* * *

Выйдя из Ангара, единственное чувство, которое мной одолевало — опустошение. Моральное и физическое. Кажется, даже на поле я так не уставала, как здесь. Оглянувшись на массивную железную решётку, передёрнула плечами, понимая, что ещё не скоро удастся от этого избавиться. Да и удастся ли вообще?

Единственное желание, поселившееся в голове — забыться глубоким сном и не вспоминать обо всём этом кошмаре. Ноги гудели, руки дрожали, а голова болела от спёртого воздуха. Морской бриз накачивал лёгкие солоноватым запахом, заставляя дышать полной грудью. Солнце уже посматривало вниз, и меня несказанно тешил тот факт, что до нового дня ещё много времени. Можно передохнуть и всё осмыслить.

Я изо всех сил старалась думать о чём-то постороннем, концентрировать взгляд на странных домиках в скалах, на океане, на местности, людях, но мысли всё равно возвращались к мерзкому, противному, угрюмому, смазливому куску... человека.

Аргес не оставит меня в покое. Подозреваю, что из чистого принципа. Он считает меня жалкой и недееспособной. Слишком уж высоко у него задран подбородок. Слишком вылизан у него зад. Чрезмерно часто люди охают и ахают при его появлении. Много обожания, которое не стоит выеденного яйца.

Смотря исключительно себе под ноги, совершенно не заметила идущего навстречу человека. Столкновения избежать не удалось. Оторвавшись от созерцания ботинок, встретилась взглядом с янтарными глазами.

— Прости, Люция, я тебя не заметила.

— Или снова с кем-то перепутала, — иронично добавила она.

— Прости, — снова проворчала я, пытаясь обойти её стороной.

— Тайрина, ты куда-то спешишь?

Имя резануло по ушам. Люция впервые назвала меня так. Удивлённо оглянулась на неё.

— Устала. Хочу отдохнуть.

— Лучшего расслабляющего средства, чем солнце и океан ты не найдёшь.

Я не совсем понимала, к чему она клонит и не спешила с ответом.

— Я собиралась позагорать, не составишь мне компанию?

— Я не совсем одета для солнечных ванн.

На самом деле, просто глупый предлог, чтобы отказаться. Не хотелось никого видеть и ни с кем разговаривать.

— Отёк и гудение ног спадёт, если опустить их в прохладную воду. А немного знакомства с солнцем тебе не навредит. Ты настолько бледная, что буквально просвечиваешься.

Уже открыла рот, чтобы отказаться, но Люция подхватила меня под локоть и потащила в сторону пляжа. Шезлонги пустовали, на берегу бегали Бам-Бам и Мышка. Одеты они были в одинаковые белые майки и синие шорты, так что если бы не бантик на голове у Мышки, то я бы их не различила. Вообще эта парочка была крайне странной. На вид им было лет под сорок. У обоих повышена волосатость, и только некоторые части тела говорили о половом различии; кустистые брови, сросшиеся на переносице; тонкие губы и большие зубы со щелями между ними. На грушевидных головах было мало волос. И если Бам-Бама стригли практически налысо, оставляя только короткий ёжик, то Мышку пытались облагородить, прицепив бантик.

Но по поведению, они не уступали детям трёх-четырёх лет. Это выглядело дико. Два амбала носятся по пляжу, бросаются мокрым песком и выкрикивают непонятные слова. К тому же Бам-Бам плохо выговаривал половину букв. Мышка в этом вопросе была более способной.

Сбросив ботинки и растянувшись не шезлонге, я с наслаждением почувствовала, как все позвонки встают на место, а мышцы спины расслабляются, порождая лёгкую томную боль. Это было первым приятным ощущением за весь день.

Люция сбросила платье и улеглась рядом. Прикрыв глаза и подставив лицо солнцу, она блаженно улыбнулась.

— Тепло... — протянула она.

Говорить она явно не собиралась, и сие действие казалось абсолютно бессмысленным. Приходилось в некотором напряжении наблюдать за чудаковатой парочкой и вздрагивать каждый раз, когда комок мокрого песка летел в мою сторону.

— Как прошёл первый рабочий день? — поинтересовалась Люция, не открывая глаз.

— Так себе, — честно созналась я. Хотелось вывались всё, как на духу, но что-то подсказывало, что делать этого не стоит.

— Аргес сказал, что ты справилась. Кое-как, но справилась.

Удивлению не было предела!

— Это он так сказал? Он ведь ушёл до того, как я всё сделала.

— А он и не должен был наблюдать. У него сейчас начнётся дежурство.

— А он не поделился тем, как засунул меня в клетку к тиграм? — выпалила я, негодуя от распиравшего возмущения. — У него всё в порядке с головой?

Люция тихо засмеялась.

— Аргес не любит разговоров попусту. Он действует всегда чётко и организованно, так, что и не придерёшься. И этого же требует от остальных. Упрекнуть его можно лишь в том, что он не допускает снисхождения. Ни к себе, ни к остальным. Он мне как сын, и в любом случае я буду его защищать до последнего.

