Вокруг Видара сгущаются тени. Он расслабленно стоит в эпицентре, наблюдая, как тени клубятся у ног, желая затянуть в черноту. Расфокусированное зрение никак не приходит в норму, а потому он скучающе потирает подбородок, надеясь, что совсем скоро всё-таки прозреет.

Ожидание растягивается, а пустота вокруг буквально вынуждает активизироваться чувствам страха и дискомфорта. Но король не поддаётся.

— Я знаю, что это очередной сон, — уголок губы Видара тянется вверх. — И, говоря честно, кошмары уже теряют свою атмосферу.

Он делает шаг в пустоту, наугад. Земля под ногами не раскалывается.

— Может быть, — игривый голос рыжеволосой ведьмы доносится со всех сторон.

— Для чего тебе это?

— Забавы ради!

Она хохочет. Упивается его усталостью сполна.

Видар, в секундном замешательстве, видит промелькнувший в темноте яркий кучерявый локон.

Король хмурится. За почти месяц пребывания ведьмы в Халльфэйре – она много раз дерзила ему, так много, что, приходя к ручью – его яркое журчание, каждый раз напоминало ушам о быстроте речи ведьмы. За почти месяц копошения в его снах – она много раз убивала, так много, что, когда он смотрел в разноцветные глаза в реальности, то хотел собственноручно погасить в них жизнь. Он по-настоящему возненавидел ведьму. Но больше неё – себя. За то, что иногда позволял думать о ней, хвалить её, за то, что иногда доверял ей.

Видар прислушивается. Здесь, внутри головы, во снах и видениях, голос отличался. И понял он это только услышав смех. Ведьма всегда смеялась так заразительно, что сердце дрожало от ненависти к ней. Сейчас же – оно ровно стучало, не вызывая ничего, кроме усталости.

— Покажись. Скажи уже, чего ты хочешь?

Видар устал бегать за ведьмой в реальности, устал от её «искренне» не понимающих глаз.

Эсфирь появляется прямо перед лицом. Так близко, что можно заправить непослушный локон из высокого пышного пучка. Золотистые одежды воздушными волнами струятся к стопам. Создаётся впечатление, что блёстки на платье шевелятся, дышат и от того искрятся каким-то бесовским свечением.

Она томно шепчет в губы:

— Твоей смерти...

Видар принюхивается к аромату кожи и волос против воли. Из последних сил подавляет желание рук заключить её в объятия. Он резко поднимает на ведьму стеклянный взгляд.

Демонова инсанис, что шныряла по коридорам его замка никогда не пахла морозом и смертью, от неё никогда не веяло подвальной сыростью и пустотой. Он, словно отрезвлённый, снова скользит по одеждам. Терзая его сны – она бы надела совершенно другой цвет.

— Ты не она...

Видар шепчет ведьме прямо в губы, прислушиваясь к сердцу. Оно стучит ровно, когда как рядом с реальной Эсфирь рассыпается от ненависти. Рыжая хочет отступить на шаг назад, но король бесцеремонно впивается пальцами в холодный локоть.

— И кто же ты у нас такая?

— О, какой напор, Кровавый Король!... Так бы она сказала? — пухлые губы дёргаются в лисьей усмешке. — Хочешь знать, кто я? По нетерпеливой игре скул вижу, что хочешь... Я – хозяйка этого прекрасного тела! Но для тебя – я – спасение от неё.

— Ох, конечно! Иначе ведь и быть не могло.

— Я показываю твоё будущее... рядом с ней. Показываю то, что ждёт тебя, если твоё сердце не отречётся от неё.

Король хочет снова едко ответить, но ведьма резко, с нечеловеческой силой, вырывает руку и с огромной скоростью пробивает грудную клетку короля, обжигая ледяными пальцами его сердце.

Видар широко распахивает глаза, не в силах издать какого-либо звука от шока и боли.

— Отрекись от неё! — Облик Эсфирь падает. Перед королём стоит что-то дряхлое, костлявое, больше похожее на разлагающийся труп. — Она всё равно убьёт тебя. Вот так! — Оно сильнее сжимает сердце. — Вырвет твоё сердце с той же искренней улыбкой, какой удостаивает тебя! Направь её ко мне!

— Мне... нравится её из...во...ди...ть... — еле выдавливает король, захлебываясь кровью.

— Разве я показала тебе недостаточно? Ты подохнешь, она – перережет твой народ. У Халльфэйра будет новая Кровавая Королева!

