Со всех сторон из мглы глядят на нас
Зрачки чужих, всегда враждебных глаз.
Ни светом звезд, ни солнцем не согреты,
Стремим свой путь в пространствах вечной тьмы,
В себе несем свое изгнанье мы -
В мирах любви неверные кометы!

М. Волошин

Да будут благословенны те кеды с антигравитационной подошвой, которые Эмби получила в подарок для тестирования - и мы бегали каждое утро по пять километров, чтобы на видеообзоре её икры выглядели безупречно.

Светает. Выбрасываю вперёд правую ногу, затем левую. Снова. И снова. Из последних сил. Первую же мою попытку остановиться и перевести дух Мерзкий обрубает на корню.

- Либо поднажмёшь и бежишь дальше, либо будешь отдыхать всю оставшуюся жизнь - без единой тяжёлой мысли благодаря новомодному чипу. Не худшая из перспектив, к слову.

Наш побег уже обнаружен или вот-вот будет - шансов нет. Дроны, выявители, отряды волонтёров - за нами бросятся все. Нам не уйти далеко.
Нога подворачивается, и я неловко падаю. Ищейка рывком поднимает меня и продолжает бежать. Припускаю
следом.

Что если Тиму не поверят? Что если кто-то видел, как он выводил нас? Будет ли достаточным влияния его матери, чтобы вытащить его из этой передряги?
Тревога опутывает меня. Концентрирую внимание на дыхании. Вдох, выдох... Шаг, другой...

Тёмная шевелюра несётся вперед без объяснений. На что мы рассчитываем? Квадры-искатели в считанные минуты одолеют любое расстояние, которое мы успеем пробежать, засекут нас и, вероятней всего, сразу же ликвидируют...
Смерть от мерзкого дрона-прислужника системы не то, о чем грезится даже в самые отчаянные порывы самопожертвования. Но когда у кого-то из нас был выбор?

Голое поле сменяется лесом. Кустарники цепляются за брючины, за рукава... Вскрикиваю, когда колючая ветка царапает лицо - прижимаю ладонь к щеке и продолжаю бежать.
Бессердечный ищейка даже не оборачивается.
Стискиваю зубы с досады и бегу быстрей, вырываясь вперёд.

Звук наших шагов асинхронный. Его ноги длиннее, и вскоре он снова оказывается впереди.

Ривенд. Теперь я знаю его фамилию.
Трент Ривенд.
Его не могли звать иначе.
Хмурое небо. Угрюмый вечер. Каменные глыбы. И... тёплый закат. Всё смешалось в нём. И в моей голове.

Он чертыхается. Что-то падает.
Когда я добегаю, вижу, как он крушит поляну.

- Здесь был квадролет! Древний, списанный на утиль, квадролет! Я оставил его здесь на случай ... Черт! Черт!

Оседаю на землю. Так вот куда мы бежали.
Вот на что он рассчитывал.
Просчитался...

Его хохот вдруг наполняет поляну, отдаётся эхом, подхваченный ветром.

- Ну разумеется, я же сам им сказал!..

Пока он истерично смеётся, время смеётся над нами. Как бы быстро мы ни бежали - оно будет на триста шагов впереди.
Мы мчимся по тонущему мосту. Финал предсказуем - не выбраться.

Выберемся!

- Может, это не то место?
Становлюсь перед Ищейкой, заставляя посмотреть на меня.

- То, - коротко отрезает он и запускает пальцы в волосы. - Это был не единственный квадр. На первый мы должны были наткнуться часом ранее. Оба исчезли.

Нити надежды рвутся одна за другой. Холодок безысходности пробирает до костей. Поёживаясь, выдаю так бодро, как могу:.

- Тогда какого лешего мы теряем время?!

- Кто заговорил о времени! Будь у меня больше времени... - он стискивает зубы и отворачивается.

Меня словно ударили в живот.

- Говори. Давай же. Не держи в себе! - обхожу его и снова становлюсь лицом к лицу.

