"Наверное, если бы мир был четко поделен на черное и белое, то, возможно, жить было бы легче. Нам не приходилось бы разбираться во всех сторонах людей, искать их секреты в шкафах, принимать то, что мы не можем понять и общаться с теми, кто нам не близок по духу. Возможно, что мы были бы счастливы, зная точно, что он хороший, а тот, кто стоит неподалеку, плохой.

Возможно. Но мы живем в реальном мире, и нас окружают люди, полные противоречий и мерзких мыслей. Почему все так сложно? Почему Небесные создания вместо того, чтобы искать свое счастье, не помогли людям найти золотую середину жизни? На самом деле все намного проще: драконы думали о себе, они искали счастья для себя любимых, приручив людей, чтобы те возносили им молитвы и слагали одну единственную легенду. На большее просто фантазии не хватило".

Так размышляла Фурия Халле, пока отстирывала вещи в кипятке под палящим солнцем во внутреннем дворе для прислуги. Ее руки огрубели за десять лет постоянной уборки, стирки, глажки. Порой, после тяжелого рабочего дня, она настолько сильно уставала, что ложилась пластом в грязной одежде на старый матрас, пропитанный потом. Пыльные ботинки так и оставались на мозолистых стопах. Она стирала и обслуживала других, но времени на себя у нее попросту не было.

Некогда белые волосы, как драгоценное золото, сверкали и переливались на полуденном солнце, но с годами красота утрачивается и меркнет тот детский блеск, уходит навсегда подростковая юность, как цветущая вишня опадает за несколько дней под дуновением ветра. Ее мать, Эстелла, тоже была красива, но любовь привела к губительным последствиям.

От таких мыслей Фурии стало плохо. Она начала интенсивнее отстирывать красные пятна, вливая в мутную воду дешевый порошок. Другая прислуга занимала соседние тазы и веревки, каждая из них занималась своим делом, не отвлекаясь на других. Если среди основных жриц любви было абсолютной нормой разносить и узнавать сплетни, то вот обслуживающий их персонал не занимался этим. Да, безусловно, были среди них малолетки, которые еще не познали силу и боль женского языка, но всему свое время. Жизнь научит их правилам.

Фурия покосилась на двух девушек с черными волосами, которые обсуждали ночь одной проститутки с человеком из Отряда Блистающих. Они говорили о нем с придыханием и восторгом, переходя на крик и счастливые вопли.

Халле ниже опустила голову, укрываясь соломенной шляпой от солнца. Она знала об этих Отрядах слишком многое и оттого не пищала от восторга каждый раз, видя их в небе или на официальном параде на Горячей площади Востока.

У каждой территории Империи Энари был свой Отряд в зависимости от дракона, спустившегося к ним. На крайнем Севере под командованием несравненного Калипсо Тоберона, тридцатилетнего выходца из народа, сформировался Отряд Поднебесной - самый сильный, могущественный и невероятный взвод из лучших воинов, прошедших жесточайший отбор. Каждая девушка и женщина Империи мечтала хоть раз увидеть этих красавцев и, конечно, родить сына хоть от кого-нибудь из них. Честно говоря, даже Фурия где-то внутри себя, мечтала хотя бы взглянуть на них, но детские мечты она похоронила за толстым слоем холодности и напускного высокомерия.

На Востоке также был свой Отряд Блистающих. Если мужчины из Отряда Поднебесной отличались умом и дисциплиной, не кичась своими достижениями и победами, то засранцам из Блистающих всегда был необходим любой повод оказаться на публике. Женщины отдавались им, мужчины мечтали быть похожими, вот только Фурия Халле знала, насколько люди из Отряда гнилые и испорченные. Яркий тому пример - ее мать, которая сейчас лежит в постели на протяжении десяти лет без шанса на восстановление в ожидании смерти.

Отряд Черных с Запада под командованием Ханта Дер-Ан-Кейя был настолько устрашающим и сексуальным одновременно, что у людей в Империи всегда были только две мысли: как убежать и как отдаться. К первому варианту склонялись мужчины, второй вариант практически всегда выбирали женщины. Множество теорий, загадок и тайн крутились вокруг шикарного блондина и его Отряда на Черном драконе Джерлассе, вот только никто так и не докопался до истины.

У всех территорий, за исключением Юга, был свой Отряд, города на оцепленной земле, люди, культура и основа жизни.

Юг всегда оставался мертвой территорией, насколько только помнила Фурия, о нем мало кто говорил, потому что обсуждать там особо нечего было. Пустыня. Останки людей и цивилизации после уничтожения всего Кантилом, Серым драконом. Во всей Империи Энари он был собирательным образом высокомерия, гордыни, самолюбия, глупости и трусости. Например, если ребенок себя очень плохо вел, то его обзывали Кантилом и говорили о том, что Солнце сожжет его и покарает - малыш сразу переставал плакать, кривляться и приходил в норму.

