С момента встречи со странной особой в похоронном бюро прошло уже несколько дней. Однако, Доктору они показались вечностью. Вопросы, одолевавшие его все это время, лишили его покоя днем, а пугающие глаза незнакомки – ночью. Как только безумец погружался в сон, во тьме, окутывавшей его, загорались эти разноцветные глаза, один из которых пылал зеленым дурным огнем, а второй мерцал выцветшим мутным пятном. Фарфоровое лицо с плотно сжатыми алыми губами искажалось ехидной гримасой, и взору Доктора открывалась ужасная пасть, полная острых зубов, с которых капала кровь. После этого густую тишину разрывал звонкий нервный смех хозяйки бюро, заставляя Доктора вскакивать с постели и бессонно бродить остаток ночи по дому.

От недосыпа и без того серая кожа мужчины посерела ещё больше, словно обветшала, как пергамент от времени. На лице проступили мрачные тени, а белки его искрящихся безумием глаз пестрели красной паутиной лопнувших сосудов.

Доктор знал, что его новая знакомая хранит страшную тайну, он нутром это чуял, и ему не терпелось приподнять темный занавес ее души.

Вечером того дня, когда мужчина уже отчаялся дождаться гостью и приготовился к еще одной бессонной ночи, до его слуха донесся знакомый звук: чьи-то каблучки глухо стучали по деревянному полу коридора.

Когда шаги затихли прямо за дверью его кабинета, Доктор затаил дыхание, замерев с чашкой остывшего чая в руках. На несколько секунд повисла тишина, нарушить которую не осмеливались даже голоса в голове безумца.

Мужчина отставил чашку и встал со своего древнего кресла, которое предательски скрипнуло при этом. Он поправил пиджак и снял очки, взъерошил волосы, тщетно стараясь привести их в порядок. Поймав себя на этом, таком не свойственном ему, поведении, Доктор замер в недоумении.

Его взгляд наткнулся на маленький конверт цвета слоновой кости, покоившийся прямо под дверью. Все больше недоумевая, мужчина прислушался. За дверью было так же тихо, как и до этого. Ему начало казаться, что шаги – плод его больного воображения, но конверт оставался на полу, сверкая алой ленточкой в свете одноглазой лампы.

Отбросив дурные мысли, Доктор зашагал к двери. Повертев конверт в руках, он обнаружил надпись, выведенную искрящимися изумрудными чернилами. Буквы тесно прилегали друг к другу, врезаясь в шероховатый пергамент острыми завитушками.

«Моему дорогому гостю, Безумному Доктору», – прочитав надпись, мужчина нетерпеливо сорвал ленточку и трясущимися руками извлек из конверта глянцевую карточку.

Он повертел ее, рассматривая изображение надгробного камня и памятника в виде ангела, горестно склонившего голову над сложенными в молитвенном жесте руками. На обратной стороне располагались пропечатанные строки, гласившие: «Единоразовая стопроцентная скидка на любой гроб», ниже пустовала графа: «ФИО усопшего».

Глаза Доктора расширялись по мере прочтения, а волосы на затылке вставали дыбом. Внезапный стук в дверь заставил его сердце подпрыгнуть до самого горла, от неожиданности мужчина выронил карточку и отшатнулся в сторону. Как раз вовремя, поскольку дверь бесцеремонно распахнулась, и он увидел на пороге хозяйку похоронного бюро.

Молодая женщина предстала перед ним в черной блузке под стать тому платью, что было на ней в день их знакомства. Блузка из аспидного кружева с пышным жабо плотно обтекала ее тело, словно сливаясь с бледной кожей. На этот раз ее иссиня-черные волосы разметались по плечам непослушными кудрями.

Внезапная гостья зашлась тем самым нервным смехом, резавшим слух Доктора вот уже две ночи к ряду. Она прикрыла лицо руками, словно смущаясь, а ее разноцветные глаза сверкали дьявольскими огоньками.

Застывший Доктор схватился за сердце, переводя дыхание.

— Такими темпами мне очень скоро пригодится ваш подарок, госпожа Сирин, — склонившись за карточкой, проговорил мужчина.

Когда он выпрямился, его гостья уже по-хозяйски расхаживала по кабинету.

— Надеюсь, мой презент пришелся вам по вкусу? — пропела она, рассматривая пустые книжные полки, покрывшиеся толстым слоем пыли.

