Особняк отбрасывает длинную фиолетовую тень, покрывающую пятнистое поле. Солнце выплывает из-за горизонта.

Как по будильнику, Полот всегда просыпается самым ранним утром. До завтрака у него еще куча дел. И сегодня он встает, переодевается в рабочее и, захватив одноручную секиру с самодельной подставки, тихо выходит из комнаты.

Он направляется прямиком к лесу, раскинувшемуся по правую руку от выхода. Обычно все местные ходят только к морю, построили небольшую зону отдыха на берегу. Лес, по мнению Полота, не хуже, даже лучше, да и шумит так же.

Такие мысли по пути на работу, как он это называл, происходили часто. Ничего, некогда рассуждать. Начинает он, как и всегда, с обхода леса. Достает рукописную карту, водит по ней пальцем и убирает обратно. Идет по какой-то узкой тропке, умудряясь не заблудиться.

Сначала ему встречается одна из беличьих кормушек, сколотых из досок и старой бечевки. В нее Полот досыпает орешков из кармана, гладит припрыгавшую на еду белочку и идет дальше.

Он добирается до длинной полосы лесопосадок. Там еще молодые росточки деревьев высажены ровно в три ряда. С ними, на радость Полота, все нормально – растут и зеленеют. С не угасшей еще ни разу за сегодня улыбкой он направляется дальше.

Следующим встречается вчерашнее жухлое дерево, которое сегодня надо бы срубить. Полот достает блестящий топор из рюкзака и снова, как делает изо дня в день, любовно его осматривает.

Ствол быстро кренится, вокруг разлетаются душистые щепки. Полот садится на оставшийся пень, начинает было крутить кончик пышной бороды, но тут же осекается – когда это вошло у него в привычку?

Когда это стало нормой его жизни? Когда он стал тем, кем так давно хотел? И когда ему перестало это нравиться?

***

- Мам, мам, ты знаешь, что мы теперь будем показывать новый номер вечером? Ты придешь? – бегал подросток вокруг мамы с рисованной афишей.

- Сынок, ты ведь знаешь, что я работаю, - отложила она вышивку в сторону, - ты сможешь показать мне новый фокус позже.

- Нет, это не фокус, это... шоу! Я не смогу его сделать дома! Хоть раз посмотри, прошу!

- Ну, раз так, ладно. Скажу об этом Улле, - женщина встала и направилась к начальнице.

Еле-еле Мол дождался вечера. Они с другом уже стояли за кулисами недавно вынесенной во двор сцены и делали последние приготовления.

- Эй, Мол, твоя мама правда здесь, в первом ряду - отгибая край пестрой шторки, потряс Деро друга за плечо.

- И правда, - подошел тот ближе и тоже выглянул, - надеюсь, мы получим сегодня больше денег, смотри, как много народу!

- Ага, даже тетя Улла здесь! Она точно даст пару монет.

- Хорошо, ты готов? Время начинать, - взял Мол в руки веревки со смолеными тряпками на концах.

- Да, я открываю шторы. Вперед.

Занавески разъехались в стороны, и перед зрителями предстал смуглый мальчик, стоявший на стуле с двумя веревками в руках. Люди громко зааплодировали, и Мол почувствовал обычное приятное волнение. Он старался смотреть только на маму.

- Внимание всем! – закричал Деро, когда аплодисменты стихли, - Сегодня мы представляем вам то, что поразит ваше воображение! Игра с огнем – он подвластен лишь немногим! Смотрите все! Огненное шоу от Мола!

Деро запрыгнул на постамент к улыбающемуся другу и стал поджигать неровный тряпичный конец. Зрители удивленно заохали и непроизвольно отодвинулись, а Мол расставил руки в стороны и дождался, пока друг подожжет вторую веревку.

Ну все, деваться некуда. Подождать еще – веревки загорятся сами. Они почти не репетировали, чтобы было неожиданнее, да и это казалось весьма легким. Выдохнув, Мол начал раскручивать веревки в руках, описывая огнем большие кольца.

Успокоившиеся жители деревни хлопали и кричали. По договору, он выполнял один элемент минуту, потом переходил к другому. Между рядами ходил Деро с сумкой для сбора денег, куда периодически звонко падали монетки.

Мол заулыбался шире. Элементы, которые они с другом придумали, закончились. Сейчас, согласно плану, они должны были повториться, но у парня появилась другая идея.

Он захотел спрыгнуть со стула и сделать в воздухе кувырок. У него получалось это даже с земли, что уж говорить про прыжок с возвышенности. Не рассчитал он только одно.

У него в руках были горящие веревки.

Все произошло так быстро, но так медленно для Мола. Он напряг ноги, чтобы оттолкнуться, но в последний момент вспомнил, что для выполнения сальто нужны руки.

Он попробовал остановиться, но стул уже зашатался, и лицом вперед Мол полетел в зрительские ряды. Одна из веревок вырвалась и улетела куда-то назад, а другая – в гущу людей.

