Существует такое состояние, когда взглядом, прикосновением, жестом, даже дыханием можно выразить куда больше, чем словами. В университете это называли "Игрой", очередным навыком манипулирования. Управляя взглядом или телом, можно было добиться расположения собеседников, их доверия или, наоборот, намеренно оттолкнуть от себя.
Навязать симпатию. Заставить бояться.

На последних курсах уроки манипулирования оборачивались адом для самих преподавателей; многие из них теряли мастерство без постоянной практики в "большом" мире, а молодые, избалованные и полные сил студенты не могли не продолжать игру.
Добивайся того, что тебе нужно! - твердил инстинкт.

Сейчас же со мной играл дикарь.
Взгляд устремлён на тарелку, губы плотно сжаты (явно говоря о желании хозяина молчать) брови немного нахмурены, а пальцы глухо отбивали по столу какой-то ритм. Видимо, у него вошло это в привычку.
Наверное, быть диким мужчиной в глухом лесу довольно нервно.

— Рейды обходят этот дом, потому что тебе вечно везёт или ты подкупил кого-то?

Уголки его сжатых губ приподнялись, изображая скорее издевательскую гримасу, чем улыбку. "Конечно, везёт, - говорили они. - Везение. Естественно, везение".

— А продукты, - мой взгляд остановился на хромированной поверхности холодильника. - Здесь есть супермаркет? Может, ресторан?

Губы Кая снова приняли тот отвратный вид.

— Электроэнергия, - фыркнула я. - А кому ты платишь налоги? Грейсон же не может осознанно обеспечивать электричеством постройку на запрещённых землях, - бубнила я себе под нос. Внезапно это глупое рассуждение перестало быть глупым, я резко подняла округлившиеся от страшной догадки глаза на дикаря. - Или может?!

Получается, все мятежи и дикие кошмары организуются с помощью высокопоставленных предателей из правительства, но зачем, и кто, и как, и откуда...
Эти беспорядочные, скачущие вперёд друг друга мысли, были прерваны глубоким и шумным вздохом Кая.
Он провёл ладонями по лицу, без всяких манипулирования показывая, как ему это надоело.

— Мне больше нравилось, когда ты валялась в обмороке.

Мои губы изогнулись тем же презрительным образом, копируя "улыбку" дикаря.
Я отвела взгляд от лица Кая, уставившись на отполированные шкафы у него за спиной. Глаза дикаря, наоборот, не сосредотачивались на чем-то конкретном: он смотрел то на мои бледные ладони, то на свою почти пустую тарелку, то на моё лицо, то на чашку, стоящую перед ним. Внезапно его взгляд поймал собственные, тихо барабанящие по столу пальцы. Они резко остановились.

— Я не понимаю, - произнесла я. - Как это возможно?

Как возможен этот дом, как возможна эта семья, как возможна эта жизнь?

— Я не собираюсь обсуждать это с Белой.

Я не сразу поняла, что он имеет в виду меня.
Белая? Дикая кареглазая темноволосая девчонка - Белая?
Из какой Вселенной взялся Кай, если он так считает?

— Ну, я... - я не сумела произнести "дикарка" и начала нервно вертеть перед глазами прядь волос.

"Мои волосы не очень-то и белые", - показывала я и без этого заметное уродство Каю.

— Внутри ты Белая, - в некоторой степени презрительно произнёс дикарь.

— Внутри я... - запнулась, не зная, что сказать, - Внутри я не такой урод.

Надеюсь.

— Ты мыслишь как Белая, - язвительно продолжал Кай, - говоришь как Белая, ешь как Белая, спишь как Белая. Ты даже кричишь как Белая.

"Как Белая". Прошу, сотрите чертово "как" и гребаное "внутри".
Мне всего лишь нужно снаружи выглядеть так, чтобы проходящие мимо матери не отводили своих плачущих при виде меня детей в сторону.
Мне плевать на то, каким тоном Кай говорил, как выплевывал эти слова, не скрывая отвращения и даже злобы. Мне плевать на его дикое "мнение".
Я всего лишь хочу быть нормальной.

— А ты видел много кричащих Белых, да?

— И шутишь как Белая. Выставляя меня монстром, - уже с оттенком усталости, покачивая темной головой, произнес дикарь.

— Белая... Как Ина.

