В своём несчастье одному я рад,
Что ты - мой грех и ты - мой вечный ад.
(Сонет 141, Шекспир).

Чёрный Мустанг с белой полосой на капоте резко затормозил у ограды с остроконечными прутьями. Открылась водительская дверь, и на свежий выпавший снег ступил массивный ботинок. За ним последовал и его обладатель. Его тяжелый взгляд задержался на верхушке здания, протыкающей ночное небо.

— Лучшие советники мертвые, — произнес он вслух самому себе.

Эта была нательная надпись из его многочисленных татуировок на латыни.

Парень смочил горло бурбоном и зашвырнул пустую бутылку на заднее сиденье машины. Нетвёрдой походкой он направился к ограде. Его ладонь коснулась кованной двери. Она жалобно заскрипела в ответ, нарушая тишину.

Путь прибывшего лежал через внутренний двор собора по дорожке засыпанной снегом. Ходили слухи, что у подножья храма похоронено несколько тысяч поколений. Впрочем, о его древности можно было догадаться по землистому цвету стен.

Парень вытащил из кармана мятую красную пачку и зажал в зубах фильтр. Густое облако сизого дыма окутало мужественное лицо, вырисовывая резкие очерченные скулы.

Прибывший покосился на свежевырытую могилу. Она зияла чернотой, как открытая звериная пасть. Парень провёл рукой по тёмным волосам и невольно вздрогнул от снега, попавшего за воротник кожаной куртки. Сколько раз он мечтал умереть? Но почему-то никогда не представлял себя в могиле.

Путник устало потёр шею и двинулся дальше. Потянув на себя дверь собора, он уверенно вошёл внутрь, нарушая покой храма стуком тяжёлых ботинок.

Увидев распятие, гость хотел перекреститься, но передумал. Вместо этого он поставил пистолет на предохранитель и убрал ствол за пояс. Затхлый запах воска противно бил в нос, и парень раздраженно поморщился.

— Я могу вам чем-то помочь? — на звук шагов вышел молодой мужчина в чёрном костюме.

Он окинул взглядом позднего гостя, стоявшего между рядами молитвенных скамеек. Прибывший был одет в чёрную косуху и тёмные джинсы. За поясом торчала рукоятка пистолета, а разбитые в кровь пальцы сжимали букет лаванды.

— Я не отниму много вашего времени, святой отец, — гость оперся ладонью на скамейку. Из-под рукавов куртки выглядывали чернильные узоры.

— Я служу Всевышнему, — спокойным голосом ответил мужчина. — У меня достаточно времени, чтобы выслушать потерянную душу.

— Бросьте, святой отец, — парень пытался покомфортнее устроиться на деревянной лавке. — У меня нет души. Она умерла три года назад. Внутри меня только злость и ненависть.

— Господь всегда оставляет выбор. Выбор за тобой, сын мой, чем заполнить душу - любовью или войной, — произнес священник, сильнее цепляясь в крест, держащий в руках.

— Любовью? — гость не пытался сдержать ехидную улыбку. — Что вы знаете о любви к женщине? Вам знакома только любовь к Господу Богу.

— Ты хранишь в своём сердце любовь, — священник рассматривал скромные цветы в руках исповедавшегося. — Жить нужно сегодняшними деяниями. Ты же пришёл не с пустыми руками.

— Мои сегодняшние деяния заключаются в справедливости, — скучным взглядом парень оглядел свод собора. — Убийство порождает убийство. У меня нет другого выхода. И мне никогда не расчитывать на индульгенцию.

— Выход есть всегда. Господь направит твою душу на путь истинный, сын мой.

— Меня тошнит от твоих заученных фраз, — не сдерживая эмоций, он перешёл на "ты". — Что ты знаешь о любви, которую оборвала смерть? Я похоронил себя вместе с нею. Разве после этого я могу ещё раз полюбить? — парень удивлялся своему откровению. Он же пришёл сюда не за этим. Он хотел узнать, где находится её могила. Ему не нужна была исповедь.

— Я напишу молитвы, которые стоит прочесть... — начал священник, но его перебили.

— Вырвешь страницы из Библии? — гость пытался скрыть злорадную улыбку. Он вынул из внутреннего кармана куртки небольшой пакет, забитый марихуаной, и потряс им в воздухе. — Я хочу стать ближе к Господу Богу, скурив с ним все заповеди. Какая твоя любимая? Моя - шестая: не убий.

— Ты сбился со светлого пути. Твоя душа заплуталась... — ровным голосом сказал мужчина, но его вновь перебил поздний гость.

— Да что ты заладил со своею душой? — парень поднялся с неудобной скамейки. — Я пустой и гнилой, как старые доски на полу твоего храма! Я встретил девушку, которая любила меня. Любила искренне. Но я приношу ей только боль и страдания! — гость злобно усмехнулся, заметив замешательство на лице священника.

— Путь к избавлению...

— Лежит через Господа Бога? — парень приближался к священнику, впиваясь в него янтарными глазами, но сейчас они были практически чёрными. — Ты хочешь, чтобы я покаялся? Покаялся в том, что посмел бросить ту, которая пошла бы за мной в пекло? Покаялся в том, что не сказал ей, что её ночной кошмар приходит из-за меня? Покаялся в том, что сегодня я нарушил твои заповеди, на которые всем давно плевать?

Он тяжело выдохнул. Воистину, сегодня он нагрешил, как никогда.

— Если твоя душа просит очищения, то покайся, и Господь простит тебя, сын мой, — священник указал на конфессионал.

— Мне не нужна исповедь. Господь отказался от нас. Всё возвышенное и светлое давно утратило смысл. Люди, как крысы, доживают остаток на мусорке человечества, а ему плевать. Плевать, что убивают на улицах, плевать, что болеют дети. В этой борьбе победили демоны. Они в каждом из нас. И ты прекрасно знаешь, что я прав, — на одном дыхании произнес гость в лицо священнику, уловив в глазах мужчины растерянность.

— Господь с Вами, — сказал священник, на что парень горько усмехнулся.

— Со мной мои демоны, — он ткнул пальцем на распятие в руках мужчины. — Я потерял веру в Бога.