— Как это нет? Вообще? Совсем? — Смотрю на заместителя декана и искренне не понимаю того, что было озвучено мне пару секунд назад.
— Совсем, — Наталья Ивановна трясёт своей перегидрольной завивкой
— Нет, вы не понимаете, — я нервно ерзаю на стуле и с чувством заглядываю ей в глаза, не собираясь сдаваться. — Мне очень надо.
— Очень-очень, — поддакивает Аня, топчась за моей спиной.
Мы обе уже минут пятнадцать торчим в деканате, пытаясь вернуть меня в общежитие. Нас даже не смущает, что третья пара началась уже где-то полчаса назад, что сам небольшой кабинет с портретами Глинки и Шопена на стенах заставлен цветами в честь дня рождения одного из сотрудников факультета, а заместителя декана ждут в приемной самого декана, чтобы начать торжество. Я лишь усердно киваю, подтверждая слова Ани. Никто даже и представить не может, как мне нужно обратно в эту чёртову общагу!
— Мальчевская, — вздыхает женщина, с укором просматривая на меня поверх своих очков, и я по тону понимаю, что не собирать мне сегодня вещей, — ты, конечно, у нас гордость консерватории, невероятно талантливая девочка, но это тебя не освобождает от общих правил получения комнаты в общежитии. Ты от места отказалась? Так?
— Так... — Надежда в душе становится ещё призрачнее, чем мираж в пустыне.
— На твоё место заселились?
— Заселились... — Становится ясно, что затея была провальный изначально, но я не опускаю руки и мило хлопаю ресницами. — Ну, пожалуйста.
Наталья Ивановна лишь разводит руками:
— Прости, дорогая, но в этом семестре это невозможно. Могу попробовать после Нового года решить что-то с твоим возвращением в общежитие.
Фраза «после Нового года» окончательно рубит во мне все связи с надеждой не делить жилплощадь с чужим и неприятным мне человеком. Становится так обидно, что начинает противно щипать глаза от подступающих к ним слез... Нет, я не выдержу жить с ним до Нового года.
— Ладно, — рвано вздыхаю и, обняв свою сумку, плотно набитую нотами, поднимаюсь со стула. — Я поняла.
Аня с таким же вздохом следует за мной на выход из деканата, поддерживающие хлопнув меня по плечу.
— А у тебя какие-то проблемы в квартире где ты сейчас живешь? — останавливает нас голос Натальи Ивановны на выходе.
— Что-то типа этого, — грустно усмехаюсь.
О, это больше, чем просто проблемы. Это полный треш.
— Да к ней соседа подселили, а Аля... — ляпает Аня своим без длинным языком, за что тут же получает от меня размашистый удар локтем в бок.
— А что с соседом? — с мгновенным интересом оживляется Наталья Ивановна.
«Ты вообще уже?» — посылаю Ане гневно сузившимися глазами недвусмысленный намек. В мои планы не входило не только жить непонятно с кем, но еще и трепаться об этом со всей консерваторией. Подруга тут же виновато опускает взгляд в пол.
— Да ничего, — повернувшись снова к Наталье Ивановне, отмахиваюсь, нацепив на лицо наигранное спокойствие. — Просто квартира нехорошая, некомфортно мне там, может, барабашка завелся.
— А... Понятно, — тянет замдекана и неожиданно добавляет. — Так ты попробуй подружиться.
Я удивленно приподнимаю брови, не понимая, куда она клонит:
— Подружиться с кем?
— С барабашкой, — как ни в чем не бывало поясняет Наталья Ивановна и совершенно серьезно продолжает. — Конфетку ему в темный уголок на кухне положи, молочка в мисочку на ночь налей. Скажи ему, что не обидишь, дружить предложи. А если он так и будет дальше тебя беспокоить, просто святой водой по углам побрызгай.
Слышу, как рядом уже буквально давится от смеха Аня, прикрывая лицо воротом своей ветровки. А мне походу одной кажется, что я оказалась в каком-то дурацком цирке.
Выпихиваю подругу из деканата и, сдержанно попрощавшись с Натальей Ивановной, скрываюсь за его дверями сама.
