Рэймонд

Сквозь начищенные панорамные окна я наблюдал, как на парковку клиники с шумом заехал Харли-Дэвидсон. Мотоциклист снял шлем, и я узнал Марка. Он бодро пересёк сверкающий холл, кивнув мне в знак приветствия. Потом подъехал чёрный внедорожник, из которого выскочил Лео, а следом за ним на такси приехала Джулия. Друг за дружкой они проскочили мимо меня в кабинет, где должно было начаться групповое занятие, а я всё ещё стоял в холле.

— Мистер Стэлфорд, — раздался голос администраторши, — мистер Грант ждёт вас.

Ещё раз взглянув на парковку, я направился в сторону двойных дверей.

— Никто не знает, почему миссис Коултэр сегодня решила пропустить занятие? — психолог обвёл взглядом собравшихся и задержался на мне. — Может быть, вы в курсе?

В ответ я неубедительно пожал плечами. Прошли пара дней, когда Линдси скрылась от меня за дверью подъезда в моей косухе. Я мог её догнать ещё на крыльце, но остался сидеть в машине. То, что творилось в моей голове не должно было касаться девушку. Это мои личные загоны. Но то, что Коултэр заставила меня пережить той ночью, перевернуло полностью мой привычный унылый уклад.

Казалось, со смертью Мии во мне погибло чувство страха. За ненадобностью оно атрофировалось, превратившись в рудимент. Я не боялся за свою шкуру, употребляя психотропные вещества и ввязываясь в драки. Впервые за три года я боялся потерять и боялся неизвестности. Страх. Или как ещё назвать то состояние, когда тело пронизывал лихорадочный приступ, а сердце билось в агонии. Я чувствовал, как в каждый участок кожи проникал лёд, когда топил ногой педаль газа, боясь не успеть.

Двенадцать часов пограничного состояния, пока доктор не сказал, что Линдси проснулась. Я думал, что убью её прямо на койке. И ни за то, что она сотворила сама с собой, закидываясь травой и алкоголем, а за то, что заставляла меня чувствовать. Я был зол на неё, но вся моя ярость постепенно прогорала в дымящихся углях Лин.

Я смотрел в её глаза, скрывавших свою историю. Девушка медленно, но верно уничтожала саму себя. Мне никогда не было жаль торчков. Безвольные создания, ставящие крест на своей жизни по собственному желанию. Заключают сделку с дьяволом, покупая у дилера дурь. Я разрушал себя, чтобы увидеть ту, которую отобрали у меня в реальном мире. Торчки губят себя, чтобы поймать кайф. Но мне до сих пор не было известно, зачем уничтожалась Линдси.

— Предлагаю вам творческое задание, — из размышлений меня вырвал монотонный голос мистера Гранта. Мужчина указал на мольберт, стоящий позади него. На нем было написано десяток слов: счастье, война, любовь, праздник и другие понятия. — Нужно выбрать три понравившихся определения и изобразить, как вы их чувствуете.

Я потянулся за карандашами, выхватив первый попавшийся.

— Здесь есть и другие цвета, — ненавязчиво произнёс Грант, когда я взял чёрный карандаш.

— Он сочетается с моим прикидом, — ляпнул я, думая, что не зря сегодня надел чёрную толстовку, джинсы и ботинки.

Выбрав слово "праздник", я неумело нарисовал воздушные шары. Решив, что это банально, рядом добавил улыбающийся смайлик. Смотрелось очень оптимистично, наверное, так выглядят записки весёлого сумасшедшего. Пока остальные что-то старательно изображали, я вспомнил, как проходили вечеринки в моем далёком прошлом, и нарисовал шар для пинг-понга. Но он смотрелся, как обычный круг, и я его закрасил в жёлтый цвет. Наверняка, Грант примет его за солнце. Нужно подписать.

— Почему шар для пинг-понга? — спросил психолог, когда мы сдали ему листы.

— Раньше я часто ходил на вечеринки, а эти шары использовались для разных игр, — сказал я, заметив, как Джулия с удивлением на меня посмотрела.

Без Линдси занятие проходило скучно, и во время очередного теста я решил найти девушку в соцсетях. По запросу Коултэр были отображены пять профилей, из них три дамы бальзаковского возраста, одна латиноамериканка и ещё одна пустая страница. Всё, что я знал о Линдси: она жила в доме на Гарденкрест Апартментс, где полно латинисов и чернокожих, а в воздухе витает перманентный запах марихуанны.

