- Прежде чем мы прибудем в столицу Юга, мне хотелось бы задать один вопрос. Почему вы так ненавидите меня?

Фурия сидела вместе с Ашей и Лили в одном паланкине. Вот уже как два дня они были в пути, останавливаясь только по нужде, но за эти сутки нескончаемых мыслей о скорой смерти Халле успела многое обдумать. В частности, зная, что эти женщины умрут в ближайшие дни, ей хотелось кое-что разъяснить для самой себя.

Паланкин, увешанный красными плотными тканями с золотой вышивкой и чёрными кисточками, как и их Ягимару, одеяния невест и наложниц, медленно качался из стороны в сторону. Фурия сидела, слегка сгорбив спину, но не утратив решимости. В последние дни, после встречи с Матерью-Луной, в её сердце образовались царапины, заполнявшиеся едким содержимым - злобой и невыплаканными слезами.

- Так что? Будет ответ на мой вопрос? - Фурия говорила сквозь зубы, пытаясь сдержать гнев

- Твоя мать, - ответила Лили, прикрывая своё лицо длинным рукавом от Ягимару. Красный цвет старил её.

- И сейчас ты скажешь, что не понимаешь, о чем идёт речь, - саркастично добавила Аша.

- Нет, не понимаю. Объясните.

Фурия смотрела им прямо в глаза, не моргая. Золотой шрам на правой щеке покрылся легкой корочкой, благо, что под черным платком, закрывавший нижнюю часть лица, его не было видно. Жара вместе с затхлым воздухом нервировали и лишь больше распаляли надвигающийся конфликт.

- Что ж, а ты, оказывается, действительно глупа, как мне и говорили, Халле. - В голосе Лили чувствовались злость, некая обида, причину которых Фурия не понимала. - Твоя мать, Эстелла, несколько лет назад была ведущей жрицей любви в Публичном доме, где каждый второй мужчина выстраивался в очередь, дабы хоть услышать, как она играет на арфе или флейте, что уж говорить про телесные утехи - на них была слишком высокая цена.

Лили оценивающе смотрела на Фурию, мысленно сравнивая Эстеллу и ее дочь. Аша затихла, но злой огонек в глазах давал ясно понять, что она готова на самые крайние меры по отношению к младшей Халле.

- Мы были с ней знакомы, можно сказать, что даже были подругами. Правда, на очень короткое время. Эстелла отличалась особой чертой, которую я не разглядела изначально. Она любила и дружила только с теми, кто имел хоть какое-то значение в высшем мире, за пределами стен Публичного дома, - Лили прочистила горло и отвернулась к проему в паланкине.

Фурия ждала, когда та продолжит, но молчание затянулось на несколько минут.

- Что дальше? Я так и не услышала причину ненависти ко мне.

Вместо Лили заговорила Аша срывающимся голосом, в котором смешались ненависть, обида, личная боль.

- Твоя мать в одну из ночей встретила Виктора Халле, на тот момент он являлся молодым действующим стратегом в Отряде Блистающих. Каждая из жриц любви хотела забрать его себе: высокий, сильный, умный, со светлыми волосами, а это большая редкость. Из всех женщин он выбрал Лили, мою тетю. - Фурия мысленно про себя отметила, что подозревала наличие связи между ними. - Вот все бы ничего, но перед тем как уйти к нему, Эстелла позвала Лили, чтобы она кое с чем ей помогла.

Фурия напряглась. Она чувствовала, к чему это идет, но хотела услышать историю до конца, даже если частичка жизни ее умирающей матери окажется слишком жестокой и порочной.

Аша криво улыбнулась, ей доставляло удовольствие видеть смену эмоций на худом лице этой дурнушки с длинным шрамом во всю щеку и бинтами на шее, которых даже Ягимару не мог до конца спрятать.

- Твоя мать заманила под предлогом личной помощи Лили, а потом закрылась вместе с ней и изуродовала ее руки, переломала пальцы и нарисовала на лице позорный знак "Лириндау" - грязная шлюха - несмываемые чернилами. Как думаешь, что было дальше? - Аша больше не могла сдерживать злую улыбку. Ее кривые зубы выходили за губы, придавая внешнему виду омерзительный блеск.

- Я не отвечаю за действия своих родителей или предков... - начала говорить Фурия, но Лили ее перебила, вернувшись из транса.

