Ник

Я лежал на кровати, той самой, где двумя днями ранее поцеловал Эмили. Безустанно щёлкая выключателем ночника, пялился на белый потолок, который периодически вспыхивал, озаряясь приглушённым светом. Долгое время не мог найти себе места, внутри бурлил нескончаемый поток энергии, который ни на секунду не замедлялся, который некуда было деть и его не притупляла даже боль в перебинтованной руке.

Я метался, словно пойманный в клетку тигр, только моей темницей был собственный разум. Казалось, что схожу с ума.

Меня разрывало на части.

В сотый раз щёлкнув по выключателю, погрузил комнату в темноту. Из окна напротив также не горел свет. Тот самый свет, который служил маяком по жизни. Свет, в котором всегда находилась Эмили. И который теперь был мне недоступен.

В тот день, когда я коснулся того, чего не должен был. Того, о чём даже мечтать себе не позволял. Того, что было так желанно и далеко — губ Эмили. До меня дошло, что под влиянием момента и ревности совершил самую ужасную и необратимую ошибку в своей жизни.

Я всегда желал быть рядом с ней, быть её тенью. Тем, чьё присутствие не всегда необходимо, но в нужные моменты есть.

А теперь что?

Разрушил всё в один миг. Нельзя было целовать её. Нельзя.

Но это было так пугающе прекрасно. Ощущать её мягкие и податливые губы на своих, чувствовать её лёгкое дыхание на коже. Пробовать её на вкус.

Зато она уже целуется с другим.

Я крепко сжал выключатель в ладони, стараясь ровнее дышать. Это было сложно делать из-за боли внутри, а может, из-за боли в руке, которая была перебинтована некогда белой повязкой, ныне представляющей собой насквозь пропитанную красными разводами ткань.

Мне было неизвестно, ходила ли Эмили на свидание с этим тупоголовым качком Джейми или нет. Но от этого незнания и надежды, которую оно дарило, становилось лишь тяжелее.

Но так и должно быть. Так правильно.

Эмили всегда должна была быть на расстоянии. Ей не нужно знать, какой я на самом деле.

Ничтожество.

Убийца.

Да.

Если она узнает, то уйдёт навсегда.

В носу защипало.

Как-будто она уже не ушла. Ты же выгнал её. Сказал уйти. И она ушла.

Я думал, что поступаю правильно. Что боль от ожога приведёт меня в чувства, выбьет из моего тела возбуждение и желание бросить всё и побежать к ней обратно. Закрыться с ней в моей комнате и не выпускать. Не отдавать никому.

И это работало, но ровно до тех пор, пока очередная стена моей выдержки не была разрушена одним лишь прикосновением её нежной руки. Этот мимолётный контакт стал для меня катастрофой — и я в панике оттолкнул её. На этот раз настолько далеко, что не уверен, смогу ли вновь приблизиться.

Идиот.

Ничтожество.

Я с диким рёвом рванул за шнур, выдёргивая из розетки ночник и запуская в стремительный полёт через комнату в тёмный угол, где он разбился на осколки. Дешёвый пластик, дешёвая лампочка разлетелись в разные стороны от соприкосновения с твёрдой поверхностью стены.

Уверен, скоро дело дойдёт до того, что отец пошлёт меня к чёрту и не станет больше заполнять мою комнату хоть чем-то, оставив пустоту в четырёх стенах.

В этот момент внизу раздался хлопок входной двери, а это значило, что вернулся отец, словно чувствуя, что о нём кто-то вспомнил.

На какое-то мгновение я замер, прислушиваясь к звукам, но когда понял, что отец тяжёлыми шагами поднимается по лестнице, быстро соскочил с кровати и принялся с невероятной скоростью собирать осколки.

— Дьявол, — шипя от боли, выругался себе под нос, когда стекло от лампы впилось в и без того истерзанную ладонь, но тут же затих, увидев в щели появившуюся у двери тень.

Если отец зайдёт и увидит, в каком состоянии сейчас комната и я, снова придёт в бешенство. К этому я абсолютно не готов. Не сейчас. В эти дни, находясь совершенно в разобранном состоянии, не хочу, чтобы топтали и добивали.

Почему?

Хочу жить.

Жить?

Бежать. Хочу бежать.

Тень сдвинулась, а затем и вовсе исчезла. Затаив дыхание, я слушал, как отец открыл дверь в соседнюю комнату, где была их с мамой спальня, а затем с силой хлопнул ею.

Это мой шанс.

Сунув под кровать светильник, который больше никогда не сможет выполнять свои функции, я наспех схватил толстовку и осторожно приоткрыл свою дверь. Стараясь двигаться максимально тихо, я покинул дом.

