Двадцать лет спустя

Мисс Бэйр расправила складки тяжёлого платья из темно-вишневого шёлка и недовольно сложила ручки на огромной груди. Её три массивных подбородка, как толстые облачка, нависали друг над другом, создавая отталкивающий образ. И без того грубый слой пудры не мог закрыть крупные поры на лице.

Девушка в её ногах с мокрой тряпкой в белых руках вытирала и обмазывала дешёвыми духами многочисленные складки на бёдрах, а их было предостаточно.

С каждым движением вверх, всё ближе к паховой зоне, отвратительный запах усиливался, но деваться Фурии было некуда. Ведь её работа - следить за качеством продаваемого товара, благо, что она не была на их месте.

Пока не была.

Халле сжала зубы. Как же мерзко...

"Она специально не моется, чтобы я протирала её? В чем сложность ополаскивать своё тело после каждого клиента?" - так думала Фурия, пока продвигалась всё выше по телу жрицы любви.

"Проститутки" - мысленно уточнила девушка.

Мисс Бэйр, сорокалетняя толстушка, всё ещё пользовалась популярностью среди клиентов мужского пола. Она привлекала их способностью превращать проблемы в шутку, тем самым облегчая душевные муки. Редкая способность для проститутки. Фурия знала всех жриц любви в храме Востока, где жила и работала вот уже как десять лет с тех самых пор, как Эстелла Халле ввела её вместе с братом в храм Судьбы, где их жизни были предопределены.

Фурия со всей злостью выжала тряпку в маленьком сером тазике и прополоскала в ароматной воде. Имитация жасмина. Девушка еле заметно фыркнула. Конечно, ведь не смотря на то, что храм любви Востока гребет деньги если не лопатой, то большой ложкой, но даже на самые основные вещи не хватает средств.

Толстушка облокотилась на мягкие подушки, томно вздыхая. Не заметно от неё Фурия надела маску, чтобы не произошло рвотного рефлекса, и быстрыми движениями протерла большие половые губы, стараясь не задевать пальцами.

- Можно и помягче, Фу.

- Я вам не Фу, ясно? - на лице проступили красные пятна, которые появлялись всякий раз, когда она злилась, а негодовала девушка каждый день.

Мисс Бэйр приподнялась на локтях, всматриваясь косым взглядом в лицо светловолосой Фурии.

Тонкая оранжевая блузка из шёлка не могла скрыть худые плечи, впалую грудь и ожоги на шее от солнца, а коричневая юбка, как и двадцать лет назад, также была выкрашена в цветочек. Вот только тех тряпок на ногах больше не было. Фурия смогла накопить на ботинки, поэтому её голые стопы больше не касались горячего песка территории Энари.

Женщины буравили взглядом друг друга, пока мисс Бэйр не сдалась.

- Ты невыносима. Твоя мать в своё время подчинялась и пыталась услужить каждому, чтобы её детям хватило на кусок жареного свиного рёбрышка и кружку холодного молока. А ты...

Фурия перебила её. Громко. Резко. И очень грубо.

- А я - это я. Усекли, мисс Бэйр? - девушка опустила складки платья и схватила за тёмные руки жрицу любви. Каждое её движение по коже женщины отозвалось болью, но Фурия делала вид, что не замечает этого. Она буквально пыталась отодрать кожу с её рук.

- Мне больно! - мисс Бэйр поджала губы и запищала, как ребёнок.

- Значит, терпите, если не хотите оказаться на улице без денег.

- Грубиянка.

- Спасибо, мисс Бэйр.

Перепалке пришёл конец, и толстушка знала это - не было никакого смысла добиваться хоть каких-либо извинений или продолжение диалога с Фурией Халле, дочерью некогда главной жрицей любви в их храме.

От этой юной особы двадцати пяти лет можно было ожидать только грубость. Она не была способна проявлять хоть какие-либо положительные эмоции, кроме тех, что видели другие жрицы любви в их храме.