Видар чувствует очередной поток боли, костлявая рука буквально кромсает сердце.

— Кто... т...ты?

— Неужели ещё не понял? — булькающий смех доносится отовсюду.

Старуха вырывает сердце короля, раздавливая его в ладони. Взгляд Видара становится стеклянным, глаза закатываются, а веки закрываются. Он проваливается в темноту...

— Тьма...

Видар резко подрывается с кровати, сильно зажимая голову руками и зажмуривая глаза. Демоновы кошмары снова воспалили мозг. Он устало склоняет голову, скрепляя пальцы на шее. Прямо под ними красовался подарок от ведьмы. Вернее, возвращенный долг.

Он проходится подушечками по узору, безуспешно пытаясь повторить завитки. Сон ещё ни разу не претворился в реальность. Может, в глубине души ведьма и желала его смерти, но в реальности только и делала, что до конца боролась за жизнь.

Во-первых – сиганула в Каньон за ним. Что ей мешало оставить бренное тело разлагаться на дне? Её, безусловно, ждала участь прозябания в Пандемониуме за такой поступок, но... Зная хитрость ведьмы – она бы нашла выход. Верховными не становятся за красивые глаза. И уж тем более, они не удерживают и не доказывают свой статус ошеломительными одеждами.

Во-вторых – ведьма и вовсе наслала на него оберег. Да, не хотела быть должницей, но... ведь был и другой способ искупить долг – подчиниться традициям, мало-мальски называть его как полагается, или же просто сказать ему «спасибо» и «простите мою непокорность».

В-третьих – она никогда не дарила ему искренней улыбки.

Видар отчаянно не понимал её, но уверенность в том, что она скорее вырвала бы собственное сердце, чем его, всё больше укреплялась в мозгу.

«Направь её ко мне...»

Отдать Эсфирь. Избавиться от сильнейшей Верховной, от разумной Советницы, от перерождённой Хаосом, от такой же, как он, чтобы... что? Избавиться от снов? Сохранить жизнь? А если это действительно Тьма, а не его воспалённый рассудок, и если ей так нужна ведьма, то зачем тогда печься о жизненных показателях короля Тэрры? Наоборот, выгоднее избавиться от альва, в чьих жилах течёт кровь древней сущности под стать Тьме.

— Демон бы вас всех подрал! — шипит Видар, обессиленно падая на подушки.

Легче списать всё на очередной кошмар, сон и не более. А вот приезд Короля и Принца Пятой Тэрры на Посвящение Эсфирь – сном не являлось даже отдаленно. Видар подскакивает с кровати, ошалело оглядывая покои. Через несколько минут вокруг него уже мельтешат слуги.

⸶ ⸙ ⸷

Эсфирь, в отличие от альвийской знати, не могла долго нежиться в кровати. Она искреннее не понимала, как можно так долго спать. Солнце медленно плыло к полудню, а замок всё ещё окутывала сладкая дремота. Ведьма же не могла усидеть ровно с того момента, как первый солнечный луч проскочил по лицу. Сегодня в башню с драконом прибывали братья.

Глупая счастливая улыбка не сходила с губ даже тогда, когда в мыслях блуждал Кровавый Король. Он постоянно появлялся там мимоходом, отчего сердце трепетало. Но сегодня это не злило. Может, от того, что предвкушение братских объятий пересиливало, а может, потому что она была уверенна в своих силах найти способ разорвать связь с ненавистным королём.

Эсфирь распахивает дверцы шкафа, разочарованно оглядывая светлые ткани с яркими переливами драгоценных камней, блесток, кристаллов. Ей так хотелось выказать братьям почтение, но вместо этого она теперь вынуждена всегда быть разодетой марионеткой короля. Взгляд падает на белую искрящуюся ткань, украшенную увесистыми золотыми ремнями и цепями. Ведьма ухмыляется. Наряд полностью описывал антураж личной золотой клетки.

Она лишь дёргает бровью, как платье оказывается на ней. С легкостью захлопывает двери шкафа, плавно двигаясь к туалетному столику, подол шумит, отдаленно напоминая звуки волнующегося моря. Эсфирь аккуратно поддевает пальцами золотое украшение из листьев, вправляя его в волосы.

Король хотел вымыть, выскоблить из неё всё маржанское, но находясь в альвийском платье и головном уборе – ведьма лишь подчеркивала своё происхождение, заранее предвкушая, как злость перекосит первое лицо Халльфэйра.

