Нейтан

Тетрадь, которую я не показывал даже Хейли и держал в самом нижнем ящике своего стола дома, под кипой бумаг и папок — пропала. Я имел глупость закинуть ее в сумку утром, когда собирался в школу, чтобы в свободное время дописать небольшой отрывок для конкурсной работы. Учитель литературы обещал, что этот конкурс закроет неприятные дыры от невыполненных домашних работ, которые так часто пропадали. Знал бы он, кто приложил к этому руку.

К концу третьего урока я заметил, что молния на моем рюкзаке разошлась. И содержимое сумки теперь было под угрозой потери где-то в затрепанных коридорах школы. И весь последующий школьный день я провел, прижимая рюкзак к груди, боясь потерять единственно важную вещь — мою старенькую тетрадь с набросками. Которую изначально нельзя было выносить из дома. Глупейшая ошибка всей моей жизни.

Я каждые десять минут проверял на месте ли она, но теперь не могу вспомнить, в какой момент перестал это делать. Я ведь даже вытащить ее боялся, пораноидальные мысли выели весь мой мозг, что кто-то может внезапно выхватить тетрадь из рук и прочесть все, что там написано. Но я все же сумел потерять ее.

Целую неделю я нервно обыскивал все углы своей комнаты, надеясь, что каким-то чудным образом моя тетрадь вернется домой. И обошел все коридоры школы, рассчитывая найти ее в пыльном закоулке нетронутую и целую. Но этого не произошло. Я даже перевернул вверх дном рюкзак, но тетради не оказалось ни в одном кармане, и она не затерялась в дыре, где иногда западали учебники. К пятнице я потерял покой, никак не смирившись, что половина моей жизни потерялась, выпала из порванного рюкзака и уже никогда не вернется. Но даже это было лучшим исходом, нежели тетрадь дойдет до плохих рук. Я бы съел каждый лист, если бы она попала в руки к Авроре.

После уроков в пятницу мисс Холден снова ждала нас у себя с готовым домашним заданием, которое она поручила нам ранее.

«Десять пунктов того, что вам нравится друг в друге. И для вас же лучше, если вы их найдете».

Именно таким было ее сообщение, которое она отправила нам во вторник. Четвертый шаг в ее бредовой системе, а я все еще считал ее дипломную работу неудачной. Хоть мисс Холден и говорила, что переделала ее и упростила — ее шаги мало походили на что-то действенное.

Но должен признать, что ее речи иногда бьют в самую цель и слова застревают в голове, прокручиваясь как отрывки из фильмов в момент, когда ты меньше всего этого ожидаешь.

А еще слишком часто в моей голове раздается голос Авроры, когда она повторяет одно единственное слово.

Лицемер!

И одно это слово заставляет меня задумываться о наших взаимоотношениях и перекручивать поступок за поступком в голове, чтобы найти то, что она говорит. Лицемер!

Дверь кабинета мисс Холден хлопнула и Аврора быстрым шагом прошла к креслу, бросив дорогую сумку на пол.

— У меня через час пробные дебаты, давайте быстрее закончим с этим сеансом, — на лету бросила она, усаживаясь рядом и закидывая ногу за ногу. Это ее уверенная поза, а холодный тон голоса говорил о том, что она раздражена.

— Это зависеть будет не от меня, — бросила в ответ мисс Холден. — Начнем?

— Это будет быстро, я не вижу ничего хорошего в Нейтане Фармере. И списка что мне в нем нравится, у меня нет. У меня есть только огромный список претензий. Мне их зачитывать?

Мисс Холден лишь молчаливо одарила Аврору своим взглядом психолога. А я смял зажатую в руках бумажку, спрятав ее в кулаке.

— Боюсь, мисс Хилл, вы не покинете моего кабинета, пока не расскажите мне хотя бы три факта, которые вам нравится в мистере Фармере. И я имею на это полное право, — предупреждая последующие возражения Авроры, сказала мисс Холден. — У меня есть разрешение директора. Даже в письменном виде, мне зачитать?