— Нет, - протянул Кай, вяло улыбнувшись. - Нет. Как раз Ина внутри Темная.

Ина представляла собой сам идеал идеальности. Красивы были не только ее удивительные лучезарные глаза и светлейшие пышные локоны, но и тонкие черты лица, фигура, даже голос. В нормальном, цивилизованном мире у неё должны быть сотни друзей, любящая семья, блестящий успех во всем... Сейчас же у неё на руках практически дикий ребёнок и погибший муж. И это только то, о чем я знаю.
Она ест запеканку в диком доме и жертвует свою одежду диким девчонкам.
Такая красивая и такая ненормальная.

— Я мечтаю быть такой же красивой, - тихо озвученная вслух мечта не должна была слетать с моего глупого языка и быть услышанной самым диким человеком, которого я когда-либо видела.

— Ты и так... - Кай резко откашлялся. - Ладно. Ина не Темная, она просто чокнутая.

Поднявшись из-за стола, дикарь забрал свою тарелку и положил её у раковины, встав спиной ко мне. Он начал лениво копаться в шкафчиках, что-то двигая и разыскивая. Незаметно для себя, я уставилась на очертания его лопаток, явно выделяющихся даже за прочной и плотной тканью футболки.

— А как здесь оказалась Ина?

Кай сейчас особенно разговорчив, и мне было не так страшно задавать вопросы.
А если честно, вообще не страшно. Либо моё любопытство окончательно взяло верх, либо мой страх временно растаял, воспарив над чашкой горячего чая.

— Однажды я проснулся, спустился, а она уже сидела на кухне и ела, - Кай пожал плечами; мне стало интересно, какое у него сейчас выражение лица. - И вот шесть лет не могу её выгнать.

Как только я почувствовала, что уголки моих губ приподнимаются, сразу одернула себя.
Но... Кай ведь не видит меня, и я позволила себе совсем крохотную и мимолетную улыбку.

Дело не совсем в дикаре, а в том, что я вообще не могу улыбаться при людях, да и самих поводов для улыбок ничтожно мало. Обычно в присутствии однокурсников или семьи мои глаза опущены, чтобы не пугать своим проклятьем, а губы сжаты, чтобы не выдать глупость и не опозорить отца.

Я в деталях помню, как несколько лет назад сидела за обеденным столом с мамой. Диана чувствовала себя действительно плохо, раз осталась дома и обедала со мной вместо очередных заседаний в строгих костюмах с развязными личностями.
Её волосы не были туго уложены, а красивое лицо немного "помято" сном или усталостью и совсем не покрыто макияжем. Наверное, в первый раз за десять лет я видела маму какой-то домашней.
И все равно она работала: её пальцы порхали над цифровой клавиатурой нолиса, автоматически набирая очередное письмо.
"Уважаемый Господин Пьетте! - быстро прочитала краем глаза я. - С удовольствием отвечаю на Вашу заявку..."
Все это "удовольствие" выражалось тяжелыми вздохами, презрительно сжатыми губами и уставшими, но явно выражающими отвращение к мистеру Пьетте глазами. Она бы с большим удовольствием переехала этого человека.
До сих пор не понимаю, что в этом смешного или забавного, но тогда я улыбнулась собственной глупости.

Мама подняла на меня взгляд, ее лицо приняло задумчивое, даже удивленное выражение. Она внимательно посмотрела на меня.

— Не улыбайся, - тихо произнесла она.

Я отшатнулась.
Не улыбаться? Почему я не могу улыбаться?

— У тебя красивая улыбка, - как бы объясняя, продолжила моя мать. - Действительно красивая. Тебе не идёт.

Диана собрала свой планшет и, потирая виски, ушла к себе.

Некрасивым людям нельзя красиво улыбаться. Нам это не идёт.

***

Когда легкие шаги эхом отдались в коридоре, Кай поставил на стол небольшую тарелку со сладостями. Через несколько мгновений светлая голова Ины заглянула на кухню.

— Как мило, - почти промурлыкала девушка. - Ох, Джун, он готовит для тебя!

Она вошла, играючи сцепив пальцы в замок и прижав их к груди, возвела глаза к потолку, театрально шумно выдохнула и очень широко улыбнулась.