Завтрак в обществе короля и придворной знати – намеренно пропускает. Пока что план по разрыву связи с Видаром сводился к минимизированию их встреч и разговоров. Эсфирь намеренно снимала со своей дерзости предохранители, стреляла резкими ядовитыми фразами и постоянно вкладывала во взгляд такое количество ненависти, которое её ослеплённое сердце могло допустить.

— Такой наряд достоин, как минимум, королевской обедни, а не кухоньки старой тётки!

Добрый старческий голос застаёт Эсфирь врасплох. Она застывает на месте, наспех запихнув в рот ложку овсяной каши с кусочками свежего яблока.

— Ох, прости, что испугала, дорогая! — Тётушка До торопливо проходит вглубь кухни.

— Тётушка До! — Эсфирь подскакивает с места, быстро прожевывая и очаровательно улыбаясь. — Как у Вас дела?

— Как обычно, милочка. Наш Король всё буйствует, не оставляя нам свободного времени, — бухтит альвийка, но с улыбкой на губах.

Эсфирь лишь понимающе поджимает губы, беря в руки пустую чашку с намерением помыть. Их король и вправду был идиотом.

— О, оставь, дорогая! Мыть в таком платье чашки – преступление!

— Но...

— Нет-нет, я сама! — Тётушка До быстро забирает чашку, оставляя ведьму в замешательстве. — Давай-ка я заварю тебе чаю, пташка.

— Право, не нужно... Не хочу, чтобы из-за меня у Вас были проблемы, — искренне улыбается Эсфирь.

Вот что удивительно – рядом с альвийкой она не чувствовала себя диким зверем, властной ведьмой, лишь... маленькой девочкой, что бежала к маме со всех ног, когда Паскаль не делился игрушкой, или Брайтон неаккуратно шутил, когда разбивала коленки, или отец заставлял учить этикет.

— Какие проблемы, упаси тебя Хаос! — Старушка начинает громыхать кружками, в попытке найти подходящую для ведьмы. — Ты сегодня другая, — она улыбается уголком губы.

— Братья приезжают... — Эффи счастливо закусывает губу, усаживаясь на стул.

— Скучаешь по ним?

— Да, — с придыханием отвечает ведьма, кивая в знак благодарности, когда перед ней появляется изящная по форме кружка с облепиховым чаем. — Они – единственные, кто способны искренне любить меня.

— Зря ты так думаешь, — добродушно усмехается смотрительница, вспоминая как Её Король каждый раз смотрит на ведьму, когда та не видит. Тётушка присаживается рядом с Эсфирь так близко, будто ко внучке подсаживается. — Найти любовь не так сложно, куда сложнее – сохранить её.

— Тётушка До... — не смело начинает Эсфирь, укладывая холодные руки на горячую керамику. — Вы верите в родство душ?

— Мы живём в мире Хаоса, Эффи! Конечно, верю! И верю, что когда-нибудь Любовь простит нас и вернёт дар нашим душам и сердцам... А ты? Веришь?

— Я не знаю... — подкусывает губу Эсфирь. Как бы ей хотелось хоть с кем-то поделиться своим открытием! — Когда я начинаю об этом думать, то множество вопросов блуждают в голове.

— Расскажешь старушке?

— Обещаете не осудить меня?

— Это сейчас могущественная Верховная говорит? — весело усмехается тётушка, встречаясь лишь с выцветшей улыбкой.

— Могут ли родственные души не желать родства? Могут ли ненавидеть друг друга? Так же сильна эта их любовь без родства?

— Точных ответов не знаю, пташка. Первые два вопроса – тонкая история. Мы стали расчётливее, уступили пальму первенства мозгу и сердцу в делах души. Выставили последнюю за дверь и радуемся, этакие расчётливо-эмоциональные куклы, а души то в нас нет. А пару себе – душа выбирает, она ослепляется, она любит. Могут ли не желать и ненавидеть? Могут, чего ж не могут-то! Сама знаешь, нежить мы, по-другому не умеем. А вот любви без родства – не бывает, в этом я уверенна. Твои братья женаты же?

— Только один, — тихо отзывается Эсфирь.

— И ты думаешь, что они с женой просто думают, что ослеплены друг другом?

— Не знаю, родство душ не проявлялось.

— Или они, замотанные в быт, не замечают связи?

— Хорошая теория, — слабо улыбается Эсфирь. — Как Вы думаете, связь можно разорвать?