— Очень... — Доктор закашлялся, подбирая слово, — необычно.

— О, поверьте, с нынешними расценками это весьма щедрый дар!

— Не сомневаюсь. Чаю? — мужчина вернулся к столу, бросив карточку и конверт поверх остальных бумаг. Стараясь унять дрожь в руках, он скрестил их на груди, ожидая ответа.

Женщина остановилась у кушетки, рассматривая ее потертую поверхность.

— Да, пожалуй. Разговор нам предстоит долгий, — кивнула она, вновь отворачиваясь.

Пока Доктор разливал по чашкам ароматный травяной чай, наполнявший комнату запахом облепихи и крыжовника, его гостья, закончив осмотр диковинных инструментов, что покоились под толстым стеклом, отошла к окну и встала там, обхватив себя за плечи.

Метель вновь разыгралась, и в тусклом свете, что изо всех сил источала одинокая лампа на письменном столе, крупные лохматые снежинки медленно опускались на пустую улицу, искрясь и переливаясь серебром.

Доктор старательно скрывал нетерпеливость, переполнявшую его, но правая пятерня то и дело тянулась к растрепанной шевелюре.

Наконец, женщина вздохнула, словно поставив точку в своих мыслях, и заговорила, не отводя взгляда от снежной завесы.

— Вы хотели знать, что случилось с моим братом, куда подевался мой муж и почему мои глаза разного цвета. Доктор, я начну свою историю издалека, ведь ответы на интересующие вас вопросы тесно переплетаются между собой. Сами того не зная, вы угодили в яблочко.

Я попрошу не перебивать меня и не задавать никаких вопросов, ибо любой из них может оказаться неправильным, а это заставит меня усомниться в необходимости отвечать на предыдущие.

— Я вас слушаю, — хрипло проговорил безумец, сцепив длинные пальцы на чашке с горячим напитком.

— Вы столь бесцеремонно ворвались ко мне в душу, засыпав своими неожиданными вопросами, что сначала я собиралась ответить вам гневным письмом с точными координатами направления, в котором вам следовало бы отправиться. Однако немного успокоившись, я поняла, что не могу больше хранить все в себе. А кто, как не вы, Доктор, лучше всего подходите на роль немого слушателя? И кроме того, вы пообещали мне, что наша беседа останется между нами. Ваше обещание в силе? — она обернулась, обжигая мужчину пристальным взглядом.

— Безусловно, — кивнул он, отпивая из чашки.

Хозяйка бюро кивнула в ответ, принимая его обещание, и взяла свою чашку со стола. Вернувшись к окну, она заговорила вновь, и голос ее утратил прежнюю игривость.

— Мой брат родился необычным ребенком. С самого детства он отличался от других детей. Но это не мешало ему расти совершенно нормальным, до тех пор, пока он не начал рассказывать странные, а порой и страшные вещи. Природа наградила его неким даром: он видит людей насквозь, видит то, что они больше всего стараются скрыть. Самые потаённые закоулки человеческой души, все их грехи открываются перед Альбертом, подобно книге, стоит ему лишь взглянуть человеку в глаза.

И все бы ничего, но чем старше он становился, тем больше он видел. К двадцати годам его дар окончательно обернулся проклятием, лишив его рассудка. Мой брат сошел с ума, потеряв себя среди мрака чужих душ. Вы видели, что с ним стало.

Моя семья владела тем чудным местом, в котором вам довелось побывать на днях, на протяжении нескольких поколений. Я готовилась принять отцовское дело, поскольку всем было ясно, что Альберт не в состоянии вести дела. Моя покойная матушка присматривала за ним, пока была жива. После ее смерти отец взял на себя её обязанности. Чертов туберкулёз унес в тот год множество жизней, отец не долго оставался с нами и вскоре последовал вслед за матушкой.

После их скоропостижной кончины мне пришлось срочным образом взрослеть. Я стала главой семьи, хозяйкой похоронного бюро и опекуном умалишенного братца. Я не могла просто сдать его в лечебницу, как старого плешивого пса.

О, как я была молода и наивна, полагая, что смогу опекать его. Я тогда не знала, чем для меня это обернется, — отпив остывающего чая, гостья перевела дух.

Всё это время она оставалась у окна, не давая Доктору ни единого шанса заглянуть ей в лицо.

