Два года и три месяца назад

Эмили

Начался новый учебный год. Листья, ещё недавно трепещущие под палящим солнцем, теперь постепенно теряли свой зелёный цвет, окрашиваясь в рыжеватые оттенки. За окном завывал ветер, а небо плакало. Казалось, погода полностью разделяла печаль учеников, оставивших убойные летние каникулы позади.

Мы с Ником провели это лето порознь, потому как всей семьёй мы мотались то к дальним родственникам, некоторых из которых я видела впервые в жизни и даже понятия не имела об их существовании до этого лета, то просто путешествовали и даже съездили на море. У папы наконец-то выдался продолжительный отпуск, чему мы с мамой были несказанно рады.

Но всё же, как бы ни было хорошо рядом с морем, дома было лучше. Здесь всё было таким родным и привычным, отчего и на душе воцарялся покой. Обычно, когда я возвращалась после летних каникул в наш небольшой городок, то даже не замечала никаких изменений. Казалось, даже немногочисленные билборды с рекламой оставались точно такими же спустя месяцы. Но эта осень принесла с собой изменения. И они коснулись людей.

Я всегда думала, что рассказы о волшебных превращениях мальчишек в настоящих парней — это лишь преувеличения или выдумки. Многие говорили, что после лета в определённом возрасте они возвращаются в школу повзрослевшими и вытянувшимися по меньшей мере на четыре дюйма. С щёк исчезает детская припухлость, сменяясь редкой щетиной. Но в этом году я самостоятельно убедилась в правдивости этих слов.

Практически все мальчишки из нашего класса преобразились. Даже хулиганистый Эндрю Форд, чей разум так и остался на уровне пятиклассника, подрос на голову и стал шире в плечах. Но на этом его метаморфозы заканчивались.

Слыша, как крупные капли дождя начали играть по подоконнику свою симфонию в неровном ритме, я уныло вздохнула и распласталась на парте. Такая погода всегда влияла на меня угнетающе. В такие дни хотелось свернуться калачиком дома или вернуться обратно в лето, где можно было бы греться на пляже под тёплым солнышком днями напролёт.

Хорошо, что не на всех осенняя погода оказывала такой эффект. Например, тот же Эндрю Форд, пребывавший как всегда в приподнятом настроении, пускал бумажные самолётики, нарочно целясь прямо в головы одноклассников. Когда всё же его снаряд попадал точно в цель, то он безумно радовался и ухмылялся такому достижению.

Одновременно с последним предупреждающим звонком в класс ворвался Ник и, сверкая улыбкой от уха до уха, устремился прямо ко мне, не замечая никого на своём пути.

Он, к слову, за лето тоже изменился. Очень. Его мягкие черты лица стали более скульптурными и острыми, взгляд проницательных карих глаз взрослей. Весь его образ был пропитан лёгкой небрежностью: тёмные, практически чёрные волосы торчали так, словно он только что оторвал голову от подушки и провёл по ним пальцами не меньше десятка раз. Свободная чёрная одежда окутывала его стройное тело, а изюминкой были деревянные тоннели в ушах, которые с лета стали ещё шире. И всё это ему чертовски шло.

— Ник Миллер, что стряслось? — я как можно непринуждённее откинулась на спинку стула, наблюдая за его приближением. — Ты увидел наконец-то чупакабру? — но читая на его лице неподдельную радость, я невольно сама расплылась в ответной улыбке.

— Ещё нет. Но если ты считаешь Эда Ширана чупакаброй, то, думаю, скоро увижу. И ты тоже-е, — Ник самодовольно достал из рюкзака билет, медленно скользнул по нему большим пальцем, и один листик превратился в два. — Та-да-ам.

Я, не веря своим глазам, схватила его за руку, практически вплотную приближаясь к ней лицом и рассматривая размашистый шрифт пригласительного билета на концерт, в уголке которого красовался небольшой автограф моего любимого рыжеволосого исполнителя.

— Что? Ты это серьёзно?! — мой взгляд метался с билетов на лицо друга и обратно.

