Seventeen - Thanks

День пролетел совсем незаметно.
Мэйю все пары будто витала в облаках, покручивая, словно старую киноплёнку, поцелуй с Джексоном, и каждый раз вздрагивала, возвращаясь к одному и тому же все снова и снова.
Странно, по идее, после всего того, что он ей сказал и сделал, Хан должна возненавидеть его каждой фиброй души, но почему же она не чувствует никакого отчуждения и даже с какой-то некой теплотой в душе и этой глупой улыбкой на лице вспоминает соприкосновение их губ?

Дживу это заметила и, вытаскивая свой яблочный чупа-чупс кислотно-зеленого цвета изо рта, села к подруге на соседнее место.
Трибуны были практически пустые, пластмассовые синие сидения уже успело нагреть апрельское солнышко, поэтому блондинка даже шикнула, почувствовав, как нежная кожа встречается с жгучей пластмассой.

— Так, женщина, я терпела весь сегодняшний день твою хандру, но моё терпение лопнуло, — серьезным тоном проговорила девушка, засовывая конфету обратно себе в рот. — Рассказывай, что случилось? У Чимина появилась девушка? Или он, наконец-таки, уже официально признался в чувствах Юнги?

Брюнетка тут же перевела взгляд антрацитовых глаз на ореховые, и недовольно прищурилась.

— Ой, иди ты, — не выдержав, рассмеялась Мэйю и пихнула подругу в бок, продолжая наблюдать за тренировкой ребят, бегающих по полю.

Своим смешком она решила скрыть истинные чувства, как и то, что была слегка задета словами Дживу.
Её немного обижало, что подруга считает, что мысли брюнетки заполнены лишь одним Пак Чимином. Он прекрасный певец, в ладу со своим телом в танце, и сам по себе просто очарователен — никто оспаривать это не собирается, но, черт, неужели она действительно о ней такого мнения, что Мэйю помешана на нём?

Мало, а точнее, наверное, никто, даже и не догадывался, что мир этой студентки на этом не заканчивался, что она обожает читать Мураками, и потом часами анализировать его произведения, заставляющие задуматься и бродить по лабиринтам разума; любит танцевать под медленные песни, когда её никто не видит; что просто обожает смотреть на яркие звёзды в сапфировом небе и одинокую серебряную луну; что она бесконечно сильно влюблена в ночь.

Дживу продолжала говорить, совсем не догадываясь, что Мэйю вовсе не до этого, что в глубине её души бушует ураган сомнений, и она боится, что он уже не стихнет в ближайшее время.

Хан смотрела на деревянный и уже слегка прогнувшийся от времени настил, где занималась баскетбольная команда колледжа, в состав которой входили как старшекурсники, так и её одногруппники. Возраст был не так важен, тут главным критерием являлся рост, а если ты не выдался — извиняй.

Она так погрузилась в свои мысли, что даже не увидела, как один из парней со знакомой светлой макушкой, что стояли по левую сторону поля, помахал ей длинной и тонкой рукой с лучезарной улыбкой на губах.

— Оу ма-а-й, — протянула в своей манере Дживу, вытаскивая из-за щеки чупа-чупс, и даже не попыталась скрыть свою радостную улыбку, от которой, казалось, сейчас лицо треснет. — Кому это там помахал наш Маркуша?

Слова подруги и громкий требовательный свисток тренера вывели Мэйю из своеобразного транса, и она, вздрогнув, нашла глазами худощавого высокого парня в спортивных красных шортах и в такого же цвета свободно болтающейся майке с белой надписью на спине у лопаток «Туан», и ниже номером семнадцать. Брюнетка робко улыбнулась ему и тоже помахала рукой.
Марк тут же будто расцвёл от её ответной реакции и, вновь улыбнувшись, как маленький ребёнок, которому подарили игрушку с магазинной полки, что он так давно хотел, побежал атаковать противника.

Студентка, немного тронутая такой искренней радостью со стороны парня, тут же посмотрела на подругу, и её робкий взгляд превратился в укоризненный.
Она предупредительно произнесла, зная, что за этим бы последовало:

— Ничего не говори.

— Айщ, Мэй! — вслух ругнулась блондинка, облизнув кислотно-зелёный леденец. — Моё шипперское сердечко не выдерживает!