— Леманн, я с тобой шесть лет, и ты никогда не делал для меня этого, - Белая показала пальцем на стол. - Чувствую себя преданной.

Кай потёр шею, задумавшись над остроумным нам ответом, но потом просто пожал плечами и пренебрежительно произнёс: "Чувствуй".

Чуть потертые джинсы и светлая майка - вроде бы обычная, не привлекающая внимания одежда на Ине смотрелась довольно ярко. Без макияжа и строгого костюма она выглядела ещё моложе, никто бы ни за что не сказал, что эта юная девушка уже давно не студент и воспитывает пятилетнюю дочь.
Я прислушалась, ожидая тихие шаги Чуда, но... Ничего. Где же ребёнок?

— Ты ведь не забыла Иви в школе, да? - Кай с опаской обратился к Белой.

Видимо, и его насторожила тишина.

— Я могла забыть Иви, Джун? - Ина хмыкнула, села на стул рядом со мной, подперев рукой подбородок, и пристально посмотрела на моё лицо.

Я во второй раз стала свидетелем их перепалки и уж точно не была готова участвовать в ней.

— Не зн... - только попыталась произнести я, как глаза девушки злобно сощурились. - Нет, не могла.

— Вот видишь, - Ина снова повернулся к дикарю. - Чужой человек — и обо мне лучшего мнения чем ты, светлячок.

— Вижу. Узнала бы тебя получше, промолчала. Где Иви?

Закатив свои красивые глаза, Ина небрежно указала большим пальцем в сторону гостиной.

— Она готовит сюрприз, - театральным шёпотом предупредила Белая.

Кай, все это время стоявший у столешницы, чуть нахмурился и сел на своё место напротив Ины и меня.

— Не люблю сюрпризы, - приглушённо пробормотал он.

— Кто сказал, что он для тебя? - Ина заговорщики улыбнулась и, приподняв аккуратные брови, обратилась ко мне. - А ты любишь сюрпризы?

Последним приятным сюрпризом в моей жизни стали серьги, подаренные Евой и глупо и позорно мной утерянные. В лесной темноте Сара с такой жестокостью уничтожала крохотные серёжки, что я даже не могу вспомнить улыбку, озарившую лицо Евы, когда я их в первый раз примерила.
Я не могу вспомнить, обняли ли она меня, поцеловала ли; я не могу вспомнить её нежных слов поздравления.
Кошмар, устроенный Сарой, погубил не только чудо, подаренное Евой, но и воспоминания о нем.
Ужасное всегда убивает прекрасное. Даже если прекрасное существует только в голове.

Маленькая растрёпанная Ивей влетела в помещение, прижимая к себе чуть помятый лист бумаги. Красивые глазки девочки радостно блестели, а улыбалась она настолько широко, что были видны беленькие зубки.

— Джун! - Чудо буквально вприпрыжку подлетела ко мне. - А я боялась, что ты уже уехала!

Эта девочка - совершенно удивительное существо. И дело не во внешности, а в тех чувствах, которые вызывают её искренние, забавные улыбки, наивные слова, детский смех и даже легкие, мягкие движения. Присутствие Иви будто влияло на саму атмосферу в доме... Делало ее, возможно, уютнее, добрее? Я не могла найти точного определения этому внезапно появляющемуся теплу и свету, но чувствовала, что даже то напряжение между мной и дикарем каким-то образом ослабевало. Кажется, что рядом с Чудом просто не может случиться ничего плохого.

— Как твои... Дела? - растерявшись, я задала этот довольно глупый вопрос пятилетнему радостному ребёнку.

— У меня их нет. - Чудо хихикнула и наконец повернула листок рисунком ко мне, но все ещё прижимала его к себе. - Смотри, это ты!

Птица.
Лист был полностью закрашен разными оттенками бледно-голубой и синей краски, кое-где белыми неровными овалами различались облака. И маленькая птица с пестрым коричневым, черным и даже немного красным оперением замерла в полёте ровно в центре картины малышки.
Я представила, как пальчики Иви долго выводили каждое перышко, старательно прорисовывали крошечный клюв; как ее глазки щурились, "критично" разглядывая свою работу; как она бегала к маме за советом и, скорее всего, качала головкой на предложение помощи, ведь Чудо всё хотела сделать сама.