Фурия не помнила, называла ли ее мать так хоть раз в жизни, но маленький Боркас, теперь уже взрослый мужчина с амбициями и чувством гордости, всякий раз кривился в ухмылке, когда их мать пыталась остановить ребенка в попытках разнести все вокруг.

Нельзя сказать, что детство маленькой семьи Халле было плохим. Оно было как и у всех детей, проживающих в четвертом квартале неподалеку от Публичного дома Востока: жестоким, плаксивым, временами душевным с целью обучить жизни и найти себя среди хаоса и боли. Хотя с последним пунктом хорошо справлялся храм Судьбы, расположенный на Горячей площади.

Двадцать лет назад, когда Фурии было всего пять лет, а Боркасу только три года, Эстелла Халле отвела их за темные холодные двери, где одна из пяти жриц, высоких и мрачных женщин с накидками, раскрыла им будущее вместе с предназначением. Вторая указала на личную жизнь, раскрыв все карты. Третья из их мрачного круга рассказала про жизненные обстоятельства, ожидающие маленьких Фурию и Боркаса. Четвертая женщина, самая старая из них, рассказала про смерть, а вот пятая, с острым носиком и впалыми глазами, нагадала Боркасу тайну, которая станет известна только ему по наступлении двадцати восьми лет. Что касается Фурии, то та не смогла увидеть ничего, поэтому лишь молча ушла в тень по окончании всего мероприятия. Эстелла тогда отдала им все свои сбережения, даже те, что вручил ей мужчина из темного угла, с которым она провела всего двадцать минут.

Боркасу была уготована судьба в Отряде Блистающих, где сейчас он проходил испытания на стойкость, ум и общую физическую подготовку. Юноша метил на должность поджигателя в новом наборе Отряда, отдавая все свои силы и время на подготовку. Каждый в семье Халле знал, что он станет третьим членом Отряда Блистающих в этом году, обзаведется женой через два года и у него появятся на свет шестеро детей, и все мальчики. Старость настигнет его спокойно, в возрасте семидесяти одного года во сне. Боркас знал свое будущее, поэтому отдавал себя всего и полностью без остатка на тренировках в казарме Стали и Блеска.

Эстелла была горда сыном, она любила его, даже лежа на кровати, поедая кашу из рук Фурии, все равно думая только о нем.

Фурии Халле была уготована самая обычная судьба прислуги и женщины. Она с пяти лет знала, что Публичный дом Востока - ее место до конца жизни. Здесь она состарится, здесь же и умрет.

Жрицы храма Судьбы не сказали ей ничего ясного и понятного. Последняя из них вообще отказалась отвечать, ссылаясь на "туман перед глазами и мрак впереди идущего".

Поэтому Фурия и ненавидела судьбу, она пыталась изменить ее в начале, в подростковом периоде, когда только начинают цвести бутоны пионов в душе, но даже тогда, когда она встретила юношу, предназначенного ей, девушка отвернулась и убежала. Нет. Лучше быть одной.

От грустных воспоминаний ее отвлек новый всплеск эмоций со стороны молодой прислуги. Одна из более опытных девушек зашипела на них и сплетни прекратились. Вот так и обращается жизнь с теми, кто прост с ней.

Халле потерла шею - снова ожоги, придется их замазывать сегодня вечером, а ведь еще малыш Джо ждет ее...

Она перекинула через плечо мокрые простыни и направилась к длинным верёвкам, прикрученным к столбам. Развесив и распрямив складки ткани, провела пальцами по буро-серым пятнам - не отстирались, вся работа насмарку. Вновь сняв их с верёвок, направилась в сторону хозяйственной части, где производился учёт комплектов постельного белья и вещей нужной необходимости.

Поздоровавшись с девушкой из прислуги, Фурия зашла в темное прохладное помещение, где пахло смолой и можжевельником. Она глубоко вдохнула, стараясь запомнить этот запах. Комнатка была небольшая в длину, но широкие стены с отсеками, ящичками и отделами создавали что-то наподобие уюта, сама Халле не могла объяснить, почему у неё замирало дыхание от такого порядка и чистоты; возможно, здесь роль играла её собственная квартирка в четвёртом квартале, в которой царили смрад и болезнь.

Из-под длинного стола, приставленного ко входу, выглядывала седая макушка милой и очаровательной женщины семидесяти лет. Её алые губы и глаза, от которых солнышком расходились морщинки, притягивали к себе взгляд, заставляя улыбнуться. Настолько искренней и доброй была миссис Золя - заведующая хозяйственной частью.

Фурия наклонила голову в знак уважения и впервые за весь день улыбнулась. Миссис Золя с трудом поднялась и протянула руки навстречу любимой помощнице.

Да, миссис Золя каждую девушку из прислуги называла помощницей, добавляя слово "кроха". Для неё они все были маленькими девочками с неудавшейся жизнью, в которых она не чаяла души. Каждый раз, наведывая её, у Халле теплело внутри холодное сердце, ей хотелось бывать с этим человеком как можно дольше и чаще, но, увы, не всегда было время навестить эту очаровательную бабушку.

