Я вернулся на родину спустя пятнадцать лет. Быть хирургом в нашей стране почетно, но мне хотелось большего. Вместе с отцом я посещал различные встречи, знакомился с высокопоставленными лицами, заручился поддержкой многих из них, кого-то подкупал. И, таким образом, поднялся с поста ведущего хирурга на пост главы Сеульской больницы в районе Синчхон.

К тому моменту операции я уже почти не проводил, хотя желание возникало довольно часто. С этого желания все и началось. И постепенно превратилось в несколько десятков трупов. Начальник полиции Сеула, напившись, рассказывал много интересных вещей. Меня даже на живца пытались ловить, но всё было мимо. У них не было ни зацепок, ни улик, ни подозреваемого. Лишь литры кофе, бессонные ночи и мигрень.

В начале октября по своей невнимательности я убил гражданина США, что спровоцировало приезд агентов ФБР. О дне их прибытия мне было известно. Стало жутко интересно на них посмотреть, поэтому я освободил в расписании время и подъехал к Национальному агентству полиции.

На территорию агентства въехал кортеж из машин местных полицейских и американских внедорожников. Слышал, они перевозят их в грузовом отсеке своего самолета. Команда ФБР состояла из пяти человек: двое были очень крепкими, но один из них выглядел более солидно за счет двухметрового роста и густой, седой бороды. Вероятно, это их босс. Третий выглядел весьма посредственно для американца: светлые волосы, борода. Как и четвертый – самый молодой агент, будто только что из академии выпустился. У него были такие большие глаза, что он напомнил мне олененка Бэмби. А пятой была женщина с темными волосами и фарфоровой кожей. На фоне всех своих загорелых коллег выглядела она эффектно.

Вся команда быстро прошла за одним из корейских офицеров внутрь агентства. Конечно, по обложке лучше не судить, но впечатление от них не фонтан. От скуки даже есть захотелось.

Мой новый Порше издал мощный рык под капотом. Как же все-таки приятно пахнет кожаный салон. Неподалеку от агентства был мой любимый ресторан «BLT». Пообедав там парочкой сочных омаров, я отправился в больницу.

В отделение нейрохирургии сегодня доставят новый аппарат «MEG 3000» — современную платформу навигации, которая позволяет смоделировать органы и их повреждения в 3Д-формате. Поэтому в больнице будет небольшое мероприятие. Да и надо будет заскочить к пациенту ВИП-палаты – наследнику Чеболя.

К моему прибытию аппарат уже красовался в просторном кабинете. Около него столпились уже почти все сотрудники, всем не терпелось посмотреть на это чудо современных технологий.

— Здравствуйте, директор Ким, — хором обмолвилась толпа, делая приветственный поклон.

— Здравствуйте. Смотрю работать никто не желает, — с усмешкой произнес я, пройдя к двери и развернувшись к персоналу лицом.

— Понимаю-понимаю, волнительное событие, ведь мы переходим абсолютно на новый уровень. Всю свою жизнь я стремился помогать людям и сделать их жизнь более благополучной. К сожалению, наши тела не вечны и дают сбой. Свою долю занимают и несчастные случаи, от которых также никто не застрахован. В такие моменты людям как никогда нужна первоклассная помощь, поэтому я каждый день делаю нашу больницу лучше и лучше. И мы собрались здесь потому, что нам небезразлична боль и страдания других людей. Все мы хотим улучшить мир и делать людей счастливыми, чтобы они жили как можно дольше, смогли увидеть не только своих внуков, но и правнуков.

Все работники очень внимательно вслушивались в каждое мое слово, кивали головами в знак согласия. В глазах каждого по очереди загорались искры, будто это была эстафета Олимпийского огня. Улыбнувшись и сделав небольшую паузу, я продолжил:

— «MEG-3000» позволит нам более точно и быстро находить проблемы, а значит понадобиться гораздо меньше времени на их устранение. Так мы сможем спасти жизни большему количеству людей. Войдя в этот кабинет, ваше сознание полностью изменится, перевернется с ног на голову. Приглашаю вас в новый мир. Мир совершенств, мир чудес, мир современных технологий, — взявшись за холодную металлическую ручку, я открыл двери.

