Холодный, крутившийся по окрестной пустоши вихрь, стремительным потоком ветра снёс с елей пушистые снежные шапки, и те, растворившись в сиянии перламутрового неба, опали на землю искрящимся облаком. Было пронзительно светло и почти тихо. Безмолвие нарушал лишь свист резвившегося в вышине ветра, шорохи голых черных ветвей да медленный стук сердца, разносившийся по всему телу глухими ударами пульсирующей крови.

Средоточие всего мира сейчас было в одной лишь точке, боязливо укрывшейся в тени ветвей и ждущей доли секунды, чтобы вспорхнуть, как только рядом раздастся свист рассекающей воздух стрелы.

Человек застыл, врос в пейзаж, став его частью. Гибкая, но ровная спина, замершие в четкой позе напряженные руки, зоркие светлые глаза, выхватывающие любое движение, пальцы, не мерзшие в крепкий мороз, сознание, помраченное пологом решительности настоящего охотника.

Ветер снова потревожил деревья, вырвав у них тоскливый стон и загадочное перешептывание, влился в пряди черных волос, обжег губы и скулы, умиротворенно исчез в дыхании затаившегося человека.

Сердце билось так медленно, что кровь загустела, а в кончиках пальцев начало покалывать. Тетиву можно отпустить лишь между двумя ударами, могущими изменить направление, ни раньше, ни позже. Едва уловимое движение пальцев, и стрела стала свободной, она была стремительна и непреклонна, но путь её был короток. Затаившаяся на ветвях птица всё-таки не успела вспорхнуть и с пронзенной грудью рухнула в снег, окрасив его алыми пятнами. Жизнь её наверняка не была длинной, но, кто знает, чем это существо жило и что чувствовало каждый день, что отвели ему боги. Приложившись губами к висящему на шее амулету и шепнув пару фраз, человек стал пробираться сквозь сугробы к своей честно полученной добыче. У него был единственный зритель, взиравший на юного охотника с долей удивления.

Дракон, задумчивый и чуть хмурый, стоял позади, рассматривая весь ритуал внимательно, придирчиво, но молча. Такое наблюдение было в диковинку, ведь раньше он заставал Саоми лишь за приготовлением пищи, стиркой, уборкой, или возвращался, когда тот уже спал. Сейчас же – юноша охотился. Держал в руках настоящее оружие, с которым обращался на удивление уверенно, следовал традициям «берущих у леса», вёл себя так, будто полностью вжился в свой образ. Он ли был тем дрожащим мальчишкой? Ему ли было так страшно и больно? Он ли ненавидел свою слабость и увечность? Да, конечно это был он, но хватило всего лишь дня, чтобы слабый мальчик начал набираться сил.

Хору был уверен, что до полного принятия назад своих рук Саоми было ещё далеко, ведь наверняка он пока считал случившееся лишь чудом, сном, ожившей фантазией. Затем он поверит, но много времени пройдет, пока он окончательно осознает, в чем человеческая сила. Не только ведь в руках.

И даже сейчас, глядя на него, дракон чувствовал тревожное противоречие. Следовало ли давать эту «свободу» тому, кто давно её потерял? Не станет ли он теперь пытаться наверстать упущенное изо всех сил, не щадя себя, не понимая, что ко всему нужно идти годами по нелегкому тернистому пути?

Этой ночью Хору проснулся от незнакомого запаха, настойчиво окутавшего всю комнату, но ощущал его лишь дракон, привыкший уверенно доверять своим органам чувств. Чуждый. Нежный. Пряный. Легкий. Горько-сладкий. Хрупкий. Круживший голову. Запах был совсем рядом, так близко, что через секунду он понял, что задыхается, даже не разобравшись: сон это или явь? Он пошарил в полутьме и наткнулся на острые плечи и узкую спину мирно дремавшего рядом существа. Так вот, как пахнет человеческое дитя, переставшее бояться... Нет, не только бояться, но и сожалеть, ненавидеть, страдать. Запах счастливого ребенка, уснувшего в его постели. Как странно. Зачарованный, дракон придвинулся ближе, ловя каждый акцент в этом запахе, но, сколько бы ни вдыхал, ему всегда было мало.

Промучившись до восхода, Хору, рассеянный и чем-то смущенный, отправился в дозор. Асараны будто тоже не засыпали ни на минуту, готовясь в большой поход в обход северного леса. Очевидно, решив, что к востоку или северу от берега им перестанет докучать огнедышащий ящер, они тремя отрядами, с полсотни человек в каждом, направились к двум небольшим городкам у подножия гор. Не зная тонкостей местности, путь они выбрали самый длинный: сутки верхом. Да и ветер поднялся весьма кстати. Припугнув первый отряд грозным облаком дыма, выпущенного едва ли не над головами воинов, дракон решил оставить их, чтобы вечером развлечься, как следует.

