! Внимание перед чтением: группа Måneskin в данной истории только-только идёт на пик своей популярности, поэтому не удивляйтесь эмоциям ребят !

В голове Томаса до сих пор не укладывался тот факт, что они в действительности выступали в одном из самых известных рок-клубов Болоньи, — почему-то ему до последнего казалось, что эта идея пускай и заманчивая, но какая-то безрезультатная. Нет, безусловно они получили колоссальное наслаждение от того, что было — видеть толпу людей, пришедших специально для того, чтобы послушать твою музыку, — что-то сравнимое со сладким сном, который крутится в голове долгое время, и ты надеешься на то, что он сбудется.

Он не скрывал своей гордости и желания расцеловать весь мир; ему доставляло удовольствие каждый раз ловить себя на мысли что это всё они — Måneskin — группа, в которую много кто не верил, которой пророчили провал на первых же сольных концертах. Глоток свежего воздуха, новая подача старой тематики рока, открытость и помощь людям через строки песен, которые сомневаются в себе — всё это читалось на счастливых лицах людей; их улыбки и яркие глаза давали понять, что всё не зря.

Розмерта не обманула. Она сделала всё максимально комфортным: от  визажиста и стилиста до разнообразного выбора питья в мини-баре. Натали — смугленькая сеньора, с пышными чёрными волосами и такой же пышной фигурой, — разговаривала с каждым членом группы, буквально пересказывая все смешные истории из своей жизни; она смеялась и делала свою работу с особой аккуратностью: уточняла у каждого, что ему хочется видеть на своём лице, но так как традиции Måneskin не привыкли нарушать, поэтому сошлись в том, чтобы подвести глаза и слегка подкрасить брови. Только Виктория захотела внести небольшое изменение в свой образ: ярко-алые губы, которые Натали подвела ей за несколько минут до выхода. Джаспера являлась поной противоположностью Натали: светлые локоны аккуратно уложены на плечи, лимонный комбинезон отлично подчеркивал хрупкие плечи и тонкие кисти рук, — она была молчалива, но несмотря на это сразу же расположила к себе внимательным глубоким взглядом карих глаз. Джаспера бегала вокруг каждого участника группы, где-то подкручивая рукава, где-то подгибая иголками ткань штанов, — каждый раз что-то проговаривая себе под нос. На несколько секунд Виктория уловила, как Итан смотрит на застенчивую кареглазую девушку в ярком комбинезоне. Обычно Итан смотрит так на кого-то, когда сильно заинтересован в собеседнике, поэтому Виктория сразу определила у себя в голове явную симпатию Итана к новой знакомой.

Улыбающийся и вечно суетящийся Самуэль, отвечающий за всю аппаратуру, тоже не оставался в стороне, когда начиналась какая-либо беседа. Он шутил, смеялся, рассказывал разные научные теории. Позже Виктория уточнит у него: откуда же столько познаний в мире науки? Самуэль, с забавным видом и тонкой сигаретой в губах уверенно заявил, что два года назад закончил Бостонский университет и прилетел на родину, где начал заниматься любимым делом, а любовь к научным теориям и мировым загадкам ему привила мама, заведующая кафедрой астрологии в университете Болоньи.

И что-то было в этом такое. Определенно. Дамиано чувствовал себя долбанной рок-звездой; с текущим адреналином вместо крови; с желанием перевернуть весь этот чертов мир с ног на голову; сделать все возможное, чтобы про них узнал весь мир. Вся Вселенная. Он нервничал, дергался, иногда огрызался с Викторией, но понимал — это всё нелепое переживание внутри, которое проходит с перым же шагом на сцену. Оно испаряется, и наступает томное наслаждение, разливающиеся по всему телу. Оно наполняет каждые клетки, заставляет двигаться дальше. Музыка — истомное, сладкое наслаждение. Måneskin не упускали этих моментов — когда до одури сводит конечности от перенапряжения в мышцах, — это отдаётся приятной болью и усталостью. И когда Дамиано ощущал себя рок-звездой, ему будто рвало крышу: он словно переставал существовать в своём теле. Давид отдавал каждую частичку себя людям. Как и Виктория, Томас и Итан.