— Да всё можно, пташка! Всё! Другой вопрос – какая цена? Раньше, мне прабабка моя рассказывала, того, кто решится оборвать связь – заточение ждёт, не хуже, чем у самой Тьмы. Тьма же руку подняла на душу, хотела завладеть ими как... как Каин. — Тётушка осекается. — Вишь как, энергия из них огромная, все миры подчинить можно: и Бога, и Хаоса... Да только заточили её, как раз, с помощью сильной связи и душ. Некоторые говаривают, что это она прокляла мир нежити напоследок, пожелав, чтобы ни одна душа более не смогла почувствовать другую. Только, кто ж теперь знает.

— Да, это я знаю... Но как их разрывали? Родственные связи?

— Уж этого-то я не знаю! Легенд много же ходит, но сходятся в одном: без смертей не обойтись. По слухам, самому на себя руку поднять нужно: за раз избавиться от души, сердца и разума....

— Да, в книгах почти ничего не упоминают...

— Так и не мудрено. Из уст в уста передаётся же. Старожилов искать надо близ Столицы, они тебе и не такого расскажут, если интересуешься. Правда, найдёшь ты только одного – самого неприятного. Остальные скрылись, как говорят. Обиду, наверное, затаили. Но, если найдёшь их – те поразговорчивее будут.

— Старожилы... — почти беззвучно выдыхает Эсфирь.

Она благодарно улыбается тётушке До и даже приседает в прощальном книксене, на что старушка смеётся. Если бы только добродушная тётка знала, что творится в голове многовековой ведьмы, то ни за что бы в жизни не призналась, что верит в родство душ.

Эсфирь на впечатляющей скорости врезается в чью-то широкую спину.

— Твою мать! — недовольно фыркает она, когда чувствует, что встреча с полом неизбежна.

Мужские руки вовремя подхватывают её, ставя ровно перед собой. Генерал Себастьян насмешливо щурит глаза, пытаясь оставить на лице напускную серьёзность.

— Ты решила самоубиться до Посвящения? — серьёзно выдаёт он, отчего ведьма растягивает губы в улыбке.

— Или ты, — пожимает плечами она, намекая выразительным взглядом, что она всё-таки не просто какая-то ведьма – Верховная.

— Выглядишь... чарующе...

Себастьян быстро скользит взглядом по её нетипичному виду. Ведьма стоит словно молодая королева Замка Ненависти, альвийский шёлк безупречно струится волнами, украшения блестят в тёплом солнечном свете, а взгляд более не кажется колючим и диким, скорее – непривычно тёплым, каким-то хозяйским и перехватывающим дыхание. Ради неё хочется отдать жизнь, не раздумывая, чтобы она не совершила.

— Не представляю и малейшего значения, куда ты так гналась, но скоро начнётся аудиенция, тебе нужно присутствовать. Видар и без того не доволен, что не увидел тебя за завтраком.

— А он бывает довольным? — услышав это, Себастьян не сдерживает смешка. — Король вряд ли оценит, что ты вызвался меня сопровождать, — хмыкает Эсфирь, с интересом оглядывая, как рука Себастьяна элегантно сгибается в локте, ожидая её руку.

— Он приказал направить за тобой начальников стражи. Если учесть, что я – генерал...

— Начальник, в своем роде, — иронично улыбается она, принимая приглашение. — Ваш ревнивый король наверняка думает, что я околдовала тебя.

— А ты не околдовывала? — смешливо дёргает бровями Баш.

— Как я могу? — подыгрывает ему ведьма. — Уж ему-то бояться нечего. Ведьмовской шарм действует лишь тогда, когда ты не испытываешь сильных негативных эмоций.

— Всё же он есть?

Себастьян стремится не утерять шутливого настроя, но взгляд становится серьёзнее. Неужто Видар прав?

— Своеобразное проклятие всех ведьм, — пожимает плечами Эффи. — У тебя это почти прошло.

— То есть?

— Я знаю, что ты чувствовал ослепление. Оно сходит на нет спустя несколько дней или недель и остаётся лишь... хорошее отношение к нам. — Эффи тщательно подбирает последние слова. — Нежить уже властна над своими эмоциями. К слову, половина вашей Тэрры меня ненавидит, — ухмыляется она.

— Это не так, — быстро вставляет Себастьян. — Далеко не так, когда-нибудь ты это увидишь.

— Не теряешь надежды на то, что я тут задержусь? — лукавая улыбка касается пухлых губ.

— Как я могу? — возвращает ей генерал.

