Отобедав и, как обычно, поблагодарив её за отличную еду, я принял её приглашение и мы уселись за карты. С каждым днём играл я всё увереннее, изучая новые стратегии и совершенствуя свой личный стиль с уже заложенным фундаментом, а потому совсем не возражал против идеи сыграть и выудить из непреступной головы Цуяко, как из запретного архива, ещё несколько страниц затемнённой информации.

— Играем как и прежде, на правду и желания? — спросил я её.

— Естественно, так ведь интереснее. — увлечённо тасуя карты, ответила она с предвкушающей улыбкой на устах. — Думаю, пяти рё хватит. Возьмём старт с блайнда в двенадцать монов.

     Видя, как загорелись её глаза, я понял что она ждала нашей игры весь день. Мне жаль её, она действительно чахнет от скуки без возможности покинуть наш дом. Но с другой стороны я рад, что она благоразумна и не рискует зазря. Итак, игральные карты прыгнули к нам в руки. У меня... Девятка червей и Александр. Сносно, жаловаться не решусь.

— Рейз. — как и ожидалось, Цуяко сделала ставку ещё на префлопе.

     Она поставила сорок монет... Я уже относительно просёк стратегию Цуяко и исходя из моих соображений, она ставит на префлопе только если ловит бродвей, неважно какой. Ну, точнее бродвейную карту, это я уже так называю их, пусть это и неверно с терминологической точки зрения. Размер самой ставки у неё уже напрямую зависит от силы этого бродвея. Но, к сожалению, я всё равно не могу прочитать её карты, ведь она также поднимает ставку, если вдогонку к бродвею ловит одномастную с ним карту. Первое время я ещё пробовал её читать, но это оказалось напрасной тратой времени, так что лучше мне смотреть на свои карты, а не на её. Король у меня имеется, его обойдёт только туз, а у Цуяко может быть абсолютно любой бродвей, и таким образом вероятность нахождения в её арсенале туза — всего двадцать процентов. Не вижу причин отказываться от колд колла.

     Итак, я уравнял ставку и Цуяко выложила на стол флоп: девятку трефов, четвёрку пиков и семёрку бубнов. И я тут же поймал топ-пару, да ещё и с хорошим кикером. Ставить было попросту необходимо, такой возможностью нельзя пренебрегать.

— Рейз. — бросил я пятьдесят монов в банк.

     Цуяко пристально всмотрелась в мои карты, будто бы пытаясь перескочить их, как кобыла деревянную ограду, чтобы оценить моё вооружение, потом перевела глаза на флоп, на свои карты... Оценила размер банка, взвесила в уме оправдывает ли он риск и всё-таки пришла к решению внести комплит. Наступил час тёрна — короля бубнов. Ого, фортуна явно на моей стороне... Мало того, что допер, так ещё и сильнейший из всех в данный момент возможных. Поставлю ещё.

— Рейз. — зазвенели по столу те сорок монет, которые я бросил в банк.

     В этот раз Цуяко заколлировала в миг. Но не потому, что она не поразмыслила, просто у неё ярко выражена так называемая "инста". То есть как правило, она моментально принимает решение и оценивает ситуацию. Должно быть, вот она — причина отторжения игры в шоги, требующей долгих размышлений и тщательного планирования на множество ходов вперёд. Да, что удивительно, наша остроумная лисица совсем не любит в них играть. У Цуяко такой ход мышления, что она скорее прекрасно адаптируется под текущее стечение обстоятельств, а не планирует заранее. На второе ей требуется много времени, а постоянно утруждать свою голову ей невмоготу. Госпожа не оспаривает пользы шоги или шахмат, как разминки для ума, но придерживается мнения, что гением они тебя не делают. "Жизнь полна сюрпризов, — как она сказала. — Никогда не знаешь, как твои войска пополнятся иль упадут. Игры подобного типа хороши в теории, но они лишены элемента внезапности, случайности или удачи, что отдаляет их от сложной жизни, не заводя уж речи, что редко ту пронзает милость дать нам время на раздумья. В картах думаешь здесь и сейчас... И плоды тоже пожинаешь."

     Ривер пролил свет на короля червей. Да вы шутите, ей Богу... Против госпожи Накамуры ополчился фулл-хаус, её любимчик. Чем не дворцовая измена и вышеуказанная случайность? Да у меня сильнейшая рука, которая могла сгруппироваться. Не вы ли наставляли меня, что коль знаешь — победишь, так ставь по-крупному, а, госпожа?

— Алл-ин. — поставил я на кон весь имеющийся стек, хоть это была всего лишь первая раздача. Ва-банк это, прямо скажем, шаг достаточно рискованный, но в данном случае мне нечего бояться. Фулл-хаус может оказаться битым лишь при помощи карэ, стрит-флеша или флеш рояля, а здесь ими даже и не пахнет.

     Когда оппонент ставит все свои средства, то волей-неволей, а задумываешься, насколько же сильна его рука и под силу ли тебе тягаться с нею. Прежде, чем соглашаться на вскрытие, следует подвергнуть поведение соперника должному и скрупулёзному анализу. Прикинуть в голове, что же им двигало в том или ином кругу торгов, и лишь потом выносить вердикт, уверен ли ты в себе. Цуяко, очевидно, уверенностью не располагала, и потому-то сбросила картишки в фолд, уступая мне весь банк.

— Смотри, какой ты молодец. Уже даёшь мне достойный отпор. — похвалила она меня с практически материнской улыбкой.

— То ли ещё будет, госпожа. — смешался мой довольный голос с хором загребаемых монеток.

— Итак, слово есть слово. — выпрямила она осанку, выжидающе уставившись на меня. — Что пуще всего возбуждает твоё любопытство?

— Гм... — задумался я. — Сколь много раз речь заходила о вашем горячо любимом брате и сколь мало мне о нём известно. Не пора ли вам это исправить?

     Сейчас я силился понять выражение лица Цуяко. Глаза её сияли в точности как звёзды, зажигающиеся за окнами во времена счастливых ужинов в кругу семьи, которые все мы не понаслышке знавали и поминаем в тёплых ностальгических тонах... Но вот поджатые губы и мрачная тень, сгустившаяся на её челе, как серая туча закрыла собою огни звёзд, лунное серебро, да вообще любое подобие света, какое возможно в ночи. Собравшись с мыслями, а может скорее с силами, она вздохнула и заговорила:

— В былые времена, давно уже минувшие, мы с моим младшим братиком жили вместе, в лесной глуши. Каждое утро — солнечное и пасмурное — Цуёко просыпался от того, что я целовала его в лобик. Каждый день — жаркий и холодный — ел он только то, что я ему с любовью приготовлю. Мы вместе бегали, смеялись, подшучивали над людьми. Мы были крошечной, но невероятно дружной и сплочённой семьёй. Настолько, что в наш адрес даже прочие кицунэ полыхали завистью, считая подобное единство уделом сказок с небылицами.

— Его звали... Цуёко? — предпринял я попытку разрядить эту сладко-меланхолическую обстановку, подкрепив слова нелепой улыбкой. — Цуяко и Цуёко?

— Мы близнецы. — простодушно улыбнулась та в ответ.

— Правда? — изумился я подобным откровениям. — К тому же он был... Мужчиной-кицунэ? Не знал, что они вообще в природе существуют.

— Да. — посмеялась она, прикрыв губки повисшим рукавом. — Только им изобрели отдельное название — "джинко". Учитывая, каким он был неряхой, то даже при желании б не смог примерить на себя роль женщины.

— Это вы о чём? — спросил я, ощутив как понимание услышанного вдруг покинуло меня, подобно пестрокрылой бабочке, секундой раньше скованной решёткой окружающих ту пальцев, и секундой позже ненароком выпущенной по неаккуратности.

— Ну понимаешь... — почесала она затылок, тщательно подбирая слова. — Технически мы, ровно как и наше глубоко уважаемое Божество Инари, являемся бесполыми существами. Благодаря иллюзиям мы выглядим ровно так, как сами того возжелаем, а в большинстве случаев в нас либо преобладают женственные качества, либо просто наблюдается большая тяга к красоте. Так что подавляющее большинство лисичек избирают облик молодых очаровательных девиц. Только вот не вздумай после услышанного взирать на меня как-то иначе. — добавила она, явно приметив замешательство, зудящей пудрой сконфузившее мне лицо. — Как-никак, а я женщина, по крайней мере для вас, людей.

— Д-Да, я... Я понял вас. — чуть не запинаясь, выдавил я из немеющего горла.