Аврора стиснула зубы, но промолчала.

— Кто начнет первым? Нейтан?

— У меня тоже нет списка.

— Правда? — мисс Холден поддалась вперед, опираясь руками о стол. — Будь так любезен, раскрой ладонь и передай мне этот смятый лист бумаги.

От неуютности и стыда хотелось провалиться сквозь землю. Проломить пол и упасть вместе с креслом на первый этаж, чтобы потом потонуть в пыли и грязи. Чтобы меня больше никто не увидел, чтобы не видеть с каким лицом ко мне повернулась Аврора.

Я сжал клочок бумажки в руках еще сильнее. Я много думал о сказанном в понедельник, для этого у меня была уйма времени. И от состояния «все это — чистейший бред», я плавно пришел к «все сказанное имеет право считаться правдой». И слово лицемер прилипло к моим мыслям очень прочно. Ведь все, что касалось Авроры выходило за рамки того, что можно сделать, и что бы я сделал, если бы не она. Ведь когда дело касалось ее, то любые правила исчезали, будто их не было и вовсе.

Я не помню, с его началась наша вражда, но совершенно очевидно, что с простой детской обиды. И эта одна единственная обида как снежный ком катилась сквозь всю нашу жизнь, превращаясь в лавину. И скоро ничего не останется, ведь эта лавина снесет все без остатка. Именно поэтому я посмотрел на себя и свои поступки иначе. И захотел посмотреть так же и на Аврору. И итог этого смят в моей руке.

— Покажи его, — раздался голос, проникая сквозь дымку мыслей. И эти слова сказала не мисс Холден, а тот человек, от которого я и не ожидал этого услышать.

Лицемер!

Ее губы кривились, глаза чуть прикрывались, когда она это произносила. Лицемер!

Я вскинул голову, смотря в глаза Авроре.

— Только после тебя.

— Мне нечего сказать.

Я пожал плечами, не отводя взгляда. Ее светлые глаза с той же решимостью смотрели на меня в ответ. Это противостояние никогда не закончится. Я не смогу закрыть глаза на все, что она сделала мне и то, что я сделал ей. Теперь мне видится это яснее. И я не вижу выхода из ситуации, ведь даже не пытался хоть когда-нибудь это сделать. Не хочу. Намного легче причинять ей боль. И боль может быть разной.

— Ты так безжалостно обходишься с людьми в школе, но никогда и грубого слова не говоришь старшим. И даже мило общалась с моим дедушкой в кафе, когда он запутался с кофейным аппаратом. Мне... нравится это в тебе, — вымолвил я. Рука со смятой бумагой разжалась, и я расправил лист со списком. Уверенности сейчас у меня было больше, чем можно себе представить. Даже когда с моего языка срывались подобные слова.

Аврора никак не ответила мне, лишь продолжала смотреть и ждать.

— И ты никогда не перебрасывала нашу неприязнь на других. В смысле ты говорила с моим дедушкой, общаешься с Хейли и говорила пару раз с моей мамой и никогда не причиняла им... неудобств. Ты просто была с ними милой. Это тоже мне в тебе нравится.

Мисс Холден тихо зашуршала бумагой, записывая что-то в свою папку, но это было не важно. Лишь глаза, которые не отрывались от моего лица, были сейчас центром всего.

— А еще ты, несмотря ни на что, любишь быть в центре всех дел. Школьный комитет, комитет по праздникам, школьные клубы и секции — тебя нравится общественная деятельность, и ты отдаешь этому всю себя. Это даже достойно восхищения.

Губы Авроры сжались, будто ей было неприятно слышать лестные слова из моих уст. Она искала в моем лице хоть малейший намек на насмешку. Но самое ужасное было в том, что я говорил правду и считал ее таковой.

— И мне нравится, что ты...

— Заткнись, — прервала Аврора.