— Вскоре я стала понимать, какое бремя на себя взвалила. Помимо того, что Альберт превратился в большого ребенка, к тому же не особо отличающегося умом, я заметила, что есть кое-что ещё. Мои родители хранили страшную тайну все эти годы, а теперь ее храню я.

Большую часть времени Альберт – безобидный болванчик, но порой его одолевает тьма... И тогда случаются ужасные вещи.

Я научилась продлевать моменты просветления: монотонная работа помогает моему брату оставаться в себе настолько, насколько это вообще возможно в его состоянии. Без некоторых успокоительных препаратов, конечно, тоже не обходится. Именно благодаря работе в бюро он до сих пор не попался на глаза полиции, это его успокаивает и держит в узде, — девушка вновь отпила чая, а Доктор тем временем изо всех сил старался держать свои догадки при себе.

Он давно опустошил свою чашку и теперь нервно вертел в руках расхлябанные очки, норовящие вот-вот сломаться.

— Как вы уже, наверное, догадались, в моменты затмения, как я их называю, мой брат превращается в чудовище. Однажды он голыми руками разорвал хрупкую девушку на куски лишь за то, что увидел ее секрет – она сделала аборт.

Бедняжка пришла к нам, чтобы заказать детский гробик, она рассчитывала таким образом хоть немного утихомирить собственную совесть и загладить вину перед нерождённым ребенком.

Пожалуй, в ее смерти есть и моя вина тоже. Я тогда прекратила давать Альберту лекарства, мне казалось, что ему лучше, и незачем затмевать его разум еще больше. Если бы я только знала... — женщина вздохнула, опустив голову.

Доктор терпеливо ждал, пока гостья успокоится и продолжит говорить, размеренно поглаживая бархатные подлокотники своего трухлявого кресла.

— Мне пришлось под покровом ночи сжечь ее тело в старом крематории, пока никто не узнал, что Альберт натворил. С тех пор я неустанно слежу за тем, чтобы он вовремя пил лекарство, но периодически мне все равно приходится вновь разжигать старую печь. Демоны внутри него живы и сильны, и порой они одолевают все преграды, что я пытаюсь воздвигать на их пути.

Можете осуждать меня, но он – мой брат, моя семья. И я считаю своим долгом оберегать его, что бы это ни значило.

Так мы и жили с Альбертом, пока в один прекрасный день к нам в бюро не постучался молодой писатель. Его звали Кристофер, и он был чертовски хорош в своем горе.

После похорон его матери мы продолжили общение. Поначалу я переживала о том, что не смогу впустить его в свою жизнь основательно, ибо я не могла посвятить его в нашу с братом тайну. Но шли месяцы, он был обворожителен, внимателен и добр. И мое девичье сердце растаяло, словно снег под мартовским солнцем. Любовь напрочь заглушила глас рассудка, я убедила себя в том, что смогу совмещать личную жизнь и семейные дела. Так Кристофер стал моим мужем.

Альберта я старалась держать от него подальше, и мне хорошо это удавалось. Мой муж трудился дома, целыми днями пропадая в бывшем кабинете отца, корпя над своей новой книгой, а брата я загружала работой впрок, стараясь следить за тем, чтобы он не покидал территорию особняка и не пересекался с моим возлюбленным лишний раз. Каюсь, я даже увеличила дозу его лекарства, опасаясь, как бы брат не отпугнул мое счастье.

Первое время все было хорошо, но удача никак не желала улыбаться моему благоверному. Издательства отвергали его рукописи одну за другой, и в очередной раз он не выдержал.

Кристофер стал пить. И если начиналось все с пары стаканчиков виски вечером у камина, то в конце концов он превратился в того, в ком я с трудом узнавала мужчину, очаровавшего меня.

Напиваясь, он начинал кричать и зверствовать. Он говорил, что во всем виновата я, что я убила в нем талант своим присутствием, превратив его из вольного льва в домашнего котяру, неспособного даже мышь словить.

С тех пор, как Кристофер переехал к нам, я поселила Альберта в амбаре за особняком. О, не смотрите на меня так, у него там уютнее, чем во многих домах нашего небольшого городка. Так вот... Все происходившее между мной и мужем оставалось тайной. По вечерам Альберт ваял памятники, погружаясь по уши в работу, так что криков он не слышал, а я никогда бы не стала ему жаловаться, — леди Моретта прервала свой рассказ, зачарованно протягивая тонкую руку к окну. Она провела кончиками бледных пальцев по стеклу, и едва образовавшаяся изморозь стала таять от ее прикосновения.