     Откровенно говоря, я будто с лошади свалился от такого факта. У кицунэ... Нету пола? А значит, и у госпожи?.. Ох, полагаю, мне действительно сподручнее не заострять внимания на этом: раз Цуяко выглядит как прекрасная женщина, то прекрасной женщиной я её считать и буду. Дальше спрашивать её было бесполезно, я знал это. Нужно выиграть ещё одну раздачу, если я хочу узнать, что произошло с её любимым братом.

     Мы получили новые карты. Мне выпали... Красный дуэт девятки червей и её королевы под символом бубнов. Весьма неплохо, я, пожалуй, даже раскошелюсь ради ставки на префлопе, но умерю пыл. Госпожа вот часто ставит даже при сомнительной руке, чтобы в будущем сбить с толку: приходится гадать, опять ли у неё пустышка в арсенале или натуральный монстр.

— Рейз. — посчитал я двадцать монов самым оптимальным размером.

— Колл. — приняла она мои условия и уравняла ставку.

     Раз она согласилась со ставкой, значит у неё бродвей... Говорю же, я частично проштудировал её стратегию. Флоп оказался следующим: восьмёрка и девятка трефов, и четвёрка червей. Топ-пара, сегодня я везучий, как самый настоящий чёрт.

— Рейз. — с предвкушением поставил я шестьдесят монет.

— Колл.

     Не сама ли она мне говаривала, что уравнивания ставки следует остерегаться? Либо рейз, либо фолд, однако сегодня она только и делает, что ведёт пассивную игру. Даже подозрительно с какой-то стороны... Как бы то ни было, тёрном оказалась тройка пиков. Кажется, это называется "воздухом"... То есть карта, которая своим явлением ровным счётом ничего не изменила. Ну и славно — я ещё повышу ставку, моя топ-пара не заслонилась никаким тузом, да королём.

— Рейз. — звякнул я по столу целым обаном.

     В этот раз Цуяко заметно поколебалась, но всё равно решила уравнять ставку. Осталось лишь оценить ривер, коим оказалась пятёрка трефов. И опять-таки, я по-прежнему при топ-паре. А не пойти ли мне снова ва-банк? Но диву моему конца не будет видно, если я в кои-то веки выйду победителем, не заводя уж речи, что эта партия была длиною всего-то в две раздачи. Неужели мне взаправду так свезло?.. Радуюсь как мальчишка, но ничего не могу с собой поделать... Я всего в одном шагу от долгожданного триумфа над сложнейшим из соперников!

— Алл-ин. — преспокойно и уверенно выдвинул я все свои деньги вперёд.

     Я вот ждал, что она снова сбросит, но нет — госпожа тоже выдвинула вперёд все свои средства. Подкралось время шоудауна, прямо как бесшумная и ядовитая змея, кольнувшая меня двумя клыками в виде карт, которыми была вооружена Цуяко: одномастными трефами — двойкой и шестёркой. Довольной и хитрой ухмылкой она смотрела на мою девятку.

— Ай-яй-яй... — пусть она качала головою порицательно, но явно ликовала у себя внутри. — Топ-пара это замечательно, но думается мне, что ты запамятовал о моих предостережениях. Флеш — самая коварная комбинация, которая подбирается словно бы со спины, и всегда атакует исподтишка. Всегда следи за одномастными картами на доске, ведь даже три карты, как в данном случае, это уже потенциальная угроза.

     Надо полагать, самоуверенность и преждевременная радость замылили мне взор... Но горечь поражения всё равно слишком далека от меня, во всяком случае пока. Я вложил побольше денег, чем Цуяко, так что мне вернулся небольшой процент в личине пары сотен. Эх, раскатал я губу, даже стыдно стало за свою же невнимательность... Конечно, одолеть Цуяко за две раздачи, ишь чего вообразил! Ей-то оно явно под силу, но пройдёт немало времени, пока я поравняюсь с её уровнем.

— Ну что ж... — обречённо вздохнул я, решив заесть своё поражение и потянувшись к тарелке креветок, оставшихся с обеда, укусив одну до самого хвостика, который в свою очередь немедля полетел обратно. — Задавайте ваш вопрос.

— Чудно. — ребячливо хлопнула она в ладони, на мгновение сверкнув не менее детской улыбкой. — Харуки, уже давно я заприметила тот факт что с нашим переездом чаще стала подмечать твоё приподнятое настроение. Так вот, чем же оно обосновано? Неужели с тем, что в Эдо в кои-то веки сыскалось применение твоим навыкам?

     Да чёрт вас побери... Я обязан отвечать предельно искренне? Не хочу, это слишком смущает... Но слово есть слово, придётся выдать всё, что на душе. Порою собственные принципы встают ко мне шипастым боком...

— Частично... — боролся я с самим собой, выдавливая щекотливую правду наружу. — Действительно от этого. Здесь я не чувствую себя бесполезным и неуклонно покрывающимся ржавчиной, это правда. Но, сдаётся мне, по большей части моё счастье вызвано тем, что я переживаю трудные времена подле вас. В ту злополучную ночь, когда я проиграл и вы меня прогнали, отчаяние и страх опутали меня тугой и раскалённой цепью. То был страх за вашу жизнь, насколько бы сильны вы ни были, а отчаяние било в такт с разбитым сердцем, которое смирилось с истиной — что я был вам не нужен. А ведь я нисколько не шутил, когда нарёк наше знакомство предначертанной средь звёзд судьбой. Собственно говоря, знание того, что с вами всё в порядке, а также что я пригодился вам... И наполняет меня радостью.

     Со слегка приоткрытым ртом Цуяко вняла моему ответу. Может быть это моё воображение, но мне кажется я вижу лёгкий румянец у неё на щеках. Похоже, ей самой стало неловко до такой степени, что она невольно рассмеялась. Ах, искренняя улыбка госпожи... Каждый раз, как её вижу, так проблемы на душе как будто оперяются, разлетаясь вон на все четыре стороны.

— Вот как? — спросила она, явственно желая выбраться из этих дебрей смущения, обвивающих её лианами по рукам и ногам. — Как очаровательно. Не пекись обо мне до столь панической степени, Харуки. Я ведь уже десять веков как жила без тебя и на роль беспомощной совсем не претендую.

— Знаю, но... Всё равно не могу перестать волноваться.

— Полагаю, это просто значит, что тебе не всё равно.

— Ну конечно. — на одних эмоциях воздел я к ней свои горящие глаза. — Как мне может быть всё равно на вас!

     Наверное, я сказал это громче, чем следовало... Взошедшая на трон тишина, установившая в комнате свои неуклонные порядки, оставила мою остужающуюся голову наедине с собственным голосом, эхом вторящим последние слова. По всей видимости, смутившись не меньше меня, Цуяко неловко кашлянула и сказала:

— Продолжим партию.

     В этот раз мне попались четвёрка трефов и тройка червей. Одномастный коннектор — это рука неплохая, но в банк с ней следует идти скептически, поскольку ты намереваешься собрать стрит или флеш, средние комбинации, формирующиеся нечасто, а отсюда следует, что я разыграю его лишь в том случае, если Цуяко не поднимет ставку...

— Рейз. — ...а она подняла, на целых десять моммэ, явно подцепив бродвей, которому в разы реальнее поймать пару.

— Фолд. — сбросил я карты в пас. — Внимаю вам и отвечаю.

— Хорошо. Хм, хм, хм... Что б такого любопытного-то выжать из тебя? — положила она свои тонкие пальцы на подбородок, устремляясь взглядом в пустоту. — А, вспомянула. Ты так легко помчался за мной, но ужели не хандришь с разлуки со своей семьёй?

— Говоря предельно честно, нет. — не временя с ответом, я сказал ей. — Не то, что бы я совсем уж не любил родных, но... Между нами никогда не наблюдалось прочных уз. Между мной с отцом и матерью уж точно.

— Звучит ужасно, спору нет. — на секунду опустила та свои глаза с привычной интонацией, но вскоре возвратила их обратно. — Но, быть может, это лишь игра твоей фантазии, сдобренная детскими обидами и гиперболизированными домыслами?