Этому рисунку было далеко до тех совершенных картин, представленных в немногочисленных галлереях искусства Республики. Этой маленькой художнице было далеко до взрослых профессионалов, изображающих высокопоставленных чиновников.

Рисунок стоил не миллионы, он был бесценен.
Далеко не совершенный, но идеальный.

Сюрприз для меня. Моя птичка.

— Иви, это... - голос больше похож на срывающийся шёпот из-за переполняющих меня эмоций. Я откашлялась. - Это чудесно. Это очень красиво. Потрясающе. Это... Спасибо.

Судя по моей речи я больше напоминала пятилетнего ребёнка, но мне было плевать. Плевать и на то, что я улыбалась.
Все моё внимание сосредоточилось на этой нарисованной только для меня птице и на буквально светящемся личике Иви.

— Тебе правда нравится? - она покачалась на носочках и робко протянула мне лист.

— Да-да-да, - со стороны я напоминала заведённого кивающего головой болванчика. - Очень нравится. Спасибо.

Я с трудом подняла взгляд и увидела глаза Ины, наполненные гордостью за свою дочь. Ева смотрела на меня так же, будто я совершила великое научное открытие и спасла миллионы, а не просто получила отличную оценку. Для матери, не только родной городость за своего ребенка - это гордость за саму себя, за то, каким она сумела воспитать маленького человека.
Когда я была маленькой, Ева говорила, что мама гордится мною. Молчит, не хвалит, не улыбается, но гордится. Естественно, это делало меня счастливой: я крутилась вокруг Дианы, по большей части раздражая её, еще больше усердствовала в школе, участвовала в олимпиадах... А когда мама прозрачно намекала на свое безразличие к этому всему, я, вспоминая слова тети, думала, что это отец не разрешает Диане показывать, что она меня любит.
Не знаю, почему, но малышкой я уже понимала, что от Николаса Моретти отцовской любви и заботы я не получу никогда.
Со временем мне медленно открывалась правда: единственным человеком, который чувствовал гордость и радость за ничтожные "победы" дикой девчонки, была только Ева.

— А почему птица? - все еще немного заторможенно поинтересовалась я у Иви.

Девочка, словно стесняясь, пожала хрупкими плечиками, а ее улыбка стала чуть шире.

— Ты такая же маленькая и тоненькая, - хихикнула Чудо и хлопнула ладошками. - И как будто улетишь в любой момент. Как птичка.

Ина тихо рассмеялась, умиляясь словам дочери, а Кай скрыл смешок приглушённым кашлем.
Он то знает, что я действительно пыталась улететь, и своими же руками меня поймал.

— А ты как крошечный и мягкий котёнок, - я прижала лист к груди. - Спасибо, Иви. Я сохраню его.

Неловко я взяла ладонь девочки в свою и от того, что никогда не была вообще так близко с ребёнком, никогда не благодарила его, никогда не чувствовала себя такой... Такой радостной птичкой, не знала, как выразить свою благодарность и чувства.
Я не знала, можно ли мне обнять Чудо. Я сомневалась, однако пятилетняя девочка без всяких колебаний, прижавшись своим мальньким телом ко мне, обвила руками мою шею. Иви пахла странным сочетанием ванили и яблок, чем-то сладким и свежим; красивая, хрупкая девочка, еще совсем малышка, и уже сумела разукрасить жизнь "потухшей" взрослой.
Конечно, я улыбалась, улыбалась так, как никогда прежде наедине с собою, конечно, когда Чудо отстранилась, я неосознанно чуть сжала руки на талии девочки, и, конечно, когда она стеснительно поцеловала меня в щеку, я была готова сама сесть за стол и рисовать для нее рисунки. Была готова часами сидеть рядом с ней перед телевизором, смотреть дикие мультфильмы, глупые комедии. Была готова научить её играть в те игры, которыми в детстве занимала меня Ева.
Была готова почти на всё.

***
Ина и Иви остались на ночь.

Белая в широких пижамных штанах и такой же свободной футболке полулежа сидела на диване с огромной миской попкорна в руках. На экране телевизора снова шли бессмысленные, скучные и однообразные фильмы, Ина пролистала каналы трижды, прежде чем с разочарованным вздохом остановиться на каком-то мультфильме про кота и его девочку-хозяйку. Естественно, герои были Белыми.