- Тебе очень нужно было выкладывать то фото в сеть? - кричит он и замолкает. Прикрывает веки, трёт лоб кулаком. - Если бы не твоя порывистость, всё было бы иначе, - устало выдыхает и смотрит в сторону.

Как долго он смакует эту мысль? С момента, как его задержали? Или с того самого, когда ему пришлось лететь со мной в долину для чипфризации?

- Как удобно! А может, ты просто из рук вон плохой планировщик?! - выкрикиваю ему в лицо.

Перескакиваю через кучи валежника и бегу. Краснорукавый что-то говорит вслед, но я уже не слышу.
Горло жжёт обида. И не важно, что он прав.

Когда я слышу резкий «хрышк», замираю. Мелкая дрожь проносится по телу. Сглатываю и опускаю взгляд.
Нога захвачена ржавыми зубчатыми железяками. Если мне не повезло, а мне не повезло, то это капкан. Не двигаюсь. Боюсь вздохнуть. Первый шок проходит, и боль без предупреждения накрывает меня целиком.

- Т-трент... - крик больше похож на писк. Набираю побольше воздуха в грудь, делаю усилие и: - Тре-е-ент!

- Бинди! - его голос близко. Хруст веток под его ногами где-то рядом.
Не понимаю, как мне хватает сил стоять - хочется упасть навзничь и больше никогда не подниматься.

- Я тебя вытащу. Не двигайся.

Разжмуриваю веки - он у моих ног, сидя на корточках, осматривает механизм. Сжимаю в зубах край рукава. Чтобы не смотреть вниз, поднимаю глаза к небу. Оно выглядит так, будто у художника закончилась синяя краска, и ему пришлось использовать серую.
Они распыляют что-то. Не только в Сэйнтполисе, но и над окраинами. Трава желтоватая. Деревья высохшие. В зеленом цвете - только молодые побеги, которые напрасно пробились к жизни. Птицы не поют. Пчёлы не летают. Где-то ухает сова. Из-под земли выкарабкивается жук и тут же зарывается обратно.

Хрышк!

Боль подкашивает, и я оседаю на землю, подхваченная ищейкой.
Он помогает мне устроиться, подложив под голову рюкзак, и тут же задирает штанину на высвобожденной ноге.

Краснорукавый чертыхается, и я вырубаюсь.
Но из тёплой, мягкой тьмы меня тут же выдергивают обратно в холод и боль.

- Бинди! Не отключайся! Смотри на меня.

Рука ищейки сжимает моё запястье, его большой палец на моем пульсе.

Смотрю на него.
Глаза тёмные, как сумеречное небо. Правильный прямой нос, широкие брови, и губы... Идеальной формы. Ни тонкие, ни полные - оптимально-мужские. Кажется, так писалось в статьях Полистайл. Губы что-то говорят, но я не слышу, в моей голове будто ватой набито.

- Если мне ампутируют ногу, раздобудешь мне имплант, как для Дарена?

- Раздобуду.
Прокусываю внутреннюю сторону щеки, зажмурившись от пульсирующей боли в бедре.

- Психологию общения в этой вашей академии ищеек не проходят? Умирающему человеку нужно говорить то, что он хочет слышать.

- Ты не потеряешь ногу. И ты не умираешь.

- Но чувствую себя именно так...

- Бинди! - он встряхивает меня за плечи, и я понимаю, что снова отключилась. - Не вырубайся. Спроси у меня что-нибудь. Всё, что угодно, давай же, только не спи.

- У тебя что-то было с комментаторшей?

С его губ срывается короткий смешок.

- Нет.

- Ты понял, о ком...

- Да. Ничего не было.

Моя боль становится чуть меньше.

- Мне всё равно. Просто поддерживаю разговор.

