В моменты полной дезориентации мозг перестаёт воспринимать информацию таковой, какой она является. Всё начинает казатся расплывчатым и мутным. Перед глазами мелькают кадры, которые ассоциируются с самыми неприятными моментами или действиями. Человеческий мозг — странная штука. Когда требуется включить трезвые мысли и чувства, — он отключается и выполняет противоположные функции. Когда хочется расслабиться и опустошить голову, — в этот момент приходят тысяча идей и поводов для реализации чего-либо.

Сейчас, стоя за белоснежной стойкой, с запиской в руках и алыми розами у ног — Диаманта не может думать о другом. Не может ни думать о детстве, которое причинило ей самую настоящую боль и осталось пожизненным ножом в спине. Не может прекратить вспоминать события пятилетней давности, когда её — как девушку и личность — разрушили и растоптали в грязи. Больные, душераздирающие кадры в голове, сопровождающиеся витиеватым почерком на этом жалком клочке бумаге. Только у одного человека мог быть такой почерк с признаками маниакальности и садизма. Витиеватый, гласные буквы прописаны с непонятным наклоном вправо, слегка неровный, свидетельствующий о том, что человек явно находился в нетрезвом состоянии, пока писал это.

Она не моргает несколько секунд, а может и минут, потому что количество времени, проведённого в таком состоянии кажется ей вечностью. Попытки убежать и скрыться не увенчались успехом. Это провал.

Провал.

В ушах словно бьют колоколом, оповещающим о том, что нужно бежать. Как можно дальше. Как можно быстрее. Отмахиваясь ото всего, что происходит.

Он нашёл её. И этот человек не остановится. Не прекратит попытки вернуть девушку. Не прекратит появляться в её жизни.

Ей всегда казалось, что, убежав и перечеркнув толстой красной линией своё прошлое и те шрамы, оставленные ни только на душе, — легко. Оставить и забыть как страшный сон. И всё вроде бы начинало набирать обороты. Побег из Рима и собственного дома; привыкание к новому городу и к новым людям; обустройство на новом месте, — и пускай она употребляла транквилизаторы и успокоительные. Пускай она спасала себя так, чем мучалась бы там, с ним. И в этот момент Диаманта понимает, что это были глупые попытки убежать от сжирающей на части реальности.

Тёплая рука касается плеча, и она чувствует мелкую пробивающую дрожь по своему телу. Еле ощутимую, но и этого хватает Дамиано, чтобы уловить то, как трясутся её руки. Он и не думал над тем, чтобы просто стоять и наблюдать за тем, каково ей. Он сделал то, что должен был. Резкими движениями обогнул стойку, кладя торжественный сине-белый букет Томасу в руки, — одним касанием заставил её посмотреть на себя.

Бездонность в зелёных глазах Диаманты убивала. Было ощущение, что все крапинки еле заметного темного цвета исчезли, и теперь насыщенный зелёный цвет передавал всю суть проблемы.

— Диаманта?

Он прикасается к её мягким волосам, удерживаясь от того, чтобы не накрутить выбившуюся кудрявую прядь на палец. Россыпь маленьких рыжих веснушек на носу и щеках напоминает Дамиано яркое палящее солнце летом. Говорит тихо, почти шепчет, но она слышит и смотрит на него. Прямо и безнадежно. Так, как смотрят брошенные животные на улице. Умоляюще. Диаманта не понимает, насколько жалко выглядит в данную минуту, — но Дамиано не замечает эту жалость. Он видит лишь отблеск скопившихся слез в глазах и подрагивающие бледные губы. Он почему-то понял, что что-то такое перевернулась у неё внутри. Надломилось, или, быть может, было уже надломлено, а эта ситуация сломала до конца.

Дамиано прижимает её голову к своей груди, поглаживая волосы и спину. Его действия похожи на заботу матери о своём ребёнке. Нежную и робкую. Томас, до этого никогда не видевший своего лучшего друга таким — хмурит брови, кладя букет на стойку. Он, также как и Давид, в полном замешательстве.

— Всё в порядке? — аккуратно спрашивает Раджи, настораживаясь её громким всхлипом.

Она мотает головой в разные стороны, носом прижимаясь к чёрному пиджаку Дамиано. И даже запах сигарет и дорогого мужского парфюма, до этого казавшийся ей феромонами, — не спасает ситуацию. Она не плачет, но в кровь кусает губы и сжимает кулаки около своих ног; зажмуривается и тяжело дышит, в то время, пока ком тошноты и паники опасно приближаются к горлу.

Лёгкие сжимаются от перенапряжения, и Диаманта чувствуют, как начинают болеть глазные яблоки. Она словно бы видит надпись на своих веках сквозь закрытые глаза: он тебя нашёл, глупая и безнадежная дура.

Девушка не смеет прикасаться к нему, потому что руки будто приросли к собственному телу, — а он продолжает поглаживать её по голове, возвышаясь над ней и кладя свою щеку на её макушку. Внутри у него появилось чувство благородства и чрезмерного желания помочь ей. Хотя бы так — прижимая к себе, успокаивая.

— Может воды? — растеряно спрашивает Томас, теребя в руках край своего галстука.

Диаманта не отвечает. За неё это делает Давид, смотря на друга из под чёрных длинных ресниц, — еле заметно кивает. Томас не раздумывая бегает глазами по магазину, пока не натыкается на маленький кулер в самом углу.

Ногой Дамиано отшвыривает ядовито-красные розы, усаживая её на небольшую синюю табуретку за стойкой. Диаманта кажется марионеткой в руках у ребёнка. Хрупкая и беззащитная.