Не хотел находиться под одной крышей с отцом. Не сейчас. Мне нужно найти выход своей энергии, которая практически разрывала меня изнутри.

Выбежав на улицу, ощутил свежий воздух и моросящий дождь, который мелкими капельками касался лица. Эта ласка и блаженная прохлада, которую он дарил, сподвигла меня бежать вперёд. Но куда? Не знал сам.

Мне нужно было просто бежать.

Хотелось бежать.

И я бежал.

С каждым стремительным движением я набирал скорость, пока не понял, что бегу на пределе собственных возможностей.

Лёгкие нестерпимо жгло, было жарко, а ноги полыхали, но, несмотря на это и на дождь, который, усиливаясь, хотел остудить меня, хоть чем-то помочь, легче не становилось.

Я бежал так долго, что одежда пропиталась дождём и потом, плотно облепив напряжённое тело. Так долго, что, казалось, прошло уже несколько часов. Я задыхался. Но меня это не останавливало. Мысль о завтрашнем дне, о школе, где мне предстоит умереть от огорчённого взгляда Эмили, лишь подстёгивала меня.

Из груди вырвался сдавленный крик, когда уставшее тело наконец сдалось под натиском усталости и тревожных мыслей.

Сил не было. Но мне нужно бежать.

Беги!

— А-а-а! — яростно мотнув головой, бежал дальше, чувствуя, как на грудь давит обжигающий огонь, но он ведь физический. Это лучше.

Я готов гореть физически. Я смогу с этим справиться.

Перед глазами вспыхнул образ Эм, которая с грустью смотрела на меня. Её зелёные глаза светились печалью, когда она покинула меня в последний раз.

Не мог.

Лодыжку сковала судорога, и, запнувшись, я рухнул на влажную и прохладную траву. Я очутился в парке, находящемся на другом конце города. Как так вышло, не заметил сам.

Но если думал, что мне станет легче из-за такого импровизированного побега от реальности, то сейчас понял, что глубоко заблуждался.

Я бежал физически, но мой разум всё ещё был заперт в клетке. В той клетке, которую создал для себя сам. В той самой клетке, от которой у меня не было ключей.

А существуют ли они вообще?

Как мне выбраться?

Я сжал ладони в кулаки, ощущая прекрасную пульсацию в одной из рук, и медленно выдохнул, расслабляясь. Чувствовал, как лёгкая улыбка растянула пересохшие губы.

Пусть я и заперт в этой клетке, но знаю, что есть что-то, облегчающее моё существование в ней.

Боль.

Эмили.

Перед глазами вновь вспыхнул её образ. Она, всегда улыбчивая, согревала меня. Я находил в ней покой, убежище от любой бури. Но она сама могла запросто уничтожить меня, если бы только пожелала этого. В её руках была безмерная власть. Пугающая. Но я по-прежнему хотел быть рядом. Желал всем сердцем.

Но что, если именно я наврежу ей? Что, если сломаю?

Нет.

Но я же хороший друг.

Так ведь она говорила?

Да. Друг. Не больше.

У неё есть Джейми. А ты ей не нужен.

Никогда не был.

Зачем кому-то такой, как ты?

Твоя собственная мать бежит куда подальше от тебя. Отец ненавидит. Из-за тебя погиб старший брат.

Ничтожество.

Но я стараюсь быть лучше. И буду дальше продолжать стараться.

У меня есть силы быть лучшим. Лучшим во всём.

Самым умным. Да.

Сильным. Да.

Добрым. Ты сможешь.

Лучшим другом.

Я. Буду.

Найдя в себе силы, я сел и огляделся по сторонам. Улица была пуста, а в прохладном воздухе витал лёгкий туман.

Скоро наступит утро.

Значит, пора домой. Пора в новый день.

В день, где будет новый Ник. Который будет лучшим.

С трудом поднявшись на трясущиеся ноги, я поплёлся в сторону дома, едва ощущая почву под ногами.

Это странно.

Я чувствовал, что во мне уйма сил и энергии, что предстоящий день в школе будет насыщенным на события. Я уже всё распланировал. Без проблем напишу тесты, вызовусь помощником в подготовке к ежегодному празднованию дня рождения школы, а главное — извинюсь перед Эмили за то, что натворил.

Но моё тело... Оно сопротивлялось: ноги не хотели идти, руки, которыми я обхватил содрогающиеся плечи, не хотели согревать, а лёгкие не хотели снова вдохнуть воздух.

Я запнулся о выбившийся из тротуарной плитки камень. Один раз. Второй.

Иди.

И помни: ты — лучший.