— Судите сами, госпожа. — горькая усмешка искривила мои губы. — Когда мои родители ещё ошивались в Токофу, им было всё равно на меня. Всё моё детство заключалось в нескончаемом скитании от одного друга к другому, в отчаянных попытках стать нужным хоть кому-то. Весь день я проводил в компании приятелей, а иногда и ночь, коли нам разрешали. Тогда, быть может, я не понимал причину своего поведения, но теперь мне всё кристально ясно — я пытался отыскать и вклиниться в семью, которой был лишён. В семью, которая разделяет один ужин, а не кидает тебе деньги, чтобы ты кормил себя самостоятельно в местной таверне. В семью, где тебя выслушают, а не отмахнутся с отговоркой, что либо устали, либо не в настроении слушать твои нелепые изнывания. В семью, которая хотя бы замечает твоё отсутствие, понимаете меня? Мы могли хоть на несколько дней пропасть из деревни, когда уходили в походы или на охоту, а когда возвращались, то все получали нагоняи. Все... Кроме меня! — демонстративно хлопнул я по груди кончиками пальцев. — Одна только бабушка временами пальцем грозила, за что я ей безмерно благодарен, ибо именно такой реакции я добивался от родных, а мать с отцом словно бы и вовсе забывали о моём существовании. Лет так семь назад они вообще съехали от нас, а меня спихнули на попечение бабули, оставив на прощание всего-то две неосязаемые вещи: роспись в списке моих личных подозрений и моё мальчишеское сердце, опустошённое излишне рано. Не заводя уж речи, что своим уходом те подали вдохновительный пример: многие в деревне говорили, что в Токофу делать нечего и оттуда надобно перебираться в города. Так я и остался в полном одиночестве, попрощавшись с самыми близкими друзьями... Вот такая у меня была семья... Незавидная, уж согласитесь.

— Святотатство-то какое... — положила Цуяко руки на трепещущее сердце, стараясь поскорее отойти от услышанного. — Вы вообще являлись семьёй?

— Это тот вопрос, который я задавал себе на протяжении многих лет. — хмуро выдавил я из себя, сглатывая сформировавшийся в горле ком воспоминаний, которым я уже давно копаю персональную могилу в собственном сознании, но так и не решаюсь уложить их вниз, да упокоить, ибо кроме них у меня уже ничего не оставалось. Ведь пусть моя семья была ужасна... Но уж лучше вспоминать её, чем мнить себя какой-то беспризорной сиротой.

— Я... — впервые в жизни я приметил на лице Цуяко неприкрытую растерянность, мешающую ей в подборе слов. — Извини, сдаётся мне, что тему я затронула излишне личную, а вместе с тем болезненную. Просто я не ожидала, что ответ окажется критичным до подобной степени.

— Всё в порядке. — безразлично отмахнулся я для вида. — Уверен, некоторые мои расспросы тоже будоражат раны прошлого, поверх которых стянуто немало швов.

— Возможно. — многозначительно улыбнулась она, подтверждая теорию. — А ведь как забавно наши судьбы вдруг переплелись... Семьи мы познали совершенно разные, но в конечном счёте всё равно остались сами по себе. Родственные души, не так ли?

     Слабая улыбка и кивок — то был мой ответ. Но улыбка быстро канула с моего лица, ведь моими следующими картами оказались шестёрка червей и девятка трефов. Ни коннекторы, ни одномастные, да даже не ван-гэп! Мне опять придётся сбрасывать, ибо вооружаться такими — это испытание удачи, а от неё в покере зависит семьдесят процентов игры.

— Спрашивайте. — раздражённо высказал я на выдохе.

— Снова? Ну хорошо! — согласилась она сквозь тихий хохот. — Возможно ли, что ты пошёл за мной... Движимый вышеупомянутым чувством одиночества?

— Не стану отрицать подобной вероятности, однако... Честно говоря, сомнения вот гложут. Я ведь вас едва знавал, а я не доверяю незнакомцам. Колесо моё крутила белка с кличкой "Любопытство", а может и "Опаска", ибо изначально я погнался вслед за вами в поисках ответов, но сейчас же... Полагаю, что вы правы. Вы стали мне как родная и теперь я не хочу вас оставлять.

     Цуяко мечтательно остановила на мне свой согревающий взгляд, отчего мне стало ужасно неловко. Это излишне приторно для меня... Слишком сказочно, так непохоже на правду и реальность, всегда метящую в самое больное.

— Ч-Что-то не так? — осторожно спросил я, скованный двумя её прудами мёда. — Почему вы так взираете?

— Просто когда-то я склонялась к мнению, что мир бы стал в разы прекраснее, если бы люди открыто выражали свои чувства. Но позже поняла, что обнажи мы человеческую сущность всем на обозрение, то мир бы оказался преисполнен не одними только умиляющими откровениями, но и множеством животных мерзостей. И только люди вроде тебя воскрешают мою веру в человечество. Это... — мечтательно сомкнула она очи. — Несказанно воодушевляет.

— Оу, ну... Ничего особенного, вот серьёзно. — постарался я перебороть прилив краски к лицу.

— Ну не скажи. — демонстративно вздела она указательный пальчик, как бы констатирую неопровержимый факт. — Жрица, пусть и самообъявленная, неспособна нести миссию без веры.

     Мы продолжили игру. И как вы думаете, выпали Харуки наконец-то адекватные карты? Естественно нет! Семёрка пиков и тройка червей, ну не мусор ли? А госпожа ещё и ставку подняла на тридцать каммонов. Разумеется я снова сбросил карты!

— Не везёт? — самодовольно ухмыляясь, спросила Цуяко.

— Одна шелуха, а не карты. — проворчал я, отворачиваясь к стене.

     Вдоволь отсмеявшись, она задала мне новый вопрос:

— Кстати, я давно уже интересуюсь, но спросить не удосуживалась... Мы же в самом центре столицы, где полно юных красавиц, но они тебя как не интересовали, так и не интересуют по сей день. Отчего же? Ты не глупый, внешностью вышел... Но даже не стремишься блеснуть этим.

— Вас взаправду это занимает? — ну хоть этот вопрос нисколько не смутил меня. — Откровенно излагая... Вы ведь слышали, как я рос? После личных злоключений я не имею ни малейшего представления, как заботиться о детях. Я знаю, что их нужно любить... Но не знаю как именно. Вот и не стремлюсь остепеняться.

— Необычный ответ... Но ты слишком углубляешься в поставленный вопрос, я не подразумевала здесь создание семьи. Речь ведь о простой любовнице.

— Не думаю, что смог бы повестись с кем-то, а потом бесчувственно отказаться от неё после всего, что нас с ней связывало. Если я к кому-то прикоснусь, то должен буду взять за это ответственность.

— Какой ты нравственный. — получил я одобрительную улыбку. — Хвалю.

— Ну... — признаться, данное мировоззрение казалось мне настолько естественным и необсуждаемым, что даже льстить мне было не за что. — Таково уж моё мнение. — непонимающе пожал я плечами, ибо что тут разжёвывать?

— Мнение человека, поставившего дух превыше плоти. У тебя есть повод гордиться собой за один лишь склад ума.

     Пустив в моё сердце очередную дозу седативных комплиментов, госпожа опять переключилась на игру. Нет, я рад что у нас с ней выстроились действительно тёплые отношения, но порой когда она так меня расхваливает, внутри словно что-то вспыхивает, но совсем не обжигает. Думаю, я никогда не привыкну к этому чувству.

     И на сей раз мне на верность присягнули... Туз бубнов и двойка трефов. За туза спасибо, хотя кикер у него отвратный: с таким отрядом только допер собирать, да колесо. Как и следовало ожидать, госпожа Накамура подняла ставку на шестьдесят монет ещё на префлопе, но сейчас у меня хоть есть причина заколлировать, что я и сделал. Занавес поднялся, на сцену вышел флоп: двойка червей, а с ней десятка и тройка пиков. У меня есть пара, но самая немощная из всех имеющихся. Я одолею Цуяко только если моя рука усилится до чего-нибудь хотя б приличнее пары, или если у неё вообще не соберётся никакой комбинации.

— Чек. — сказала она, взглянув на флоп.

     Опираясь на ранее изученную тактику Цуяко, я б сказал, что сейчас она ничего не изловила, иначе в противном случае применила бы донкбет. Если, конечно, она не играет чек-рейз... Чаще всего на мой блеф она отвечает колд коллом, но попробовать стоит, всё-таки какая-никакая, а пара у меня есть.

— Рейз. — пронзил комнату холодный звон тридцати монов.

— Колл. — вторил звон её комплита, как и ожидалось.

