Тишина порой страшнее, казалось бы, невыносимого шума.

Представьте, что вы стоите у огромного водопада: перед вами каменная гряда, вся в уступах, трещинах, массивная, глухая, а с нее рвется стена воды. Именно стена. Гремящий поток, слетающий с камней и обрушивающийся вниз. Звуки: грохот, шумный гнев стихии, подтверждающий величие увиденного.

Представьте бурю. Черное, заполоненное тяжелыми тучами небо, всё, до горизонта, до краев. Вспышка рассекает свод на части, словно нож режет плоть. Ливень, будто над головой опрокинулась гигантская чаша, омывает землю, которая будто тает под ногами. Раскат. Рык обозленного неба, шорох дождя разрывается этим звуком. Он говорит о гневе, опасности, о неудержимости силы, и это чудовищно. Но честно.

А теперь представьте те же картины, но в полнейшей тишине, такой, что мороз пробегает по коже. И жуткая буря превращается в жуткое безмолвное изображение, скрывшее свою истинную суть. Ужас без устрашения, тихо застывшая вдалеке угроза.

Именно эту, тихую, будто оглушенную опасность ощущал и Саоми, запертый в драконьей пещере в полнейшей неизвестности.

Хозяина горы не было уже четыре дня. Он не возвращался ни для сна, ни для того, чтоб похвалиться победой, и конечно, не ради того, чтоб проверить, чем занят пленник.

Дракон исчез без объяснений. Просто ушел и не вернулся.

Саоми чувствовал себя двояко: вместе с драконом исчезла и неловкость, и, казалось бы, все запреты. Но, несмотря на это, юноша так их и не нарушил. Более того, в голове вертелась самая плохая мысль: а что если его... убили? Война есть война, даже если в неё вступает мифическое существо, враг понимает, на чьей оно стороне. Остается только убрать с пути дракона или... как же ему раньше не приходила в голову эта мысль: или переманить его на свою сторону. Но в первом случае грозный крылатый ящер остается верен их договору, а во втором...

Что же мог предложить ему враг? Власть? Богатства? Настоящий замок вместо убогой пещеры? Женщин?

Если все так, то он, Саоми, простодушный паренек из деревни, выставит себя ещё большим дураком. Доверчивый. Преданный.

Что же тогда лучше? Желать дракону героической смерти или ждать его в горах, надеясь, что он вернется? Шутка ли дело, вернется с победой.

Какая страшная неопределенность. Саоми, сам того не замечая, замкнулся, перестав болтать даже с Анникой, хотя вопросов о драконах, на которые она могла бы ответить, было очень много, но юноша понимал, что их мрачная драма сейчас стоила больше пустых разговоров.

Если дракон не вернется, то виноват будет только он, Саоми, втянувший его в бой. Погубить такое существо... Страшно представить, что он будет чувствовать, если все именно так.

Только к концу второго дня, когда пришлось запаниковать из-за готового вот-вот потухнуть пламени, он заметил, что у подножья лестницы дракон оставил небольшой запас дров и факелов. Это ещё раз заставило убедиться в том, что свой уход он продумал заранее.

Затащив дрова наверх, Саоми щедро швырнул горсть деревяшек в очаг, отчего огонь, радостно обнимая топливо, негромко заклокотал. Задумчиво повертев факел в руках, юноша позаимствовал немного огня и для себя. Точнее – для своего неуемного любопытства.

Последние два дня, когда Хору не было в пещерах, он слышал из глубины горы странный звук. Он обращал на него внимание и раньше, но всегда приписывал его дракону или его магическим проискам. Сейчас же, когда крылатого ящера рядом не наблюдалось, а звук неизменно наполнял пределы пещеры, Саоми разволновался не на шутку. Здесь, наверху, звук был приглушен, но прекрасно передавался сквозь стены, стоило лишь прижаться к ним ухом и прислушаться.

Стоя у первых ступеней лестницы с потрескивающим факелом в руке и дрожащей крольчихой за пазухой, юноша мог поклясться, что странный гул заставлял вибрировать не только воздух и камни, но и все его тело от макушки до пяток.

Анника тряслась всем тельцем, бормоча, что ещё немного, и она передумает следовать за своим безрассудным человеком, но на то она и маленький беззащитный зверек. Ему же, Саоми, хоть и было жутковато, осточертело дни напролет смотреть в каменный потолок и жарить в очаге рыбу, поэтому он решил выяснить источник звука, что бы ему это ни стоило.

