— Слушай, с сестрой твоей соседки вообще всё нормально? Почему она такая... странная? Младшая ещё ничего, а старшая — просто жесть какая-то — Дон стряхивал со своего плеча чуть осыпавшуюся побелку со стены, об которую случайно обтёрся, пока перелезал.

Кира действительно была страннее чем обычно, потому что как минимум не ожидала, что нужно будет кого-то снова провожать через балкон без предупреждения. Благо, родителей, на удивление, дома не было, зато была её младшая сестра, которая и открыла эту несчастную дверь. Алёна действительно поверила в те небылицы, которые насочинял Дон ради того,чтобы пробраться к своему другу в квартиру, и проводила до самого балкона. Возможно, дело было в том, что её оказалось очень легко покорить, что невероятно взбесило Киру. Однако отдельный разговор состоялся уже после того, как Дон перелез через их балкон к "маме, которая забрала случайно его ключи вместе со своими". И не важно, что никакой логике это не поддавалось — лапшу уже со своих ушей они взяли и съели.

— Не знаю, — пожал плечами Тарас. — Я её, честно говоря, ни разу лично не видел, поэтому сказать тебе на этот счёт ничего не могу. Ты на кухню проходи, бутербродов можешь поесть.

Дон усмехнулся и покрутил пальцем у виска.

— Какие бутерброды? С ума что ли сошёл? — тот загадочно повёл бровью, расстёгивая рюкзак. — Я нам пиво принёс.

"Ага, пил я уже и пиво, и вино..." — пронеслось у Тараса в мыслях.

— Нет-нет, я не пью, — отнекивался тот, как только получил пинту в руки.

— Заткнись и пей, — отрезал Дон, уже развалившись на диване. — Бутерброды можешь мне сделать, так и быть.

— Обойдешься, — буркнул Панфилов, пряча половину лица в воротнике своего худи. Отопление отключили, кости закоченели.

Тарас не был почему-то настроен на такие посиделки. В последнее время его больше тянуло к варианту коротания времени наедине с самим собой. На его руке появилась дорожка новых ожогов, которые он необдуманно оставлял на себе каждый раз, когда появлялся соблазн что-то поджечь. Не можешь уничтожить что-то — так уничтожь себя. Настолько жестоко и просто он подходил к решению этого вопроса, когда каждый раз выбирал к чему притронуться снова.

— Эй, ты чего такой депрессивный? — подтолкнул Дон друга плечом.

Тот лишь пожал плечами, не желая отвечать. Он любил своё одиночество. Проводил с ним всё время, что было в запасе, то есть целые дни, крепко обнимал его и не отпускал от себя. То ли сложности подросткового возрасте сотворили с ним такое, то ли разочарование в людях. Тяжело жить в обществе лицемеров и патологических врунов. Каждый здесь болен по-своему и ни одного здорового он пока не видел за всю свою жизнь.

Даже Анечка, как ему казалось, уже запуталась в своих дурацких внутренних "я". Она не могла жить нормально из-за него, дурачка-племянника, домашнего шута и горе-нахлебника. Не повезло ей когда-то родиться в семье, где уже был один безнадежный ребенок — её старший брат.

— Я тебя обрадую, у меня есть одна новость, — Тарас медленно обернулся, услышав эти слова Дона, будто действительно был заинтересован. Теперь Дон ближе увидел его воспалённые и невероятно красные, возможно, от лопнувших капилляров глаза. Может быть, такими они стали от немого отражения сильнейшего влечения. Чем чаще он смотрел на огонь — тем больше его взгляд терял живой блеск.

— Что, глаза мои нравятся? Лучше так не смотри, ты меня смущаешь, — усмехнулся Тарас. — Не томи. Давай уже, выкладывай очередные сплетни или что там у тебя...

Дон немного облокотился о стену и сделал один глоток для уверенности, прежде чем начать.

— Короче, можешь выдыхать и больше не париться. Катюха тебе... Как бы правильно выразиться-то... Наврала короче.

Какое-то время оба сидели в тишине. Дон выжидающе смотрел на своего друга, думая, что тот несказанно обрадуется, но ожидания его не оправдались. Тарас просто пожал плечами, глотнул пива и коротко кивнул головой.

— Ну, в принципе, я так и думал, — подал голос он.— Как выяснилось?

Дон нервно сглотнул и начал взглядом елозить по потолку. В голове зароились гнусные воспоминания о Катиных губах. Зачем она к нему тогда полезла с этим поцелуем — оставалось загадкой. Он понимал, что окончательно ещё не отмылся от этого, отчего в душе было как-то отвратительно. Скребли там какие-то кошки и ведь выскоблили оттуда всё возможное. Он тряхнул головой и одумался: "Я же ради друга".

— Чего завис, Дон?