Позже Розмерта уточнила, что в клубе были несколько журналистов, — это давало возможности о том, что про них узнают ещё через местные газеты и местное телевидение, что, безусловно, грело сердце сильнее обычного. Деньги, внесённые за вход на мероприятие, отправятся в местную детскую клинику борьбы с онкологией, — Виктория была безмерно рада, что таким образом они помогут детишкам, чьими жизнями на данный момент управляет злокачественная болезнь.

Розмерта сделала их звёздами сегодняшнего вечера. Сделать звёздами мирового уровня — вопрос времени, потому что сеньора была уверена, что такие как они заинтересуют людей своим умением показывать то, что привыкли скрывать другие.

Позже, покидая сцену после последней песни, Томас ещё несколько минут слышал восторженные голоса людей, их эмоции и желание остаться. Ему невероятно хотелось это не заканчивать. Он ощущал себя самым счастливым человеком во всей Вселенной.

Диаманта, за всё это время, проведённое в тесной гримерке, — не проронила ни слова. Да и ей это было не нужно: она чувствовала себя тут более чем хорошо, поэтому слова были излишне. Плотно сидящая на голове кепка давила, поэтому ей пришлось кинуть её на заваленный разными бутылками стол, — она почему-то почувствовала себя эгоисткой. Здесь, среди людей, чьё присутствие её успокаивает — она чувствует себя спокойно и безмятежно, пытается не сосредотачиваться на том, что жизнь её теперь не такая уж и скрытная от него. Но тут же перед Диамантой возникает другой вопрос противным внутренним голосом: ты их просто используешь, или пытаешься влиться в жизнь? Использовать в плане собственного спокойствия и уверенности в том, что её не вычислят — так бы она могла описать данную ситуацию, но сама же каждый раз напоминала внутреннему голосу, что ей приятно находится рядом с Викторией и Томасом, Итаном и Дамиано. Поэтому, сквозь собственные силы Диаманта гнала этот голос к черту, наслаждаясь шумом других голосов уже в реальности и открывающихся бутылок шампанского. Она отказалась от выпивки, потому что совмещать алкоголь и транквилизаторы — так себе идея. Диаманта уже поплатилась за то, что вчера выпила с Викторией бутылку вина, — целое утро просидела в обнимку с унитазом.

Когда Дамиано разливал шампанское каждому в пластиковые стаканчики, на секунду задержал уязвлённый взгляд на Диаманте. Кивнул и продолжил разливать алкоголь, но ей показалось это своеобразное обращение с его стороны. Не волнуйся, или я всё понимаю, — по-крайней мере, Диаманта Риччи была уверена, что между ними не просто взаимная симпатия друг к другу.

Спустя какое-то время, когда в гримерке стало ужасно душно, Розмерта предложила переместиться к себе в просторный и прохладный дом. Так как жара и духота давила каждому в голову — все согласились, и через двадцать минут ехали на такси к дому Розмерты.

Диаманта ехала вместе с Викторией и Итаном. Прислоняясь лбом к холодному стеклу, она рассматривала тёмную ночь за окном, и проскальзывающие пейзажи желтых домов и привычных для Болоньи молодых людей, гуляющих по тесным улицам.

— Джаспера достаточно красива, тебе так не кажется, Диаманта? — играющим тоном спрашивает Виктория, прижимая к своей груди огромный рюкзак с вещами.

Диаманта неуверенно хмурит брови, и в следующую секунду Виктория быстро бросает светлые глаза на Итана.

Подыграй мне.

— Да... она очень красивая, — улыбается девушка, наблюдая за тем, как Итан слегка развернул голову к ним, сидя на переднем сиденье. — Как она тебе, Итан?

— Что?

— Тебе понравилась Джаспера? — прямо спрашивает Виктория. — Мальчик мой, от меня не скроется ни единый взгляд мужчины, смотрящего с вожделением на красивую девушку.