— Я это смотрела, - зевнув, протянула Иви, головка которой облокачивалась на мамино плечо.

— А я не смотрела, - ответила Ина и поцеловала девочку в макушку.

Я сидела с другой стороны, обняв ноги руками и положив на них подбородок.
Осень не так чувствуется в городе, как здесь, в чаще леса. Мне даже нравилось поглядывать в окно и наблюдать практически новое для меня буйство красок. Пожелтевшие листья, пасмурное небо, холодные вечера - все привычное для диких земель было не тем, что можно увидеть в мегаполисах.
Зачем людям слякоть и опавшие на чистые тротуары листья, если можно "выключить" природу?

— Не усни, Светлячок, - практически пропел Кай, проходя мимо гостиной.

Даже при таком тусклом освещении я увидела, как Ина закатила глаза.

— Присоединяйся! - воскликнула она. - У нас намечается прекрасная программа. Попкорн, горячий шоколад, мультики и парочка идиотских комедий. Тебе понравится, Кай.

— У меня даже нет желания придумывать саркастическую отмазку, - дикарь пошёл к выходу, набрасывая на плечи лёгкую куртку. - Не скучайте.

Хлопнула дверь.
Малышка тяжело, совсем не по-детски вздохнула, пробежав взглядом от коридора, по которому прошёл Кай, к телевизору, а затем к очень заинтересованной мультфильмом Ине.

— Мам, а можно я пойду гулять с Каем?

— До таких прогулок тебе ещё лет пятнадцать расти, - пробормотала девушка, не отрываясь от просмотра.

— Какие прогулки? - я заинтересовалась тем, как может развлекаться дикарь.

— Ты до них тоже не доросла, - хмыкнула Белая.

На экране какой-то скрюченный горбатый персонаж кричал, подпрыгивая от злости, и тряс кучкой бумаг перед носом испуганной девочки.

— О, - Ина округлила глаза. - Это копия моего начальника.

— Где ты работаешь? - Ина уже давно была совершеннолетней и, похоже, единственной в этой семье, кто мог законно работать.

— В убогой адвокатской конторке, - девушка скривилась. - Знаешь, она из тех, куда ты ни за что не обратишься, в каком дерьме бы ни оказалась.

Не знаю.
Хоть я и росла практически в своей комнате, меня всегда окружали деньги и люди, которые ими правят.

Ина не выглядела глупой, Ина не выглядела страшной, Ина не выглядела неудачницей, и я не могла понять, как эта яркая, красивая и острая на язык Белая оказалась в "убогой конторке".
Может, она училась в паршивом университете?
Или это из-за её связи с дикарями? Что-то вроде прикрытия?

— А где ты училась?

— Высший Дорианс, - Ина немного печально улыбалась, наблюдая моё понятное удивление и недоумение.

Меня не приняли в Высший Дорианс не только из-за внешности, но и потому что мои родители недостаточно влиятельны и богаты для того, чтобы их ребёнок там учился. Точнее в это время отец как раз поссорился с президентом Дориансом, и тот игнорировал вообще существование штата Моретти.
Дорианс - всегда синоним власти, элиты и денег, о чем бы ни шла речь.
Выпускники Высшего Дорианса - это как минимум будущие сенаторы, это ближайшие к президенту люди, это сам президент, это те, чьи имена на устах у всей Республики.
Эти люди не работают в забытых адвокатских конторках со скрюченными начальниками.

— Но как ты, - я пыталась сформулировать мысль. - Как ты здесь...? Почему ты работаешь там? Почему не в столице и не с...

— Что только не делает с нами жизнь, да? - девушка тихо рассмеялась, с нежностью погладив по голове уже уснувшую Иви. - Я счастлива, что избавилась от этого, Джун.

***
Перед тем как лечь спать, я гадала, куда можно положить рисунок.
Я не могла просто оставить его на столе или на тумбе, мне хотелось, чтобы он был где-то рядом со мной, в чужом доме рядом с моими вещами, которых у меня не было.

Ина "выделила" мне полку для одежды в шкафу Кая.
То есть, она открыла его, наморщила нос при виде глобального беспорядка и со словами "Хуже уже не сделаю" переложила вещи Кая, освобождая место.
В конце концов, птица, нарисованная Иви, тоже оказалась на той полке. Я надеялась, что Каю не будет особого дела до этого, да и в хаосе его шкафа сложно заметить какие-то изменения.