— Прости, конечно, но я не понимаю причин, по которым он меня так люто ненавидит. И не отрицай, ведь факты налицо, — раздражённо ответила я, скрещивая руки на груди, устремив взгляд в горизонт. Границы между небом и океаном не существовало.

— Я уже говорила тебе, что порой он бывает слишком эмоциональным. На него тяжело подействовала гибель Лисаны.

— Но моей вины в этом нет!

— Нет. И мы это уже неоднократно обсуждали. Твоя проблема в том, что ты чувствуешь себя жертвой несправедливых обстоятельств, которой ты даже близко не являешься.

— Но...

— Нет, Тайрина. Оглянись вокруг. Что ты видишь?

Нахмурившись, я огляделась по сторонам, но ничего особенного, кроме близнецов, сооружающих песочный замок, не обнаружила.

— Не знаю, к чему ты клонишь, но я вижу только Мышку и Бам-Бама.

— Посмотри на них внимательно. Они не нравятся всем. Они шумные и надоедливые, они крушат всё на своём пути, а особо впечатлительных могут довести до нервного тика, но для них океан синее и солнце ярче. Знаешь, почему?

— Потому что у них супер зрение? — хмыкнула я.

— Нет. Потому что они нравятся себе. А ты, в отличие от них, даже не знаешь кто ты.

— Я знаю, кто я. Я — Анаит Баер, талитанка, которую зачем-то украли из-под носа герэндов.

— Ты ошибаешься, Тайрина. Тебя не похитили насильно. Тебе оказали большую услугу, просто ты ещё этого не поняла.

Этот разговор начинал откровенно злить.

— Услугу? Разве что медвежью. Я не просила этого, не хотела этого. Притащили меня сюда, ясно дали понять, что я здесь чужак, запихали в темницу, а потом в клетку с тиграми и заставили убирать за ними дерьмо.

Люция посмотрела на меня в упор. Её вертикальные зрачки сузились в практически незаметные полоски. От такого зрелища, признаю, струхнула. Но раздражения или злости женщина не выказывала. А лишь сосредоточенно продолжала на меня глазеть.

— Если ты действительно такая, как сказала, то мне очень жаль. Потому что тебе нечего рассказать о себе. Мир готов слушать, но услышит лишь достойных.

Её глупые высказывания и загадки действовали на нервы. Такое впечатление, что на южных землях никто не умеет разговаривать нормально. Моя позиция была неоспорима, и менять я её не собиралась. Если личность Анаит Баер им не подходит, то лучше вернуть меня обратно и извиниться перед герэндами за недоразумение.

— Разве они не прекрасны? — с некоторой затяжкой произнесла Люция, смотря на близнецов.

Бам-Бам выкопал немаленькую яму и туда набралась вода. Он стал брызгать этой водой на Мышку, используя небольшую синюю лопатку. Та с визгом убегала и пыталась забрызгать его. Солнце отражалось в летящих брызгах, создавая едва различимую радугу. Заметив это, Бам-Бам стал усерднее шлёпать лопаткой по воде.

— Люди боятся и не понимают нас. Они слепы, и не могут увидеть по-настоящему прекрасных вещей. Ведь всё прекрасное всегда надёжно спрятано, — произнесла женщина, переворачиваясь на живот, подставляя солнцу спину, местами покрытую чешуёй. Та ловила отблески вечернего солнца. Время близилось к закату.

Не хотелось этого признавать, но океан действительно возымел некое гипнотическое действие на меня. Наблюдая за небольшими волнами и, словно покачиваясь на них, я погрузилась в полнейшее бездумье. Голова была пустой, и от этого было непередаваемо хорошо.

Смотря вдаль, я представляла, что где-то там, за чертой океана есть земля. Свободная от гнёта Белой Империи, от разделения на хороших и плохих. И там живут обычные и полностью счастливые люди.

От глубоких размышлений меня отвлёк Бам-Бам, который, подпрыгивая на месте, что-то невнятно восклицал и указывал пальцем куда-то мне за спину. Люция всё так же лежала на животе и, кажется, задремала.

Оглянувшись, заметила странное темное пятно над лесом. Оно словно состояло из чёрных точек и мерцало, как рой пчел.

— Как много птиц, — отстранённо произнесла я.

— Что? — переспросила Люция.

— Птицы, — ответила я, указывая пальцем на лес.

Люция перетекла в сидячее положение и хмуро уставилась в указанном направлении. А затем и вовсе поднялась с шезлонга, натягивая платье.

— Что такое? — удивлённо спросила я, смотря на неё снизу вверх.

— Птицы — вестники смерти. А в таком количестве явно говорят о чём-то дурном. Что-то произошло.

— Вестники смерти? — насмешливо хмыкнула я.

Люция одарила меня тяжёлым взглядом.

— В буквальном смысле. Они слетаются на мертвечину.