— С вожделением? — переспрашивает Итан, уже разворачиваясь к ним и хмуря темные брови. — Что за бессмыслицу ты несёшь, Ви?

— По-моему я говорю правду, — довольно отвечает она, махая на себя ладошками. — Ты не так часто влюблялся, и я видела тебя за этим, Итан.

— Да, она красивая, и... интересная, но говорить то, что я смотрел на неё с вожделением — перебор.

— Это был оборот слов, Итан, — в голосе Виктории проскальзывают нотки недовольства. Диаманта пытается скрыть улыбку, но это получается плохо: она усмехается, потом виновато смотрит на серьёзного Итана, приподнимая руки в знак извинений. — Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.

— И что же ты прикажешь мне делать, раз так точно заметила то, что я чувствую? — спокойно спрашивает он. В этом был весь Итан — спокойный, умеющий носить на себе ледяную маску, сотканную из собственной уверенности в своих действиях. И даже сейчас, когда внутри у него разрастается пламя — Итан продолжает держать себя как обычно: спокойно и холодно.

— Пригласить её куда-нибудь, — Виктория пожимает плечами. — Думаю, она любит театры, — Де Анжелис подмигивает Итану, скрывая от него то, что услышала от Джасперы про новую оперу какого-то там театра.

После десятиминутной поездке по ночной Болоньи, они, в сопровождении трёх машин, — стояли перед огромным железным забором, покрытым ветвями винограда и слив. Довольно необычно, что даже притягивает глаз. Розмерта достала ключи, прислонила белую карточку к аккуратной двери, вставленной в забор, — и жестом пригласила войти всех собравшихся.

Диаманта шла рядом с Викторией под руку, рассматривая интерьер вокруг огромного дома, выполненного в современных стилях, и Риччи отметила, насколько сложённым и простым он кажется, — задатки человека, когда-то хотевшего стать архитектором, оставались в ней всегда. Трёхэтажное здание с просторными большими окнами на первом этаже; коричневые доски аккуратно обвивают небольшую веранду с темными столами и стульями; Диаманта даже сравнивала несколько деревьев и кустов с мини-парком, — сочная зелёная трава приятно играла своими красками в глазах, от этого создавалось впечатление, что за территорией ухаживают каждый день. Просторная беседка из таких же материалов, расположившая чуть подальше от дома, — и тишина, которая просачивалась сквозь всех своими линиями. Было ясно почему: дом Розмерты находился чуть дальше Болоньи, за городом, где нет такого скопления машин и людей.

Диаманта резко останавливает, когда взору попадается огромный бассейн с зелёными подсветками снизу. Она думает о том, насколько сильно тут пропитана атмосфера свободы и денег. Не каждый человек, работающий в обычном офисе или в магазине, сможет позволить себе такую роскошь. В прошлой жизни она могла купаться в этом болоте из денег и хваления пере другими, но никогда не делала этого.

— Проходите, — Розмерта открывает двери дома, и в нос Диаманты ударяет приятный пряный запах. — Моя домработница покажет что где находится.

Полненькая сеньора, склонив голову набок, улыбается. На ней стандартная униформа: чёрно-белое платье с таким же чепчиком на седоватой голова.

— Тиана, покажи гостям где туалет и ванная, — ласково говорит Розмерта, пропуская всех в длинный коридор.

Интерьер в самом доме не отставал от того, что они видели снаружи. Просторная гостиная с открывающимся видом на бассейн и беседку; несколько сложенных зелёных диванчиков; прозрачный серый стол по-середине, и настоящий камин, который, по-правде говоря, в такое время не был нужен. Но Диаманта всё же представила, как холодно зимой тут собираются все близкие Розмерты, пьют горячий шоколад и смотрят на языки огня.

— Пройдемте, — осторожно говорит Тиана, указывая на огромную лестницу из специальных полукруглых белых материалов.

Джаспера охает, когда замечает насколько красивая картина висит около плазменного телевизора. И Диаманта разделяет её эмоции, потому что яркие краски на холсте приятным голосом очерчивают внутри Риччи воспоминания о том, что творчество всё же никогда не покинет её тело и душу.