Хохот Ани эхом разносится по пустому коридору на весь этаж. Сдерживая в себе нарастающий шквал нецензурных слов и мыслей, подпираю спиной стену и просто смотрю на то, как кому-то очень смешно. Жаль, только не мне... Ведь не ее «ждет» «милый» сосед.
— Хороший совет же, — лыбиться Аня, утирая слезы из уголков глаз. — Может, тебе реально попробовать: молочко, конфетки... дружба... — На последнем слове она игриво подмигивает.
Я молча и в упор смотрю на Аньку, мысленно прокручивая в голове ее дальнейшие действия. Вот сейчас она отсмеется, пойдет на пару, отсидит репетицию и вернется в комнатушку общежития, где ее не ждет никакая похабщина в виде зачетных сисек и никто не указывает, когда и как пиликать на своей скрипке.
А вот мой провод от инструмента был возвращен лишь вчера утром, когда Данил наконец выполз из своего убежища. Заспанный, помятый во всех смыслах: и лицо, и футболка со спортивными штанами.
Он, как из-под земли, появился в гостиной, загородив широкими плечами весь дверной проем. Смерив меня взглядом, который идеально подходит пустому месту, просто без слов швырнул забранную себе вещь на стол во время моего завтрака. Именно швырнул. И после этого беззвучного представления, не дожидаясь моей реакции, мой «замечательный» сосед вернулся в свою спальню, а я так и осталась сидеть, изумленно поперхнувшись печеньками.
За два дня прошедших выходных мы в прямом смысле не виделись. Мне показалось, что мой сосед вообще больше не выходил из комнаты. Лишь ночью услышала шум льющейся воды в ванной. И я ни разу не видела, чтобы Данил ел. Никакая чужая еда так и не появилась за эти дни в холодильнике. Только то, что покупала я сама.
Даже сегодня утром собиралась на учебу в полной тишине. И о том, что я в квартире не одна напомнили мне огромные мужские кроссовки, брошенные на придверном коврике.
Мне, конечно, все равно, чем Данил питается и чем занимается. То, что мы толком и не пересеклись за все выходные только на руку, но это однозначно не может не казаться странным. И как бы там ни было, мириться с таким соседством я не собиралась. Правда, все мои планы только что рухнули окончательно: вернуться в общежитие я пока не могу.
— Ты идёшь? — Аня дёргает меня за лацкан пиджака, вырывая из лёгкого ступора.
— Нет,— отрицательно мотаю головой, — у меня на сегодня все.
— Домой спешишь? — Анька в который раз задорно подмигивает.
А я лишь цокаю языком, закатываю глаза и, стуча каблуками ботинок по паркету, оставляю подругу посреди коридора в полном одиночестве.
Мне не хочется домой. До ужаса, до уверенного чувства, что лучше буду бесцельно шататься по улицам ещё пару часов, чем приду туда, где, кроме дискомфорта, мало что ощутимо. И я бы шаталась, если бы не мерзопакостная погода за окном. Мелкий, колющий холодными каплями дождик в дуэте с яростными порывами ветра. Только от дождя я прячусь под зонтом, а вот от собственного настроения сбежать не удаётся. Так душно и тяжело на душе, что я плетусь под дождем домой. Меня не мотивирует идти быстрее даже легкая футболка, надетая под пиджак и тонкие джинсы - все это точно не идеальный гардероб для подобных прогулок.
Оказавшись на пороге квартиры, понимаю, что зря рано радовалась нашим редким встречам с Данилом. То, что он где-то за пределами своей комнаты я понимаю мгновенно. Дверь в его комнату распахнута настежь, а из недр квартиры доносятся громкие звуки.
Я быстро скидываю обувь, пиджак, делаю три глубоких вдоха и выдоха и осторожно захожу в гостиную. Увиденная картина мира вынуждает ахнуть и припечатать нижнюю челюсть к полу. Как?! Как вообще такое возможно?! Меня не было всего полдня, а тут...
Все, чего хочется, так это топать ногами, материться и орать, когда взгляд охватывает пространство кухни-гостиной. Но я лишь слышу свой скрежет зубов и чувствую, как начинает сводить судорогой пальцы от того, с какой силой я сжимаю кулаки.
— Ты вообще уже?! — Это все что срывается с моих губ, когда я обращаюсь к темно-русой макушке Данила, которая выглядывает из-за спинки дивана.