— А...Я, да... Я точно, — очнулся тот, как бы вытаскивая себя из омута странных мыслей. Почему-то за поцелуй было невероятно стыдно. Теперь в глаза Тараса он смотрел по-иному. Взгляд этот уже был какой-то виноватый и щенячий, словно пристыженный. А Тарас тем временем так этим вдруг заинтересовался, что невольно Дону даже стало страшно, вдруг он откуда-то всё уже узнал. Или даже, того хуже, вдруг прочёл его мысли. Затем он снова привел себя в чувства и заговорил более уверенно. — Я с ней пообщался как-то после школы, ну, знаешь, прижал, так сказать. Она разревелась и выдала всё. Дура же, ей богу.

Тарас завис на какое-то время, обдумывая принятую информацию. Он отпил немного пива и откинулся назад.

— Ну тогда замечательно, — выдохнул наконец тот. — Главное, чтоб она меня больше не трогала и домой ко мне не заявлялась.

Дон снова оглядел Тараса и невольно остановил взгляд на его руках с красующимися новыми ожогами.

— Слушай, я бы сказал, что ты нормальный человек, если бы не знал, что тебя так замкнуло-то, — не выдержал тот, после чего снова пристыженно посмотрел на друга.

Тараса же тем временем душила такие нелепые проявления жалости. Что он, инвалид что ли? Бесило неимоверно. Если тебе кого-то жалко — помогай и не паразитируй.

— Мы собрались здесь не за этим, правда? — процедил Тарас.

Дон кивнул, понимая, что вот и настал его звездный час. Сложно было подбирать слова, чтобы друг правильно понял его намерения.

— А ты не думаешь, что Катя поступила плохо? — как бы невзначай Дон обратил внимание на этот вопрос, хотя пришел ведь только за этим.

Хорошая вещь — правосудие. Только вот кому говорить об этом — так точно не ему. Чёртов предатель. Дон характеризовал себя так.

Тарас в очередной раз коротко пожал плечами.

— Не знаю я что такое "хорошо", а что такое "плохо", — предался размышлениям Панфилов. — Может, для Катьки хорошо деньги выскабливать — на благое же дело собирает вроде... Психологом стать хочет.

— Кем? — поперхнулся пивом Дон.

Катя и психология, по мнению Дона, находились на разных чашах весов. Где психология — наука о поведении людей в обществе, а где Катя, которая вести себя в этом самом обществе подобающим образом не умеет. И сразу же напросился вопрос: "А сам ты, друг, умеешь?". Дон проморгался, осознавая, какая чертовщина с ним происходит. Почему в его голову начали закрадываться подозрительные сомнения — он понимал слабо.

— А ты думал, что всё так просто? — усмехнулся Тарас. — Она когда-то даже Анечке мозги по этому поводу выносила. Разузнать всё хотела у неё что-то...

— Ох, чёрт, не продолжай, — перебил его Дон. — Хотеть не вредно — флаг ей в руки и вперёд. Какие проблемы?

Тарас нервно усмехнулся, а затем сменил тон на более серьезный, будто рассказывал какую-то тайну:

— Ты шутишь что ли, Дон? Она экзамены не сдаст — вот что реально страшно. Потому и деньги клянчит, чтобы на коммерцию пойти. Ты не врубился ещё?

Дон потёр затылок, потому что едва соображал, хотя пьяным он не был. Хуже опьянения в голову может ударить осознание того, что всё, что происходит — оно реально, и, к сожалению,не выдумано. Не помогут здесь ни щелчки перед глазами, ни чей-то щипок — уже не проснешься в другой, лучшей реальности.

— Мозгоправка...— буркнул тот, хотя более в данной ситуации подходило другое слово с той же приставкой "-мозго".

Они снова сидели и оба прислушивались к тишине, прерываемой отхлюпываниями остатков пива.

— Но нам ведь надо что-то сделать с ней, понимаешь? — никак не успокаивался Дон, который теперь почему-то захмелел, скорее всего, от преследования одной и той же мысли. Катюха и ее губы. Катюха и ее деньги.

Тарас раздраженно вздохнул, уставившись в потолок. "Красивый" — подумал он и рассмеялся от своих же мыслей. Давно он не пил и это значительно сказывалось на его состоянии. Сдавал позиции.

— А что ты с этим сделаешь? — спросил тот, чувствуя, как язык слегка заплетался, но это было весьма приятное ощущение.

— Она мне деньги предложила, — небрежно брякнул тот.

Тарас резко опомнился и приподнялся на месте, внимательно смотря другу в глаза. Это было единственное, что смогло его взбодрить. До этой фразы он общался с Доном неохотно.

— Чего?

— Она хочет, чтобы ты ни о чем не догадывался и за мое молчание предложила мне деньги, — пояснил тот, стыдясь абсурдности данного высказывания, отчего не смотрел другу в глаза.

— Я надеюсь, ты их не взял, — бросил тот, стараясь поймать бегающий взгляд друга. Тон его стал чуть настойчивее.— Ты же не взял их?