Всего лишь ведьмовской шарм. Всего лишь. Да, он чуть с ума из-за него не сошёл! С плеч Себастьяна будто оковы падают.

Прислуга распахивает двери в тронный зал, пропуская их внутрь.

Видар, расслабленно восседавший на троне, переводит взгляд на вошедших. Тело наливается напряжением, он с усилием пытается отвести взгляд, но не может, жадно впитывая каждое, почти эфемерное, движение ведьмы.

От того, как она улыбается, и улыбается всем, кроме него, перехватывает дыхание. Он не видел её такой... расслабленной или счастливой. Он вообще не замечал раньше, как опасно сверкают разноцветные глаза, как губы лукаво растягиваются, а брови аристократично изгибаются. Белый – не был её цветом, но никто, кроме неё, не выглядел так величественно, облачаясь в снежную пургу.

— Кровавый Король, — хмыкает она, выпуская руку генерала.

— Верховная Тринадцати Воронов, — в тон ей отвечает Видар.

— Выглядишь уставшим.

Она ведёт плечиком, отчего король едва заметно облизывает губы.

— Выглядишь... сносно, — дёргает жгучей бровью.

— Сносно? — не удерживает смешок Эсфирь.

«Он издевается? Я выгляжу, как демонова королева!»

— С минуты на минуту начнётся аудиенция. Займи своё место! — приказывает Видар, не желая более говорить с ней. Бешено-стучащего сердца с лихвой достаточно.

Он удивлённо осматривает Эсфирь, когда та, молча кивнув, со счастливой улыбкой на губах, занимает место подле правой руки Видара.

«Да, что не так с этой инсанис?»

— Ваше Величество! — громкий голос слуги разлетается по зале. — Прибыли Его Величество Брайтон Килиан Бэриморт – Король Пятой Тэрры в сопровождении Паскаля Яна Бэриморта – генерала-покровителя малварских Карателей.

Двери безумно медленно (для Эсфирь) отворяются. От накатившей радости и желания очертя голову ринуться в объятия – она чуть ли не ёрзает на кресле, словно маленький ребёнок.

Видар напускает на себя серьёзность и ненависть всего пекла, лишь бы никто не заметил, как умилительно дёрнулся уголок губы. Этого ему ещё не хватало!

Паскаль, завидев сестру, озорно подмигивает ей, растягивая губы в приветливой улыбке. Брайтон же – ускоряет шаг, окидывая младшую сестру тёплым взглядом.

Оба идут, как единое целое, с одинаковой обольстительно-опасной грациозностью. Чёрные камзолы богато сверкают серебристой росписью при ясном свете дня. Единственное, что отличает братьев: старший – застёгнут на все пуговицы, без любого проявления небрежности, младший же плевал с высокой колокольни на правила этикета в одежде: распахнутый камзол и жилетка выражают протест, а чёрная шелковая рубаха, расстегнутая на несколько пуговиц – пренебрежение.

Видар оценивающе мажет по ним взглядом, отмечая, что их сестра действительно женская версия рыжеволосых правителей. Зелёные глаза смотрели с серьёзностью и величием, в голубых же сквозила насмешка и задор.

После того, как все нормы и традиции Первой Тэрры соблюдены, аудиенция окончена, а братья стали официальными гостями замка и даже оказались приглашены к королевскому столу, Эсфирь резко подскакивает с места, ошеломляя знать.

Кто-то испуганно охает. В тонких руках мелькает серебристая сталь клинка. Она слишком внезапно оказывается рядом с королём Пятой Тэрры, ловко отталкивая в сторону принца. Стража подрывается к ним, но Паскаль вскидывает руку вверх, смешливо смотря на Кровавого Короля, ясно давая понять, что это – норма, лишь показательное выступление... семейное приветствие.

Брайтон делает грациозный выпад, обаятельно улыбаясь кривоватой улыбкой, но ведьма, предугадав, оказывается на шаг впереди. За ней, почти беззвучно появляется Паскаль. Оба брата хитро переглядываются, зажимая сестру в крепких объятиях. Бархатный смех троих гулко прокатывается по зале.

Видар сидит в полном замешательстве, оглядывая другую Эсфирь – ту, что он видел в первый раз. Сердце глухо бьётся, замирая в напряженной дрожи.

— Простите нам эту вольность, господин Видар! — В голосе старшего брата нет и намёка на смех, но озорные смешинки ещё горят в глазах. — Мы слишком давно не видели сестру.