Посыпалась буря оваций. Что-что, а толкать вдохновляющие речи я умел превосходно, это было в моей крови.

Первым в кабинет зашел глава отделения нейрохирургии, затем его подчинённые, тут же послышались восторженные охи и ахи. За ними последовал я и все остальные зеваки.

Аппарат и правда был впечатляющим: он давал очень чёткое изображение любого участка тела, даже самой крошечной вены, при этом сенсорные экраны, расположившиеся вдоль всей стены, позволяли приближать, крутить и вертеть изображение, как только душа пожелает.

Глава нейрохирургии хотел проверить машину на снимках ВИП-пациента, но я предложил недавний сложный случай. «Богач никуда не денется, у него деньги текут не то, что реками, а целыми водопадами. Чем больше он здесь пробудет, тем лучше для больницы. Они думают, что все эти новшества сами себя покупают?»

Через полчаса от такого скопления людей мне стало тошно, разболелась голова. Так что я попрощался со всеми и отправился в свой кабинет. Зайдя внутрь, я смог наконец глубоко вздохнуть. На идеально чистом, прозрачном столе лежали две папки. «Вновь эти отчеты. Сперва немного отдохну». Я плюхнулся на мягкий кожаный диван напротив панорамных окон. Высокий этаж дает чувство превосходства: ты не глотаешь дорожную пыль, а находишься среди облаков.

Я взглянул влево, где был встроенный книжный шкаф. «Кажется, пара книг стоят не на своем месте. Джебом опять брал мои книги. Поставит еще раз неверно, я ему по голове надаю этими томами по медицине. Так точно запомнит, в каком порядке их расставлять». Вернув книги на место, мне стало легче.

Надо сменить картину над диваном, эта уже раздражает. Зеленые абстракции – вообще не моё, и этот цвет меня не успокаивает, а наоборот, дико раздражает. Надо посмотреть что-то яркое, броское. Вроде, сегодня будет открытие выставки какого-то именитого художника. Можно съездить, развеяться.

Художественная галерея «Инфинито» находилась на другом берегу, в районе Каннам. Парковка была полностью занята, что было неожиданностью. Неужели, такой гениальный художник этот Ильчон?

Первый этаж галереи выглядел, как прозрачный куб: стены состояли из панорамных окон, светлый мраморный пол сиял от множества источников света. Всё излучало беспечность и благородство. Верхние этажи тоже были полностью застекленными, но окна оказались заклеены или зашторены.

На первом этаже уже осталось не так много посетителей: лишь те, кто был заворожен инсталляцией «Возрождение». С потолка на разных уровнях свисали бутоны живых цветков, около сотни разных, закрепленных на леску или тонкую проволоку. Найти столько цветов сейчас было сложно, но для творческих деятелей не существует ничего невозможного. Такое буйство красок: нежно-розовые и лососевые гвоздики, бардовые большие розы, жёлтые мимозы, белые орхидеи, малиновые пионы, солнечно-рыжие ноготки, бледно-желтые анемоны, красные маки. Под свисающими цветочными лианами на полу в середине залы расположилась небольшая клумба, состоящая из наложенных друг на друга букетов тех же цветов.

Аромат был таким сильным, что мой костюм моментально пропитался этим причудливым, бьющим в нос, коктейлем. Казалось, что я пахну, как аджума. Я поспешил отправиться дальше, на верхние этажи, так как казалось, что ещё немного и меня вывернет наружу этими цветами.

Второй этаж был освещен только за счет софитов, встроенных в рамы картин. Поэтому царила атмосфера таинственности. Множество картин и маленьких, и больших занимали пространство от потолка до пола. Так много картин в одном месте я еще не видел.

В глубине зала у картины с ушастым человеком, сидевшим на стогу сена в поле, я заметил звезду этого вечера, Ильчона, низкорослого парня в жёлтом берете и шелковом халате изумрудного цвета. На сколько я понял из комментариев к новости о выставке, это была его одежда-талисман. Он увлеченно беседовал с возрастной семейной парой, но заметив меня, извинился перед седовласыми почитателями и поспешил ко мне.