— Интересно, насколько она богатая? — шепчет Томас, присоединяясь к Виктории и Диаманте. — Розмерта. Откуда у неё столько бабла?

— Она явно не первый день в бизнесе, — присвистывает Де Анжелис, когда они поднимаются на второй этаж. — Глядишь, скоро и мы так заживём.

Тиана показывает им две ванные комнаты, в одной из них через некоторое время Диаманта брызгает на своё лицо холодные капли воды. Комната белая, стерильная. Флакончики с шампунями и гелями аккуратно расфасованы на маленьких полочках над раковиной. Полукруглое зеркало с подсветкой показывает Диаманте собственное отражение: на щеках полыхает красный румянец от духоты; она заплетает волосы в тугую косу, чтобы они не путались и не прилипали к разгорячившемуся телу. Пожимает губы и кивает своему отображению. Главное — жить моментом.

Когда все приводят себя в порядок и настраиваются на взбучку ярких эмоций этой ночью, — Тиана уже расставила бокалы и тарелки с картофелем, колбасой и сыром в беседку. Самуэль, захвативший с собой две бутылки коньяка и вино, откупоривал их, попутно рассказывая Натали очередную шутку. Она прижимает руки к пухлым щекам и заливисто смеётся.

— Думаю, что первый тост должен произнести Дамиано, — громко говорит Самуэль.

Диаманта резко разворачивается к нему лицом, прижимая к себе стакан с апельсиновым соком. Он, ни капли не колебавшись, приподнимается со своего стула, и она готова поклясться, что увидела каждую напряженную мышцу на его шее.

— За наш дальнейший труд, — коротко говорит он, приподнимая уголки губ.

Они чокаются и соглашаются с его наставлением.

Диаманта чувствует жар вместе с холодом внутри себя. Он действует на неё непонятными иголками по коже. Они переглядывается, но не произносят и слова друг другу, но вот кажется Виктория замечает то, насколько сильно Диаманта вцепилась в стакан. Пальцы её почти побелели.

— Всё в порядке?

— Да.

Диаманта пытается не зацикливаться на том, на сколько сильно выделяются его глаза в этот момент. Насколько сильно от него исходит непонятная энергия. Насколько сильно ей хочется прикоснуться к его волосам, что уже не были так сильно залачены назад. Как ей хочется дотронуться пальцами до его кожи — она почти царапает свои же ладошки, чтобы глупые мысли не лезли в черепную коробку. Хотя, совсем возможно, что они не такие уж и глупые.

— Я думаю, что в дальнейшем мы с вами прорвёмся в Рим, — Розмерта ставит свой бокал с вином и прожевывает кусок сыра. — Там всегда нужны новые люди.

— Мой брат работает в частном офисе там, — говорит Джаспера, и, кажется, Диаманта впервые за весь вечер слышит её мягкий голос. — Он рассказывал насколько сильно пала музыкальная индустрия.

— Она пала ещё после смерти Курта Кобейна, — Томас закидывает ногу на ногу, и делает вид, словно ведёт светскую беседу.

— Да, но ведь раньше это ощущалось не так, — продолжает Джаспера. — Для всех музыка стала обыденностью. Также, как и всё остально творчество.

— Все только и думают, как по-больше срубить денег, — соглашается Самуэль.

— Вы бы могли доказать обратное, — она поочерёдно смотрит на каждого участника группы, останавливаясь ненадолго на Итане.

— Столько комплиментов за день явно превышает наш лимит, — Де Анжелис выпивает остатки своего бокала и смотрит в глаза Розмерты, становясь серьёзной. — Мы согласны сотрудничать с тобой дальше.

— Не сомневаюсь, что мы достигнем большего, — она аккуратно кивает Виктории и улыбается.

Диаманта верит в это. Хочет в это верить. 