По крайней мере, так считал весь основной персонал.

Закончив с мытьём тела мисс Бэйр, которая молчала на протяжении всего процесса, Фурия взяла тазик, ведро с ароматной водой, бросила туда тряпки и пошла к выходу из тёмной комнаты. Красные занавески и пробивающийся через них свет говорил о том, что наступил рассвет.

Начало нового дня. Очередное лето. Жара. Духота. И, конечно, нелюбимая работа.

Фурия носком тяжёлого ботинка отперла деревянную дверь с дешёвой позолотой и сказала:

- До свидания, мисс Бэйр. Отдыхайте.

Женщина ворчливо ответила:

- Да, спасибо.

Халле вышла в коридор, оставив в темноте мисс Бэйр, ведь ночное время приёма посетителей закончилось, а вот её смена только вступает в силу.

Фурия громко топала по широкому коридору в рассветных лучах обжигающего солнца. Публичный дом Востока, или храм любви, как любили его называть в обществе, стоял в самом центре территории Энари, окружённый витиеватой оградой по периметру. Стоит отметить, что здание было довольно большим, первый этаж представлял собой приёмную, где мужчины из вывешенного списка с именами и ценами выбирали женщину на ночь. Там, как правило, их приветствовала новая хозяйка заведения - Шэрри Да-Кай.

Женщина весёлая и хитрая, десять лет назад она заменила Эстеллу Халле, в связи с возрастом и начавшимися проблемами со здоровьем. Фурия помнила, как ликовала рыжеволосая бестия, когда узнала про повышение, и мать, когда та плакала и проклинала свою подругу.

Женское общество, наверное, самое опасное и гадкое среди других. Так считала Фурия и продолжала считать до сих пор.

Она специально громко топала и наступала маленькими каблучками на чёрный ковёр с красным орнаментом. Её жёлтая одежда абсолютно не вписывалась в общую тематику публичного дома Востока. Шэрри Да-Кай требовала ношение униформы для прислуги, но девушка изо дня в день одевала жёлтую старую кофту и коричневую юбку, не забывая собрать волосы в низкий хвост и надеть громадные ботинки, не вписывающиеся в образ.

Специально, чтобы позлить хозяйку. Смирившись с тем, что ругаться с Халле бесполезно, Шэрри Да-Кай лишь молча смотрела на эту странную особу и осуждала с другой прислугой.

Единственное, что останавливало хозяйку храма любви от увольнения Фурии Халле - качественно выполненная работа. В обязанности девушки входили: уборка комнат на втором этаже, слежение и обработка тел действующих проституток, стирка постельного белья ежедневно. График был гибкий и работала Халле с рассвета до самого вечера через день. Таким образом, у неё оставалось время вечером, чтобы приготовить поесть, позаботиться о больной матери, взрослом брате и малыше Джо, любимому члену их странной семьи. Вот только денег, что она получала, не хватало даже на мелкие радости...

Фурия тяжело вздохнула, проходя мимо одной из комнат. Нет, в неё она зайдёт в самом конце. Отворив последнюю дверь в западном крыле, девушка зашла уже более тихо.

Плотные занавески коричневатого тона, стильный широкий диван, что тянулся от дальней стены до самого выхода из комнаты, клубы дыма от кальяна и легкий, но заметный запах влажных выделений на простынях. Среди всего этого лежала девочка, уткнувшись носом в грязную подушку, и рыдала навзрыд.

"На подушке кровь, придётся замочить в кипятке. Боже, малышка, что с тобой сделали?!"

У Фурии сжалось сердце, и вовсе оно не было каменным, просто с грубостью и жестокостью было намного легче выживать в этом аду. Она аккуратно стала приближаться, поставила тазик с водой и ведром на пол тихо и бесшумно. Затем взобралась на дурно пахнущий диван и прижала девочку в розовом ажурном платье к себе. Наряд просвечивал и был тонок. Дыхание плачущей уткнулось в грудь Фурии, она слышала всхлипы, чувствовала содрогание девичьего тела, но не могла сказать что-либо.