Дживу была та ещё сваха, переодически пытавшаяся свести Хан с каким-нибудь очередным красавчиком. Подкупало лишь то, что все эти действия были искренни, и хоть Мэйю была благодарна ей, но все равно не знала, как до неё донести, что никто ей не нужен, и что это дело гиблое.

Но в этот раз у Дживу были причины так говорить, потому что их однокурсник, Марк Туан, из другой группы, в последнее время часто интересовался брюнеткой, то и дело пытаясь её где-нибудь подловить, во время обеда или маленькой, пускай даже пятиминутной перемены, а Мэйю, такая робкая в плане отношений, в свою очередь, безотказно соглашалась. Хан не считала себя некрасивой, нет, просто ей всегда казалось, что она не достаточно привлекательна, чтобы нравиться парням, и, к её удивлению, Марк был единственным, кого она не оттолкнула от себя за всё это время.
В глазах терракотового цвета не было ни единого намёка на пошлость или желание воспользоваться, в отличие от многих старшекурсников. От этого юноши разило лишь постоянной жизнерадостностью и оптимистичностью, заставляя делать его общество для всех приятным. И, порой, слишком доверчивая Мэй — не исключение. Наверное, это и их частые встречи и позволили ростку предположений Дживу пустить корни.

На улице было так приятно: дул лёгкий ветерок, аккуратно развивая, но не растрепывая длинные тёмные локоны Мэйю, отсвечивающие на свету то от огненным, то от золотистым оттенком, в то время как та с охотой подставляла бледное личико под тёплые ладони солнца; лазурное небо, на котором ни облачка, и всё по-прежнему кружащиеся в дивном танце бархатные лепестки сакуры — красота.

Такое ощущение, что Дживу могла болтать просто бесконечность, поэтому вскоре девушка поднялась с трибуны и попрощалась с подругой, оставляя одну среди пустых сидений.

Она быстрыми шагами дошла до забора, покидая пределы колледжа, и, скрывшись от постороннего угнетающего шума, убавила шаг.

Чувствует себя полной дурой. Её подруга рассказывает какие-то интересные, для неё жизненно-важные вещи, Марк пытается стать ближе и осветить ей каждый день, лишь бы она улыбалась, а у неё в голове лишь одно — п-о-ц-е-л-у-й и приближающееся лицо Джексона...

«Прочь. Из моей. Головы» — членораздельно, шепотом произнесла девушка и потрясла головой, словно действительно стряхивая свои мысли о демоне.

Демон. Ага, как бы не так.
И за какие грехи он свалился на её голову? Чем она заслужила этого нахального, пускай даже и убийственно красивого хранителя?

Наконец-то тишина.
Никто не свистит и не бегает, слышен лишь едва уловимый звук шелеста густой зеленой кроны деревьев и... писк?
Нет, Мэйю просто готова поклясться, что сейчас слышит писк. Такой жалобный, словно просящий о помощи.

Девушка стала оглядываться, и спустя пару мгновений обнаружила около каменной клумбы грязно-белый комочек, свернувшийся калачиком. Котёнок...

Он тут же заметил брюнетку и, моргая своими маленькими, такими необычными, словно нефритовыми бусинами, глазами, поднялся с земли и крохотными осторожными шагами начал медленно к ней подходить, словно с опаской передвигая лапами, не спеша доверять человеческому созданию.

От такого зрелища Мэйю была готова конкретно растаять и превратиться в лужицу. Эта девушка не могла просто пройти мимо какой-нибудь дворовой кошки или собаки, не погладив её, потому что до невозможности любила животных. Они маленькие, и хоть некоторые бывают и большие, но всем им нужна ласка и забота, а Хан — та, кто любит, и кому необходимо кому-то дарить свою любовь и ласку.

— Какой же ты хорошенький, и кто тебя бросил? — мягко улыбнувшись, произнесла она нежным голосом и села на корточки, поправляя свой рюкзак на спине и одёргивая подол темно-синей расклешенной юбочки, чтобы та ненароком не задралась.

Котёнок ещё раз осмотрел её с ног до головы, одобрительно мяукнул и доверчиво потерся своей головой о колено брюнетки, довольно мурлыкая.
Но едва ли та взяла себе его на руки, в следующую секунду в глазах того самого невинного котёночка вспыхнуло демоническое пламя, и из крохотного комочка шерсти выросла фигура человека, а если точнее, парня, у которого теперь её хрупкое, словно китайский фарфор, тело лежало на руках.