- Эстелла тогда сказала мне: "Милая, можешь помочь заколоть шпильками мою прическу? Она рассыпается, мои кудри мешают мне в работе". Я запомнила эту фразу, как самую ложную из всего, что мне когда-либо говорили... - Лили была будто бы по ту сторону времени, проживая из раза в раз предательство близкой подруги. - Как только я зашла, то сразу получила удар по голове, была такая сильная боль, что до меня не сразу дошло, как руки оказались прижаты к дверце ящика для драгоценностей, затем она шесть раз открывала и закрывала его, пока каждый фаланг пальца и сухожилия не превратились в кровь... Я помню, как просила ее остановиться. Я кричала ей, что готова отдать Виктора Халле. Тогда было уже неважно, что из всех девушек и женщин он выбрал меня. Это было похоже на проклятие...

Фурия вздрогнула.

"Проклятье..." - именно так и называла их отца Эстела, будучи еще в рассудке. Она еще в раннем детстве рассказала маленькой Фурии, что от Виктора Халле пострадало много женщин, особенно те, к кому он прикасался или использовал. Она любила его, потому что родила детей со светлыми волосами, на Востоке такие считались особыми красавцами, приносящие удачу в семью, но их совместная жизнь так не сложилась, даже когда родился маленький Джо. Виктор Халле, стратег Отряда Блистающих, просто бросил их, оставив лишь свою фамилию.

Сколько Фурия себя помнила, она не слышала, чтобы отец пришел домой хотя бы раз навестить именно ее.

К сожалению, но когда она родилась, то отец лишь отвернулся, сказав, что желает видеть сына на руках, чем дочь. В первые годы своего детства Фурия любила прикасаться к отцовским коленям, когда он заходил к ним, но никогда его рука не касалась ее головы. До шести лет она винила в этом саму себя, думая, что слишком худа, некрасива, грязна, хотя ни в чем не была виновата. С появление Боркаса отец стал чаще приходить к ним домой, принося сладости, но в один вечер, когда Фурия решила схватить со стола шоколадную конфету - Виктор стукнул ее по голове, и она упала, разбив себе висок об угол стола.

Тогда ей было страшно не из-за вида крови, стекающей к ней за воротник тусклой рубашки. Отец. Виктор Халле. Мужчина, который ударил ее только за то, что она посмела прикоснуться к сладкому, предназначенному брату. Фурия не плакала, лишь смотрела большими карими глазами, зная, что больше не хочет улыбаться.

Минуло с тех пор много лет, а шоколадные конфеты и улыбки стали для нее личным запретом.

Фурия силой воли вынырнула из потока больных воспоминаний и прямо посмотрела на Лили. Да, ей было жаль ее. Да, тогда во всем происходящем была виновата ее мать, но это бремя должно лежать на плечах Эстеллы, а не на дочери.

- Мне очень жаль, что моя мама так поступила с вами, - тихо, но четко проговорила Фурия. Взгляд ее карих глаз был подобен песчаным бурям перед ударом грома.

- Тебе жаль? Тебе, Фурия Халле, дочь проституки, ЖАЛЬ?! - Аша кричала на весь паланкин, больше не сдерживаясь. - Да как ты вообще на свет родилась, уродина? В тебе нет ничего от Виктора Халле: ни красоты, ни манер, ни даже ума. А может, ты и не его дочь вовсе, а от какого-то левого мужчины со светлы...

Аша не договорила, так как Фурия схватила ее за волосы и потащила на самый край паланкина. Она свесила ее тело, придерживая за высокий хвост. Воины, что несли паланкин, продолжали идти, не смея останавливаться. Им было не важно, что происходило наверху. Сильная жара и пустыни Юга делали свое дело.

Волосы Аши натянулись в мозолистых руках Фурии. Прямо перед ней, на высоте трёх метров, простирались валуны и песок. Множество мелких камней могли разодрать лицо, сделав её ещё страшнее. Халле была в бешенстве и могла сотворить с ней что-нибудь похуже. Лили вцепилась в Фурию, моля отпустить Ашу и не делать глупостей, но страх за собственную жизнь пересилил.

Грех родителей, что взвалили на плечи Фурии, виня во всем ее - достиг своего пика.

Ей хотелось разорвать на куски Ашу, хотелось кричать от того, что она не виновата в событиях прошлого, хотелось воткнуть кинжал в сердце и прекратить мучиться от кошмаров.

- Пожалуйста, Халле, отпусти ее! - Лили крепко схватила Фурию за плечи, пытаясь оттащить назад, но худое тело оказалось крепче, чем она думала.

- Я не виновата в том, что сотворила моя мать! Ты хоть представляешь, каково это видеть ее лицо и знать, что ей осталось недолго? Знать, что она не может на тебя смотреть, потому что ты не оправдала ее ожидания? Ты понятия не имеешь, как сильно мне хотелось убежать от всех и вся, лишь бы не видеть, как мои родители меня не любили. Я не выбирала их, но не мне, и не тебе их судить! - Фурия наклонила ее голову еще ниже. Грудь Аши вздымалась от страха упасть, ее рот раскрылся в немом крике.