А что тут можно сказать?

Халле гладила её по волосам, касаясь каштановых прядей. Девочке всего пятнадцать лет и сегодня была её первая рабочая ночь. Фурия знала и понимала, насколько ей сейчас больно, гадко, мерзко от всего того, что было.

"Наверное, - думала Халле, - будь я на её месте, то просто бы перерезала себе горло, чтобы больше не видеть и не помнить этих издевательств".

Немного поколебавшись, что было для Фурии не характерно, она произнесла:

- Милая, я рядом. Всё закончилось.

Девочка зарыдала ещё сильней. Халле сжалась от неверно сказанных слов.

- Все женщины через это проходили, просто тебе никто об этом не сказал. Если больно, давай я отведу тебя к врачу, он осмотрит и...

Девочка перебила её, подняв заплаканное лицо. Голубые детские глаза смотрели в душу, пытаясь найти ответ на вопрос: "За что? ", но у Фурии его не было.

Как не было ответа и на вопрос: "Почему не ты, а я? ".

- Нет! Пожалуйста, не говори!

Девушка оторопела от такого всплеска эмоций и лишь смогла выдавить:

- Хорошо, Энни.

Повисло молчание, как тяжёлая капля дождя на мокром стекле. Занавески колыхались на ветру, разгоняя запах, но не воспоминания о прошлой ночи.

- Мне надо тебя вымыть и убрать простыни, - и снова этот усталый и грубый голос. Фурии от самой себя стало противно, но она не могла её спасти, как и сотен других девушек и девочек в этом месте.

Публичный дом Востока. Храм любви.

Небесный Энари, за что, ответь?

Энни кивнула и поднялась с дивана. За её тонким маленьким телом струился розовый подол халата, под которым проглядывала ночная кружевная сорочка с бантиком у груди.

Она ступала медленно, хватаясь за живот. Фурия увидела капли крови на подушке, простыне, халате Энни. Сердце, и так сжавшееся от сострадания, стало совсем маленьким кусочком в груди.

"Она такая маленькая, беззащитная, хрупкая и в итоге оказалась здесь. Её сегодня сломали, как и многих".

Фурия поднялась следом за ней, стаскивая простынь и наволочку с подушки. Оказалось, что даже перьевая основа пропиталась, значит, придётся стирать и их, а затем высушивать на солнце. Скомкав постельное бельё в большой комок и завязав узлом, Халле подошла к дрожащей Энни.

Холодными пальцами, от которых дрожь пронзала тело девочки, она стаскивала розовый халат и сорочку. На плечах, шее и кистях рук сияли фиолетовые пятна, на внутренней стороне бёдер практически не осталось живого места.

Мокрой тряпочкой, смоченной в тёплой воде, Фурия дотрагивалась до тех мест, где чужая рука, и что-то ещё тяжелое и острое, касалось этого юного тела.

На правой стороне ноги кровь текла тонкой струйкой к надписи, высеченной ножом самой Шэрри Да-Кай: "Собственность Востока ". Эта метка была у каждой женщины в этом доме, включая и Халле.

Правда, у неё она была на правом плече, как и у всей прислуги, оказавшейся непригодной для плотских утех.

Фурия старалась как можно мягче касаться разорванной плоти, но всхлипы рассекали её душу на части. Не выдержав, она встала с колен и властным тоном, не терпящим возражений, произнесла:

- Я вызову врача, плевать. Тебя буквально изуродовали!

Энни ревела, прижав руки к груди. Каштановые волосы развевались от тёплого восточного ветра, но даже солнце и его лучи не могли растопить боль, как сливочное масло на горячей сковородке.

Фурия вышла за дверь и направилась в ту комнату, которую ранее пыталась обойти стороной. Кабинет врача. Или шарлатана. Но выбора не было. Толкнув ногой дверь и распахнув её без стука, девушка вошла в хорошо обставленную комнату к мужчине средних лет с бородавками на носу и лбу. Мистер Да-Кай, муж их хозяйки и по совместительству врач, лечащий и зашивающий женщин.