Мэйю испугано хлопала ресницами, рассматривая незнакомца. Сейчас он был чем-то похож на современного айдола: черные скинни-джинсы, облегающие тощие ноги, портупеи, перекинутые за плечи, поверх до неприличия прозрачной белоснежной рубашки в мелкую сеточку, что скрывала под собой сильные руки и слегка подкаченное тело.

Тот наклонился к девичьей шее, не обращая внимания на недопонимающие взгляды, и только тогда, когда парень закрыл своей головой солнце, она смогла без прищура рассмотреть его внешность. Ярко-выраженные скулы, кожа красивого бронзового оттенка, непозволительно для мужчины пухлые и, на вид, мягкие губы, цвета сочной клубники, аккуратно-подведённые глаза с хитрым прищуром, густые платиновые волосы с пробором...
Все черты его лица были идеально правильны, но в пронзительных зелёных, как нефрит, глазах проглядывало что-то слишком дерзкое, и это не понравилось ей.

— Пахнет ароматом невинности с щепоткой лаванды, — с неподдельными наслаждением, словно нюхая любимый аромат каких-то дорогих французских духов, прошептал он, вдыхая только демону ощутимый сладкий запах кожи. — Такая чистая...

И вот тут вот вся смелость, что всегда была в Хан, будто куда-то улетучилась, вместо себя подкидывая лишь ком страха, подступивший к горлу, и словно медными массивными цепями сковывая тело.
Она понимает, что что-то тут не чисто, и ей определённо нужен Джексон, но Мэйю больше предпочтёт быть съеденной, нежели позовет этого недоделанного хранителя.

— В-вы кт-то? — спросила девушка непроизвольно дрожащим голосом.

«А слухи не врали, девушка с кровью Суро действительно живет в человеческом мире» — подумал тот про себя, плотоядно улыбнувшись.

Демоническая красота очаровывала любую, кто видела БэмБэма, и ему захотелось, чтобы его коллекция пополнилась ещё одной невинной, никем не тронутой душой, как и у этой девушки.

— Я? Я твой защитник, — с самозабвенной улыбкой на губах произнёс незнакомец, смотря Мэйю в глаза, словно гипнотизируя её взглядом.

Но этот парень внушал ей лишь только страх, который скрутил болезненный узел в животе и путал все мысли в клубок.
Он осмотрел её тельце похотливым взглядом и понял, что современные девушки ему нравятся намного больше, чем во времена, когда Южную Корею именовали Чосоном. Коротенькая юбочка, под которую он хоть сейчас был готов запустить ручки, лёгкие футболки, сделанные из такой тонкой ткани, что можно было порвать одним легким неосторожным движением... идеальный мир для него.

Что-то, а этим чем-то была именно его похотливость, что полыхала не только в этиз глазах, но и у старшекурсников с её колледжа, заставляли почувствовать боязливость. Правда, они люди, а это — демон, и осознание того, что он может сделать любые зверские манипуляции, что возникнут в его извращённой демонической фантазии, внушало девушке страх и отвращение больше, чем от остальных человеческих парней.

Она никогда не позволила бы назвать себя или друзей дурным словом, всегда стояла на страже справедливости, но сейчас, когда дело касается её же невинности... ей просто хотелось плакать. Вот так взять и зареветь в голос от страха, подступающего с каждой секундой все плотней и плотней, от обиды на саму себя, что такая гордая, и якобы смелая, а сама вон — дрожит от страха и горького понимания. И ведь ещё не поздно позвать Джексона...
«Нет. Раз решила гнуть свою линию, то гни дальше» — подумала та про себя.

— Отпустите меня, — тихим, но ледяным и серьёзным тоном произнесла она, беря себя в руки, отчаянно выбиваясь из объятий страха, и предприняла опрометчивую попытку высвободиться.

— Какие мы упёртые. Ты, наверное, очень устала, так что поспи, котёнок, — с той же улыбкой произнёс парень, и прикоснулся губами к девичьему лбу.

Словно по приказу, её веки тяжелеют, будто становятся свинцовыми под воздействием магических чар, и Хан послушно закрывает глаза, погружаясь в такой иллюзорно-желанный и затягивающий, как зыбучие пески, сон.

Светловолосый, довольно улыбаясь, заботливо убрал прядь темных волос ей за ухо и произнёс таким таинственным тоном: «Тебе понравиться, дорогая».

С этим словами его накрывает облако дыма, и он исчезает вместе с телом Мэйю на руках.