1321 год эпохи правления Южного Ветра и Богини Зари

Тело Баолинь Янмей находилось в воде Озера Мертвых Душ уже более трех недель, с тех самых пор, как она поцеловала Кровавого, теперь уже Безликого, Оа, впитав в себя всю чернь. Ее руки и ноги были покрыты трупными пятнами с черной окантовкой, от которых в разные стороны отходили тонкие нити из крови, пропитывающие каждую мертвую клеточку. Проклятье Юга высасывало жизнь из Богини, не давая проснуться, все жизненные процессы организма перестали функционировать, и Смерть не понимала, почему Баолинь продолжает существовать, не разлагается. Грудная клетка Янмей плавно двигалась - она дышала, хотя сердце давно умерло.

Почему эта странная Богиня Искусства Войны, даже после принятия черни в себя, дышит? Что питает ее внутренний Дух? Как она смогла появиться из воздуха, не имея до этого материальной оболочки? Смерть не находила ответы, ее мучили и другие вопросы, более тонкие и невесомые для озвучивания. Например, как отреагируют другие Божества? Баолинь Янмей буквально родилась из песка и крови.

Смерть видела это собственными глазами, как слеза человеческого ребенка скатилась по щеке, вобрав в себя кровь и материнскую любовь, страх и ненависть, боль и отчаяние.

Баолинь даже не получила свое истинное имя от кого-то, как и положено по законам мироздания. Она придумала его себе сама. Это не укладывалось в белоснежной голове Смерти, отчего ее всегда печальный взгляд на время превратился в испытующий, она хотела проникнуть в душу и сердце Богини Войны, она хотела узнать всю правду от и до, и ее тянуло прикоснуться к мертвой коже Бао, хотя понимала, что в ней сидит чернь, способная убить и свести с ума даже Богов.

Смерть гладила ее по голове, расчесывая каштановые волосы с белыми прядками тонкими холодными пальцами. Мягкие и чистые. Словно и не были забрызганы собственной кровью и черной слизью. Баолинь была прекрасна, не смотря на шрамы, появляющиеся в результате нахождения черни. Этот червяк жил внутри нее, поедал все внутренние органы, оставляя на коже длинные раны с рваными краями, кровоточащие и растекающиеся в разные стороны. Несколько полос пересекали переносицу, широкий рубец тянулся по всей правой щеке, а шея была усыпана кольцами гематом. Смерть бережно перевязала ей голову, а также конечности с грудной клеткой полосками из собственного темно-синего одеяния.

Миллиарды кусочков мертвых звезд покрывали израненную кожу, способствуя заживлению, но чернь прочно ужилась в миокарде, не собираясь вылезать. Ей было комфортно в теле Богини, ведь она могла есть его целую вечность.

- Мама, я тоже накрутила на себя бинты. Скажи, что красивая, да? - промурлыкала Руолан Роше, кривляясь у материнских ног.

Смерть медленно подняла глаза, фокусируясь на довольно странном образе дочери. Целые куски бинта отрывались от чистой кожи и бессмертного тела Ру, Лисьи Огни же были в восторге от нового образа своей "жестокой" мамы.

- Вы самая лучшая, моя госпожа! - пропищала Леле, кувыркаясь по краю обрыва Озера Мертвых Душ, еще чуть-чуть и она была готова упасть на самое дно. Марчи помог ей в этом деле - спихнул маленькой лапкой вниз. Послышались звуки бульканья и отчаянного крика со скверными словами в его адрес. Смерть смогла разобрать: "Да чтоб ты сдох", прежде чем отвернулась.

- Конечно, хозяйка, вы неповторима, - проговорил Марчи, заслоняя собой тонущую Леле. Он был идеальным братом и верным другом при любой опасности.

- Так, не надо тут прилизываться, вам лишь бы угодить мне... - ответила Ру, но ее щеки все же слегка покраснели, она обожала похвалу в любом виде.

- Мы просто хотим жить и кушать, - пробубнил Большой Мышь, поедая кусочек звезды, вся его черная мордочка покрылась светящейся пылью, а громкий хруст поедания плоти разлетелся по волнам тишины. Все же в этом странном темном месте со сверкающей водой был один огромным плюс - еды хоть отбавляй, рыбалка круглый год: люди, животные, Духи и даже одна Богиня...