Атмосфера тёплой дружеской посиделки. Вот что сопровождало её весь этот вечер. Диаманта улыбалась, смеялась, чувствовала себя расслаблено. Теплота разливалась по всему её телу. Несмотря на то, что Ричии не пила алкоголь, то все равно чувствовала себя в опьяненном состоянии. Опьяненной от такой тёплой атмосферы, или от собственных чувств к тому, кто сейчас разговаривает в уголке беседки с Розмертой, изящно перекатывая сигарету в губах. Он улыбается, и ямочка на левой щеке становится заметнее. Вскидывает от удивления брови, и ей кажется, что его лицо имеет тысячу эмоций.

Она думает, что попала полностью.

— Почему же ты не остался в Бостоне?

Диаманта слышит веселый голос Натали, склонившейся лицом к Самуэлю.

— Ну, сердце тянуло меня на родину.

— Но ведь в Бостоне можно было бы добиться большего, с твоими то мозгами.

— Возможно.

На самом деле, Диаманте не хочется вникать в личные разговоры Самуэля и Натали. Поэтому она отворачивается к бассейну и краем взгляда замечает, что Итан беседует с Джасперой.

Риччи улыбается, укладывая свою голову на подогнутые колени.

— Можно тебя кое о чем спросить? — Виктория касается её оголенной руки.

— Да, конечно.

— Я же вижу то, как вы с Дамиано смотрите друг на друга.

— Ты сегодня взяла роль экстрасенса? — Диаманта прищурено смотрит на неё, улыбаясь.

— Не отрицаешь этого, уже хорошо, — Де Анжелис поджимает губы и вынимает сигарету из лежащей рядом пачки. — Просто я хочу предупредить тебя, что он достаточно... прямой человек.

— На что ты намекаешь?

— Дамиано не станет делать то, что не пожелает нужным.

— Я поняла это, — неуверенно говорит Диаманта, когда ей в нос ударяет дым от сигареты Виктории.

— Он может быть резким и грубым, — продолжает Виктория. — Но если ты в действительности западёшь ему в сердце, он сделает все возможное, чтобы никто не причинил тебе боль.

Диаманта приоткрывает рот, кажется понимая, к чему клонит Виктория.

— Послушай, Ви, я правда ценю вашу заботу обо мне, — тараторит Риччи. — Но я не хочу, что бы из-за меня вы узнали на что способен мой отчим.

— Я сказала тебе то, что должна была, — уверенно произносит блондинка, вставая с места: — Пойду прилягу, что-то устала.

— Не узнаю тебя, Ви, — кричит ей Томас с другой стороны стола.

Но Виктория устало передвигает ногами и скрывается за дубовыми дверьми.

Диаманта ещё думает над тем, что сказала Виктория. Зачем ей надо было говорить про то, насколько резким и грубым может быть Дамиано Давид? Это было похоже на дружеские слова подружки перед тем, как отдать человека замуж. Будто-бы она предостерегала её. Пыталась предостеречь, но Виктория понимала, что было ужа поздно, поэтому дала понять, что будет рядом в любую трудную минуту.

Пока голоса не стихают где-то за дверью, Диаманта не замечает, что осталась тут одна. Вероятнее, задумалась и замечталась. Но это даже было на руку. Можно было подумать и разобраться в том, что творится внутри. Хотя в последнее время раскладывать по полочкам каждую ситуацию в голове становилось тяжелее. Не то чтобы она не справлялась с этим, нет. Диаманта просто слишком долго думала над последствиями, хотя каждый раз сама себе твердила, что жить нужно моментом.

— Не хочешь искупаться?

Девушка почти вздрагивает, точно также, как и в тот раз. Вибрирующий голос Дамиано слышится сзади, и она хмурит брови, но не разворачивается.

— У меня нет купальника.

— У меня тоже, — смеётся Дамиано, пока девушка чувствует, как он подходит сзади.

Если бы в одном теле поселились бы демон и ангел — это несомненно было бы тело Дамиано.

Она видит его голую спину перед собой, и огромную татуировку в виде борющихся между собой ангелов и демонов. Ангелы, с копьями в руках пихают снизу чертей. Ей кажется это бессмыслицей, но в тоже время самым интересным искусством. Дамиано не шутил по поводу купания. Его плотные синие боксеры обтягивают ягодницы; мышцы на руках и ногах перекатываются от каждых движений, пока он плавно и не спеша доходит до бортика бассейна.