     На тёрне нам выпала девятка бубнов, что никоим образом не отразилось на моей руке. Госпожа снова сыграла чек, но в этот раз я решил не злоупотреблять её пацифизмом и тоже пропустить ход. Я пару раз обжигался от излишнего блефа и в итоге оставался ни с чем. Ривером оказалась семёрка червей. Так-с... Что мы имеем? Андердожная пара с наилучшим кикером. Бултыхаюсь в собственных решениях, скажу я вам, ибо одно другого хуже... Цуяко вот опять не соизволила поставить, наглядно демонстрируя отсутствие агрессии, а подобная игра прямо-таки кричит: сейчас госпожа безоружна. Да, она может таким образом вводить меня в заблуждение, но что-то мне подсказывает, что скрывай она от меня монстра, она бы хоть в конце поставила гроши, но нет же! Значится, руки у неё либо нет, либо она хиленькая, однако же я выйду победителем лишь в одном случае: если и у неё тоже пара двоек. Поэтому нужно вынудить её капитулировать с раздачи, а в случае с госпожой Накамурой этого можно добиться только через ва-банк. В этот раз трёх одномастных карт на доске нет, так что флеш она мне точно не устроит.

     Колебания и нерешимость, исказившие её лицо заранее окатили сердце надеждой на благополучный исход. Раз, два, три... Уголки её губ поджались в приступе досады. Четыре, пять, шесть... С них сорвался выдох огорчения. Семь, восемь, девять, десять... Карты тихо улетели в фолд, глухо ударившись о столик. А я же с довольным лицом открыл ей свои карты. От увиденного у неё аж бровь задёргалась.

— Алл-ин с парой двоек? — от шока её комментарии звучали так тихо, будто бы она сновала посреди нескончаемых стеллажей общественной библиотеки. — Харуки, ты беспредельщик.

— А что у вас хоть было? — задал я вопрос, давясь своим же смехом.

— Девятка. — раздражённо процедила она через жемчужные зубки, с грохочущими тучами над головой. — Я, значится, боюсь обжечься стритом... Сетом... Допером или хоть старшей парой... А ты так расхрабрился с какой-то двойкой?

     Я не мог перестать смеяться, пока госпожа бранила меня и сверлила взглядом.

— Но я же знаю, как заставить вас сбросить карты, если вы не уверены! — выдавил я из себя между раскатами хохота.

— Подлец ты, Харуки. Духовно признанный. — заключила она, поправляя вставшие от нервов волоски на голове.

     Мне потребовалось время, чтобы прервать и без того затянувшийся приступ смеха и отдышаться, попутно вытирая слёзы с глаз.

— С другой стороны... — вновь заговорила она, уже амортизировав разгорячённый тон. — Было любопытно взглянуть на тебя праздного. Плюс ко всему, играть с тобой становится труднее, а как следствие и интереснее тоже.

— Научили на свою голову.

— Как с языка снял. Итак... — вздохнула она, кладя руки на колени. — В какой же тёмный уголочек моей жизни излить свет на этот раз?

— Ах, да. Ваш брат, Цуёко... Если вы так его любите, то почему вы сейчас не с ним?

— К великой скорби моего сестринского сердца... — перевела она взгляд на окно. — Я не догадываюсь, где его искать. Нас разъединило Его Владычество Инари.

— Инари?.. — выпучил я на неё свои глаза, будучи не в силах вразумить тот факт, что великое и мудрое Божество подкинуло такого зла их любящей семье.

— Иронично, но любовь к Цуёко — это та причина, за которую меня наказали. Не похоронил, надеюсь, в памяти тот факт, что я спонтанно прозреваю будущее? Каждая кицунэ делает это по-разному. У меня вот это происходит через сны. И однажды мне приснилось, как некий гокенин со своими дружками гнал моего беззащитного братика по лесу и пускал в него стрелы. В зубах Цуёко в тот момент сжимал куриную тушку, очевидно стащенную у людей, но крайне неудачно. И позволь мне преждевременно отговорить тебя от обвинений в воровстве, мародёрстве или ещё чего-то в этом роде: для кицунэ свойственно совершать подобные шалости, для нас здесь нету ничего зазорного. Увидела я это предостережение и, преисполненная гневом, решила воздать по заслугам. По заслугам, которые ещё не удосужились оставить зримый отпечаток в вечности... Которые существовали исключительно в теории грядущего... Вот здесь-то я и погорела с головой.

— Но ведь вам было достаточно просто не выпускать Цуёко из дому в тот день! — выдвинул я очевиднейшее из решений.

— Твоя правда. Но тебе, мой милый друг, ещё предстоит кое-что осмыслить. — ледяное безразличие помрачило ей лицо вплоть до кукольного состояния, даже глаза стали по виду напоминать хрупкие стекляшки. — Безжалостно время, оно всё меняет... В этом мире ничто не может оставаться прежним, даже горные хребты. А уж я подавно... Поминаю до сих пор, какие горделивые и напыщенные мысли роились в этой голове, не стесняясь жалить каждого, кто их не разделял... Нередко и с фатальными исходами событий. Хватало же мне дерзости, чтоб мнить свою персону королевой, пред которой остальным червям было положено лишь пресмыкаться или питать своей кровью матушку-землю, когда мне это заблагорассудится.

— Госпожа... Но ведь вы совсем не такая! — под наплывшими эмоциями, окружившими мой разум как вооружённым флотом, я не проконтролировал свой тембр.

— Это сейчас, Харуки. — выпустила та на волю сожаление, вместе с тяжёлым вздохом. — Беру под подозрения, что именно жизнь одинокой жрицы так меня переменила. В ходе своего возмездия я перебила весь клан ненавистного мне дворянина... Детей утопила, жену тем самым подтолкнула сброситься с утёса, а его самого стравила с собственным кузеном, который убил его на дуэли. От остальных же избавилась как могла: нанимала убийц, подсыпала яд или подставляла в глазах закона. — кончив свой рассказ, Цуяко выдавила из себя кривую и печальную полуулыбку, явно подмечая этим жестом, что сейчас она прекрасно понимает, насколько ужасны и глупы были её прежние деяния. — Каждый день я поминаю те слова, которыми Инари потопталось на моих ушах... "Любовь ваша прочнее векового дуба, но ты соорудила из неё премерзкий лук, чьи стрелы параноидально обрывают жизни невиновных. Коль ты настолько радикально ими пользуешься, то нету у меня другого выбора, как тетиву рассечь."

— Вы правда... Учиняли подобный деспотизм?.. — не веря, посмотрел я на неё.

— Ценю я, что тебе не верится, но... Да. — трагично закивала она. — А знаешь, что в этой истории самое до боли в зубах забавное? Меня бы не наказали за него, если бы Цуёко и правда получил те раны, которые я видела во сне. У кицунэ есть официальные права мстить жестоко и кроваво, но лишь тогда, когда их самих обидели. А нас в тот злополучный год технически... Просто "могли" обидеть, улавливаешь мысль?

— Кажется, да... — осторожно протянул я, не спуская взгляда с печальной лисицы, в глазах которой сейчас как будто отражалась каждая капелька крови, пролитая по её капризам в давно отгремевшем прошлом, ну точно как багрянец осени отражается в водах реки Тацута. — Улавливаю, госпожа. Но как именно вас наказали? Разделили и до кучи... Понизили вас в статусе кицунэ?

— Серьёзно понизили. — решительно поправила она. — Сам посуди, сейчас мне должно щеголять аж девятью хвостами, а под кимоно виляю я всего одним-единственным. Но не это для меня важно... Тоска по миленькому братику — вот уж что взаправду давит между лёгких. Именно поэтому я столько лет странствую из города в город, из деревни в деревню и стараюсь доказать Инари, что не хуже любой мёбу могу помогать и сочувствовать людям.

— Мёбу?

— Божественные лисы. — перепорхнув вниманием с усопшего цветка воспоминаний о любимом братце на свежий и нераскрытый бутон моего понимания, пустилась она в объяснения с уже меньшим сожалением. — Те кицунэ, которые истово служат Инари и помогают человечеству. Самые милостивые наши представители. Я не стремлюсь стать мёбу, я просто хочу... Чтобы Инари возвратило мне брата и моя жизнь вновь заиграла прежними красками. О большем я бы не просила...

— Так вот она... Ваша причина помогать людям! И незримая выгода, которую вы получаете!

— Теперь ты внял моей ситуации?

     Наконец-то пазл окончательно собрался... Этот вопрос не давал мне покоя с того самого дня, как эта загадочная особа объявилась в нашем никому не нужном захолустье. Сколько часов я убил на тщетные попытки разгадать, зачем ей нужно помогать и ничего не брать взамен. И кто бы мог вообразить, что движущая ей причина вдруг окажется такой... Невинной? Она ведь просто хочет вернуть брата. И пытается сделать это уже... Целых четыре столетия!? Поступок, что она совершила, был воистину ужасен, но неужели за четыреста лет нескончаемой помощи людям... Она не заслужила прощения? На практике Инари оказалось много злопамятнее, чем в легендах, посвящённых его милости с великодушием. Заполученные откровения знатно перевесили мои ожидания, но оно никоим образом не значило, что моя ненасытная жажда, наконец, была утолена, а потому я возвратился в мир тузов и королей с не меньшим стимулом, чем прежде.