Он хмыкает. Боль в ноге нарастает.
Окидываю себя взглядом.
Бедро стянуто ремнём. Вон оно что. Поэтому мне теперь больно везде. Там, где рана, чуть выше лодыжки, наложена многослойная повязка из бинтов.

- Бинди, ты должна продержаться немного без меня. Я скоро вернусь. Слышишь?

Сердце сдавливает тисками. Страх скручивает внутренности.

- Не оставляй меня...

- Не оставлю. Пока твою неугомонную нужно прикрывать, помнишь?

- Помню.

- Я должен проверить окрестности. Просто держись, ты же сильная девочка. Сильнее всех, кого я знаю.

- Врёшь...

Его ответ я не слышу. Снова вырубаюсь.

Светловолосая девушка, до безумия напоминающая кого-то, лежит у бассейна и потягивает коктейль, её левую руку массирует бронзовокожая девушка с раскосыми глазами.

- Мадемуазель Мартен, неважные новости. Оплата не прошла.

- Пробуйте другие карты, Саймон.

- Мадемуазель Мартен, перепробованы все. Ни одна не действует.

Безмятежное секундой ранее лицо вдруг становится тревожным.

- Отец решил моим воспитанием заняться?! Телефон! - визжит она, вытянув руку ладонью вверх.

- Папа! Какого diable ты выкинул?.. Ч-что? Как это, и твои? - она вскакивает с шезлонга. Легкий ветер откидывает назад полы туники, обнажая стройные загорелые ноги. - Что нам теперь делать? У тебя должно быть решение! Ведь есть?!

После минуты молчания побледневшая блондинка, запинаясь, шёпотом произносит: - Как это, возвращаться на родину? В эту... в эту убогую дыру?

Дикий визг заставляет подскочить раскосую девицу. Телефон шлепается в бассейн и плавно опускается на дно.

Открываю глаза и - привет, боль. Бывший выявитель снова держит палец на моем запястье. Звук, на который я сперва не обратила внимания, заставляет сердце биться чаще.

- Мы летим?

Он резко поворачивает голову, и я вижу облегчение в его глазах.

- Вертолёт. Сто лет их не видел. Мы с ребятами договорились припрятывать всё, что идёт на утилизацию, в окрестностях. Мне повезло найти один до того, как...

Веки закрываются сами собой.

- Бинди! Продержись немного. Я вытащу нас.

Нас... Как же приятно звучит.

- Хорошо, - говорю я и открываю глаза. На правах умирающей беззастенчиво таращусь на него, изучаю профиль, контур губ... Он целовал меня во сне и наяву по своей воле. Потому что хотел этого.

- Чему улыбаешься? - поворачивается ко мне.
Сглатываю ком.

- Тим. Подумала о Тиме. Мартене. О Тиме Мартене.

- Я и с первого раза понял.

Он отворачивается. Хмурит брови, пристально вглядываясь вперёд.

Попытка приподняться проваливается. Из меня будто высосали все силы.

- Люди чудовища, - говорить трудно, слова выползают из меня неторопливо и тихо. - Они обрекают животных на эти муки. И ведь рядом не будет подготовленного к любой ситуации выявителя, чтобы вызволить их. Для чего их убивали?

- Мясо. Шкура. Или просто азарт.

- Если у нас нет сострадания к животным, откуда ему взяться к людям?

- Бинди, не думай об этом. Тебе сейчас ни к чему.

- Злость - мой катализатор, - вяло выговариваю я и облизываю сухие губы.

- Держи.

Перед моим носом появляется фляжка.

Припадаю к горлышку и за секунду осушаю её до дна. Вытираю рот ладонью.

- Мы и сейчас их убиваем, ведь так?

Он кивает. Я смотрю на свои кожаные кроссовки. Ну разумеется. Их где-то разводят. Ждут, когда у них появится потомство. И режут на материалы...

Нам нет прощения.

- П... - какое гадкое слово, - прости. - на языке горький привкус. Фляга в руках переворачивается вниз горлышком, и снова выравнивается. И опять. И опять. Опускаю глаза и выдыхаю: - Я спутала тебе все карты.