Не раздумывая прыгает в воду, плеская каплями вокруг. Диаманта с замиранием наблюдает за кольцами волн, распластавшихся в бассейне.

Он выныривает. И это чертово сочетание воды с зеленой подсветкой; его чёрных подведённых глаза; острых скул на фоне ночного неба и светящейся луны; ярко-алые припухшие губы от выпитого алкоголя, — действуют на Диаманту своеобразным стартом.

Она хочет окунуться в эту вода.

Но она боится дальнейшего.

— Давай, иди сюда, — двумя пальцами он указывает на воду. Улыбается и подплывает к бортику, слегка приподнимается и облокачивается на него. Тело Дамиано блестит от воды, изящно подчеркивая каждый рисунок на коже. — Нижнее белье и купальник ничем не отличаются, Диаманта.

Диаманта из его губ звучит своеобразным комплиментом.

— Или ты не хочешь торопить события? — с издевкой спрашивает он.

Старт сработал. Занавесы перед глазами упали, давая возможность серой пелене завладеть дальнейшим видом.

Её бледная кожа невероятно красиво сочетается с розовым комплектом белья. Пускай оно совершенно обычное, без разных брюликов и кружев, но Дамиано это не важно, потому что её тело выглядит таким искусным и изящным, словно древнегреческий скульптор вылепил фигуру небесной богини. Острые плечи, аккуратные руки и не очень большая грудь, — девушек с таким телосложением часто называли аристократками. И он согласился бы с этим, потому что когда она подходит ближе к бортику, видит заметные синие переплетения маленьких венок на руках и у шеи.

— Я не умею плавать, — шепотом говорит она.

— Садись.

И когда она, в сотый раз подчиняется, словно пятнадцатилетняя дура, делает глубокий вдох и смотрит вниз.  Дамиано резкими движениями обхватывает её бёдра и приспускает вниз, обжигая кожу своими прикосновениями.

Вода тёплая, но Диаманта чувствует как холодеют её конечности. Он не отпускает её. Пальцами сжимает бёдра сильнее, и ей кажется, что расстояние между ними неприлично близкое. Дамиано дышит часто, непрерывно. Дыхание его такое же тёплое как и прикосновения.

— Тебе идёт больше с распущенными, — хрипло замечает он, осматривая рыжие волосы Диаманты.

— Буду знать.

Между ними никчёмные несколько сантиметров. Она опять видит еле заметную родинку на нижней губе. Его лицо влажное от воды; пару капель стекают по подбородку и лбу, — Диаманта сама не понимает, откуда в её голове такие мысли. Ей хочется слизать эти капли и прикоснуться к его губам.

— Не боишься, если я отпущу тебя?

Боюсь. Поэтому не отпускай.

— Нет.

Он отходит стремительно быстро, но продолжает соблюдать наряжанный зрительный контакт между ними.

Что за хрень, Диаманта? Ты что, раньше не чувствовала сексуального влечение к мужчинам? Какого черта ты ведёшь себя как глупая школьница?

Пока она ругала себя, Дамиано медленно погрузился в воду. Сквозь прозрачную жидкость она видела, как он отплывет назад, за её спину. Невзначай цепляется пальцем за её ногу, и в следующую секунду выныривает.

Дышит ей в волосы. Часто. Сильно. Пробуждая мурашки от позвоночника до пят.

— Что это? — она готова продать весь мир, лишь бы его пальцы вот так всегда касались её спины.

Но сейчас, когда Диаманта резко начала думать о том, что ответить, ей хочется лишь одеться и убежать отсюда. Разворачивающаяся паника внутри придавала ситуации специфический настрой.