Марчи и его спихнул ногой в воду. Не хватало еще отправиться в угол за такое поведение.

-Это он не вам, хозяйка, -оправдывался Марчи, пока Руолан не завелась от сказанных слов.

Смерть продолжала всматриваться в осунувшееся лицо Баолинь, не обращая внимание на пререкающихся детей. Ее беспокоили шрамы и кровотечение из грудной клетки в области сердца, не прекращающееся уже более суток. Чернь сильно повредила данный орган, отчего под кожей скапливалась кровь в виде синих пятен.

А если попытаться вытащить?...

Рискованно, слишком опасно, но она - Богиня, которая первая из всех пустила в себя это Проклятье, тем самым освободив Первого Духа и его потомков от вечного рабства и медленной смерти. Они прожили бы еще около десяти лет, а потом чернь окончательно уничтожила бы их и переместилась в кого-нибудь другого. А так тело Баолинь Янмей являлось барьером, сдерживающим самое страшное зло.

"Хватит колебаться. Действуй. Ты всегда боишься, всегда остаешься в тени и в плену собственных страхов. Помоги ей, даже если страшно. Вспомни, кем ты была до вознесения, Куифен. Ты опять забыла? "

От произнесения собственного имени в прошлом по бессмертному ледяному телу пробежала дрожь, волосы на затылке встали дыбом. Вот до чего доходит, даже мысленно, озвучивание истинного "я". Быстрая боль пронзила осколки души, тлеющие внутри Смерти.

"Соберись. Спаси ее".

Смерть сжала ладонь в кулак, поднесла к груди и прошептала молитву о спасении сердца Богине Зари, чья эпоха правления началась совсем недавно, а затем острыми ногтями впилась в грудную клетку спящей Баолинь. Пальцы сразу утонули в черной слизи, заполнившей эпикард и оболочку легких. Чернь укусила ее маленькими зубками, отчего Смерть сжала губы в тонкую линию. Руолан перестала кривляться, а Огоньки - беситься. Все пространство их темного мира взирало на то, как Богиня Молчания и Грусти помогает кому-то другому, жертвуя главным - остатками души.

"Баолинь Янмей должна воскреснуть" - так думала Смерть, это Божественное создание из песка и тени, слезы и крови достойно занять место среди Небес, и ради этого не страшно потерять частичку себя.

"Куифен, ты впервые делаешь что-то для кого-то впервые после стольких веков... Это так... волнительно. Она кусается. Эта мелкая дрянь сопротивляется, прячась за сильным телом Богини. Ты обязана ее усмирить".

Пальцы коснулись сердца Баолинь, и приятная дрожь пронеслась по всему телу, освещая его. Вот она - причина, по которой чернь живет внутри Богини Войны.

Смерть тоже хотела бы поселиться внутри и не выходить, как и чернь, они поделили бы место. Теплое чувство защищенности, любовь в чему-то высшему, философия жизни, отвечающая на все вопросы бытия - все это могло отдать и объяснить сердце Баолинь. Чернь кусала пальцы Смерти до крови, выбивая себе место, но Богиня рассердилась и схватила чернь за голову, раздавливая ее. Горячая жидкость выплеснулась из глотки, острые зубки сжались, приоткрывая вход в дыхательный аппарат. Чернь не сдастся, она сильнее всех их, даже этой чертовки Судьбы с ненавистной колодой карт.

"Пора заканчивать это гадкое представление. Ты мне надоела".

Смерть обладала даром медленного исхода, щадя души, чтобы было меньше боли и страданий, но сейчас в ней проснулось то самое чувство - жажда причинить страдание. Она вырвала руку из грудной клетки с чернью и смотрела, как ее ногти протыкают тело червяка, оставляя раны, из которых потоком лилась черная кровь со слизью. На мраморном лице промелькнула злая улыбка, белоснежные волосы засверкали ярче снега в ясный морозный день. Как же это было хорошо! Ощущать в своих руках зло и знать, что ты причиняешь ему боль - было для Смерти эйфорией, ее кожа покрылась мурашками, а зрачки расширились от удовольствия.

- Мне больно!... - чернь в руках захныкала, она брыкалась, извивалась, пыталась вырваться, но сильные ледяные руки Смерти и искривленное лицо в порыве бешенства внушали страх и оцепенение.