Его довольно крупное тело нависало над бумагами - личными делами служащих - он пытался делать умный вид, якобы работает в поте лица, но Фурия знала, что он лжец.

Мягкое личико с красными глазами и пухлыми губами, совсем как у юной госпожи из хорошей семьи, пытливо смотрело на гневную прислугу.

- Доброе утро, ты что-то хотела, Халле? - голос Да-Кая был совсем мальчишеским для такого возраста и комплекции.

Фурия сморщила нос и нахмурила брови, облокачиваясь руками на коричневый стол из вишни.

- Энни из комнаты шестнадцать порвали всё, что только можно. Это был ее первый рабочий день, а вы отправили ей того больного из Отряда, который всем нашим женщинам режет внутренние половые органы. Вы обещали, что откажете ему в услугах в следующие разы! - Фурия сорвалась на крик, гневно нависая над глупым мужчиной.

- Так, Халле, не устраивай скандал. Моя жена обещала, но так вышло...

- Вы, - она ткнула пальцами ему в жирный лоб, - подписали договор с сотрудницами, что их тела будут в целостности и сохранности без повреждений. Что имеем в итоге? Одно враньё.

Мистер Да-Кай отодвинулся, затем с кряхтением встал и поправил свой сюртук.

- Из вранья здесь только то, что ты здорова, и должна быть на её месте.

Он начал ходить из угла в угол, посматривая сквозь узкие глаза на каменное лицо Фурии Халле. Как же легко было приструнить эту строптивую девчонку. Она стояла, словно изваяние, не дыша.

- Ты думаешь, мы не знаем всей правды? Отнюдь нет, заблуждаешься. Халле, ведь именно ты должна быть на её месте и принимать клиентов. Мы помним договор, подписанный твоей матерью до её ухода на покой и лечение, и придерживаемся его. Так будь любезна и ты веди себя так, чтобы к тебе не было претензий. Иногда лучше закрыть рот и покориться судьбе. Как считаешь?

Мистер Да-Кай остановился, наклонил голову в бок и улыбнулся, приоткрывая неровные жёлтые зубы. Фурия сглотнула.

- Я поняла вас. Что делать с Энни?

- Сама как думаешь? - он ещё сильнее наклонил голову в бок. - Это шестой пункт в седьмой графе указа для прислуги.

Девушка резко выдохнула. Светлая прядь волос упала на лоб.

- Нет... Можно ведь...

- Халле. Халле. Халле. Это не обсуждается. Ты знаешь, что надо делать. Судьба у всех предопределена. Я не собираюсь ей помогать, да и работа моя на сегодняшний день закончена.

Фурия сжала пальчиками коричневую юбку в цветочек и опустила голову, ей не хотелось этого делать, она противилась тому, что ей только предстоит.

"Как я смогу посмотреть ей в глаза? Энни просила меня не говорить, неужели она знала? "

Мистер Да-Кай надел тёмный пиджак, собрал бумаги в чемоданчик, довольно старый на вид, поправил очки на носу и вышел за дверь, придерживая её носком отполированного ботинка.

- Халле, выходи, я закончил приём.

Фурия молча вышла следом, отстукивая каблуками каждый шаг. Ей было тошно на душе, она вновь всё испортила, хотя её никто не просил.

Выходя, мистер Да-Кай подмигнул ей и ущипнул за руку, прежде чем закрыть дверь кабинета на ключ.

- Кстати, с добрым утром, дорогая. Хорошего тебе дня.

Улыбка. Подмигивание. Тяжёлый спуск с лестницы на первый этаж.

Мистер Да-Кай ушёл домой, а будний день с кучей проблем и заботами Фурии Халле только начинался. Она глубоко вздохнула и закричала от злости в сложенные ладони.