Как только девушка лениво, с неохотой, открыла глаза после просто бесконечно-долгого сна, то сразу же почувствовала ноющую боль, прошедшую волной по всему телу, и только потом до неё дошло — ноги не касаются земли. Мэйю попыталась пошевелиться, но тут же вскрикнула от боли — её запястья и щиколотки надёжно сковывали железные кандалы, не давая ни одного шанса на попытку выбраться. По помещению тут же эхом прошёлся металлический звук от цепей, отскакивающий от каменных стен, словно пружина. Малейшие звуки приносили неприятные ощущения, отдаваясь противной мигренью, будто Хан дебоширила всю ночь, а на утро её атаковали приступы очевидного похмелья. Хотелось принять аспирин, чтобы эти неприятные ощущения хоть немного утихли, но брюнетка прекрасно понимала, что таблетки тут не помогут.

Тяжелые металлические кольца под своим весом жутко натирали, садня кожу. Её будто медленно сдирали грязным железом, желая оттянуть эту пытку специально для этой девушки.

В глазах поначалу всё было мутным, словно их застилала легкая пелена, но зрение становилось все чётче и чётче, и она не сразу обратила внимание, что находится в каком-то тёмном месте, чем-то смахивающее на подземелье. От стен и полов, что были ещё давно выложены камнем, разило запахом сырости и влаголюбивого мха, растущего между расщелинами. Помещение было пустым, и единственном элементом мебели, если это вообще так можно было назвать, была лишь горизонтальная деревянная доска с множеством прикрученных к ней крючков, на которых висели какие-то верёвки, тонкие палочки, чем-то похожие на мухобойки, только на их концах было не плоское покрытие, а бахрома из кожи — всё это была лишь малая часть его приспособлений непонятно для чего, и брюнетка вовсе не знала их наименований, но в её голове непроизвольно стали возникать очень плохие мысли и ассоциации.

Сердце в грудной клетке начало биться чаще от осознания в какой же дерьмовой ситуации она сейчас находилась: подвешенная за руки, словно какой-то цыплёнок на раздачу в мясной лавке, или заключённый, среди немых каменных стен, пугающих своих безмолвием, черт знает где.

Вдруг девушка уловила шаркающий звук приближающихся шагов, и тут же подняла голову.
Из темноты выступил относительно высокий силуэт — тот парень, который прикинулся беззащитным котёнком, а на деле оказался самым настоящим демоном. Всё тот же похотливый взгляд и улыбка чеширского кота заставили Мэйю вздрогнуть не только от зябкости и сырости помещения, но ещё и от грузного волнения, вызывающего дрожь. Чёрт знает, что у него в голове, и что-то ей подсказывает, что даже лучше не пытаться узнать.

Сердце застукало, когда незнакомец стал подходить ближе, но ей были настолько отвратительны его, пускай и такие привлекательные черты лица, и эта дерзкая ухмылка, что брюнетка собрала всю свою храбрость в кулак и спросила:

— Что я тут делаю?

Её голос хрипел от того, что она давно не разговаривала, и чувствовалась необыкновенная жажда. Мэйю привыкла всегда выпивать стакан воды, когда просыпается, но сейчас ей даже не понятно, день на дворе или вечер — в этой пещере вечная ночь.

— Ты тут для того... — загадочно протянул светловолосый, а его улыбка сделалась ещё более хитрее, осматривая тело пленницы. — ... чтобы получать удовольствие.

Хан шумно выдохнула. В этом выдохе было всё: и осознание никчемной безысходности, и малодушие, и ненависть, и пугливое предвкушение событий.

— Тогда зачем ты меня заковал в эти гребаные цепи? — в горле продолжало неприятно першить, но ей нужно было говорить, чтобы хоть чуточку почувствовать себя уверенной, но это плохо получалось, потому что паника в грудной клетке все нарастала, как раковая опухоль, с каждым приближением этого парня.

— Прости, не умею завязывать веревки, — тот насмешливо пожал плечами, и в следующую секунду оказался так близко к Хан, но та, несмотря на все свои опасения, продолжала смотреть ему в глаза, пытаясь найти в этих нефритовых радужках хоть какую-то толику сочувствия. Но там было пусто.