— ... даже не представляешь, сколько сторон олицетворяешь. Как это возможно? Как можно быть в школе злой стервой, с которой связываться себе дороже, а потом помогать старику сделать кофе, когда никто другой и не подумал помочь? Ты такая неоднозначная.

— Ну хватит уже, — процедила Аврора, сжимая кулаки. Она быстрым движением выхватила из моих рук смятый исписанный лист и, развернув его, начала читать.

Я много думал о ней, когда составлял список «нравится», много думал о словах мисс Холден. И все слова, написанные там, писались не Нейтаном Фармером — парнем, который бок о бок жил с Авророй Хилл — терпел ее издевательства и отвечал тем же, а просто Нейтаном. Мальчиком, который в то же время очень долго наблюдал за девочкой Авророй. И пора признать, что помимо плохого, всего того, что она выливает на меня, есть и хорошее. Но это хорошее в большинстве случаев скрыто от меня, ведь она никогда не позволяла мне увидеть эту ее сторону. Я просто был не тем, кто достоин это увидеть. И все же я не слепой.

— Ты действительно написал это, — пробормотала Аврора, не отводя глаз от смятой бумаги.

— Теперь твоя очередь переступить через себя, — мягко подтолкнула Аврору мисс Холден. Но, казалось, она не обратила внимания на ее слова. Глаза Авроры пробегались по строчкам на помятой бумаге от начала до конца, а потом снова повторяли это. Будто она не верила чернилам и если моргнет, то все это исчезнет.

Спустя некоторое время Аврора все же сумела взять себя в руки и, подняв голову, долго смотрела на мисс Холден. Бумага в ее руке снова смялась от того как сильно она ее сжимала. И ей потребовалось пара минут, прежде чем заговорить.

— Твоя любовь к чтению. Ты не навязчив, никогда особо не любишь говорить, но когда тебя спросить про поэзию или любимые книги, то уже не заткнуть, — она не смотрела мне в глаза, а устремила взгляд куда-то на стену позади мисс Холден. — И то, что ты пишешь, для меня оказалось большой новостью. Еще мне нравятся твои эссе по литературе, хоть я и безжалостно уничтожаю их в большинстве случаев. Они мне... нравятся.

Не шок или злорадство бились во мне после этих слов, а щемящая боль в груди. И природу этого я понять не мог. Боль может быть разной — она тоже это знает, иначе не открыла бы рта.

Большего от нас мисс Холден не удалось получить, поэтому мы распрощались раньше, чем обычно. Ни мне, ни Авроре не хотелось задерживаться в этом кабинете дольше, чем положено, поэтому мы выскочили оттуда раньше, чем психолог успела сказать «свободны».

Коридоры школы уже, как и полагает, были пусты и тихи, кое-где слышались отзвуки голосов из разных клубных комнатах, но никто не спешил нарушить прилипший к школьным стенам покой. Лишь мы с Авророй нерешительные нарушители отбивали ритм, каблуками обуви, вторгаясь в размеренный покой. Если я не заговорю, то она уйдет и все то, что успела вытащить наружу мисс Холден, медленно уляжется обратно в сердцах до другого момента, которого может и не быть. И все чувства, мысли и решения тоже потонут внутри меня.

Поэтому, не смея остановить порыв, я схватил Аврору за локоть, удерживая на месте. И она не сопротивлялась. Обычно за такое она бы накричала на меня, а потом сделала бы что-то гадкое. Например, проколола бы моей машине шины или снова испортила школьный шкафчик. Но сейчас она лишь одернула руку. И то только несколькими секундами позже.

Я застыл, решая, что сказать, ведь слова смешались и были все равно что каша в огромной тарелке моих мыслей. Но одно я знаю точно — я должен признать ее правоту. И за тонкую ниточку, я вынул слова из тарелки смешанных чувств, слов и мыслей.

— Я лицемер.

— Ты лицемер, — вторя мне, ответила Аврора.

— И мои оправдания своим поступкам больше не действуют.