Начался полный хаос. Чья-то одежда зажглась и только разгоралась, огонь перекидывался на стулья и других убегающих. За спиной заревом занялся жилой квартал. Только пара человек успела убежать.

Мол успел потушить прядь своих волос, в отличие от Деро. Его он увидел среди угольков, бывших раньше стульями. В его руках догорала сумка, из которой высыпались все золотые монеты. На маму он старался даже не смотреть.

***

Полот очнулся от чувства боли – собственные пальцы впились в колено. Он не хочет вспоминать дальше - про полицию, про обвинения от добрых ранее жителей, про очищение, про сырую одиночную камеру в подвале, - но не выходит.

- Черт. Черт! Это в прошлом, я больше не он! Я – Полот, путешественник из опасных земель! – он вгляделся в топор еще раз, - Да, да... Этот топор подарил мне наставник, я помню, как это было... - повторяет Полот отдышавшись.

- Странный сон, и почему я его до сих пор не забыл?

За спиной Полота что-то шуршит. Он оглядывается, но, не находя ничего подозрительного, поворачивается обратно. Мелькнувшую за деревом куртку он не замечает.

Ствол он колет на дрова и привязывает их к рюкзаку, сам не зная зачем, несет их к дровнице позади дома. На этом его утренний поход закончен, и, когда он открывает дверь на первый этаж, там уже вовсю идет подготовка к завтраку.

- О, Полот, привет! Заходи, поможешь перенести кастрюлю, - издалека кричит ему Корта.

Он откликается и подходит ближе. Там все таскают тарелки и стаканы, раскладывают блестящие приборы и ставят салфетки. Полот берет от кухни кастрюлю и выставляет на стол. Все, наконец, рассаживаются есть.

- Кстати, уважаемые, не хотели бы вы пройтись в поле сегодня на ночной пикник? В полнолуние сходить туда – самое время, тем более Корта, насколько я знаю, не помнит, каково на побережном месте отдыха - спрашивает Андриус, придвигая тарелку.

Все оборачиваются на него и тут же почему-то улыбаются, а особенно сияет взгляд Дженнифер.

- Да, да, конечно, это будет нашей сегодняшней моральной миссией, - произносит она и встает из-за стола.

- А что там такого особенного? – уточняет Корта, недоверчиво оглянувшись на нее.

- Цветы, конечно! Они настолько чисты, и так, как отражают очищение от греховной сути, производят белое свечение, когда вокруг мрак...

- Дженнифер, все, наверное, уже поняли, - опять прерывает ее Андриус, - в общем, увидишь. Это, действительно, очень красиво.

- Тогда встретимся тут вечером, да? Я приготовлю еду, - вызывается Дженнифер и куда-то убегает.

Что ж, когда дело касается ее цветов, то она меняется на глазах. Полот уже привык и, не обращая на это внимания, доедает свой завтрак. Сегодня ему снова не хочется общаться ни с кем, поэтому по лестнице он поднимается выше, чем нужно – на четвертый этаж.

Там половину пустой комнаты занимает светлый некрытый балкон с перилами в виде дорических колонн. По центру – набор мебели из круглого стола и двух кованых стульчиков с кофейными подушками.

Он облокачивается на ограждение и исподлобья смотрит на открывающийся пейзаж. Море, нежно-голубое и яркое, посылает вразнобой солнечные блики. Полукруглая бухточка окружена золотой песчаной дугой. С одной ее стороны – изумрудный лес, с другой – невысокие горы, даже, скорее, холмики. Между ними - поле с пятнышками белоснежных цветов.

Только пейзаж в его воображении совершенно иной. Опять вспомнил на свою голову. Так и всплывает перед глазами пепелище, багровые пятна на полу и взвешенная пыль. С одной стороны – громкие голоса и свистки, с другой – огромный пылающий ком. Между ними – он.

Кого он обманывает? Даже себя толком не удается. Полот – всего лишь персонаж, которого можно старательно играть. Но стать им – уже невозможно. Выдумать себе идеал и пытаться примазаться к образу – как наивно.

Лишь сейчас Полот позволяет себе пустить скупую слезу, но она перерастает в тихий плач. Он все тот же – маленький, глупый мальчик, не желающий нести ответственность, но прекрасно осознающий это. Образ трескается давно, и попытки склеить его только создают больше осколков, вросших, постоянно напоминающих о себе. Спрятался, попытался сбежать – вышло еще хуже. Запутался.

- Черт, - он стучит руками по парапету и остается стоять так.

Сзади слышится шорох, на который Полот не оборачивается. Он утирает слезы тыльной стороной ладони и собирается с силами. Надо дойти до своей комнаты, в идеале, никого не встретив.

Путь и правда проходит без происшествий. Комната Полота слишком простая – лежанка в одном углу, вещи в другом, стол в третьем. Из груды одежды он вытаскивает обрывок канвы с недошитыми крестиками и еще долго смотрит на него.