- Ты не при чем. Многие струсили. Видела, сколько было дефектных? Пара десятков. И тот, кто должен был их вооружить, из числа моих, тоже подвёл. Я их не виню. Каждому есть, что терять. У всех есть кто-то в мегаполисе - заложник системы, вынуждающий их склонить головы.

Но мы этого не сделали. Мы решили вырваться. Проявили непокорность. Подняли головы.

Поджимаю губы, вспомнив о маме, Марке, и... отце. Слова Плешивого встают поперёк горла. Я подвергаю их всех опасности. На них отыграются. Отыграются на тех, кто мне дорог. Эмби тоже под ударом. И Тим...
Глаза застилает пелена слёз.

Всем есть, что терять.
Кроме того, кто сейчас по левую руку от меня управляет вертолетом.

- Поэтому ты решился... Тебе некого терять.

Он молча кивает.
А у меня к боли в ноге прибавляется боль в груди.

Всего-то поцелуй. Чего только не бывает между людьми в наше время. Он ведь сказал Плешивому, что ни к кому не привязан. И секундой ранее подтвердил это.
Выброси из головы и не возвращайся к тому дню.
Отворачиваюсь к окну.

Мы пролетаем иссохшие озёра, пустые поля с побуревшей травой, полуголые леса. Я задремала, а когда снова смотрю в окно, вижу город. Отсутсвие высоток, яркого освещения и огромных цифровых рекламных щитов значит, что передо мной обитель дефектных.

Вертолёт издаёт покашливающие звуки.

- Топливо на исходе, - комментирует ищейка.

Нога онемела, меня то атакуют ледяные иглы, то резко бросает в жар.

Мы приземляемся на заброшенной стройке.

- Что, если кто-то нас заметил?

- Едва ли. Местным ни до чего нет дела. Всё, что хоть чего-то стоило, слито, списано, продано. Не засекут. Нечем засекать. А если увидят - не придадут значения.

Он спрыгивает на землю, обходит вертолёт и открывает мою дверь.
Движения причиняют боль, я стискиваю зубы, чтобы не заскулить. Кладу руки на его плечи, он подхватывает меня за талию и спускает вниз.

- Секунду.

Поправляет оба рюкзака за своей спиной, затем берёт меня на руки. И, не оглядываясь и не останавливаясь ни на секунду, безошибочно идёт к спуску на нижний этаж, а затем к выходу. Полупостроенное здание остаётся позади, мы минуем брошенные дома, пустующие офисы с выбитыми стёклами, покинутые бакалеи с разрушенными витринами. Сворачиваем в закоулок, проходим вглубь и оказываемся перед узкой лестницей. Поднимаемся по ней, половицы скрипят и мне кажется, нога бывшего ищейки рискует провалиться сквозь прогнившие доски если не на этой ступени, так на следующей. Но мы благополучно достигаем двери непонятного цвета - краска давно сошла, её остатки на раме выцвели, и теперь и владельцы едва ли вспомнят, была ли она бежевой или голубой.

Краснорукавый толкает дверь ногой - она со скрипом отворяется, выпуская на нас стражем стоящую темень и клубы пыли. Мы шагаем внутрь - и следующее, что я слышу - чик-чик. Не знаю, откуда мне это известно, но так взводят ружьё.

И да, через затянувшееся мгновение перед нами появляется дуло: два чёрных тоннеля, в конце которых чья-то рука в пигментных пятнах и прищуренный глаз на морщинистом лице.
Неосознанно жмусь крепче к выявителю.

- Давно не появлялся, - издаёт тот, кто держит нас на мушке, хриплым голосом, не отводя ствола.

- О том, как ты скучала, поговорим потом. Ей нужна помощь.

Мысль о том, что перед нами женщина, не успевает осесть в сознании, раздаётся её грубый ответ:

- В каком месте ты приметил во мне сестру милосердия?