- Богине Искусства Войны тоже было больно, когда ты пожирала ее плоть, - прошептала Смерть одними губами. - Даже Кровавый Оа страдал от твоих действий, но разве ты остановилась?...

- Нет, прошу... - Ноготь Смерти выколол черни один круглый глаз, затем - второй.

- Кровавый Оа тоже просил тебя об этом, но ты оказалась глуха. А теперь и слепа.

Червь извивался, бил по костлявой руке Смерти, разбрызгивая свою кровь, слюну и слизь на волосы и одежды Богини.

- Я всегда нахожусь в стороне и не вмешиваюсь. Больше этого не повторится.

Руки Смерти разрывали оболочку черни кусок за кусочком. Она тихо сидела на краю Озера Мертвых Душ, ее длинные волосы купались в синих водах, а лицо сияло в легких отблесках света. Шу Куифен впервые за многие века чувствовала себя живой.

***

Фурия бродила по коридорам подсознания, пока спала. Ее мерное дыхание смешивалось с поцелуями Кантила, осыпавшими мягкие губы, и мелкими слезами, впитывающимися в больную кожу. Она находилась в глубокой и неизведанной части самой себя, в которую невозможно зайти, если только душа не пожелает встретиться с сердцем.

Душа сама звала ее.

В оранжевом развевающимся халате, оголявшем забинтованные груди, Фурия неторопливо шла среди густой черноты, ей казалось, что она ступает по чему-то вязкому, голые ступни утопали в водах, отчего круги расплывались с тихим шумом. Это было знакомое место, Халле видела его когда-то.

Вот только где?

Она продолжала идти, но конца и края оглушающей темноты не было, все тонуло в одном оттенке черного, и казалось, что выхода нет. Это тюрьма. Вечная. Всепоглощающая. Из которой не выбраться. Сердце Фурии пропустило удар, она не осознавала, что спит, что ее истинное внутреннее "я" соединилось единой нитью с душой, к которой она медленно, но верно шла. Подсознание Фурии оказалось без единого источника света.

Сплошной мрак. Ощущение боли и ненависти. Некой обиды, пожирающей ее долгие годы, которую она лично спрятала в самые дальние пласты подсознания, не давая вырваться наружу. А еще страх за будущее и всепоглощающая жажда крови. Ей стало дурно, и она схватилась за живот. Если это сон, то он был слишком отвратительный, чтобы продолжаться бесконечно.

Фурия продолжала идти, но в какой-то момент ее ноги подкосились, и она упала в черную воду. Тьма повсюду, она не видела даже собственные руки.

Холодная, почти ледяная, вода пропитала нижний край халата, неприятно прилипавший к телу. Бинты на правом бедре развязались, оголяя свежую рану. В ушах звенело, ей казалось, что она сошла с ума.

- Встань и иди сюда. Я не собираюсь тебя ждать, пока ты соизволишь подняться, - прекрасный голос с нотками власти и горечи прорвал черноту, раскрывая глаза Халле. Фурия задрожала, мурашки покрыли спину, а волоски на руках встали дыбом. Этот звук мог бы подчинить себе кого угодно, если смягчился хотя бы чуть-чуть, но сейчас он был слишком резким, неприятно резав слух.

Фурия продолжала сидеть в воде, не шевелясь. Она могла бы встать, могла бы пойти на звук данного приказа, но собственная гордость не позволяла. Ей претила уже одна мысль, что все вокруг только и делали, что помыкали ей: Шэрри Да-Кай в Публичном доме, другая прислуга выше по рангу, Илана Рейди и воины Отряда Блистающих, и даже Кантил, хотя он и манипулировал иначе, чем другие. Все они не считали ее за человека. Каждому из людей всегда было что-то нужно, но взамен они не давали ничего.

Одни приказы, наставления и угрозы. От собственного тихого гнева, спрятанного внутри рвущегося сердца - Фурия сжала руками халат. Ее карие глаза потемнели от злости, а зрачки расширились. Светлые волосы рассыпались по плечам и несколько прядок упали на лоб. Золотой шрам на щеке блеснул, являя миру истинный облик.