Её бледно-молочная спина усыпана не только множеством рыжих веснушек. Дамиано напрягает челюсть и зрение, чтобы разглядеть рубцы от шрамов. Маленьких, больших. Растянувшихся от шеи до правой лопатки. Такие, что при одном только виде заставляют задуматься, насколько больно было их получать. Шрамы белые, явно давние. Зашитые такими же белыми нитками, потому что он видит их даже сквозь время, в котором они были нанесены.

— Если ты скажешь что это последствия какой-нибудь аварии, это будет самая глупя ложь, которую я слышал.

Когда атаки настигают, Диаманта не может совладеть со своим дыханием и дрожью в руках. Но сейчас почему-то удаётся приказать собственному телу слушаться. Она разворачивается к нему лицом, чувствуя, как волны плескаются вокруг них. Глаза Дамиано с блеском следят за каждым её движением.

— Нет, это не авария, — она не собирается лгать. Она хочет быть честной с ним. — Мой отчим отличается от обычных насильников.

— Сколько тебе было лет?

— В зависимости от каждого шрама. Их семь. Это были своеобразные поздравления на дни рождения. Первый нанёс на мои восемь лет.

Если бы люди умели читать мысли друг друга, могли бы узнать большее во взгляде или жесте. Дамиано думал о том, как сильно хочет вырвать кишки и печень из организма человека, что посмел так издеваться над ребёнком.

— Неужели твоя мама не замечала этого? — он хочет прикоснуться к её плечам, но сдерживается, предоставляя возможность сказать ей всё то, что ему важно знать.

— В то время она только начинала болеть, — Диаманта пытается отвести взгляд, но не может. Она думает над тем, что хочет быть честной перед ним. — Когда мне исполнилось восемь, у неё нашли опухоль желудка. Сначала врачи заверили, что быстро найдут донора. Но почему-то каждый раз что-то шло не так, — Риччи проглатывает ком в горле, цепляясь в голове за воспоминания. — В конечном итоге она не смогла дожить до того момента, когда появился бы донор с хорошими желудком, — слова её звучат спокойно и размеренно, но Дамиано замечает поблескивающие слезы в зелёных глазах. — Мне было двенадцать когда она умерла.

— Полагаю, она была прекрасной женщиной.

— Она была и остаётся самым лучшим человеком в моей жизни.

Это так странно: стоять посреди чужого бассейна, в тёплой воде, с явным желанием открыть душу человеку, про которого она знает самую малую информацию, но к которому она испытывает необыкновенные чувства.

— Этот... ублюдок, как я понимаю, не получил срок в тюрьме?

— Нет, — хмыкает она. — Его денег достаточно для того, чтобы покрыть все своих грехи.

— Я не слышал в Риме человека с фамилией Риччи, у которого было бы уйма денег.

— Риччи – фамилия моего родного отца, — Диаманта обхватывает свои плечи руками. — Правда, про него я совсем ничего не знаю. Мама говорила, что он бросил её, как только мне исполнилось два.

— Скажи мне фамилию этого урода.

— Нет, — спокойно говорит она, подходя чуть ближе к нему. Хотя, куда ещё ближе, и преодолевая собственную не смелость, Диаманта пальцами дотрагивается до его напряженных плеч. — Это моё прошлое. Я не позволю никому из вас быть вмешанным в это.

Он понял, что говорить сейчас про этого человека нет смысла. Диаманта по натуре была похожа на гордого лебедя, поэтому было бесполезно упрашивать её. Дамиано всё равно узнает фамилию этого гнусного ублюдка. Узнает, но не благодаря Диаманте.

— Если бы ты позволила мне быть рядом, — Дамиано пальцами касается её щеки, холодным металлом колец прочерчивая линию вдоль скулы.

Он также понимал, что не хочет сейчас поднимать такие темы, потому что копившиеся слезы в её глазах резали сильнее ножа. Лучше успокоить. Лучше прижать к себе и смотреть на то, как лихорадочно бегают её глаза по его губам.

Диаманта оставляет его слова без какого-либо ответа.

Потому что целует Дамиано. Нежно, робко. Пальчиками бегая по шее и цепляясь за волосы.

Мучительное наслаждение.

И скорее всего это был ответ на его слова.