Вернувшись в пещеру, он обнаружил своего узника в состоянии крайней озадаченности: тот бродил по комнате, щупая всё подряд, и удивленно приподнимал брови каждый раз, когда его пальцы проскальзывали то по шероховатой поверхности стены, то по меху ковра или гладким бокам глиняных горшочков. Можно было не спрашивать: всё казалось ему совершенно чуждым на ощупь, а к каждому движению больше не примешивался оттенок боли. Последив за ним минуту, Хору велел поесть, а затем одеться потеплей.

Тяжелый тисовый лук и колчан с кожаным заплечным ремнем дракон достал из-под кровати, где оружие, бережно укутанное в холщовое полотно, вероятно, хранилось ни один год. Что ещё могло обнаружиться под лежанкой, Саоми, не привыкший рыться в вещах хозяина горы, не знал, поэтому остолбенел, увидев настоящий боевой охотничий лук, раскинувший каждое свое плечо едва ли не на метр в сторону. Впрочем, через мгновение он осознал и то, для кого это оружие было извлечено на свет, и разволновался, всеми силами стараясь это скрыть.

А дальше их ждал недолгий полет над плато в сторону южной части леса. Звучит просто, но оба за время короткого путешествия помучились и насладились вдоволь. Саоми до последнего не верил, что Хору вот так запросто разрешит ему не просто выйти под солнце, а ещё и усадит на свою мощную драконью шею, заставит обвязаться пятиметровой веревкой, а затем с разбега сиганет в прозрачное зимнее небо.

Дыхание перехватило мгновенно, ветер ударил в лицо так, будто они угодили в смерч, а не в мирно гнавший облака воздушный поток. Дракон вел себя игриво, то медленно опускался почти до земли и скользил по нетронутым снежным полям когтями подобранных к животу лап, то взмывал в вышину, делал круги и зигзаги, впрочем, прислушиваясь к накрепко вцепившемуся в его гребень человеку, то испуганно вскрикивающему, то сдерживающему сбившееся дыхание. Несмотря на легкий отголосок страха в секунды рискованных воздушных пируэтов, Саоми был восхищен чувством свободы и легкости, земля будто отодвинулась, отпустила его, как мать отпускает своих детей в полную чудес жизнь. И он ощущал трепет, о котором грезил так часто и с чувством несбыточной надежды, дрожь во всём теле, страсть, распалявшую грудь изнутри, и не важно было, что кожу обжигал ветер, а под драконьим телом разверзалась пустота, ведь он знал, что Хору решил доверительно показать ему самое сокровенное, смысл своей жизни. Они чувствовали друг друга, чувствовали небо, свободу, неописуемый восторг, и это было прекрасно.

В лесу Саоми, суеверно прошептав над амулетом десяток хвалебных слов и всё ещё не придя в себя после полета, долго умиротворенно прислушивался к шепотам природы, подставлял лицо нежному солнечному свету, пробивавшемуся меж обрывков снеговых облаков и покрытых инеем ветвей деревьев, но затем вспомнил, что теперь он охотник, а не просто гуляющее по лесу дитя.

Дракон даже удивился его умениям: лук он держал правильно, руки почти не дрожали, поза долго была старательно напряженной, но после коротких наставлений, Саоми начал вести себя более естественно, прислушиваясь к своему сердцу и проникая зоркими глазами в сотканное лесными богами полотно пространства. Он редко видел, как другие мужчины охотились, но сотни раз в его фантазиях вырисовывался такой же тяжелый лук с идеально натянутой тетивой и стрелами с черным оперением, сотни раз он представлял, как держит его в руках. В своих здоровых и крепких руках. Кто бы мог подумать, что мечты иногда сбываются.

Несмотря на сосредоточенность и правильную стойку, две стрелы были бесцельно отправлены в небо, от чего Саоми почувствовал себя неумехой и смутился, но новые терпеливые напутствия Хору заставили его собрать волю в кулак и повторить с утроенным вниманием. Прямо в цель. Дракон выдохнул облако пара и всё-таки усмехнулся.

– Не думал, что ты освоишься так скоро. Ты молод и старателен, этого достаточно, чтобы освоить любую науку, даже ту, что мы обыденно зовем охотой.

– Спасибо, что дал мне то, о чём я мог только мечтать, – тихо ответил Саоми, в то же время слегка нервозно поглядывая на свои перепачканные чужой кровью пальцы. Ему часто приходилось возиться на кухне с мясом, но убивать животное вот так было ново.

– О, это не то, чего нужно бояться, – заметив его смятение, сказал дракон. – Когда перед тобой будет не птица, а человек, выбор сделать будет ещё сложней, а действовать придется куда быстрее. Скоро ты привыкнешь к взрослой жизни, дитя.