Агония внутри разрасталась с каждым вздохом, и это означало подступающую панику. Кто-то может сдержать паническую атаку внутри, не показывая окружающим всю беду ситуации, — она же никогда не справлялась с таким заданием. Её нервные клетки были настолько избиты, что мозг постоянно отказывался защищать и контролировать дрожь по телу и бледность лица.

— Подай сумку, там, — Диаманта показывает рукой на небольшую сумочку зеленого цвета, лежавшую у кассы.

Дамиано несколько секунд смотрит на неё сверху вниз, но всё же делает то, что она велит. В этот момент Томас проходит за стойку, садится практически на корточки и протягивает ей пластмассовый стакан с холодной водой, аккуратно поглаживая её плечо, спрашивает:

— Как ты себя чувствуешь?

— Отвратительно.

Она, конечно же могла сказать что-то вроде того, что всё прекрасно и отлично, просто слегка потемнело в глазах и закружилась голова, — но врать в данной ситуации казалось ей с родин бессмыслицы. Это глупо — бежать и отрицать то, что разрывает душу на части.

Дамиано осторожно кладёт сумку ей в дрожащие пальцы, и она поднимает глаза, как-бы мысленно благодаря его. Невидимые нити возникают вокруг них, обволакивая своим теплом. Но оба молчат.

Красно-желтые таблетки в прочной упаковке напоминают аскорбиновую кислоту, которыми часто балуются дети, скупая в аптеках до последней штуки. И если бы Диаманта могла обмануть саму себя, то несомненно покупала бы их, чем мощные успокоительные. Она выдавливает из блистера сразу три штуки, нервно кладёт на край языка и опрокидывает в себя стакан прохладной воды.

Дышит отрывисто и часто. Не давая возможности сказать что-то парням: хотя, они сами понимают, что расспрашивать про необычные таблетки не самый подходящий момент.

Обычно действовать транквилизаторы начинают через семь минут, но за эти семь минут дыхание начинало приходить в норму, а подрагивающие кончики пальцев успокаивались. Также как и огонь паники прекращал давить на органы внутри.

И когда проходит какое-то количество времени, она аккуратно запрокидывает голову назад, опуская руки вместе с сумкой. Дамиано стоит, плотно сжав кулаки у себя в карманах брюк и смотрит, как лицо её постепенно обретает спокойствие. Он не дурак. Догадался, что это необычные таблетки. Томас же осторожно барабанит длинными пальцами по белоснежной стоке, поглядывая искоса на друга.

— Этот человек... что прислал это, — спокойно говорит она, носком своего кроссовка указывая на цветы и записку. Что-то внутренне подтолкнуло Диаманту объясниться, ну или хотя бы сказать, что вся эта неурядица произошла не просто так. — Кошмар в моей жизни.

Или на откровенность действуют таблетки, или она рассказывает по собственной воле, — Диаманте на данный момент было глубоко плевать. Она даже не смотрела на парней, — спокойно и без лишних движений хлопала ресницами и разглаживала на своих коленях джинсовый комбинезон.

— Это кто-то...

— Близкий мне, да, — девушка прерывает Томаса, чувствуя внутри себя успокаивающий океан чувств. — Или считался мне близким...или и вовсе не был для меня близким.

— Он домогается тебя?

Дамиано спрашивает прямо и, в какой-то степени, грубо, но девушка только приподнимает уголки губ. Психически нездоровые люди глушат смехом боль, — была ли Диаманта таковой? По крайней мере, точного заключения врача у неё не было.

Вопрос остался без ответа, но и никому он не нужен был, исходя по еле заметным эмоциями на лице у Диаманты.

Ещё одно составляющее транквилизаторов — это заурядные мысли, пришедшие в голову совсем внезапно.

Он знает её место работы. Вероятнее всего, он знает где её дом. А ещё хуже, что он может следить за ней. И где из всего этого дерьма искать выход и расчитывать на что-то хорошее — Диаманта не знала.

Также, как и не знала что будет делать после того, как таблетки перестанут действовать.

— Как мы можем помочь тебе? — голос Томаса кажется ей таким отстранённым и далеким, но Диаманта всё ещё в сознании, и всё ещё хорошо мыслит. Или думает, что хорошо мыслит.

Дамиано резко садится перед ней на корточки, и туманный взгляд Диаманты упивается в его чёрный галстук. Такой чёрный, что ей кажется это засасывающей дырой. Он аккуратно проводит пальцем по её холодной руке, потом также плавно и осторожно кладёт руку на бледное лицо Диаманты, пришёптывая:

— Ты можешь расчитывать на нашу помощь.

Иллюзия возникает у неё внутри и перед глазами: томный взгляд Дамиано, его строгие черты лица и непередаваемая злость в глазах. Может это и не была злость, но девушка клетками кожи чувствовала, как черти пляшут в его зрачках, и как напряжены его пальцы.

— Мне нужно пожить где-то...пару дней, пока я не найду новую квартиру, — она говорит, попутно наслаждаясь его тёплыми руками и такими неоднозначными жестами.

Может, это и было что-то сродни наглости, но Диаманта находилась в нетрезвом состоянии, как выразились бы квалификационные врачи, — потому что будучи совершенно трезвой она бы не стала
нарываться на такую наглость.

p.s дорогие читатели, простите меня за такие короткие главы в последнее время🥺 последний месяц учебы занимает у меня почти всё время, поэтому мне тяжело совмещать всё между собой, но я очень рассчитываю на вашу поддержку и комментарии по поводу главы❣️❤️