Халле впервые за многие годы раскрыла глубокую душевную рану. Еще в детстве она чувствовала, что любовь Эстеллы показная, она видела, как другие женщины смотрели на нее и шептали ее матери: "В целом ничего, но до тебя ей далеко", ощущала холодные прикосновения к своему лицу и замечала, как сильно сдвигаются брови и морщится нос от запаха слезающей кожи. Фурия не была красивой девочкой, она кое-как, с огромными усилиями и упорством, получила начальное образование за тесными дверьми Публичного дома, но так и не достигла ни одной высоты, не избавилась от привычки трогать правую бровь при приступах злости и кусать ногти при волнении.

Если жизнь Фурии и была наполнена водами злого океана и ручейками жестокой Судьбы, то в том не было ее вины.

- Фурия, молю тебя, не совершай глупости... - Лили больше не трогала ее за плечи. Она видела, как сильна эта девушка, не смотря на свой хрупкий вид. - Я лично прошу прощения за себя и свою племянницу. Наше поведение было скверным и нам не стоило ворошить прошлое и перекидывать его на тебя. Пожалуйста, прости.

С этими словами Лили села перед ней на колени и приложила голову к рукам. Красно-черный Ягимару колыхался от душного ветра и движения мужчин внизу, несших паланкин. Зрачки Фурии расширились. Все внутри продолжало клокотать от гнева и злости, но смотря на Лили - ей хотелось лишь уйти далеко, чтобы без посторонних выплакать свою детскую боль.

Аша, заикаясь, начала молить о прощении:

- Я-я тоже извиняюсь!

Халле была словно по другую сторону реальности. Все казалось каким-то тягучим, вязким, ее голова нагрелась из-за жары, а в горле пересохло. Пламя злости и гнева на этих двух еще не скоро погаснет, но своими словами они кинули несколько капель воды в начавшийся пожар внутри. Вот только раскрывшаяся рана медленно кровоточила.

Так же быстро, как и схватила Ашу, Фурия кинула ее обратно. Девушка ударилась головой о деревянное основание, прикрытое покрывалами, но не подала виду, пытаясь отдышаться от ужаса быть скинутой вниз, на камни и валуны.

Халле аккуратно села на свое место обратно, устремляя взгляд крепкого кофе на приближающуюся границу Юга, освещенную красными фонарями. Высокие кривые крыши переняли цвета красок заката по другую сторону от них, ветер трепал светлые волосы Фурии, собранные в высокий хвост. Всякий раз, когда она злилась, ее глаза приобретали черный оттенок, свидетельствующий о непрерывной борьбе чувств и разума.

- Отныне и впредь - не смейте разговаривать со мной. Хоть мы и находимся в одной лодке, все равно будем убиты рано или поздно. Это лишь вопрос времени. Вы не лучше меня, хотя весь этот путь всем своим видом доказывали обратное.

Фурия развернулась к ним и женщины дрогнули от ее величественного вида, в тот миг она показалась им некой высокомерной Богиней, жаждущей мести. Взгляд карих глаз стал черным, русые широкие брови и тонкие персиковые губы озарили лицо. Длинные стрелки подчеркнули особые черты ее характера - упрямство, верность принципам и самой себе. Красный Ягимару с орнаментом линий и цветов указывал на некий статус или бремя, возложенное на ее худые плечи, а золотой шрам, просвечивающий сквозь черную ткань, опасно блестел, будто бы шептал им, что связываться с ней опасно.

"Как будто оскорбленная Богиня из забытых легенд" - подумала Аша, невольно раскрывая рот.

- Я не прощу вас, как бы долго вы не признавали свою вину, - прошептала Фурия.

И это были ее последние слова, сказанные им двоим. Лили почувствовала внутри укол, будто бы кто-то коснулся ее кривой души, давая понять, что та была неправа. Аша лишь все больше убеждалась, не смея произнести это вслух, что было что-то опасное в Фурии Халле, начиная с имени и заканчивая тем, как зловеще блестел ее шрам на щеке.

Она могла поклясться, что его не было в их первый день знакомства, но чем дольше она смотрела на каменное лицо Фурии, тем больше убеждалась, насколько была глупа, когда решилась раскрыть рот и вылить ничтожные обвинения на эту девушку.

Граница Юга была все ближе, а страх неизвестности окутал каждую из них. Фурия с глубоким вздохом откинулась на подушки и закрыла глаза, пытаясь хотя бы на минуту представить, что находится дома вместе с Джо, но предательский внутренний голос говорил о другом. Она все ближе подходила к пропасти и не могла развернуться обратно.