- Лу, она угодила в капкан, задета артерия, я не знаю, цела ли кость... Она потеряла кучу крови, и... да убери ты это чертово ружьё! - он плечом отпихивает направленное на нас оружие и проходит вглубь жилища Лу.

Толкает ногой дверь - и мы оказываемся в тесном коридоре, через пару шагов ещё одна дверь, мы попадаем в освещённую двумя лампами комнату с кроватью и единственным шкафом.
Дойдя до постели, ищейка мягко опускает меня на неё.

- Дожила. Теперь мегаполисчанская кровь загадит мне тут всё.

Теперь, когда я могу её разглядеть, я замечаю в ней ещё меньше женского. Бесцветные волосы, которые можно с натяжкой назвать русыми, затянуты в низкий хвост. Глубоко посаженные голубые глаза под бесцветными бровями открыто говорят «а-не-шли-бы-вы-туда-откуда-привалили». Мужская светлая рубашка небрежно заправлена в мешковатые брюки. Даже если бы здесь было больше мебели, одно присутствие этой женщины делало бы помещение неуютным.

- Лу! - гаркает краснорукавый, и хозяйка, закинув ствол на плечо, пересекает комнату, достаёт из шкафчика коробку с медикаментами и кидает перед нами.

- Будет больно, - предупреждает краснорукавый. Неспешно отстегивает ремень от моего бедра. И тут же льёт на рану из бутыля с надписью «Спирт».
Вскрикиваю и зажимаю рот ладонью.

- С тебя ящик пива за израсходованное питьё, - женщина, столь не похожая на женщину, начищает ружьё, затем убирает его наверх, на шкаф.

- Нужно наложить швы, - ищейка прижимает бинты к сочащейся из повреждённой ноги крови.

- Вперёд и с песней.

- Лу! - гаркает он вновь. И то ли эти две буквы - заклинание, то ли хмурое лицо ищейки действует на неё, как плеть, она роется в шкафу и подходит к кровати с катушкой красных ниток и иглой.

- Где твои коктейли? Дай ей что-нибудь, что поможет выдержать.

Перевожу взгляд с него на неё, мелкая дрожь охватывает тело.

Лу возвращается к шкафу, из верхнего ящика достаёт бутылёк с зеленоватой жидкостью и отдаёт его выявителю.
Когда он подносит его к моим губам, пью, не раздумывая. Горло жжёт, а затем огонь перекидывается в грудь и спускается ниже, к желудку.

Дышу глубоко, мечтая отрубиться на время, но этого не происходит. Плеснув спирта в миску и вымочив в нём иглу с продетой в ней нитью, Лу, не задумываясь ни на миг, протыкает мне кожу.

Со сдавленным стоном откидываюсь на подушку, Мерзкий крепко прижимает меня к кровати, всего раз шепнув: «Терпи».
Зубы крепко стиснуты, но слёзы помимо воли текут по лицу.
В тот миг я заплатила за все свои грехи. Может, и за будущие тоже.

- Сделай ей сладкий чай, - командует краснорукавый, когда пытка заканчивается. Лу покидает комнату, и он, склонившись надо мной, прижимается губами к виску.

- Прости, - его тихий голос у моего уха, - я не должен был ввязывать тебя во всё это. С самого начала. Тебя бы просто развернули на том допросе, и кроме пропущенного дня в школе и выговора от матери, у тебя не было бы проблем.

Берёт меня за руку и хочет сказать что-то ещё, но Лу с кружкой чая появляется в дверях.

- Так это вы - социально опасные элементы? По радио только что передали, что вы в бегах.

На секунду её взгляд задерживается на нас, но она продолжает путь и протягивает напиток выявителю. Он помогает мне выпить его.

- За любую помощь, оказанную вам, обещана высшая мера наказания.

Впервые тонкие губы Лу складываются в какое-то подобие улыбки, и она добавляет:

- Мне подходит.