     В следующей раздаче я овладел пиковой восьмёркой и тройкой трефов. Опять даунстрик что ль, я не понимаю... А вот у госпожи точно хорошие карты, ведь она подняла ставку на целый рё. Что само собою разумелось, я был вынужден сложить оружие и объявить капитуляцию.

— Давай предположим, что мы разобрались с Широтамаши. Что ты будешь делать дальше?

— Я... — скрупулёзно подбирал я каждое слово, ибо сам этот вопрос навёл меня на мысли, что госпожа Накамура в очередной раз предпринимает попытку избавиться от меня, а оттого в свою очередь мои собственные треволнения обращали ту образную каменную табличку, что сформировалась в моём сознании, испещрившем её оборонительными доводами, в жалкую кучку сыпучей гальки, устилая подо мною пол и как бы приглашая пасть к ней на колени, чтобы дополнить боль душевную физическим гарниром. — Признаться, я надеялся, что смогу остаться с вами.

— Харуки... — словно тёплое океаническое течение, коснулся мягкий вздох её ровненьких жемчужин. — Не думаю, что молодому человеку подходит такая жизнь. Подле какого-то ёкая-бродяжки, что только и играет в карты, да помогает другим в делах житейских. Это пустое существование, уж поверь мне.

— Но если таково моё искреннее желание? — настаивал я на своём, отчаянно цепляясь за каждую соломинку, которая лишь попадала в поле моего зрения. — Странствовать с вами, играть с вами, помогать с вами.

     Предварительно помолчав несколько секунд, Цуяко склонилась к нерешительному уточнению:

— Точно ли ты тщательно обдумал данное решение? Взвесил все за и против? Спросил не только разум, но и сердце? Заглянул на много дней вперёд? Жизнь, в конце концов, нельзя переиграть сродни какой-нибудь раздаче.

— Да. — незамедлительно уверил я её. — Госпожа, проанализируйте и вы... Уйдя от вас, куда я потом двинусь? Вернусь в Токофу и продолжу вянуть без дела? Соглашусь, с вами хлопот не оберёшься. Но с другой же стороны подобные обязанности наконец заставили меня почувствовать себя живым... Живым и в то же время... Нужным кому-то. Или вы... Или вы столь сильно ощущаете отсутствие нужды во мне? Только откровенно, я вас умоляю.

     Неловкость поджигала воздух в моих лёгких, опаляя горло каждым словом и тем самым склоняя меня присмиреть и замолкнуть, однако я не собирался следовать за ней на поводу, ибо крошечный позор перед Цуяко был и близко не столь страшен, как наше расставание, которого я сторонюсь любой ценой. Мы с Цуяко в опасности, но самая большая моя фобия — это не просто конец жизни... А конец конкретно этой жизни, ощутимой мною точно благодатным ореолом. Жизни с госпожой Накамурой. Да что я говорю... Как будто то существование до нашей встречи можно было венчать жизнью!

— Дай... Мне время поразмыслить над услышанным. — выдавила она из себя, будто пропустив слова сквозь сито, явно желая высказаться конструктивно и развёрнуто, но заключив, что тому не время и не место, решила задержать душещипательную речь в себе. — Пока лучше вернёмся к холдему.

     На этот раз моими, так сказать, солдатами стали четвёрка пиков и семёрка трефов. Ерунда лютая... Я её сразу сбросил в пас и приготовился отвечать на очередной вопрос госпожи:

— Харуки, какие у тебя вообще предпочтения? Я, вроде, хорошо тебя проштудировала, но даже понятия не имею, чем тебя можно порадовать, а чем вывести из себя.

— Хах, уж будьте покойны, подорвать моё терпение — задача не из лёгких. Я почти на всё смотрю ровным взглядом, так что вряд ли это случится.

— Положим. И что же не входит в твой внушительный список "почти всего"?

— Ну вот... — задумался я, копаясь в голове как в пыльном ящике со старыми игрушками, которых, впрочем, у меня было немного. — Я не очень люблю кислое и побаиваюсь змей. С ранних лет мне импонировала охота, рыбная ловля и я постоянно то нырял в резьбу по дереву, то вновь её бросал за неимением таланта. Вроде бы на этом можно ставить точку.

— Так мало? — удивилась Цуяко. — Помимо данных крошек больше ничего не наскребёшь?

— Вы же застали моё предупреждение. — пожал я плечами. — На подавляющее большинство вещей я смотрю равнодушно.

— Как это прискорбно...

— Правда? Отчего вы так решили?

— Это значит, что ты редко улыбаешься и окунаешь сердце в заводь радости.

— Что ж, толика правды в ваших домыслах, определённо, есть... — и эта самая толика сейчас сверкнула мне коварнейшей из мною виденных улыбок, блеском своих острых зубов побудив на несколько немых секунд прикрыть напряжённые глаза. — Но не забывайте, встреча с вами пусть и нагнала тумана на ту, как вы сами выразились, заводь моей радости, но и в то же время развела над нею семицветный мост. Пусть это знание утешит вас в часы тоски.

     Весьма незаурядная мозаика, скажу я вам, сейчас сложилась. Горе моё угнетает и Цуяко тоже, а её компания как весеннее солнце отопляет каждый уголок моей души, пробуждая из затянувшейся спячки скромные цветы моих эмоций, провоцирующие меня улыбаться искренне и непроизвольно, что в свою очередь сгоняет тени меланхолии с её уставшего лица. Но это же неплохо! Мы словно два рычага, обоюдно поддерживающие друг друга. Уверен, мысли госпожи снуют неподалёку от моих.

     Повстречались мне на следующей раздаче... Пиковая девятка и трефовая семёрка. Ну... Уже не так плохо, с этим я ещё согласен играть. На флопе нам сверкнула радуга из четвёрки пиков, валета трефов и восьмёрки червей. Чёрт... У меня гатшот, но это меня вовсе не радует. Гатшоты, как правило, не рекомендуется разыгрывать. Насколько велика сейчас гарантия словить десятку? Но догадываетесь ли вы, что в данной ситуации самое отвратное? Сыграв чек, я намекну Цуяко, что потенциально слаб и та поднимет ставку, заприметив мой пассив. Вот смотрите.

— Чек. — пропустил я ход.

— Рейз. — поставила она тридцать монов.

     О чём я вам говаривал? Всё, что мне оставалось — сбросить карты в фолд.

— Новый вопрос... — задумчиво положила Цуяко указательный палец на губы. — Хм... А, знаю. Этот недалёко-простодушный юноша, Ивасаки Ясухиро... Твой первый за долгие лета друг и приятель?

— Думаю, да. — незамедлительный кивок закрепил мои слова, как государственной печатью. — В Токофу у меня были знакомые, однако складывалось впечатление, что нас с ними разделяло ледяное дыхание чёрной и бездонной пучины, очертившей почву между наших стоп.

— Вот как. — самодовольно улыбнулась госпожа, медленно и элегантно приспустив длинные ресницы в эдакой мечтательной манере. — Стало быть... Меня ты другом не считаешь. — пронзительный взгляд устремился ко мне, точно нож к неприкрытому горлу. — Кем тогда, скажи на милость?

     И только сейчас я осознал всю подлость этого вопроса и значимость ухмылки! Вот ведь незадача, попался точно рыба в сеть... Если я продемонстрирую смущение, то лишь усугублю ситуацию. Сподручнее сыграть с ней в ту же игру. Организовать ре-рейз, так скажем.

— Женой, конечно! — подхватил я, всплёскивая руками, будто запуская в воздух скромный фейерверк в честь пусть миниатюрного, но всё же личного триумфа. — Ваши шуточки уже граничат с самолюбованием, госпожа Накамура.

— Что же, есть во мне такой грешок. — принялась она тасовать карты для следующей раздачи, сотрясая воздух в комнате периодическими сполохами озорных смешков, так и норовивших выпорхнуть на сладостную волю.

     Благо, сим кицунэ удовлетворилась. Не секрет для меня, что некоторые женщины страсть как любят коварным образом дразнить мужчин, но как мне реагировать на данные нападки — не могу сообразить. Теперь у меня на руках оказались шестёрка и туз червей. И больший шанс собрать флеш, и кикер, и вероятность доминантной пары. Даже если госпожа поставит, я продолжу игру. Однако же... Нет, она не стала инвестировать. А оно подразумевало под собой одну из двух вещей: благоприятную — абсолютное отсутствие бродвеев... Либо преотвратную — карманную пару, с которой я, скорее всего, сыграю только в ящик. Надеемся на лучшее, как мудрые вещали, а?