Наконец, занятие подошло к концу. Я собирался домой, но мистер Грант попросил меня остаться.

— Как прошла совместная поездка в пансионат с мисс Коултэр? — психолог наклонил голову на бок.

Мы поцапались по дороге, танцевали под джаз, а потом я сравнил Линдси с блюдцем, и она обиделась.

— Прекрасно, — ответил я, засовывая руки в карманы толстовки, — мы подружились с мистером Баретом. Хоть он и назвал меня слабаком, и то, что мои яйца с али-экспресс, но я думаю, что обязательно ещё раз приеду к нему в гости.

— Я рад, что вам понравилось, — Грант уселся в кресло, приглашая меня занять место напротив. — Вы изобразили сплошные круги на тесте. Воздушные шары, смайлик и мяч для пинг-понга. Это означает вашу замкнутость.

— Я вроде не стремился к открытости в последнее время, — я нахмурил брови, думая, куда клонит психолог.

— Я интерпретировал ваши результаты теста Сонди, — мистер Грант опустил взгляд в блокнот. Карие глаза неспеша блуждали по бумаге, после чего поднялись на моё лицо. — Он показал аллодеструкцию и аутодеструкцию.

— Ауто... Чего? — я непонимающе вскинул брови вверх.

— Аутодеструкцию, — по слогам повторил мужчина.

— А можно на человеческом языке? — устало спросил я, проваливаясь в кресло. Можно подумать, если психолог будет выговаривать каждую букву, я стану ходячей википедией.

Мужчина потёр переносицу и сложил перед собою ладони. По неизвестной причине его сегодняшние жесты вызывали во мне раздражение. Я перестал валяться в кресле, пересев на край, и пристально взглянул на психолога.

— Это значит, что рушится картина мира и собственного "Я", — спокойно сообщил мистер Грант, — от этого идёт саморазрушение посредством наркотиков и алкоголя. Также бегство в мир мечтаний и блокировка действительности.

— Знаете, в какой мир мечтаний я убегаю? — слишком резко произнёс я. — В мир, где торжествует справедливость. Где не убивают ни в чем неповинных людей. Где копы выполняют свою работу и ловят преступников. А теперь скажите, кто из нас ставит блок на действительность?

— Я понимаю, о чем вы говорите, Рэймонд, — мистер Грант слишком медленно проговорил моё имя, как будто у меня обнаружили Альцгеймер.

— Вы делаете вид, что понимаете, это ваша работа, — сухо сказал я, заметив, как одна бровь психолога выгнулась дугой. — Я никогда не смирюсь с тем, что убийца Мии разгуливает на свободе. Меня выводит из себя только одна мысль, что где-то сейчас этот ублюдок спокойно спит, ест или едет куда-то, а в этот момент тело Мии сжирают черви.

— Но вы же понимаете, что от нас не зависит, поймают ли преступника, — психолог вытаращил на меня свои глаза, достигших размеров футбольного мяча. — Ваш отец говорил, что за последние два месяца вы имели больше трёх приводов в полицию. И все за драку. Вы должны перенаправить агрессию в другое русло. Может, вам стоит заняться боксом?

— Отличная идея, — хмыкнул я с какой-то горечью, — я буду колотить грушу, а потом в переулке меня проткнут ножом.

— У вас депрессивный взгляд на вещи, Рэймонд, — в его фальцете послышалось сожаление. — Вы молодой и крепкий парень, но я вижу перед собой труп. Вы не обязаны жертвовать своим здоровьем и психикой, ради любви, которая была в прошлом. Нужно закрыть гештальт.

— Я же просил вас говорить на человеческом языке, — я недовольно замотал головой. — Что такое гештальт?

— Завершить процесс до конца, — мужчина задумчиво потёр край подбородка ладонью. — Если своевременно не закрыть гештальт, то сознание будет возвращать вас в прошлое помимо вашей воли. Рисовать в уме ситуации, которых не существует, но они случались раньше. И так будет продолжаться, пока вы не осознаете, что нужно отпустить. Скажите, вам мерещится Мия, когда вы не употребляете наркотики?