– Да, привыкну, пора становиться другим, – сжав кулаки, прошептал Саоми, и в его зрачках заплясали светло-желтые озорные огоньки. – Хору, ты обещал взять меня с собой в рейд. Мне нужно видеть с кем и как мы сражаемся. Я могу даже помочь... попробовать, – добавил он, увидев искренний скепсис в золотистых драконьих глазах.

– «Помочь», значит? – хохотнул тот, царапнув юношу одним когтем по груди. – Тебе бы хоть у меня на шее удержаться, когда я буду нападать. А то свалишься – либо лошадьми задавят, либо в плен уведут, а мне тебя спасать, олух.

– Тоже мне, из одного плена – в другой, невелика беда.

Дракон запыхтел, посмеиваясь, шлепнул Саоми кончиком крыла пониже спины и дохнул теплым воздухом, заметив, что юноша начал поёживаться от холода.

После трёх часов тяжелых тренировок, когда полдень давно миновал, они решили развести костерок, зажарить добычу и отдохнуть на моментально вытоптанной драконом полянке. Хору, сытый с самого утра, когда умудрился между делом задрать горную козу, растянулся на земле, положив голову на передние лапы, и праздно наблюдал за человеком, возившимся со своим обедом. Тот, хоть и выглядел усталым, но энтузиазм в нём всё не угасал. Даже сейчас, нанизывая кусочки тушки на веточку, он весело болтал о том, как попробует с луком встать в другую стойку, постарается прицеливаться точнее и быстрее, ах, да, точно, и всё-таки научится обращаться с охотничьим ножом, а ещё лучше – раздобудет оружие с более длинным клинком, оно хоть менее практично, но владеть мечом – дело чести любого мужчины.

– Саоми, у тебя ведь есть отец? – задумчиво спросил ящер, поигрывая черными когтями, на которых блестели капли талого снега.

– Конечно, а что? – удивленно вскинулся юноша, едва не уронив мясо.

– Просто подумал... что когда-то ты, возможно, ходил по этим лесам вместе с ним.

– Ходил, – ответил он, помедлив. Саоми не хотелось вспоминать стыд, который он испытывал, когда пытался чему-то научиться, но этому дракону и так было доверено куда больше, чем нужно. – Всего несколько раз я ходил вместе с ним. Однажды он дал мне в руки лук, но я не смог справиться, натянуть тетиву. Да что там, даже удержать его я не смог, всё не понимал, как устроить свои ладони и пальцы. С нами тогда были его друзья из деревни и пара моих ровесников, тоже пришедших со своими отцами. Я опозорился при всех.

– О... – низко протянул ящер. По выражению бронированной драконьей морды нельзя было сказать, какое бы сейчас у Хору-человека было выражение лица, но вздох получился грустным.

– После этого он всё равно звал меня с собой, но я отказывался, убегал в лес один. Не скитался, просто находил себе укромное место и пытался научиться сам. Иногда я брал старый дедов нож, но если тот замечал пропажу, мне влетало. – Саоми проткнул кусочек мяса и, удостоверившись, что обед готов, с удовольствием за него принялся. – Только не думай, что я сильно переживал по этому поводу.

– Я и не думаю, – хмыкнул дракон, уже научившийся разбирать, когда этот мальчишка храбрился или изображал небрежность, чтобы скрыть волнение, страх или печаль. – Но у тебя ведь есть братья и сестры, они понимают тебя куда лучше родителей.

– Брат и две сестры, – поправил Саоми, посматривая вдаль. Он хотел казаться более отстраненным, будто речь шла не о нём. – Знаешь... среди них мне будто никогда не было места, Берта, сколько себя помню, всегда была в обществе взрослых, Ай и Ро настолько похожи, что всем они кажутся дополнением друг друга. Кстати, за глаза их вечно зовут драконьими детьми, потому что оба огневолосые и... как-то мистически похожи.

– Ну уж нет, я здесь не при чем, – невинно ввернул свою реплику ящер, на что юноша слабо улыбнулся и надолго замолчал, о чём-то размышляя.

– Всё же... После того как случилась вся та история с кольцами, они ещё больше от меня отдалились, – наконец сказал он. – А я просто не привык предлагать свое общение тем, кому я противен.

– Ох, дитя. С чего ты решил, что ты им опротивел? Они твоя семья, самые близкие твои люди. Подумай, ты сам во что ради них ввязался? Вот именно... – усмехнулся дракон, увидев, как парень сурово нахмурил и без того грозные брови. – Возможно ли, что ты сам избегал общения, думая об их к тебе ненависти? А они, скажем, чувствовали некую вину за то, что случилось с тобой? Люди хрупки не только телесно, но и нравственно, дитя, их очень легко смутить и запутать.

– Да как такое может быть! – досадливо воскликнул юноша, уже притаптывая угольки костра. – Ни за что не поверю!