— Ещё до всего этого мы с Кристофером очень хотели завести ребенка, но мне никак не удавалось забеременеть, а когда мой муж запил, я и вовсе оставила мысли о детях.

Вся эта история кончилась так, как в дешёвых романах – Кристофер начал меня избивать. Но даже тогда Альберт оставался в неведенье. Не только лекарства способствовали этому и отдаленное жилище. Мой ублюдок-муж, каким бы пьяным ни был, всегда старался бить меня так, дабы не оставить видимых следов, которые не способна скрыть одежда. Лицо он никогда не трогал. Пускай он и считал моего брата идиотом, но его внушительные размеры вызывали у Кристофера страх.

Заметив, что и сама я не горю желанием посвящать братца в наши проблемы, он стал наглеть. Однажды муж так разошелся, что избил меня едва не до полусмерти. Закончив сгонять злость, он ушел из дома, хлопнув дверью, а меня оставил истекать кровью на полу. В ту ночь мне пришлось вызвать городского фельдшера. Я едва смогла доползти до телефона. Чудом мне удалось набрать правильный номер, но, не успев договорить, я потеряла сознание.

Очнулась я уже в лазарете, рядом горькими слезами плакал Кристофер, сжимая мою ладонь, а за его спиной стоял лекарь со скорбным выражением лица. Я тогда не сразу поняла, что он мне говорил. Рассудок туманили обезболивающие, и вскоре я вновь провалилась в забытье.

Позже, уже дома, когда я стала понемногу приходить в себя, Кристофер признался мне, что по его вине случилось непоправимое. Я была беременна. Из-за побоев случился выкидыш, в результате которого я стала бесплодной, — женщина замолчала, справляясь с подкатившим к горлу комом. — Эта новость выбила меня из колеи. И, хотя мы и оставили надежды на ребенка, тот факт, что теперь у меня попросту не было ни выбора, ни шанса, посеял во мне зерно дикой ненависти к мужу, которое прорастало не по дням, а по часам.

Тем же вечером я сказала ему, чтобы он убирался из моего дома. Он стоял на коленях, клялся, что бросит пить, и у нас все наладится, но я больше не могла смотреть на этого человека.

Знаете, Доктор, в похоронное бюро часто попадают вещи усопших, за которыми родственники так и не пришли или не пожелали их забрать по каким-то причинам. Обычно я отсылаю такие вещи мисс Эдмер, хозяйке антикварной лавки в городе. Она хорошо за них платит, так что это стало отличным побочным источником дохода нашей семьи.

Однажды мне попала в руки удивительная вещица. Это был чудный кинжал, с неимоверной красоты рукоятью из чистого серебра. Рукоять, подобно переплетенным ветвям виноградной лозы, вилась от крестовины до самого навершия, в котором сверкал настоящий рубин. Я, знаете ли, не сторонница оружия, — из ее груди вырвался нервный смешок. — С таким братом и мужем это и не удивительно, хранить в доме нечто подобное — то же самое, что играть в салочки с Дьяволом. Но, несмотря ни на что, я не смогла избавиться от него. Подобрав для клинка достойные ножны, я повесила его на стену в гостиной.

И это было очередной моей ошибкой.

Вернемся же к событиям того вечера. Мы так громко ругались, что это услышал Альберт. Естественно, он пропустил прием лекарств, ведь меня не было дома, чтобы проследить за этим. Мой брат ворвался в гостиную, беспокоясь о том, что произошло. Едва увидев его, я уже знала, что он не в себе, но помешать ему уже никак не могла.

Альберт, встретившись глазами с Кристофером, сразу все понял. Он увидел в глазах моего мужа, что творилось все эти месяцы за его спиной, как муж избивал меня, как напивался, как говорил мерзкие вещи, обвиняя меня во всех грехах, и наконец, что по его вине погиб невинный человечек. Этого было достаточно.

Доктор слышал, как задрожал голос хозяйки бюро.