Дон коротко мотнул головой в ответ, тут он был честен. Деньги не взял, зато сделал то, что настоящий друг, скорее всего, никогда бы не сделал. "Я поцеловал Катюху, но мне не понравилось. Поцеловал и прямо понял, какая она мерзкая. Я пожертвовал собой ради информации, которую ты и за грош не принял, шаришь, дружище?" — вот, что было в голове, но не было на языке.

Он все же решил стать настойчивее и оживился. Ему очень хотелось отмыться от этого. А единственной вариант, который можно было только представить — месть за друга.

— Ты представляешь, что можно сделать с этим всем? Мы же можем её на эти деньги так развести, — восторженно проговорил Дон. Глаза загорелись. Ради друга, конечно, он делал всё это. — Я тебя вообще не узнаю, Панфил. Ты же так любил всегда выводить таких "Кать" на чистую воду, такой талант был...

— Да мне плевать на них, — спокойно перебил его Тарас, снова глядя на друга уставшим забитым взглядом. — Пусть она делает что хочет, Дон. Я не хочу иметь с ней проблем снова, она у меня уже вот где.

Он нервно провел ребром ладони по горлу, затем снова продолжил своё откровение, чувствуя как не может больше говорить об этом спокойно, потому стал расхаживать по комнате, активно жестикулируя руками. Такая щепетильная тема в последний время настолько заставляла его раздражаться, что он не мог даже думать про это, сохраняя хладнокровие.

— Она каждый раз грозится судом, когда ко мне приходит и что-то идёт не так,— причитал тот, захлебываясь своими же словами, затем глотая их и выкладывая снова. — Я не то чтобы устал от этого, я жить не хочу. Пусть она идёт куда хочет и залетает от кого хочет. Просто отвали от неё и от меня, Дон.

Дон же тем временем был вжат в стену и чувствовал нечто неприятное. Это был ком в горле, стоящий от обиды.

— Я тебе помочь хочу, придурок, опомнись, — повысил голос он, встав на одном уровне с Тарасом. — Я тебе обещаю, что она после этого не будет тебя трогать, потому что ей стыдно будет рот открыть.

Тарас оглядел Дона ещё раз и покачал головой.

— Не надо.

— Но... — тот не успел проговорить, потому что один короткий жест вдруг расставил всё на свои места.

Тарас молча указал другу на дверь балкона и горько усмехнулся.

— Я не хочу говорить об этом, потому что это разговоры ни о чём, — медленно проговорил он. — Уходи, Дон. Я надеюсь, ты меня понял.

Дон долгое время стоял на месте и пытался переварить то, что сказал его друг прямо сейчас.

— Общаться со мной не хочешь, значит, да? — осмелился тот, чуть поддавшись вперёд от пылающей в груди то ли обиды, то ли простой напыщенности.

— Ты не правильно понял, — смягчил тон Тарас. — Я не хочу с тобой разговаривать на эту тему.

— Да пойми меня правильно, я хочу помочь...

— Мне не нужна твоя помощь, — снова сорвался на крик Тарас, со всей злости ударив кулаком по стене. — Дон, уходи отсюда и не мотай мне нервы.

Тот лишь коротко кивнул и приоткрыл дверь балкона, но перед этим всё-таки бросил напоследок одну фразу:

— Панфил, ты неадекватен в последнее время, — Дон характерно указал пальцем на висок. — Подумай об этом.

После этого дверь оглушительно хлопнула. Дон уверенно перебрался на другой балкон, совершенно не боясь сорваться и полететь вниз.

Лучший друг прогнал его из своей квартиры.

Почувствовал предательство, наверное.

Тупая Катя с этими своими поцелуями... Или тупой он?

Черт.

Он же сам к ней зачем-то полез.

— А что ты снова здесь делаешь? — заставил его опомниться голос, который уже был знаком.

Вот блин. Забыл уже про эту маленькую деталь.

Он набрал побольше воздуха в лёгкие и снова решил включить своё обояние. Вернее, его остатки.

— Созвонимся как-нибудь? — произнес тот, чуть отталкивая от себя Алёну и направляясь к двери балкона Алексеевых.

— Но ведь...

Разговор так и не состоялся, потому что Дон бежал настолько быстро насколько мог, потому что за ним уже гналась всё понявшая, хоть и с большим отставанием, Алёна.

Он едва мог отдышаться слушая её визги о том, какой он маньяк, придурок и, скорее всего, наркоман. И едва уже та догнала его — он выбежал на лестничную площадку и спустился вниз, уложившись на перила. Это было хоть и травмоопасно, зато быстро. Единственное,что он услышал, когда спрыгнул с перил — это: "Ты — чёртов урод, больше не приходи сюда".

Он лишь ухмыльнулся, а вслед за ухмылкой проскользнула мимолётная мысль: "Я знаю".

Дон знал, что он урод и то, что наверняка он здесь больше не окажется. Ведь в его голове уже созрел один план, который он вполне мог осуществить.

Тарас ещё поймет, что ошибался, когда оказывался от помощи.

Он его ещё поблагодарит.