– Знаешь, я с детства помню все эти истории о мифических существах, которые живут в природе точно духи, иногда разрешая людям себя увидеть или услышать, – осторожно поглаживая зверька через ткань собственной рубахи, рассказывал Саоми, медленно обходя озеро по узкому каменистому берегу. – Но они не люди и не животные, к ним невозможно прикоснуться, невозможно понять, чего они хотят. Иногда они защищают какой-либо предмет, особенно для них важный. Если человек захочет его присвоить, то дух может даже убить его или стать его проклятьем до самой смерти.

«Умеешь ты успокаивать», – пискнула Анни, лапками царапая парню грудь. – «Да и ты, мальчик, выходит, не только на драконах помешан».

– Я не помешан, просто меня интересуют необычные существа, – фыркнув, объяснил Саоми, осторожно нащупывая одну из стен широкого коридора, который открылся сразу после озера. Куском угля он поставил на стене крупную метку. Казалось, с этого момента в тоннелях можно будет заблудиться. – Тебе эта гора не кажется странной? Такое ощущение, будто она почти полая, но с множеством пещер и ходов.

«Не кажется она мне странной, я вообще ничего отсюда не вижу», – пробурчала крольчиха.

– Так вылезай и посмотри.

«Ну уж нет», – категорично ответил зверек, показав из-за ворота рубахи только кончики розоватых ушек.

– Трусиха, – засмеялся было Саоми, но резко замолчал. До них донеслась новая волна гула, в этот раз пробравшего обоих до костей.

«Ты ещё уверен, что хочешь идти дальше?» – едва слышно спросила Анника, сжавшись в комочек. Она никогда не слышала историй о духах, и даже вложенная в нее часть магии Хору утаивала этот вопрос.

– Я уверен. Звук стал громче, мы на верном пути. Не бойся, ты ведь и так под защитой.

«Под защитой? Это ты меня защищать будешь?» – Кажется, в Анни проснулась настоящая барышня. – «А кто тебя защитит, человек? Дракона нет, а без него мы беззащитны. Тем более, даже если я спасусь, а ты нет, Хору убьет меня, когда вернется. Я ведь просто развлечение для его узника».

Услышав это, Саоми приобнял зверька ладонью и, улыбнувшись, ответил:

– Ты не развлечение, ты мой единственный друг. Так что я буду защищать тебя, если потребуется.

Поворочавшись и поворчав напоследок, она навострила уши и принюхалась, словно пытаясь определить, есть ли здесь для них угроза: зверь или другое опасное существо.

«Я пока никого рядом не чувствую, так что пошли. А пока идем, расскажи мне что-нибудь из тех историй про мифических существ».

– Рассказать? Попробую!.. – Он ещё раз ощупал стену, решил идти строго вдоль неё, следуя за своей левой рукой, и тихим шепотом начал свой рассказ: – Знаешь, в моей деревне, сколько себя помню, был странный дом. В нем никто не жил уже лет за двадцать до моего рождения. Когда я прибегал туда с другими детьми, любопытный и недоверчивый, мы просто бегали вокруг него, прячась в укромных уголках, а затем пугая остальных воплями или шорохами, иногда ломали то, что осталось от сгнившего забора, девочки же рвали дикие цветы и вплетали их в волосы. Но как только кто-нибудь взрослый заставал нас за этим занятием, всех сурово наказывали. Мне вот каждый раз запрещали по два дня есть и выходить на улицу. Когда же мы выспрашивали у взрослых об этом доме, те сердились, и поголовно молчали. Тогда единственным, с кем я мог поговорить о таких вещах, был мой наставник из города, который, услышав от меня о странном доме, нахмурился, но потом улыбнулся. До сих пор помню ту его улыбку и то, как он потрепал меня по голове, налил ароматного травяного отвара, а я сел на свой любимый огромный сундук, свесил с него ноги и заслушался. Бальд всегда умел рассказывать... Жаль, если я его больше не увижу.

«Ты боишься, что Хору ни разу не разрешит тебе увидеть близких?»