— Альберт бросился на Кристофера, начал колотить его. Тот пытался сопротивляться, и ему даже каким-то чудом удалось вырваться. Он бросился к кинжалу, висевшему на стене, сорвал его и намеревался защищаться, — она говорила все быстрее, словно стараясь поскорее извергнуть эту страшную тайну из себя. — Вот только брат оказался проворнее, несмотря на его размеры. Альберт огрел Кристофера по голове, и тот стал оседать на ковер, выпустив оружие из рук. Брат подхватил кинжал и...

В общем, в ту ночь я вновь разжигала печь. Так я стала вдовой, а мой брат в очередной раз испачкал руки в крови. Вот и вся история, Доктор. Надеюсь, вы остались довольны.

Женщина обернулась, в ее глазах стояли слезы, а руки впивались в плечи.

— Боюсь, это еще не все ответы, — проговорил Доктор, внимательно всматриваясь в лицо гостьи.

К этому времени уже настала поздняя ночь, часы давно пробили полночь, но никто из присутствовавших в комнате не волновался на этот счет.

— Ах, да. Прошу прощения, — вздохнула женщина. Она отошла от окна и стала расхаживать по комнате, задержавшись у книжной полки. — Мои глаза. Что ж, боюсь, ответ вас разочарует. В них нет никакой загадки, это всего лишь последствия побоев. Очередной удар моего покойного мужа повредил роговицу, из-за чего глаз стал терять пигмент. Вот и все.

— А... — начал было мужчина, но гостья обернулась так резко, что он невольно вжался в спинку кресла.

Заговорив на этот раз, она не отворачивалась. И он увидел ответ на последний вопрос еще до того, как она умолкла.

— Это тоже подарок Кристофера, — сказала она, и ее губы растянулись в вымученной улыбке. Нескольких зубов недоставало, на их месте зияли пустотой дыры. Улыбка получилась жалкой и слегка пугающей.

Женщина опустила глаза, вновь отвернувшись. Доктору стало не по себе, когда он понял, что причиной такого поведения были обыкновенные человеческие комплексы.

— Что ж, я думаю, на этом наша беседа подошла к концу. Не знаю, как вам, Доктор, а мне стало легче. Я чувствовала, как с каждый сказанным словом из меня вытекала по каплям тьма, окутавшая мою душу с тех пор, как я погрязла в тайнах моей семьи. Спасибо вам за это. И доброй ночи! — она выпорхнула из кабинета так быстро, что Доктор не успел даже открыть рот.

Она оставила его в тишине пустого кабинета, исчезнув так же внезапно, как и появилась.

Всю оставшуюся ночь мужчина переваривал услышанное, и что-то не давало ему покоя. Прокручивая историю хозяйки бюро в голове, он никак не мог отделаться от ощущения, что что-то упускает. В этом пазле что-то было спутано, и безумец не мог уснуть, не разобравшись до конца в этой туманной исповеди.

Он до самого рассвета сидел за столом, то сверля взглядом снегопад за окном, то склоняясь над чистым пергаментом, теребя в руке самопишущее перо.

Погрузившись в раздумья, он и не заметил, как рука начала сама выводить что-то на листе, лежавшем перед ним. Когда образ рисунка стал проступать явственнее, Доктор затаил дыхание. Его осенила догадка, которую ему подкидывало подсознание. Вскочив с кресла, он схватил пальто и бросился прочь из дома, надевая его на ходу.

Бушевавшая всю ночь метель основательно засыпала улицы, и дорога до места назначения заняла куда больше времени, чем рассчитывал взволнованный мужчина.

К тому моменту, как он добрался до уже знакомой антикварной лавки, улицы города оживились, появились первые прохожие. Толкнув дверь, он с облегчением выдохнул, когда она со скрипом отворилась.

Войдя в помещение, он вновь ощутил запах ладана и мирра, пыльных книг и воска. А за прилавком неизменно восседала хозяйка лавки, попивая свежезаваренный чай. Увидев утреннего гостя, она удивленно вскинула брови, вставая ему навстречу.

— Доктор! Какая приятная неожиданность! — улыбнулась она, откидывая с плеч растрепанные косы. — Решили вновь пополнить свою коллекцию или же заскучали?

— Ни то, и ни другое, почтенная Ирэн, — запыхавшись, ответил Доктор. — Я должен кое-что у вас спросить. В прошлый раз я видел у вас необычный кинжал. Минутку, я покажу...

Он порылся в карманах пальто и извлек оттуда рисунок, протянув его девушке. Та взяла пергамент и некоторое время внимательно его изучала.