Мэйю уже была к чему угодно: что он ударит её, что возьмёт за подбородок (это у всех демонов привычка такая?) и скажет ему не дерзить, что убьёт, но никак не к тому, что аккуратно, и как-то нежно коснётся её щеки и, погладив мягкими ладонями, произнесёт, сквозь непроницаемую улыбку:

— Подожди меня здесь, я скоро вернусь.

И он растворяется в струящейся серой дымке.

✁✁✁

В просторной двухкомнатной квартире витал запах только что сваренного кофе, вперемешку с корицей, которая ему так нравилась. Джексон сидел в комнате, чем-то напоминавшую кабинет в офисе: большие панорамные окна, обои в темно- и нежно-коричневые полоски, вся мебель, кроме мягкого маленького дивана из чёрной кожи, была сделана из белого дерева, чем-то освежая цвет комнаты.
Он переодически поправлял волосы, что беспрестанно лезли в глаза, и когда ему сделалось жарко, расстегнул пару пуговиц у ворота белой рубашки, и это аккуратно открыло вид на яремные ямочки ключиц и две четких округлых линии грудных мышц.
Парень перебирал большую кипу бумаг, с которыми пообещал помочь Джебому. У него не хватало времени справится со всеми листочками, требующими то роспись, то разрешение на что-то, и тем самым он, потихоньку, отплачивал ему за эту квартиру, в которой разрешил временно пожить его друг.

Вдруг из под двери стал валить длинными молочными языками туман, постепенно подползающий и к ногам Вана, захватывая и окутывая все на своём пути.
Демон тут же напрягся и поднял взгляд настороженных карамельных глаз.
Закрытая деревянная дверь сама по себе открылась, и в дверном проёме появился знакомый силуэт. Грязная и пыльная подошва от ботинок с высокими берцами заскрипела по ламинированному полу, оставляя после себя земляные следы.

Парень подошёл к рабочему столу и сделал дэб — такое устаревшее движение, но оно являлось его типичным приветствием.

— Знаешь, БэмБэм, времена меняются, а вот ты совсем не меняешься, — безразлично произнёс Джексон, не отрывая взгляда от бумаг, и перелистнул страницу. — Мне совсем не интересно, как ты выбрался из заточения и зачем пришёл, так что просто проваливай отсюда и не мешай работать. Вот сученок, я только сегодня полы помыл!

Он раздражительно прыснул, смотря на уже не идеально-блестящий пол, и у него словно сердце стало кровью обливаться, так ему нравилась чистота и порядок.

— Ну, Джексон, так ведь не прикольно, — вздохнул светловолосый, и явно очень нагло позволил себе присесть на край стола, оперевшись руками на него и ехидно улыбаясь. — Ничего не потерял? А точнее, кого?

Темноволосый поднял голову, взглянув на его черты лица, пытаясь понять, что же он таит за своей этой улыбкой. Неужто хочет сбить его с толку?

— Нет, я сам по себе, и никого не потерял, а теперь, будь добр, уйди с глаз моих, пока не испепелил тебя! — рявкнул злой парень, сжимая карандаш в руках.

Его терпение было вовсе не бесконечным, и он не тот, кто будет ждать, взвешивать что-то или сожалеть о содеянном, он просто лишит жизни, не задумываясь.

— Да, я, пожалуй, пойду, меня ждут, — слишком подозрительно и быстро согласился светловолосый, и только потом произнёс слова, заставившие на несколько секунд застыть циркулирующую по венам черную демоническую холодную кровь во всем теле. — Бьюсь об заклад, твоя хозяйка очень хороша в постели.

Джексон словно окаменел, пытаясь осознать что конкретно пытался сказать БэмБэм, но для этого большого ума и и долгих часов раздумий и не нужно было.
Парень явно с нескрываемым удовольствием наблюдал за реакцией Вана, прекрасно зная, что он является хранителем той девчонки, в чьих артериях сейчас течёт кровь Суро. Тот застыл, как истукан, и так приятно видеть твоего врага, понимая, что в данный момент он просто бессилен.