— Да, ты же хочешь пойти? — видя, как загорелись мои глаза, Ник ещё шире улыбнулся, прекрасно зная ответ.

— Конечно! Да! — радостно взвизгнув, бросилась ему на шею, крепко обнимая и слыша, как он заразительно смеётся.

Но наша радость не могла длиться вечно, пока рядом находился Эндрю Форд. Один из его самолётиков угодил в затылок Ника, от чего тот нахмурился и отступил от меня на шаг.

— У тебя проблемы, Эндрю? — холодно спросил он. — Или, наоборот, ты их ищешь?

— Ой, как страшно, — притворно дрожа, простонал Эндрю.

— Это хорошо, — Ник положил на край парты билеты и, похрустывая пальцами, двинулся в сторону одноклассника.

Остальные затихли, наблюдая за происходящим. В воздухе повисло напряжение. Назревала буря.

Нет, такое настроение Ника мне определённо не нравится. Даже если он и преподаст сейчас урок Форду, ничем хорошим это явно не закончится.

— Ник, давай сядем, — я схватила его за рукав чёрной мантии и потянула на себя. — Сейчас урок начнётся, — слегка улыбнулась, когда он резко повернулся ко мне.

— Хорошо, — Ник сощурился, глядя на мою руку, и продолжительно выдохнул. — Но я ещё вернусь к этому вопросу, — он всё же подчинился и спокойно сел за парту, стрельнув напоследок взглядом в Эндрю, который не выглядел теперь таким весёлым.

Я с облегчением выдохнула и тихо помолилась, чтобы его гнев исчез, как те тучи, которые только что разошлись за окном, открывая путь радостному солнцу. Мне хотелось, чтобы то прекрасное настроение, с которым он принёс эти билеты, вернулось, и мы смогли разделить его вместе, когда завтра отправимся на концерт.

Сказать, что я была счастлива, когда мои надежды сбылись, — это почти ничего не сказать. На следующий день мы шли рука об руку на долгожданный концерт, а Ник, мурлыча себе что-то под нос, ярко улыбался.

— Ты, похоже, ждёшь этого концерта даже больше, чем я, — усмехнулась, наблюдая за другом.

— Конечно. Ведь мы пошли с тобой вместе, — он прошёл чуть вперёд и повернулся ко мне лицом, продолжая свой путь, уже не глядя на дорогу.

— Конечно, вместе. С кем же нам ещё ходить.

— Ну не знаю. В любом случае, мне повезло, что я опередил Джейми и ты сейчас не с ним, — он сощурился. — Практически во всём опередил, — из него вырвался тихий смешок.

Да, Ник знал, что в тот раз я никуда не пошла с Джейми. О чём это я? Вся школа об этом узнала в тот же день, благодаря футбольной команде и Мэнди. Возможно, все эти шепотки за спиной задевали бы меня больше, не будь в моей команде Ник и Кэм. Они не осуждали меня и, казалось, были вполне довольны, что Джейми теперь полностью игнорирует сам факт моего существования.

— Ты что, рад? — притворяясь максимально оскорблённой, выдохнула я.

— Ну... Я совру, если скажу, что нет. А у нас никаких тайн, помнишь? — ответил он без колебаний.

Его слова, пусть и невинные на первый взгляд, вызвали у меня смущение, заставив густо покраснеть.

Я опустила голову, скрываясь за каскадом волос, впервые радуясь, что не стала их никак укладывать, а просто выпрямила. Теперь они могли сослужить мне хорошую службу, выступив в роли занавески.

— Да ну тебя, — надеясь, что друг не заметил, как пылает моё лицо, побежала вперёд. — Догоняй! Нам нужно занять лучшие места! — крикнула я, оборачиваясь. Заметив, что Ник бежит следом за мной, я засмеялась и прибавила скорости.

Но, к сожалению, мы опоздали.

— Кажется, более умные люди занимают места на концерты такой звезды за сутки до его начала, — уныло заметила я, поднимаясь на носочки и рассматривая спины высоких людей, что стояли впереди.