— Да, мне знаком этот кинжал. Но чем же он вас так заинтересовал?

— Он все еще у вас?

— Нет, увы. Вы опоздали. Пару месяцев назад его купила одна женщина. Никак не припомню ее имя, могу лишь сказать, что она питает слабость к черному цвету, — хихикнула Ирэн.

— Что вы знаете об этом кинжале?

Девушка перестала улыбаться, с интересом взглянув на Доктора.

— Не знаю, откуда вы узнали, но... Что ж, - Ирэн поджала губы и отставила чашку. - Этот клинок окутан нелепой легендой, которая здорово сыграла мне на руку. Мне удалось выручить за него много больше, чем он стоит на самом деле.

— Ближе к делу, прошу, — Доктор сгорал от нетерпения.

— Некоторые люди считают, что он обладает мистическими свойствами. Если отнять чью-то жизнь с его помощью, то этот кинжал поглотит душу своей жертвы, заключив его в рубине. Там она останется навечно, заключенная в камне, что станет персональным адом, самым страшным днем, повторяющимся раз за разом до скончания времен. Нелепость, правда? — закатила глаза девушка.

Доктор промолчал, задумавшись и сжимая в руке рисунок.

— А, вот еще что, — встрепенулась Ирэн. — Согласно легенде, тот, кто осмелится применить проклятое оружие, тоже заплатит свою цену. Часть души убийцы также будет поглощена клинком, и это оставит на нем метку.

— Какую метку?— загорелись глаза безумца.

— Шут его знает, — пожала плечами девушка. — Легенда гласит, что убийца будет обречен жить с расколотой надвое душой, и это отразится на его внешнем облике так, что он не сможет никак ни скрыть, ни замаскировать эту отметину. Ох, Доктор, вы весь продрогли. Может, чаю?

— Нет, спасибо. Мне пора. Спасибо за ответы, мисс Эдмер, — рассеянно проговорил Доктор и поспешно удалился.

По дороге домой мужчина все думал о словах хозяйки антикварной лавки. Он никак не мог припомнить ничего такого, что выделялось бы во внешности Альберта и могло служить отметиной клинка.

Может, Ирэн права, и это всего лишь легенда? Части головоломки мелькали в голове безумца, вращаясь и меняясь местами, раз за разом приближая его к разгадке.

— Глаза – зеркало души, — взволнованно пробормотал Безумный Доктор. — Ну конечно же!

Внезапная догадка пригвоздила его к земле, он ошарашено уставился в пустоту, нелепо улыбаясь прямо посреди заснеженной улицы.

Он вдруг вспомнил странные глаза леди Моретты Сирин и то, как она сказала о странном недуге.

Убийца отдает часть себя в качестве платы за мучения жертвы, кинжал поглощает ее вместе с душой убиенного, тем самым лишая человека части его сущности, части его души.

С самого начала история о неведомом заболевании, лишающем пигмента, показалась Доктору ерундой. Теперь он убедился в своей правоте окончательно. Альберт не убивал ее мужа. Она сделала это сама, и ее выцветший глаз тому доказательство.

Придя домой, к своему удивлению, мужчина обнаружил еще один конверт под дверью из того же пергамента, что и прошлым вечером. Дрожащими от волнения руками он извлек послание, нацарапанное уже знакомыми изумрудными чернилами.

«Поздравляю, Доктор! Вы разгадали мою загадку. Я в вас не ошиблась. Что ж, я ни на минуту не жалею о сказанном, наша игра позабавила меня и принесла долю облегчения моей израненной душе.

За это я вас благодарю.

Но также хочу напомнить о вашем обещании. Советую хранить мой секрет, поскольку кинжал все еще у меня.

P.S.

Как вы, возможно, заметили, я не задала вам ответный вопрос. Теперь, когда вы с достоинством отыграли свою партию, я готова его озвучить.

В карточке, которую я вам подарила, пустует одна графа.

Ваше имя остается тайной для всех, с кем мне довелось беседовать.

Вы живете в нашем небольшом городке на протяжении стольких лет, но вас зовут Безумным Доктором, и никак иначе.

Я хочу узнать ваше имя, чтобы знать, что высечь на вашем надгробном камне, когда придет время. Откройте мне тайну, из-за которой вы так тщательно сохраняете свою истинную личность в секрете.

С нетерпением жду ответ, ваша Моретта Сирин».