— Думаю, она будет громко стонать моё имя во время пика наслаждения, — словно желая его добить, говорил демон с такой похотливой улыбкой, облизывая нижнюю губу в предвкушении, и потихоньку отступая мелкими шагами в сторону двери.

От этих грязных слов сердце пропустило удар. Джексон, конечно, был тот ещё извращенец, но он не мог допустить, чтобы кто-то так говорил про того, кого он защищает.
Но ещё хуже становилось от знания и понимания слов этого безумца.

БэмБэм является инкубом — демоном-развратником, питающегося жизненной силой женщин. Он специально их совращает, а потом, занимаясь с ними любовью, медленно, совсем незаметно для таких хрупких и доверчивых девушек, высасывает из них жизни.
Обычно он аккуратно проникает в мозг человека, а потом копирует все его мысли о идеальном мужчине, причём очень основательно: от разреза глаз и до приятного девушке аромата, ведь почти каждая имеет у себя глубоко в сознании образ идеально ей подходящего человека.
А зная нравы и изощрённые предпочтения в деяниях БэмБэма, сердце Джексона непроизвольно заколотилось, пытаясь справиться с самыми отвратительными мыслями.

И тут темноволосого словно окатило ледяной водой понимания слов инкуба, он понял, что тот имел ввиду, и мгновенно поднял чуть ли не искрившийся взгляд глаз, в которых заблестели янтарные языки ярости.

— Ах ты ж уебок! — процедил Джексон, тут же подскакивая с чёрного кожаного кресла и, в порыве крышесносного гнева, руками смахивая все бумаги, что лежали на столе. — Где она? Что ты с ней сделал?

Хоть они находились в относительно небольшой комнате, но Ван кричал, не контролируя раздирая голосовые связки, словно они находились не в двух с половиной метрах друг от друга, а по разным сторонам пустого поля.

— Ничего, это просто месть, — со слишком довольной улыбкой произнес парень с платиновыми волосами, все ещё незаметно отступая осторожными шагами, и продолжая крушить нервную систему Джексона, смакуя каждое слово. — Только представь, как я сначала вытрахаю её до потери сознания, а потом просто съем плоть, запивая кровью с привкусом такой ароматной лаванды...

БэмБэм мечтательно прикрыл глаза, уже чувствуя просыпающиеся возбуждение.

Эти слова были последней каплей для Вана, и тот, чувствуя обжигающую волну злости, которая прошлась по всему телу, не выдержал, а глаза словно еще сильнее загорелись янтарным цветом ненависти, уже готовые чуть ли не пускать молнии.

— Убью! — темноволосый, обнятый отвращением и яростью, разжал кулаки, неосознанно выпуская ряд огненных шаров во врага, но тот вовремя успел увернуться, и осталась лишь зияющая дыра в стене, за которую ему потом придётся отвечать перед Джебомом.

Он хотел обматерить, растерзать этого чертового развратника, оторвать все гениталии, чтобы трахать было нечем, но тот ловко выскользнул, успев растворится в воздухе, словно его и не было, и последнее, что он произнёс: «Встретимся в подземном мире».

Дрожащим от налившегося, словно снежная лавина на его широкие плечи, гнева, он в отчаянии с размаху ударил кулаком по стене, пытаясь всё своё беспокойство скрыть за пеленой физической боли, что охватила пульсирующую руку, но в результате ничего не получил, кроме двух разбитых костяшек.
Он шикнул, чувствуя, как через содранную кожу попадает воздух, и морщится, но это вовсе не сравнить с его сбитым к чертям пульсом.

Сомнений больше не было —
Джексон окончательно прекратил чувствовать энергетику Мэйю, что могло означать лишь одно —инкуб не наврал, и она действительно больше не в этом мире.

«Проклятье!» — громко крикнул он, схватившись за голову, чуть ли не начиная рвать волосы от бешенства, но потом, словно что-то осознав, он резко убрал руки от себя и встал, торопливо снимая со своего кресла пиджак и надевает на себя. Времени рассуждать не было, нужно торопиться, пока тот ублюдок не лишил её невинности. Нужно было найти Мэйю. Найти такую маленькую девушку, в таком большом мире.