Пожелав мне доброй ночи, Ина на цыпочках отправилась в соседнюю комнату, где уже сладко спала малышка. Я тоже спокойно легла и успела задремать, а может даже заснуть, когда пришлось проснуться от странного шороха и скрипа.
Глаза еле сфокусировались на темной фигуре, отчаянно что-то разыскивающей в шкафу, при этом помогая себе светом от мобильного. Я не вскрикнула, но, наверное,слишком резко и громко вздохнула, так как фигура обратила на меня внимание и повернулась.

— Прошу прощения, - прошептал Кай. - Не хотел будить.

Я молча наблюдала, как он вернулся к своему "делу" - переворачивал и без того беспорядочное содержание собственного шкафа, даже напевал себе под нос какую-то незамысловатую мелодию.
Благодаря тусклому освещению, созданному Каем, я не пропустила и то, что дикарь наткнулся на рисунок Иви, покрутил его в руках и, не сдерживая улыбку, рассматривал. В его взгляде явно угадывались гордость и нежность к Чуду.

— Ты правда такая.

Я и так не понимала, что он делал, а теперь начала не понимать, что он говорил...
Какая "такая"? Худая и вечно улетающая?

— Хкм, - я прочистила горло. - Спасибо?

— Пожалуйста, - Кай кивнул и убрал лист на место.

Я интуитивно прижала к груди одеяло, когда дикарь приблизился к кровати. Понять, что он не причинит мне вреда, было сложно, но не невозможно, и наверное, это все же случилось. Но защищать, прятать себя - это точно такой же инстинкт, как стремиться вдохнуть как можно больше воздуха после прибывания под водой. Это нормально.

— Я просто за одеждой, - произнёс Кай, открывая поочерёдно ящики тумбы. - За одеждой, в которой буду спать. Спать на диване. Иви рисовала Финна как льва, а Ину кошкой. И это было мило, типа одного семейства, такой защитник и нежная, - Кай фыркнул, - изредка ласковая кошка. И как ты сама догадалась, котёнок Иви. Семья. Да где же эта майка...

Я точно догадывалась о том, что Кай пьян. Причём я не могла даже прикинуть, сколько нужно выпить, чтобы язык такого хмурого, молчаливого и даже сурового мужчины настолько развязался.

— А тебя?

— Меня? Как она нарисовала меня? - он задумался, будто ему действительно нужно вспоминать, как его изобразила любимая племянница. – Я большой и злой волк. Такой, знаешь, серый, лохматый, и глаза чёрным фломастером жирно закрашены... Ты бы испугалась, птичка. Найди мне футболку.

Я пожала плечами, проигнорировав "птичку", а вспомнив, что ранее уже примечала какую-то футболку в постели (и решила ее не трогать), неуверенно произнесла: "Может, под подушкой".

Кай отвлёкся от тумбы, и в одно мгновение его лицо, всё тело оказались слишком близко ко мне. Дикарь, практически прижимая меня к кровати, ощупывал подушку под моей головой, опираясь на другую руку.
Я и оттолкнуть его не успела, как он сам отстранился, держа перед собой злополучную футболку будто трофей.

— Не переживай, настолько пьяным я не бываю, - Кай направился к двери, потирая глаза. - Доброй ночи.

— Спокойной, - прошептала я, а дверь уже тихо закрылась. - Ночи.

Я не знала даты этого дня, у меня не было с собой моего календаря, но мысленно я отметила этот день как нормальный, даже хороший.
Забылись те папки досье, найденные под дощечками пола, голова была пустой и даже умиротворённой. И это после неожиданной, к счастью, недолгой "близости" с пьяным Каем.
Наверное, присутствие Ины - доброй, умной, Белой девушки, также вселяло чувство безопасности и успокаивало.
А нынешнее состояние дикаря, его бессвязные слова, странное поведение немного забавляли. Пьяный дикий мужчина, возможно, преступник вёл себя намного приличнее, чем богатые, красивые и ухоженные будущие политики Республики.
К которым я вскоре вернусь.

"Я счастлива, что избавилась от этого" - слова, сказанные Иной, никак не могли исчезнуть из моей памяти, как бы я ни пыталась.