     Пред нашими глазами выстроилась шеренга из девятки пиков, пятёрки бубнов и десятки пиков. У меня ничего не собралось, но моя рука ещё может усилиться... Но только если губы госпожи-удачи расплывутся в озаряющей улыбке для меня, а не госпожи-лисицы. И она, и я, сыграли чек. На тёрне вынырнула десятка трефов. Ой-ёй... Объяснить вам, в каком я положении? Если у госпожи взаправду карманная пара, то у неё собрался допер. Любая попытка блефа с моей стороны обречена на провал, мои спекуляции окажутся прозрачнее горного хрусталя. Если бы я хотел убедить госпожу в том, что у меня есть пара десяток — топ-пара, между прочим — то мне нужно было ставить ещё на флопе, но я этого не провернул. Не убедит её мой мнимый триплет, а без рейза она сама поднимет ставку. Но всё же при таком исходе я потрачусь не столь сильно, как при агрессивном стиле, так что... Ограничусь чеком и не более. Однако же... Госпожа последовала по моим стопам. И всё же я уверен, что в засаде у неё, как тигр в густой чаще, затаилась карманная пара. Знаете... Покер же из Техаса? Ковбойского края, где помимо азартных дуэлей ещё и перестрелки на каждом углу. У нас с госпожой Накамурой творится нечто подобное: каждый выжидает, кто первый поднимет ставку. На ривере появилась пятёрка червей. И наконец-то госпожа, решив что я избрал себе пассивную игру, подняла ставку на пятнадцать моммэ. Я так ничего и не выстроил. Могу понадеяться на а-хай, то есть попытку победить по старшей карте с помощью туза но стоит ли мне так испытывать удачу? Я отказался от данной затеи и смиренно сбросил.

— Какая пара? — поинтересовался я.

— Нулей. — хитро улыбаясь, отшутилась Цуяко. — Просто осторожный блеф.

— Что!? — возмутился я.

— А у тебя что было?

— Туз... — процедил я через плотно стиснутые зубы.

— Жаль к а-хаю не прибег. — коварно подмигнула она мне. — Это тебе в отместку за двойку. Познал-таки жестокое возмездие кицунэ, глупый-глупый человек?

     С одной стороны, справедливость здесь прослеживалась, — думал я, тщетно стараясь сохранить каменное лицо и сдержанно посмеиваясь в запертом рту. Вот и возвратилась моя дерзость по кругу, как бумерангом, метив точно в лоб. Однако же в обоих случаях мы скупо вкладывались в банк и потеряли много меньше, чем могло вам показаться. Лишь одна спица торчала из недотёпистых рук, проигравших в текущей раздаче — обязательство добросовестного ответа.

— Знаешь, Харуки... — серьёзно посмотрела на меня Цуяко, смахивая прочь юмористическую гущ с моего лица. — Я тут поразмыслила немного... Раз уж ты так желаешь быть рядом со мной и у тебя есть воинские навыки... Почему бы тебе не стать, — сакцентировала она внимание, — моим самураем? Официальным и со всеми привилегиями.

— Вашим? — растерялся я. — Прошу прощения, мне кажется я вас не понимаю. Я ведь и так вас защищаю, неужели я не удостоился уже именоваться вашим самураем?

— Смотри. Традиционно считается, что самураи — это доблестные дворяне на службе у шогуна. Однако же ёкаи тоже могут фанфаронить ими, не заводя уж речи, что нас абсолютно не заботит человеческая родословная, ибо первоочерёдно взор кладём мы именно на верность. Ни к чему тебя не принуждаю, но раз уж ты столь явственно желаешь опекать меня, то... — намекнула она, растянув последнюю букву.

— И часто у ёкаев появляются самураи?

— Не слишком. Служба ёкаям считается чем-то вроде продажи души демонам, но на самом деле греховность сей авантюры зависит непосредственно от самого хозяина. А ты меня уже хорошо знаешь, чтобы заключить — я не направлю твою силу по ложному пути. Большинство самураев на службе у ёкаев — это бывшие ронины, которым больше некуда податься. Ну так... Каковы твои мысли на этот счёт?

— Звучит... Очень заманчиво. — просияло моё лицо за какую-то долю секунды. — Да, я не возражаю стать вашим защитником. Но что конкретно подразумевает под собой служение ёкаю? Сулит ли она человеку нечто сверх неординарное?

— Ну разумеется. Находясь под моим покровительством, ты заполучишь сверхъестественные силы. С моими они не сравнятся... — демонстративно выпустила она из хитро перекошенных губок небольшую струйку жгучего пламени. — Но ты станешь кем-то сродни младшей кицунэ. Но, углубляясь к самому корню вопроса, сила будет не в самом тебе, а по-прежнему во мне. Просто между нами как бы протянется нить, по которой я смогу делиться с тобой магией.

     К подобной бухте мои мечтания и причалить не смели... А я-то просто желал сопровождать госпожу в её странствиях, но стать её личным самураем? Защищать её от каждой возможной угрозы? Я действительно начинаю склоняться к версии, что встреча нам действительно была уготовлена судьбой.

— А ты чуть не в исступлении. — улыбаясь, заметила Цуяко. — Но позволь мне своевременно отговорить тебя от необдуманного риска. Защитник, не защитник, но я твоею жизнью дорожу, как ты моею.

— Получается, пора мне называть вас госпожой уже взаправду? — полукомично полюбопытствовал я.

— Можешь. — самодовольно изогнулись её губы серпом кверху. — Возражать не стану.

     Мы возобновили партию. В моём командовании оказались восьмёрка трефов и двойка пиков. И снова... Шелуха. Но меня выручило то, что Цуяко тоже получила плохие карты и сбросила их раньше меня. Выходит, что... Я победил.

— У меня тоже был мусор. — сказал я ей.

— Что ж, не прогремит сегодня битва инвалидов. О чём ты хочешь меня спросить?

— О вашем брате я узнал достаточно, теперь мне интересен ваш сын. Я имею в виду... — не хотелось мне выдвигать преждевременных вердиктов, но что-то мне подсказывало, что госпожа не повелась бы с человеком ради лёгких отношений. — Это значит, что у вас был муж, так?

— Был. — кивнула она, ударяя по музыкальному треугольнику в моей голове.

— Опять-таки, четыре века назад? — продолжал я допытываться до истины, стёртой со страниц истории.

— Правильно мыслишь.

— Ясно... Он умер естественной смертью?

— Теперь холодно, Харуки. — уронила она голову на грудь, сомкнув медовые глаза.

     В этом жесте не было бы никакой жути, если бы только госпожа не улыбалась в этот момент, причём совсем не грустно.

— Значит, рок его постиг насильственный? — осторожно спросил я.

— Да.

— Ужасно... Вы отомстили убийце?

— Нет... — стена её выдержки, судя по всему, дала слабину и покрылась замшей, а благодаря осыпавшимся дырам я внезапно стал свидетелем самой гордой и господствующей улыбки, какую только видывал наш век. — Ибо мне как-то претит идея мстить себе любимой.

     Моё сердце пропустило один удар... А вслед и вовсе позабыло свой привычный ритм, то замирая, то пускаясь в безудержный пляс, прямо как мембрана на брюшке цикады. Я не мог перестать трепетно смотреть на Цуяко... А вот она напротив была предельно спокойна и даже легко улыбалась.

— Вы умертвили собственного мужа?.. Госпожа... — тщетны были мои попытки отыскать в сердце подобающие слова, ибо заглянуть в него сейчас значило сунуть руку в бурлящий над огнём котёл. — Я понимаю вашу злобу в адрес обидчиков Цуёко, но ваш собственный муж... За что? Ужель душа его была настолько вам немила?

— И близко не была. — тут же получил я уверенный ответ.

— Но... — на смену страху заявилось обыкновенное замешательство. — Но почему тогда вы вышли замуж за него!?

— Он не оставил мне выбора. — вздохнула она, явно предаваясь далеко не самым карамельно-яблочным воспоминаниям.

— Боюсь, я как и прежде силюсь вас понять. Что значит — не оставил?

     Цуяко неторопливо потянулась к груди, засунула руку под одежду и через несколько секунд вынула оттуда тот самый камушек, который я уже раньше видел. Но только в недалёком прошлом... Не догадывался меж каких "святынь" она его хранит и оттого смутился.