— Никогда не действовали, — покачала она головой. Волосы упали на лицо, но она их не поправила. — Только не со мной.

— Мы похожи — ты и я. Оба играем в одну игру.

— Я не остановлюсь, пока ты не исчезнешь из моей жизни.

Не предупреждение — обещание.

— Я бы тоже не смел оставить нашу вражду. Прошлое забыть не так просто.

— Тогда зачем этот разговор?

— Я не хочу ничего менять, но оставить все как есть — тоже. Ты отравляешь мою жизнь, насмехаешься над всем... а я отвечаю тем же. И это вызывает во мне отвращение к себе.

Два года назад я написал статью о ней. Ту самую, которую все читали, показывали друзьям и цитировали в столовой, чтобы передать эту злую шутку другому, а тот передаст еще кому-то. Я высмеивал и насмехался над ней, утрировал факты и делал их комичными, чтобы это было смешно. Противно даже вспоминать. Не понимаю, что мною двигало в тот момент, и как я до этого дошел.

— Тебе не быть таким же идеальным как Хейли, какими силами бы ты за нее не цеплялся. Ты насквозь пропитался ложью к себе, и я в этом не виновата — только не в этом. Может, стоит разобраться в себе для начала, Нейтан?

Лицемер!

Я не цепляюсь в Хейли, я за нее держусь. Она самое нормальное, что есть сейчас у меня. Непеременчива и всегда рядом. Я нуждаюсь в ней больше, чем она во мне. Но не делает ли это правдивыми слова Авроры?

— Но ты продолжишь портить все, что связано со мной, да? У кого тут проблемы?

Усмешка коснулась моих губ и, осознав это, я плотно сжал зубы, чтобы она не повторилась. Охотник и жертва. Кто есть кто сейчас из нас двоих? И неужели я всегда был охотником?

— Не говори так, будто ты — центр моей вселенной, — прошипела в ответ Аврора, зло усмехаясь. Ее улыбка повторяла мою. Никто из нас не был жертвой, это битва охотников и всегда ею была.

— А разве это не так?

...центр моей вселенной.

Аврора Хилл рядом на протяжении всей моей жизни. Она настолько прочно засела внутри, что изгнать и избавится не так легко. Не делает ли это ее частью моей вселенной? Огромной частью. Большая часть моей жизни — это противостояние с ней. Она везде, она всюду.

И она знает меня лучше, чем кто-либо, а я — ее. Так извращенно и неправильно. Я ее ненавижу.

Рука Авроры возникла между нами и схватила меня за ворот рубашки, приближая к своему лицу. Глаза ее горели изумрудом и блестели ярче, чем все драгоценности вселенной. Я когда-то писал про изумрудный цвет в своей тетради. Их тающий зеленоватый блеск, что открывает все дверцы души и прячется в одной из безобразных комнат. Были ли эти слова об этих глазах?

— Я уничтожу всего тебя по кусочкам, — шепотом отозвались слова в моей голове. Губы Авроры медленно выводили каждое слово. — И если ты центр моей вселенной, то я уничтожу эту вселенную и создам новую.

— Ты очень хочешь сделать мне больно, но не можешь, Аврора. И никогда не сможешь. Смелости не хватает, решимости.

Такое чувство, будто меня окунули в воду, встряхнули, и сейчас перед Авророй стояла новая версия меня. Откуда взялись столь резкие слова?

— А у тебя это есть, да? — улыбка не сходила с розовых губ Авроры, становясь шире. — А как же твои слова, про отвращение к тому, кем ты стал? Еще минуты назад ты хотел оставить все наши игры.

Минуты назад перед ней стоял Нейтан, который желал того, что должен желать, а не хочет. И, кажется, Нейтан Фармер вообще запутался в себе и не понимает, как быть.

Я откинул руки Авроры прочь, отстраняясь и уходя так далеко, что больше не мог чувствовать ее духи с запахом фиалки.