– Боюсь. А ещё, пожалуй, старик и сам скоро умрет. Когда я был у него в последний раз, он тяжело заболел. Я думал, что вернусь к нему через пару дней, когда закончу работать у соседей, но вести с севера заставили меня прийти сюда. – Саоми замолчал и на мгновение затаил дыхание. Гул приближался медленней, чем раньше, так, словно в этой части пещеры он щедро поглощался камнем, становился чуть тише, но рождал дрожащее эхо. – Знаешь, о чем тогда рассказал мне Бальд? О семье, которая раньше жила в том доме. Счастливые супруги, четверо их детей, большой лохматый пёс... Женщину звали Далия, она была лекарем, каждый знал о ее милосердии, каждый мог попросить у нее помощи и получить ее. Однажды она с двумя ее дочерями отправилась в лес – собрать трав. Закончив работу, они остановились в подлеске у ручья, чтобы отдохнуть, тогда одна из девочек нашла в воде раненную птицу, которая устало продолжала бить крыльями всю их дорогу домой. Птицу выхаживали и приручали дети, а Далия наблюдала за ними и радовалась их доброте. Но через несколько дней птица, которая не могла даже встать на лапки, пропала, а на ее подстилке в сарае осталась лужица крови и ровно шесть перьев. Семья решила, что птицу утащил пёс или соседские кошки, но вскоре началось самое страшное. За следующие шесть лет вся семья исчезла. Сначала дети – один за другим, ровно по одному в год, затем муж Далии, а затем осталась только она. В стенах своего дома, всеми оставленная и забытая, женщина обезумела от горя и одиночества, а соседи слышали, как днями и ночами она говорила с кем-то, но не получала ответа. Когда же она надолго замолчала, они рискнули войти в ее дом, и увидели... что Далия сидела в старом кресле своего мужа. Она была истощенной, бледной, седой, в изорванной истлевшей одежде, а у ее исхудавших ног, вцепившись в ее колени, сидело странное существо. Люди были настолько напуганы, что никто из них позже не мог описать его правильно. Существо тогда сбежало, оставив уже мертвое тело Далии в кресле, и никто его больше не видел. Тело придали земле, в доме заколотили окна и двери, а детям запретили даже приближаться к нему.

«Так что же это было? Почему оно напало на эту семью?» – взволнованно спросила Анни, показав мордочку целиком из-за ворота рубахи.

– Это был лесной дух. Я понял это, когда сам встретился с ним.

«Ты? Встретился? Почему же ты все ещё жив?»

– Я жив потому, что ничего не брал у него. Семья Далии приютила птицу, которой суждено было умереть в том ручье, дух счел это за воровство. Люди украли у него жизнь его птицы, а он украл их жизни. Ему не было жаль их, он просто поступил по справедливости.

«Постой-ка. А как же охотники? Они ходят по лесам, убивая животных, но сами ещё живы. Разве духи не видят этого? Почему они разрешают вам охотиться на нас?» – угрюмо спросила крольчиха, окончательно покинув свое укрытие и примостившись у Саоми на правом плече.

– У охотников есть свои ритуалы. Перед охотой они задабривают духов, готовят амулеты, читают молитвы... Далия же не знала этого и пострадала из-за своей доброты.

«А... как ты встретил того духа? Ты испугался? Каким он был?»

Саоми замер, прислушиваясь к ощущениям, и по его телу прокатилась новая гулкая волна, показавшаяся вдруг очень приятной. Он чувствовал удивительное умиротворение, такое, словно в теплый летний день окунулся в море и невесомым грузом остался на поверхности прохладной воды, ласкавшей его разгоряченное тело.

– Мне было восемь. В тот день я пришел к дому Далии один, будто предчувствуя нашу встречу. Он... сидел на старом колодце, поигрывая длинным белым хвостом, похожий и на животное и на человека одновременно... Его тело было гибким, покрытым шерстью и сияющим, когти казались длиннее охотничьего ножа, зубы, которые он показал мне в леденящей улыбке, едва умещались в пасть, а пронзительно зеленые глаза глядели отрешенно. Секунды – и он исчез, не издав ни звука.

«И это всё? Он не тронул тебя?»

– Позже я понял, что поплатился за эту встречу. Он не убил и тех, кто увидел его в первый раз, но каждого много лет преследовали несчастья. Через полгода после увиденного так случилось и со мной, – прошептал юноша, болезненно сжимая искалеченные руки. – Он будто нас проклял.

«Так-так!» – встрепенулась крольчиха, постукивая лапкой юноше по плечу. – «И зачем мы идем искать приключений, если каждый такой дух, посмотрев на нас, наделает нам бед?»