— Взору твоему открылся... — протянула она его мне и вложила в обе ладони. — Звёздный жемчуг. Но пусть название тебя не смутит: ни с ночного гобелена он спустился в земной мир, ни с глубин морских поднялся. Есть он у каждой уважающей себя лисицы. Резервуар для нашей магии, скопленной для непредвиденных ситуаций. Царят между лисицами строжайшие законы, дорогой мой смертный друг. И один из них гласит, что засияй наш жемчуг посередь ладоней человека, то за возврат его обязана кицунэ заплатить любым желанием. Хотя, сказать по правде, не всегда мы поступаем добросовестно... Если нас просят дать что-то материальное, то мы просто обманываем алчных при помощи иллюзий. Но если люди подают запрос на нечто неосязаемое, нечто поистине неподдельное, то лишают нас возможности упрямиться. Кроме, разве что, позвать на помощь других кицунэ, чтобы вернуть себе жемчуг силой, но хвостатые сёстры не всегда рядом.

— А почему же вы элементарно не отказываете?

— Мы теряем по хвосту, стоит нам сойти с пути. А я напомню — один хвост это целое столетие накопленной силы. Таковы правила Божества Инари, нашего единственного покровителя и владыки.

— Получается... Отсюда вытекает, что тот человек урвал у вас жемчужину и возжелал, чтобы вы стали его женой?

— Ты близок к истине, но нет. Он пожелал, чтобы я вышла за него замуж.

— Но ведь я озвучил ровно то же самое. — от недоумения у меня аж изогнулась одна бровь.

— Ты выразился "стать женой", а я "выйти замуж". Стать женой — значит трепетно исполнять обязанности супруги: быть верной своему мужчине, растить детей, вести домашнее хозяйство и так далее. Выход замуж в свою очередь подразумевает под собой просто поход под венец. Как только свадьба была сыграна, фактически я уже ничем не была ему обязана. И мне очень повезло, что он столь неумело подобрал слова. Правда, отравила я его не сразу... Выразимся так, на то нашлись свои причины. Но из-за собственного промедления успела забеременеть и появился у меня мой милый, и давно почивший мальчик.

     Вот это госпожа хитрюга... Пожалуй, мне стоит прагматичнее подбирать слова в разговорах с ней. Хотя, возможно, мне не стоит её опасаться. Всё-таки она настолько доверяет мне, что согласилась вверить в мои руки собственную протекцию. 

— А ещё... — не упуская момента, заговорил я. — Вы, получается, были замужем, однако стали шинтоической жрицей. Как так вышло, можете сказать? Ведь храмы требуют целомудренности от своих служителей.

— Харуки... — неловко усмехнулась госпожа. — Я самоназванная жрица, не забывай об этом. Я не состою ни в каком храме, а одеяние данное просто... Свистнула.

     Мы вновь погрузились в игру. Мне выпала дама трефов и девятка червей. Госпожа поставила два рё, на что я отпарировал коллом. Флоп молниеносно одарил меня топ-парой посреди двойки и пятёрки бубнов и девятки червей. О, не зря уравнивал ставку. Знаете, а пущусь-ка я ва-банк! На этот раз Цуяко осмелилась на риск и согласилась поставить на кон все свои деньги. Вскрытие обнажило её бубновую шестёрку и пикового короля.. Так... Она восторжествует только если обе следующие карты окажутся бубновыми или если выпадет король. Посмотрим, кому повезёт... Тёрн соизволил оказаться трефовой семёркой... Великолепно, флеш мы обошли. Долгожданный ривер отпозировал моим дрожащим глазкам цифру восемь со своим набором алых, как помада, сердец.

     Выходит, что... Я обыграл её. Я обставил госпожу Накамуру в её же игре! Счастье оросило голову, прямо как спонтанный дождь чело намибийского бушмена, а лицо Цуяко пусть и блекло под вуалью досады, всё равно отчётливо лучилось чуть не материнской гордостью. Собравшись с мыслями, она легко улыбнулась и сказала:

— Умница и лакер. Прямо в своего учителя.

— Признаться, не подозревал, что этот день наступит так скоро.

— Но наступил же. — размеренно говорила она, попутно собирая карты в единую колоду. — Итак, правила — есть правила. Я проиграла, а значит исполню любой твой каприз. Чего ты хочешь?

     Что, прямо любой, серьёзно? Как я уже упоминал, я и помыслить не мог о победе в столь краткие сроки, а потому желанием даже не успел погрезить. Сообразить бы, что я от неё сейчас хочу... Я ещё раз поднял глаза на госпожу и в который раз изумился её красотой. Пусть даже она ёкай, но всё равно — молодая и очаровательная женщина, так что в моей голове пронеслось несколько постыдных мыслей, но разумеется попросить её о подобном я просто не мог. Мысленно я потряс головой, стараясь вытряхнуть оттуда непотребства. Сделал бы это и по-настоящему, не находясь я под прицелом двух её медовых омутов.

— Сказать по правде, я совсем не знаю что мне от вас требовать. — сказал я ей, стыдливо отводя свой взгляд. — Похоже, просто победить для меня было приоритетнее, чем заполучить приз.

— Вот как? Весьма скромно с твоей стороны, однако без награды ты сей столик точно не покинешь. Ибо будь уверен, снова проиграй ты мне, я б возможность поглумиться не пустила по ветру, как кленовое семя.

     Сколько бы добра я ни приписывал её характеру, но от вида этих сатанических смешков, разбивающихся о её ладонь как птицы, сбившиеся с курса, по спине моей прошёлся мафарон мурашек... А я даже не удивлюсь, если она хотела малость поиздеваться надо мной. В конце концов, она кицунэ, а выходки у них в крови.

— Тогда... О какой награде речь? — осторожно спросил я её.

— Как насчёт моего... — вполголоса произнесла она, неловко поправляя воротник, пока её щёки расплывчато загорались, будто уличные фонари в тумане.

     Я не на шутку распереживался... И не смог перебороть желание сглотнуть, чтоб увлажнить иссушенное горло, неспособное произнести ни одного разборчивого слова.

— ...благословения? — договорила она уже своим привычным тоном, смахивая прочь эту эфемерную стеснённость и смиряя меня лукавым взглядом.

     Как бы вам описать происходящее внутри меня? А впрочем, лучше я займусь не этим, а попытками добиться в этом доме справедливости!

— Вы это нарочно? — укоризненно пронзил я её взглядом, атакуя в лоб.

— Что нарочно? — неприкрыто хлопала она ресницами, но через секунду всё же разразилась безудержным смехом. — Не держи обиды, поджигать румянец это отдельный вид искусства. А беря в учёт насколько ты неискушённый, мой соблазн только крепчает.

— Попомните мои слова, однажды я вам всё припомню. — на усталом выдохе законстатировал я.

— И что же ты сделаешь? Смутишь меня? — кокетливо поправила Цуяко прядь, излишне вылезшую на лицо. — Весьма смело, я скажу. Лёгкие пути — это явно не по твоей части.

     Пусть не проходит и дня, чтобы эта особа не подвергла моё самообладание испытанию на прочность, возможность лицезреть Цуяко радостной, определённо, согревала моё зачерствевшее сердце. Всегда любопытно стягивать заиндевевшие маски с подобных притворщиц, в силу обстоятельств прячущих своё истинное лицо. Надо полагать, что нужно лишь сопроводить их в место, достойное назваться домом — и они расслабятся. Светлячки ведь тоже неприметны в свете дня, а с заходом солнца зажигаются как звёзды в полотне ночи. Так или иначе, но теперь имя госпожи Накамуры более не кажется мне столь противоречивым. Ладно, это я уж в романтизм забрёл, вернёмся-ка к реальности.

— Так что вы там говаривали о благословении? — окончательно умиротворившись, спросил я её.

— Ах, да. — возвратилась и она к ранее поднятой теме. — Обычно чтобы его получить, люди экспроприируют наши звёздные жемчужины. Не в наших привычках разбрасываться даром сим за просто так, но если это ты, Харуки, то я совсем не против поделиться милостью.

— А... Какое именно воздействие она окажет на меня?

— Это уж опираясь на твои вожделения. Я могу облагодетельствовать тебя долголетием, успехом в бизнесе или повышенной удачей. Хотя сдаётся мне, что не лелеешь ты купеческой мечты, а дух твой слишком юн для треволнений касательно краткосрочности плотской скорлупы. Так что, видимо, пожизненный апсвинг это самый оптимальный вариант.

— Апсвинг, говорите? Кстати, а на карты он будет распространяться? — шутливо улыбнулся я.