Странно, мы ведь с ним не знакомы. Неужели моя слава меня опережает? Или хочет пропиариться за счет моей больницы?

По мере его приближения я понял, что он смотрит куда-то сквозь меня. Даже в такой темноте его глаза блестели, как отполированный пол этажом ниже. Мне стало интересно, кого же он увидел? Министра? Политика? Их жён? Обернувшись, я понял, что вечер намечается интересным.

— Мамочки мои, Тиффани, дорогая, как тебя сюда занесло? Неужели ради меня пересекла океан? Чудесно выглядишь, — слегка приобняв гостю, ласковым и мягким голосом щебетал на английском Ильчон.

— Ради тебя можно и путешествие вокруг света организовать, — произнесла девушка, расплываясь в широкой улыбке. — Познакомься, это мой друг, Джэк.

Значит, Тиффани и Джэк. Они разве не должны сейчас пыхтеть в полицейском управлении над моим делом? Только прилетели и уже отдыхают.

— Ох, какое крепкое рукопожатие, — разминая кисть руки после приветствия с Джэком, произнес Ильчон с натянутой от дискомфорта улыбкой.

Тиффани немного смутилась, поджав уголки губ.

— Я все думала, когда же снова выпадет шанс посетить твою выставку. Все без умолку говорят о какой-то невероятной инсталляции, от которой прерывается дыхание и захватывает дух. Она на верхнем этаже?

— Да, да. Пойдём покажу, ты сегодня самый важный гость для меня.

Ильчон подставил локоть. Тиффани перевела взгляд на своего спутника и видимо, получив одобрение, взяла Ильчона под руку.

Они медленно побрели к лестнице, ведущей на третий этаж, попутно обсуждая картины на своём ходу. Джэк плелся позади них. Было видно, что чувствует он себя не ахти. Может, ему тоже хочется блевать цветами?

Интересно, они спят друг с другом?

Никакие картины мне уже не были интересны. Планы на вечер кардинально сменились с просмотра картин на слежку за ничего не подозревающими агентами ФБР.

Взяв бокал шампанского у бегающего по этажу с подносом официанта, я неспешно отправился за ними на верх. Казалось, что на третьем этаже света не было совсем. Подняться по лестнице и не сломать себе ноги помогали встроенные в ступеньки небольшие светильники.

На этаже царил великий ажиотаж: весь бомонд сконцентрировался именно здесь. Как муравьи, прибежавшие на сахарный сироп, они готовы были встать друг другу на голову, чтобы получше разглядеть инсталляцию.

Поднявшись с последней ступеньки, я обвел весь зал взглядом и нашёл свою цель. Изумрудный халат то и дело раскачивался в разные стороны от размашистых движений хозяина. Казалось, будто это волны Тихого океана не могли найти покой от настигшего их урагана.

Приметив героя этого вечера, публика пустилась в восторженные аплодисменты. Изумрудный халат сперва замер в смирении, а затем вновь начал извиваться от поклонов своего хозяина.

— Спасибо, друзья, спасибо. Я горд представить вам свое детище. Эта инсталляция как ничто лучше показывает, что все мы связаны в этом мире. И даже не через семь рукопожатий, а намного теснее. Ведь любые действия одного отражаются на других. Задев одну нить — одного человека, вы пускаете волну и даёте импульс другим. Если чья-то жизнь вдруг прекращается, то он все равно остаётся с нами, занимая часть нашего сердца. Давайте же будем помнить, что каждый из нас является дитем, прежде всего, мира целого и единого, и что все мы произошли от одного прородителя. Так или иначе, в нас протекает одна и та же кровь, — закончив помпезный монолог, Ильчон поднял бокал над головой, а затем осушил его до дна, чему и последовали остальные.

— О-о-о, как глубоко сказано, — шептались три молодые девушки, стоявшие рядом со мной.