- Я позвала тебя сюда, не потому что мне так интересно познакомиться с той, чье тело я поддерживаю более двадцати лет. Хотелось лишь предупредить и приказать: беги с Юга как можно быстрее. Тебе здесь делать нечего. Моя война давно проиграна.

Боль этого голоса пронзила тонкими острыми стрелами тело Фурии, сковывая движения. Горечь пропитала последнюю фразу, брошенную в пространство между ней и той, кто была спрятана в этой темноте. Халле аккуратно поднялась, чтобы рассмотреть эту незнакомку. Она медленно шла вперед, ей было страшно, но тягучее чувство внутри заставляло идти к ней. Фурия знала ее, встречала задолго до того, когда увидела этот мир, они были связаны некой связью, о существовании которой она забыла, но все эмоции и чувства другого существа, скрытого во тьме - она понимала и принимала, как свои собственные.

Вот только одновременно с этим она не знала ее. Будто совершенно чужой человек, живущий с ней в одном теле.

- Кто ты такая? - сказала Фурия достаточно громко, но голос дрогнул, выдавая ее смятение и бурю чувств.

Смешок злости послышался неподалеку, Халле ускорила шаг. Вода плескалась между ее ног, заставляя замедляться.

- Мое имя давно забыли, храмы в мою честь были сожжены еще задолго до твоего рождения, а все молитвы за стойкость и твердость Духа давно утеряны. Если скажу - ты не станешь счастливой. Уходи с Юга как можно быстрее, я не спасу тебя, когда настанет повторное время кончины. Не хочу испытывать боль снова.

- Мне кажется, что я знаю тебя очень давно, - прошептала Фурия самой себе.

Послышался звон цепей и скрежет стали. Фурия остановилась, когда во тьме смогла разглядеть другие карие глаза, освещенные огнем боли и злости. Она видела их давно: в отражениях воды озер Горного пика, когда поднималась наверх, чтобы встретиться с Безликим Оа и залатать его раны; когда начищала любимые мечи Танзин и Минж, ловя собственные шрамы на переносице; когда смотрела в голубые глаза восхитительному капитану Бесталлу и понимала, что он любит ее; когда вытирала слезы Серры, чтобы та не плакала, пока сама она висела на цепях, истекая кровью...

Фурия вспомнила.

Перед ней появилась та, кто являлся частью нее самой все эти годы и в прошлые жизни.

Та, что была всеми любима, но жестока предана и сломлена самым главным в ее жизни существом.

Та, что висела на цепях тридцать дней и ночей, пока Серра и Бесталл пытались снять ее тело с обжигающих оков, рвущих божественную плоть; пока Безликий Оа громил Небеса, чтобы попытаться вдохнуть в нее собственные силы; пока Шаар жертвовал собой ради ее спасения, отдавая себя во власть кровожадным звездам; пока Кантил прятался под землей, боясь отцовского гнева.

Та, что навсегда потеряла веру в любовь и человечность.

Та, что многие столетия провела в темноте, без шанса на свободу.

Баолинь Янмей, рожденная из слез и крови, песка и тени. Падшая Богиня Искусства Войны.

Слезы злости и гнева скатывались по окровавленным щекам, таким израненным, что хотелось спасти ее от саморазрушения. Толстая цепь на шее была пропитана кровью, а красные тряпки некогда прекрасной военной формы висели на худом теле, приоткрывая каждый изгиб ребер.

Побежденная и сломленная. Униженная и оскорбленная Небесами.

Ее надломили, без шанса на восстановление. Руки и ноги были скованы золотыми переплетающимися нитями, уходящими в даль темноты. Губы, некогда прекрасные в улыбке - были плотно сжаты от еле сдерживающей ненависти.

Сердце и Душа встретились, образуя крепкие узы, вопреки лживым Небесам.

- Я наконец-то нашла тебя, Бао. Иди ко мне.

Янмей сорвалась с места в теплые объятия Фурии Халле. Ей хотелось, чтобы ее нашли; хотелось, чтобы обняли, приласкали и помогли подняться со дна ненависти; хотелось, чтобы этот мрак наконец-то закончился. Золотые цепи звенели наравне с душевной болью и грантовыми слезами, они звучали в унисон, сливаясь в единую нить повествования Жизни и Смерти.

Баолинь бежала вперед, не смея оборачиваться назад.