— Вот ж пройдоха... — дёрнулся её глаз, но возможно она проделала сей жест нарочно. — Удача будет сопутствовать тебе повсюду и пожизненно, поэтому, я думаю, ты по достоинству оценишь мою щедрость.

— Повсюду и пожизненно?.. — давшись диву, переспросил я. — Вот так запросто?

— И вовсе не запросто, самурай ты мой будущий. Люди жизнями пренебрегают ради наших благословений. Тебе же просто подфартило заиметь дружбу с кицунэ и, как следствие, её расположение. Я так понимаю, ты согласен?

— Разумеется. Одарите меня, госпожа Накамура.

— Тогда... Сиди смирно.

     Госпожа аккуратно пододвинулась и оказалась прямо передо мной. Она мягко положила свои руки мне на плечи, закрыла глаза и расслабленно опустила голову. Несколько секунд ничего не происходило, но затем мне начало казаться, что госпожа... Словно бы засияла, укрывшись тонким саваном мистического шёлка. Едва уловимо, но она как будто источала тусклый свет. Действительно ли так было или это лишь игра моего воображения, мне остаётся только гадать. Глаза могли меня обманывать, но не всё остальное тело: его ощущения были ясны, как никогда. Сквозь меня как будто циркулировало нечто... Кристально чистое, как талая вода с заснеженной вершины Фуджиямы. Словно бы моё сердце свернулось в позе эмбриона посередь заботливых ладоней дотоле неизвестного мне Бога и словно бы он протёр его от всех печалей, что повстречались мне в жизни.

     Невзирая на слабину и призрачность окативших меня ощущений, я был непоколебим в уверенности, что познал высочайший жанр наслаждения, который только может снизойти на человека. Наслаждения, непостижимого плотью... Духовного и эстетического. Я в мгновения сии как будто... Как будто дрейфую посередь моря вечности наедине с костями мира и его анонимными создателями. Я уже почти лишился головы, будучи гонимым по блаженному течению... Лагуна, в которую меня сносило, манила меня точно мотылька на свет. Вдруг я решил, что с меня хватит, пока я окончательно не распрощался с разумом, и постарался покинуть этот экстаз, но даже попытку совершить не смог — тело словно бы перестало мне подчиняться. Всё, что я сделал, это покачнулся вперёд и упал головой на плечо госпожи Накамуры.

     Что ж, да будет так... От ощущения её тёплого тела, источающего столь индивидуальный аромат цветочных бубенцов, блажь моя умножится трикрат. По крайней мере я так думал, пока мне вдруг не стало неописуемо страшно... Пребывая во власти госпожи Накамуры, я был уверен, что мне не грозит даже комариный укус, но внезапно в голове всплыли слова Онато, услышанные парой недель назад:

— Известно ли тебе, сколько актёрского таланта заключено в этой рыжей притворщице? И как прекрасно она входит к людям в доверие только лишь затем, чтобы предать их?

     Сердце забилось как барабан. Мысли разлетелись кто куда, словно осы из разворошённого гнезда... Началось моё ожидание. Ожидание неминуемого конца. Ножа в брюшину, свёртывания шеи... Чего угодно, что оборвало бы мою жизнь. Безусловно, я алчу верить госпоже, но я не могу выбросить из головы предостережение того тануки. Я, что только позволяли силы, зажмурил глаза, запирая каждый на полдюжины засовов, стоило мне заметить, как госпожа подняла свои руки и затем... Положила одну мне на спину, а другую на голову.

— Виновата, Харуки. — тихо обожгла лисица моё ухо, будто летним ветерком, качающим рогоз на берегу пруда. — Я так давно никого не благословляла, что даже позабыла о побочных эффектах. Но будь покоен, дурман продлится всего пару минут. До его истечения я не выпущу тебя из рук. Мы же не хотим, чтобы ты рухнул оземь?

     Её нежная рука гуляла в моих волосах, стараясь успокоить. Что я вообще посмел вообразить... Хотя нет, речь не только обо мне единственном... О чём думают другие ёкаи? Чем обоснованы застигнутые моим слухом предрассудки? Не решусь оспорить: некогда она лишила жизни целое семейство, но ведь она была ведома жаждой заслонить родного брата от маячащих угроз. В жестокой манере, но этот поступок ведь демонстрирует, насколько сильно она его любила! Насчёт притворства я тоже ничего не понимаю... Быть может, многие не знают всей истории с её мужем? Но ведь его она как раз и не жаловала... Она связала себя теми растреклятыми брачными узами только, потому что ей не оставили выбора. Её использовали... Так что препятствовало и ей тоже воспользоваться этими мерзавцами?

     И сейчас, ощущая тепло и заботу этой всеми осуждённой и всеми гонимой женщины, в мою неокрепшую душу закрались печальные эмоции. Главным образом в них фигурировала очевидная несправедливость... Что это такое? Цуяко давно признала свою вину и взяла на себя ответственность. Она четыре столетия... Четыре... Столетия!.. Скиталась одна в ночи, без пристанища, без дома, без друзей, протягивала руку всем, кому только могла, а что в результате? До сих пор её грехи не отпустили. Человеческое бытие столь мимолётно. Многие люди наверняка полюбили её, но время уже унесло их души в собственные потоки. А может, я и тут заблуждаюсь... В конце концов, когда её личность изобличилась, люд только и делал, что восклицал ей в след "Демон!" и "Мерзкий ёкай!". Клан Токугава... Один шогун за другим сохраняли верность принесённым обещаниям, но я сам стал свидетелем того дня, когда их решили нарушить. Её хотел казнить тот человек, который бы и вовсе не родился на свет, если бы Цуяко не помогла его предкам рассеять чары Мурамасы. Другие ёкаи... Все они мнят её притворщицей и сторонятся госпожи. Наверняка она обделена друзьями даже из их числа. Не заводя уж речи, что сам Бог... Бог повернулся к ней спиной! Невзирая на четыре столетия службы ему и бесконечных попыток исправиться. Какое же слово, кроме как "несправедливость" можно увековечить на вымпеле её заслуг?

     Хотя имею ли я права заикаться о подобном? Минутой позже я ведь сам подозревал её в вероломстве и оттого-то мне особенно печально... Даже я готов был так легко повесить на неё клеймо злодейки. Мы люди... Мы дрожим пред тем, чего не понимаем. Подразумевает ли оно, что я по сей день не понимаю госпожу? Ибо... Какой бы позолотой я не покрывал свои высокопарные слова, а под её слоем, судя по всему, покоится и разрастается отвратного оттенка ржавчина — таков естественный цвет недоверия к близким тебе людям. Но я намереваюсь то переменить... У этой женщины специфическое чувство вкуса, но и ему стоит отдать должное. Ей нельзя отказать в сообразительности, хитрости ума и, осмелюсь заявить, что в недюжинной мудрости. В конце концов эта самая мудрость не позволяет ей лишний раз бахвалиться собственными качествами. Она так заботливо и нежно обходится со мной... Конечно, у неё есть несколько дурных качеств, таких как злопамятство, страсть к риску и врождённая жестокость, но кто не без изъяна? Эти качества только лишний раз доказывают мне, что госпожа Накамура - не какая-то шаблонная кукла. Она жива... И она тоже чувствует. На протяжении четырёх веков она скиталась, измождаемая чувством абсолютного, непреодолимого одиночества. Эта особа... Неоспоримая мученица и искупительница. Осознание, точно таран, одним метким ударом пробило дамбы, возведённые в моих очах, очерчивая сухие щёки змеями безымянных рек. Тщетны были всякие попытки биться с собственными чувствами и усмирять их: вскоре госпожа сама их заприметит, буквально за считанные мгновения.

— Харуки, что с тобой? — испугавшись, спросила она, пытаясь отстраниться.

     Но я ей не позволил. Лишь сильнее прижал её хрупкое тельце к своей беспокойной груди, предаваясь наплыву искренних эмоций. Не верю... Не верю я, что может зло быть таким тёплым и душистым. Как можно заподозрить это нежное создание в чём-то недобром? Влажными от слёз глазами я уткнулся ей в плечо, чувствуя как её рыжеватые волосы щекочут мою шею.

— Простите... Простите меня...

     Озадаченность одним метким шлепком выбила из сознания госпожи ниточки, ответственные за движения тела. Вероятно, она решила, что это тоже лишь побочный эффект её магии, но может оно и к лучшему. Насколько бы я ни хотел быть предельно честным с госпожой, я не хочу признаваться, что не доверял ей. Ну что ж... Да будет так: ошибки прошлого, примите сан моих наставников и сберегите от грядущих.