— Ерунда, — хмыкнул Ник и, схватив меня за руку, потащил в самую глубь зрителей, проходя по ним словно тараном. Его не волновали косые взгляды и недовольства, он продолжал невозмутимо проталкиваться вперёд, крепко держа меня, в то время как я виновато извинялась перед людьми, но делала это настолько тихо и неловко, что сомневалась, чтобы кто-то расслышал это.

Вдруг громко заиграла музыка, а толпа завизжала и засвистела. А через пару секунд послышался волшебный голос Эда.

— Ник, да остановись ты уже, — я дёрнула его за руку, вынуждая притормозить.

— Ну что ещё? — он возмущённо поднял брови.

— Концерт начался, — шикнула я и, словно в доказательство, заиграла гитара и очередная волна визга пронеслась по стадиону.

— Ну нам же надо всё видеть.

— Главное не видеть, Ник, а слышать, — прикрыв глаза, я довольно улыбнулась. Лёгкая мелодия и слова песни, которые зрители запели в унисон с Эдом, окутали меня невероятной атмосферой, пропитанной романтичной музыкой и весельем.

— Ладно. Тогда иди сюда, — пробормотал он где-то над ухом, после чего я почувствовала его длинные пальцы на своей талии.

— Ник, что ты.... А-а-а! — из меня вырвался громкий визг, когда он поднял меня и усадил на плечи.

В то же время толпа восприняла это как сигнал и тоже начала визжать. Через пару мгновений, словив равновесие, я уже заливалась смехом и старалась не цепляться руками за лицо забавляющегося Ника, а держаться хотя бы за его волосы.

— Тебе видно? — спросил он, глядя на меня снизу вверх.

— Да-а!!! Я вижу всё, Ник! — я снова громко засмеялась и чуть не рухнула назад, пока друг не обхватил мои лодыжки, прижимая их к своей груди.

Всё в этом вечере было потрясающим. Мы пели так громко, что ближе к концу начало болеть горло. Смеялись и улыбались так много, отчего щёки болели настолько, что казалось, в них появились трещины.

— Ну как? Вы ещё не устали? Мне нужны ваши голоса! Этим вечером прозвучит одна из ваших самых любимых песен! — крикнул в микрофон Эд. — «Безупречно»! (Пер.англ. «Perfect»).

Толпа словно обезумела и, обретя второе дыхание, взорвалась оглушительными криками и разразилась аплодисментами.

И я уже собиралась присоединиться к ним, но Ник медленно присел, а затем аккуратно опустил меня на землю. Было непривычно вновь стоять на своих двоих, а потом я вспомнила, что Ник уже больше часа удерживал мой вес на себе.

— Ты устал? Извини, я такая тяжёлая, — я виновато принялась массировать его плечи.

— Вовсе нет, — он положил руки мне на талию и подошёл ближе. Его аромат и тепло тут же окутали меня, и я тяжело сглотнула. — Всё просто отлично. — Ник поднял подбородок и прислушался, а когда заиграла знакомая мелодия, встретился со мной взглядом. — Я нашёл свою любовь (Пер.англ. «I found a love for me»), — проговорил он, отчего моё сердце замерло, а в следующее мгновение с неистовой силой забилось о грудную клетку.

На какую-то глупую секунду показалось, что эти слова прозвучали только для меня, но на деле он всего лишь подпевал Эду. Медленно покачиваясь в такт, он даже и не подозревал, какую бурю эмоций вызвал во мне. Я была благодарна вечернему сумраку за то, что он скрывал мой румянец и взгляд, которым я впилась в губы своего лучшего друга.

Он всё продолжал петь в унисон с Эдом, с толпой и моим сердцем, заставляя каждый раз его сжиматься. Так мучительно. Так сладко. Так прекрасно.

«Мы были всего лишь детьми, когда влюбились,
Не имея представления о том, что из себя представляет это чувство.

Уж на этот раз я не отпущу тебя. А ты, дорогая, подари мне тот медленный поцелуй, ведь твое сердце — все, что у меня есть,
А мое сердце отражается в твоих глазах.