Видимо, только на словах он гений. Картины же довольно примитивны, ничем не цепляют. Не понимаю, как подобное творчество могут обсуждать люди с серьезными лицами. Взять того же мужчину с огромными ушами в поле. Он полностью голый сидит на стогу сена. Лицо его скрюченно, оно и понятно – сухая трава колит оголенное тело. И как это относится к «Истоку жизни»? А корова, стоящая на своем языке перпендикулярно земле? Такое пафосное название выставки выбрано только за счет ключевой инсталляции на этом этаже? Всё, о чем можно подумать, глядя на такие работы, так это, что курил или употреблял автор?

Пока прокручивал эти мысли в голове, народ освободил первые ряды, и я смог рассмотреть последнее творение автора. От одного только взора по спине прошла мелкая дрожь, а в горле встал ком. Но я продолжал подходить ближе, медленно волоча уже ватные ноги.

На полу стояло множество ботинок, пар обуви: маленькие детские сандали, огромные мужские лакированные туфли, женские свадебные туфли, экстравагантные чёрные шпильки, спортивные кроссовки, резиновые жёлтые сапоги, мужские буковые ботинки, маленькие розовые туфли с бабочками, армейские сапоги, поношенные ботинки для боулинга... Каждый предмет был связан красной нитью, ведущей к стене, из которой торчал клубок... И этим сборищем кровавых ниток был я.

Дыхание резко перехватило, я почувствовал сильное давление внутри, будто мою грудную клетку положили под стальной пресс, сжимающий утилизированные автомобили. Получить новую порцию кислорода никак не получалось. Я расстегнул пару пуговиц рубашки и почувствовал, что весь покрылся холодными каплями пота.

Неужели, он посвятил эту выставку мне и моим убийствам?

Меня накрыла паническая атака, к горлу начала подступать тошнота и желчь.

Мне надо выйти на улицу... Срочно. Это просто так не кончится, никогда не заканчивается...

Я стал медленно шагать назад, покачиваясь из стороны в сторону. Глаза до сих пор не отрывались от школьных ботинок, какие каждый носил в школе.

— Вот черт, ты вообще в своём уме?! Смотри куда идёшь, — нахальным тоном кричал мужчина позади меня.

По волосам начало что-то стекать, ладошки все были мокрыми и липкими, а сам я сидел на полу. Через несколько мгновений я осознал, что рухнул на официанта с подносом, потеряв сознание. Все тут же обратили на меня свой подозрительный взор. Они что, все в курсе, кто я? Это было ловушкой?

— Мистер, с вами все в порядке? Мистер...

Я будто находился в открытом космосе без шлема, не понимал, откуда доносятся едва уловимые отголоски.

— Слушайте, вам нужно на свежий воздух. Вы можете встать? — взгляд начал фокусироваться, и из расплывчатого небытия я увидел женское лицо с алой помадой на губах.

Почувствовал прикосновение тёплой ладони к своему лбу.

— Я в порядке, не трогайте меня. Сам выйду, все хорошо.

Перевернувшись и встав на колени, я уверенно поставил правую ногу, стараясь удержать равновесие. Затем подтянул вторую и медленно выпрямился. Голова шла кругом и наружу просились омары, съеденные в обед. Снова прикосновения, но уже более грубые — мужские.

— Мистер, мы сейчас спустимся с вами вниз. Скорая уже едет, — низким басом произнёс мужчина, просовывая голову под мою руку и крепко удерживая спину своей лапой.

— Мне не нужна скорая... Я ненавижу больницы... Со мной все в порядке...

Я попытался выпутаться из рук этого Халка, но мои попытки были тщетны. Тело не слушалось, казалось, что оно превратилось в бесформенное желе и пыталось затечь во все щели и углы. Так мы миновали сначала первый, а затем второй лестничный пролёт и попали в «газовую» камеру с удушливым запахом этих сорняков.

— Доведите меня до машины. Никакой скорой, в авто у меня есть лекарство, — шептал я, — чёрный Порше, там, недалеко. В долгу не останусь.

От парня послышалось лишь одобрительное мычание. Выйдя на улицу, я почувствовал освежающую прохладу. Наконец-то свобода.