– Да брось, хуже уже не будет! – засмеялся Саоми, пожурив зверька по загривку.

Факел затрещал, и пламя взволнованно всколыхнулось. Только после этого друзья заметили, что стало совершенно тихо. Лишь изредка с потолка срывались капли воды и звонко падали на камень, да Саоми дышал хрипловато и, казалось, слишком громко для этого беззвучия.

«Саоми, мне страшно».

Поведя факелом, юноша медленно направился вправо, попутно ругая себя за громкие шаги. Если был здесь кто-то, то, естественно, человека уже заметили и наверняка с интересом рассматривали таким же глухим взглядом, как у белого лесного духа.

«Саоми! Я чувствую странный запах! Если увидишь что-то неладное, то беги!» – встревоженно зашептала Анника, водя носом по сгустившемуся воздуху.

Да, он уже увидел, но пока молчал, стараясь рассмотреть бледно-голубое свечение в глубине открывшейся пещеры. Одно голубоватое пятнышко сдвинулось с места и невесомо пролетело высоко над головой, погасло. Затем второе и третье, похожие на холодные огоньки светлячков. Четвертое, пятое, шестое... Пятнышки разлетелись в стороны, кружа, танцуя, сталкиваясь. К голубым огонькам присоединились лиловые, белые, розоватые, зеленые, все они превратили смоляную темноту пещеры в веселый маскарад или небо, усеянное разноцветными звездами.

Саоми глядел на это чудо широко распахнутыми глазами, потеряв дар речи, да и желание говорить. Такая живая удивительная красота невиданных существ была лучшим подарком, какой он мог получить за тоскливое ожидание в тесноте и холоде камня. Протянув руку к зеленому огоньку, он едва коснулся его пальцами, и почувствовал успокаивающее тепло, тихой волной скользнувшее по плечам, как дружеское объятие.

«А они довольно милые», – завороженно проговорила Анника, толкая носиком подлетевший к ней розовый огонек. Тот игриво юркнул Саоми в волосы и долго не показывался, кружа у него над головой. – «Может, взять несколько в драконью пещеру? С ними там будет уютнее».

– Нет. – Внезапная догадка заставила юношу напряженно осмотреться. – Взять с собой просто так их нельзя. Они не наши.

«Тогда чьи они?» – дрожащим голосом спросила крольчиха, предчувствуя начало неприятностей, которые явились незамедлительно.

Ноги Саоми подкосились сами собой, факел упал рядом и потух, огоньки опасливо разлетелись по углам и будто наблюдали за тем, что происходило внизу. В грудь юноше уперлась огромная лапа – мягкая, черная, сильная, а через секунду над головой человека холодно блеснули желтоватые раскосые глаза. Зверь принюхался, склонившись над дрожащим на земле человеком, давя на его тело все сильнее и глухо порыкивая. Через мгновение у юноши начали ныть ребра, а в животе предательски заворочалась пустота. Он был напуган и вдруг ясно осознал: если зверь захочет убить его, то так и случится, потому что в этой леденящей темноте, да и за ее пределами, они не были на равных.

– Человек не может пахнуть драконом, – шелестящим шепотом отозвался зверь, и Саоми понял, что перед ним предстал ещё один дух. – Или ты его дитя?

Вперившись в желтые светящиеся глаза, юноша не мог произнести ни слова и только ерзал на месте, чтобы лапа не сломала ему ребра. Существо принюхалось в последний раз, протяжно заурчало и вальяжно ушло обратно в темноту, тут же разрезанную взметнувшимися разноцветными огнями. В этом радужном свечении удивленный Саоми разглядел пушистый лисий хвост, скользнувший по полу.

– Пока ты шел, твоя история позабавила меня, поэтому сегодня ты прощен. Но кто бы ты ни был, не смей приходить сюда и нарушать наш сон. Убирайся, мои дети укажут путь назад.

– Простите меня, – раскланявшись, пролепетал юноша, стиснул в ладонях тельце своей давно притихшей подруги и попятился. Бежать со всех ног ему мешала только темнота, изредка светившаяся цветными огнями.

«Я увидел его! Это же лисий дух! Лисье божество!» – с замиранием сердца думал он, петляя в каменных коридорах, а Анника лишь жалобно попискивала. Не раз ей приходилось путать следы, убегая от этих рыжих охотников в лесу, а здесь в кои-то веки получилось наоборот, и всё из-за безрассудства одного любопытного мальчишки.