Милая, я танцую в темноте, а ты в моих объятьях,
Мы стоим на траве босиком, слушая нашу любимую песню.
Когда ты сказала, что выглядишь растрепанной, я тихо прошептал,
Но ты услышала, что ты, дорогая, выглядишь сегодня безупречно».

Эти простые строки, которые я слышала уже тысячу раз и знала наизусть, в этот вечер обрели совершенно новые краски. Совершенно другой смысл.

В этом мире сейчас существовал только Ник. Его голос выделялся на фоне остальных. Казалось, что слышу лишь его. Его руки, обычно прохладные, сейчас стали безумно горячими, согревая не только мою кожу, скрытую под тонкой тканью футболки, но и проникали глубоко в душу, касаясь её.

Я даже не заметила, когда мы успели встать настолько близко, что он сумел обхватить меня и прижать так тесно к себе. Но лишь тогда я почувствовала, что сердце так бешено стучит не только в моей груди, но и в его. И эта песня... Она теперь навсегда там. В нашей памяти. В нас.

Мои руки соскользнули с плеч Ника и обвили его талию в ответ.

На улице уже вечер и было прохладно из-за того, что наступила осень. Так я оправдывала своё поведение, но чувствуя, что его голос затих, а его тело под моими руками напряглось, проговорила:

— Так теплее. Правда?

— Да, — только и ответил он, прижимая меня крепче.

Господи, как же я счастлива, что настолько разволновалась, из-за чего забыла свою кофту дома!

Я упёрлась подбородком в грудь Ника и, раскачиваясь вместе с ним, посмотрела наверх. На его очерченную челюсть, на шею, на которой бешено пульсировала жилка, на тёмное небо, на котором начали загораться первые звёзды. И в этот момент ощущала себя самой счастливой на свете.

Как бы хотелось остановить время или сделать так, чтобы песня не переставала литься из динамиков, а вечер не кончался. Но всему рано или поздно приходит конец. Особенно такому волшебству. Даже в сказке, когда заканчивается бал, а часы бьют полночь, карета превращается в тыкву, а прекрасное платье в тряпку. Но на память всегда что-то остаётся.

Концертные билеты без корешков и куча фото — вот мои хрустальные туфельки.

Когда мы шли по пустым улицам домой, Ник, словно напитавшись энергией, летел впереди, громко горланя песни Эда. Он выбирал самые задорные и подначивал меня подпевать вместе с ним, чем вызывал смех.

— Не знала, что ты такой ярый фанат Эда. Даже я не знаю всех его песен наизусть, — хихикая, проговорила я.

— Я и не знал. Просто выучил сегодня ночью, — он крутанулся, удерживаясь одной рукой за фонарный столб, и продолжил громко напевать песню «Shivers» (Пер.англ. «Дрожь/Трепет»).

«Я не хочу и не есть, и не спать,
Петь лишь до зари с утра».

— Что? — удивилась я. — Вот кому ночами заняться нечем.

— Эй, я просто хотел быть своим на этой вашей рыжей тусовке, — Ник криво ухмыльнулся. — А теперь просто хочу петь! Не смотри на меня как на дурачка, лучше давай со мной, — он подскочил ко мне и, задорно дёргая за руку, пропел ещё несколько строк.

Ну и конечно же я сдалась. Я не могла ему не поддаться. Как обычно.

Мы неслись по дорожке, усеянной свежеопавшими листьями, и хохотали. Наше пение явно не впечатлило жителей спального района, потому как они, открыв свои окна, кричали нам вслед, чтобы мы умолкли.

Но нам было всё равно. Мы продолжали парить и петь.

«Всё, что делаешь ты, нравится мне.
Когда ты близко,
Бросает в трепет.
И что ни день мы с тобой на одной волне.
Когда нам скажут «праздник кончен», мы начнём его вновь.

И я пою
О крыльях, что растут на спине.
Когда ты близко,
Бросает в трепет.
И что ни день мы с тобой на одной волне.
Когда нам скажут «праздник кончен», мы начнём его вновь».