– Просто тебе нужно их об этом честно спросить. Решено, этим мы займемся к концу растущей луны! Люблю делать важные вещи в свете этой белой красавицы, она наделяет меня здравомыслием, – быстро заключил дракон, и в его тоне возникли нотки нетерпения. – Ну, а сейчас, можно обойтись без него, ведь у меня появился отличный план, и если ты сейчас же не запрыгнешь мне на спину, я улечу на запад леса один, а там должно быть весело.

Саоми подскочил так, будто последний язычок пламени в костре опалил ему пятку, и ринулся собирать вещи и разматывать веревку, которой привязывался к драконьей шее. К слову, сидеть на ней было удобно и тепло. Странно, что драконов, впрочем, как и змей, вообще считали неприятными на ощупь: холодными или склизкими. На деле же это было заблуждением. Нагретые шершавые чешуйки, чуть более нежные на загривке, казались выделанными из самой дорогой кожи. Саоми даже поймал себя на мысли, что хотел бы коснуться их своей холодной обветренной щекой, но вместо этого лишь вжался в драконью шею и вцепился в гребень, чувствуя, как тело становится всё более легким, а в груди замирает теснота, удивительно схлестнувшаяся с дурманящим чувством свободы.

Летели над лесом, над горным хребтом, дольше, чем в первый раз, не так стремительно, словно дракон не спешил, решив дать неприятелю фору. Из-за этой неторопливости Саоми начал замерзать, и ему пришлось, чуть отогнув гребень, почти лечь грудью на теплую чешую, обхватив шею ещё плотнее. Почувствовав, как парень начал вздрагивать и жаться ближе, Хору мог лишь снизиться на сотню метров, что вполне подходило для его тактики.

«Ты сам хотел в этом участвовать, так что терпи».

– Саоми, слышишь меня? – проревел он сквозь ветер и, получив ответный крик, предупредил: – Скоро мы будем на месте. Что бы ни случилось, ты всегда должен оставаться у меня на спине! Понял? Ни одного лишнего движения!

– Хорошо!

С трудом открыв начавшие слезиться глаза, юноша, вопреки предупреждению, ослабил хватку и оглянулся, на что получил от дракона нарочный воздушный зигзаг и раздраженное напоминание:

– Саоми, что я сказал!

Тот, испуганно вцепившись и руками и ногами, успел заметить, что под ними промелькнула дорога, огибающая край леса, за ней была снежная пустошь, а вдали – нагорье. А ещё слышались голоса, мужские и даже женские, кто-то кричал, бранился, плакал, умолял, в суматохе они сливались в гомон, в тревожный фон для того, что развернулось на дорожной развилке. Асаранский отряд набрел на несколько повозок, державших путь в сторону столицы. Людей застали врасплох, когда те, надеясь, что враг был лишь на побережье, собрав все свои пожитки, направились вглубь материка. Да кто знает, что было у них на уме, когда сознанием правил страх, однако возможность спастись дала трещину, когда дорогу перегородил отряд иноземцев, жаждущих наживы.

Дракон утробно зарычал, и рык этот дрожью прошелся по телу замершего в ужасе юноши. Круто спикировав, крылатый ящер одним прыжком пронесся над головами варваров, окруживших человек восемь местных, сжавшихся от страха в комок. Как показалось Саоми, несколько воинов обыскивали чужой багаж, ещё несколько скрутили и обезоружили пару крепких мужчин. На снегу виднелись пятна крови и припорошенное ледяным крошевом остывающее тело... Да, Саоми сколько угодно мог переживать от того, что сегодня застрелил пару птичек, но вот есть те, кто без зазрения совести с легкостью убивает людей, перерезая им горло холодным лезвием. Вот страшная реальность, от которой он скрывался месяц в недрах молчаливых гор. Вот она. Смотри!

Хору двигался настолько быстро, что вскоре перед глазами всё смешалось. Вот мелькнули окаменевшие от ужаса лица, вот уже верхушки деревьев, край неба, блеск оружия, огненный всполох, бросившиеся наземь люди и разбежавшиеся лошади, стена устрашающего огня, вихрь сильных крыльев, а вот какой-то воин целится копьем в налетевшее чудовище, намереваясь лишить его способности летать. Хору сердится, рычит, входит в азарт, делает новый прыжок и врезается когтями в покрытую легкой броней плоть.

Крики. Боги, как теперь забыть эти крики, въевшиеся в память? Саоми дрожит, понимая, что дракон выполняет его просьбу, что эти варвары пришли захватывать и убивать, что выбор здесь прост: нападай или готовься умереть. Но эти крики... Прижавшись к чешуе, он съежился, зажмурился, стараясь слушать только быстрое сердцебиение зверя, которого так искренне полюбил, но всё ещё боялся необузданной силы, выпущенной на свободу по одному лишь его желанию.