В ней она видела образ идеальной матери и подруги.

- Кроха моя, утречко! Как у тебя дела? Вижу, бельё ушло в негодность?

Фурия скинула с плеча мокрые простыни на столешницу и поправила волосы.

- Доброе утро, миссис Золя, да. К сожалению, но эти пятна не отстирываются, как бы я не пыталась.

Миссис Золя рассмотрела места загрязнения, немного поцокала языком и вынесла вердикт:

- Ну и ничего! Бывает! Нам к такому не привыкать. А из какой комнаты?

- Шестнадцатая комната, - голос Фурии потух, произнеся эти слова.

Миссис Золя обладала эмпатией и ощущала кожей, когда кому-то было плохо на душе, ей было достаточно лишь услышать тон и тембр голоса, поняв причину за несколько секунд. Доверительно наклонившись вперёд к Фурии, она взяла её грубые пальцы в свои и заглянула сквозь пелену слез к ней в душу.

- Милая, ты привязалась к той девочке...

Халле дала волю чувствам.

- Да, миссис Золя. И я виновата, очень сильно виновата...

- Ну, тише-тише, кроха, расскажи сначала.

Девушка шмыгнула носом, взяла себя в руки и начала говорить.

- Её звали Энни. Она прибыла к нам вчера вечером и сегодня ночью был её первый рабочий день. Я знала её. Энни жила вместе с отцом и сестрой в четвёртом квартале, неподалёку от нашей квартиры. Её изуродовали, хотя она просила меня не говорить, но надо было вызвать врача... И в итоге...

Фурия вырвала свои руки из рук миссис Золя и разрыдалась от всего своего хрупкого побитого сердца, с виду каменного, но такого тёплого, ещё способного чувствовать.

Энни в итоге выгнали, как только узнали, что она пришла в негодность. Мистер Да-Кай доложил Шэрри об инциденте с Халле, таким образом, пятнадцатилетнюю девочку выкинули из Публичного дома Востока не просто сразу, а моментально, когда стало известно, что Фурия Халле была причастна.

Перед тем как уйти спать, жрицы любви вышли на веранду, чтобы проводить глазами удаляющуюся сломанную игрушку, прежде такую красивую и многообещающую. Каждый молчал, но винил Фурию в произошедшем, считал её причастной и шёпотом обсуждал с другими. Халле знала об этом, от того её и посетили те мысли, когда она пыталась отстирать кровавые пятна, зная по опыту, что это бесполезно. Девушка пыталась успокоиться и отвлечься от такой душевной тяжести.

Миссис Золя погладила её шершавыми пальцами.

- Кроха, ты не виновата. Ей нужна была помощь в любом случае, ты спасла её от дальнейшей боли.

- И обрекла на новую!

- Да. Жизнь полна боли, крови, ран и ссадин. Это нормально. Научись спасать не других, а себя. Ты взвалила на свои слабые плечи слишком много, в один момент просто сломаешься и не сможешь встать.

Фурия подняла свои заплаканные глаза. Их мягкий приятный шоколадный оттенок взирал сквозь пелену слез на миссис Золя, не выдержав, она обняла её и прижалась к груди, не смотря на столешницу, что упиралась в живот.

- Моя хорошая, ты такая взрослая, решительная, стойкая, холодная и одновременно тёплая, как солнечный свет, - с каждым словом миссис Золя гладила вздрагивающую спину Фурии. - Ты пытаешься спасти всех и подчиняешься судьбе, но кто спасёт тебя, если не ты сама? Прекрати плакать о других, как бы больно и жалко не было, знай - у тебя есть только ты и миссис Золя.

Фурия засмеялась на груди старушки. Её тёплые шершавые пальцы приятно прикасались к коже, даже сквозь ткань рубашки она ощущала магию любви и уюта.

- Спасибо огромное, миссис Золя.

- О! Зови меня бабулей, я как-никак тут женщина в возрасте, а титулы и уважение мне уже давно не нужны.

- Всё равно спасибо... Бабуль...

Это были самые искренние слова, которые только говорила Фурия за все свои двадцать пять лет.

Солнце в небе набирало обороты.

Публичный дом Востока за одну ночь приобрёл и потерял новую жрицу. Дом любви гудел, как пчелиный улей, но усталость за прошедшие сутки наливалась тяжёлым свинцом и погружала основных работниц в дневной сон перед рабочей ночью. Прислуга трудилась в поте лица, отмывая каждую стенку, ступеньку, ажурные лампы, стирая занавески от влажных пятен и сметая невидимую пыль.

Белое бельё сушилось длинными рядами во внутреннем дворе, опуская тень на сочную зелёную траву. Все окна были открыты настежь, пропуская свежий горячий воздух.

Публичный дом Востока готовился к новой ночи, молча отдыхал от грубых и ласковых стонов и жил мечтой когда-нибудь стать свободным.