— Ничего, — холодно роняет альв. — Я наслышан о крепких родственных связях маржан.

Паскаль уже было открывает рот, чтобы сморозить глупую шутку в роде: «Инцест – дело семейное», но Брайтон вовремя награждает его хмурым взглядом.

Видар скользко ухмыляется, сразу раскусив младшего.

Паскаль поднимает на короля наглый взгляд, всем бесцеремонным видом показывая, чья это сестра.

— Господин Видар, можно последний вопрос на сегодня?

— Разумеется.

— Могли бы мы после ужина выкрасть госпожу Верховную из-под Вашей чуткой опеки? Ничего криминального! — На опережение вставляет Кас. — Она лишь обещала нам экскурсию по городу.

— Она? — Король, не совладав с эмоциями, иронично дёргает бровью. — Боюсь, дорогой Паскаль, моей Советнице в этих вопросах самой понадобится путеводитель.

— Отчего же? Я чудесно ориентируюсь в Халльфэйре.

— Надеюсь, это не дело рук маркиза Оттланда.

Брайтон недоуменно косится на сестру, а Паскаль замирает, рассматривая попеременно то короля, то ведьму. Остальных будто и вовсе не существовало. Властвовал более не король. Перепалка двоих.

— О, нет, благодаря ему я прекрасно знаю каждый уголок Долины Слёз.

Губы Паскаля озорно растягиваются в улыбке, но взгляд, наоборот, становится в разы серьёзнее. Брайтон и вовсе мрачнеет.

— Всё же настаиваю на проводнике.

— Настаивай сколько влезет, — нагло поднимает на него глаза. — Вороны – мои глаза. Я знаю здесь даже самые скрытые тропы.

— И ты ими ещё не воспользовалась?

Видар лениво проводит пальцем по подлокотнику трона. Он раздражающе ухмыляется, оголяя ярко-выраженные клыки.

— Как раз планировала сегодня.

— В таком случае, если госпожа Верховная попросит помощи в вопросах местоположения, то приказываю ей отказать.

— А если я заплутаю меж таверн?

— Я спокойно вздохну.

— Ох, я и забыла, что рядом со мной это практически невозможно!

— Отчего же? Я уже не представляю своей жизни без тебя. Временами, правда, ностальгия по спокойствию.

В глазах двоих плещется яд.

Паскаль, не мигая, смотрит в разгневанные лица короля и Верховной. Казалось, он даже разучился дышать, не то, чтобы двигаться.

Первым прерывает перепалку Брайтон. Он недовольно сверкает взглядом, отчего Эсфирь хмурится и поджимает губы.

— Прошу прощения за поведение моей сестры, господин Видар!

Видар усмехается. Да какая из неё ведьма? Ребёнок, упаси Хаос!

— Просите Вы о невозможном, господин Брайтон... — надменно начинает он. — Но я отпущу госпожу Эсфирь с Вами. Ей будет полезно хоть иногда выходить за пределы Замка Ненависти. Более того, я уважаю Ваши традиции, в том числе – семейные ценности. Господин Брайтон, господин Паскаль, я искренне рад Вам в моей Тэрре! Будьте, как дома! Господин Брайтон, только зайдите ко мне перед уходом.

Паскаль делает первые попытки вдохнуть, но глаза всё ещё подёрнуты мутной дымкой. Уловив движение со стороны, он механически копирует действие брата. Братья благодарно кланяются, в отличие от Эсфирь. Она так и стоит, неотрывно наблюдая за наглым спокойствием в глазах приторно улыбающегося короля. Он слегка подмигивает ей, отчего напряжение на, и без того напряжённом, личике пробивает все возможные отметки.

Король медленно поднимается с трона, не разрывая зрительного контакта с ведьмой. Представая перед ней во всём блестящем величии.

Эсфирь слышала о нём множество россказней: начиная от того, что он никогда никого не прощает; что там, где он – всегда океан крови; что он – убийца, зло во плоти, а заканчивая его скользкой обаятельностью, скрытыми помыслами и мотивами, холодностью и отчуждением. Она всегда говорила, что столько слухов много даже для королевской особы, а потому считала всё глупостями. Да только он стоял перед ней с наглой усмешкой на губах, которую хотелось стереть ударом кулака. Стоял и подтверждал своей физиономией все слухи, сказки, легенды.

И если бы она знала, что он задумал и какое предложение хочет дать её старшему брату, то наверняка собственноручно вырвала бы самодовольное сердце прямо здесь.