— Я не шизик, — я хмуро взглянул на психолога. — Всё, что я могу - это видеть Мию под мескалином. И последние три недели я ничего не принимал. Не наркотиков, не снотворных, не антидепрессантов. Даже алкоголь.

— Это впечатляюще, но вы больше двух лет сидели на мескалине. Главное не сорваться, — мистер Грант сделал пометку в блокноте. — Я могу провести сеанс гештальт-терапии. Но хочу, чтобы вы самостоятельно научились отпускать. Иначе, вы рискуете вновь вернуться к наркотикам. Скажите пожалуйста, как давно вы посещали Мию? Извините за уточнение, но я имею в виду её могилу.

От слов "могила Мии" по телу пробежала дрожь. Во рту пересохло, а голосовые связки от напряжения натянулись, как старые паруса. Комнату мрачной липкой пленкой накрыла тишина, приклеив мой язык к нёбу. Только стрелка настенных часов прерывала молчание монотонными щелчками, как и глухие удары внутри грудной клетки.

— Я так и не смог придти на кладбище, — наконец, хрипло выдавил я из себя. — Мию похоронили, когда я был в реанимации. А после выписки не решался.

— Когда-нибудь вам стоит это сделать, — глаза психолога с сочувствием смотрели на меня. — Если хотите, мы можем вдвоём сходить к ней.

— Нет, — сурово изрёк я, хотя понимал, что мистер Грант желал помочь и не заслуживал грубости. — Я не уверен, что мне стоит это делать одному. И тем более не собираюсь идти на кладбище в вашей компании.

— Вы ещё не готовы, — мистер Грант закрыл блокнот и замолчал, выжидательно на меня посмотрев. Затем он откашлялся и произнёс. — Рэймонд, вы согласитесь навестить миссис Коултэр и узнать, почему она пропустила занятие? Её адрес я вам сообщу.

В ответ я кивнул головой, думая, что и сам собирался это сделать. Нужно забрать косуху и проверить, не сорвалась ли в очередной раз Линдси? Не знаю почему, но меня это волновало больше, чем моя куртка.

***

На парковке клиники стоял мотоцикл Марка и моя машина. С шумом захлопнув дверцу со стороны водительского сиденья, я закурил в салоне, увидев, что в пассажирское окно пролезла белобрысая голова музыканта.

— Крутая тачка, — произнёс он, с любопытством рассматривая мой автомобильный гадюшник. — Мустанг девяносто девятого?

— Девяносто восьмого. Ты о тачках решил поговорить? — спросил я, заметив, как Марк держит в руках конверты.

— Ты же общаешься с Коултэр? — задал вопрос блондин, немного прищурившись.

— Как и все в нашей группе, — ответил я, пристально на него посмотрев. С чего это ему спрашивать про Линдси?

— У меня небольшая просьба. У Коултэр есть подруга, Мелани, и я не спросил её номер на нашей последней встрече, — произнес он, запуская руку в волосы. — Я придурок, ведь надо было сразу узнать её телефон.

— И при чем здесь я? — я выкинул в окно окурок и завёл машину.

— В эту пятницу мой концерт, — он протянул мне два конверта, — тут пригласительные. В каждом по две штуки. Ты бы не мог передать их Коултэр, чтобы она отдала Мелани? Второй конверт твой.

— Давай, — я открыл бардачок, чтобы засунуть в него билеты. Но оттуда посыпался спам в виде буклетов с доставкой еды. Я нагнулся, чтобы положить рекламу обратно, заметив на автомобильном коврике валявшийся зип-пакет с кислотно-зеленой маркой.

— Я думал, ты в завязке, — одна бровь Марка поплыла наверх.

— Это не моё, — я понимал, что это звучало так же абсурдно, как подсовывать виагру девяностолетнему старику.

— Ну да, — парень с сомнением на меня посмотрел, — ты точно передашь билеты?

— Послушай, я не нанимался курьером, и ты можешь попросить Лео, — я с силой захлопнул бардачок и уставился на Марка.

— Остынь, Стэлфорд, — блондин весело хмыкнул. — Ты единственный, кто выдерживает Коултэр. Наше могучее братство хваталось за головы, когда Линдси решила прокатиться из пансионата в тачке Гранта. Блонди славно поцапалась с писакой, сказав, что его шедевр лежит в её туалете.

— И почему я не удивлён, — с полуулыбкой сказал я, трогаясь с места.