VANESSA MILLS

— Это шутка? — шепотом, от восхищения, спрашиваю я.

— Душа моя, это похоже на шутку? — парень накрыл мои плечи теплым пледом, пока ветер пробирал до кости. Приятные мурашки пробежали по позвоночнику, а моя холодная ладонь вцепилась в ткань его рубашки, приятягивая ближе.

Сладкие губы отдавали нотками играющего на них алкоголя, а властный язык традиционно перенял бразды правления, прогиная меня под себя. Веки усладно сомкнулись, погружая тело в желанные фантазии. Висок начинал стрелять блаженной болью, что сейчас растекалась по всему телу, а ноги подкосились, практически теряя равновесие.

Руки властно впились в моё тело, исследуя его чрез импульсы от близости тел. Мир остановился почитая нам это мгновение. Старик за штурвалом, подтягивающий папиросу, форштевень разрезает слабые волны Тирренского моря, а тёмные локоны моих волос плескаются не хуже.

Идилличность данного момента заставляет усомниться в его реальности, горло перетягивает узлами прострации от осознания ошибок недоговоренности. Тело противувольно вжимается в каменных торс, желая сгореть единым монументом.

Диафрагма плавно превращается в огромный бант, пробившийся даже через кожу. Я оторвалась от устрашающе сладких губ, в надежде восстановить сбитое дыхание и собрать себя по кусочкам, после сладострастной резни. Моя скромность таилась в левом углу палубы, чистота в правом, а все те черти, что я прятала, прямо сейчас извергались фонтаном, охлаждая собственной лавой.

Серые, льдистые глаза пылали огнём удушливой страсти, невидимой пыльцой распыляя её по нашим телам. Классическая музыка рвёт слух своим тяжелым басом, как и дыхание партнёра, что я ощущаю на своих губах. Чувствительность всего тела увеличилась до дикой грани, а пульсирующее желание, тротилом прожигает внутренные органы.

Крылатые кружат вокруг нас, посвящая порочным людишкам нимб из птичьей силы. Светлые тона в которых оформлена палуба яхты — тонут в грязи наших мыслей, нафтой оставляя отпечатки на кожаном покрытие.

Морской ветер охлаждает жаркий пыл, заглушая его холодными порывами в лицо. Теплые руки в контрасте, нежно проходятся по талии, слабо подталкивая к столику с вином и тарелкой с закусками.

— Ты решил пожертвовать своим праздником, совмещая его со свиданием? — по-прежнему улыбаясь интересуюсь я, присаживаясь на удобную мебель. Нога по инерции оказывается на ноге, за счёт чего красные и, в данном случае, неуместные шпильки демонстрируют всю свою лаковую красоту.

Мне достаточно было поцелуя у море, что-бы отдаться ему. Хватило лестных фраз и прозвищ, но он решается выйти на новый уровень — безумство. Романтика, видимо, живет в нём так же, как любовь к деньгам.

— Почему ты решила, что я жертвую им? Мне кажется, он будет лучшим, Несса, — ловко откупоривая пробку на бутылке изысканного вина с золотистой гравировкой «Vietti Villero Barolo Riservа», цедит он. Аристократичные руки с идеально проступающими венами разливают ярко-красную жидкость по бокалам.

Острый аромат дробленной вишни, засушенных цветов дополненными пряным ароматным дубом, врезается в нос, чутко лаская рецепторы за счёт диффузии.

— С днём рождения?

— С днём рождения, — тихо повторяю за ним я и, отсалютовав, ощутила приятную горечь на языке, плавно перетекающую по глотке.

— Ты влюбляешь меня в себя с каждым мгновением всё сильнее, Несса, — он отвернулся в сторону моря, перенимая его спокойствие на себя. Четкая линия подбородка, лезвием вырезает мои глаза, заставляя смотреть на себя.

Чувствую, как смягчается мой взгляд, как туманится рассудок и разбиваются рамки. Чувствую, как расправляются крылья, в которые всё это время впивались жёсткие веревки, окрашивая себя ярким оттенком крови.

— Я люблю тебя..

— Лучший подарок, — он подвинулся ближе, ныряя пальцами в волны темных волос.

— Думаешь, это всё? — кокетливо гну я, облизывая нижнюю губу.

— Я перестаю думать с тобой, Несса.

— Вижу, — рука медленно потянулась к краю прилегающего к телу платья, открывая взор на резинку ажурных чулков.

— Я был уверен, что выдержу наше сексуальное напряжение хотя бы час, Несса, — отчаянно простонал брюнет, располагая горячую ладонь на моём бедре, плавно переходя к внутренней части.

Я сильно прикусила губу, желая откинуть мысли о постыдном стоне, пока посторонний человек находится рядом.

— Ему всё равно. Старик лишь управляет нашим транспортом, а не подрабатывает в высшем суде.

— Я не могу так нагло, Брайан, — с мольбой в глазах, выдала я.

— Тогда пойдём, мой ангел, — он посмеялся, а ладонь накрыла мою, помогая встать. Спуск вниз ничем не примечательнен, а каюта, на удивление, слишком большая.

Парень пропускает меня, а я робко захожу и моментально присаживаюсь на мягкую, двуспальную кровать. Он одним действием снимает с себя черный пиджак, бросая его куда-то в сторону. Мутные глаза сводят меня с ума, заставляя сгорать с ним в бреду вожделения.

— Позволь, — он опустился на корточки, вызволяя ступни от плена шикарных каблучков. Короткий массаж сменяется моим смешком и вылетевшей фразой:

— Это последняя нежность, которую я увижу от тебя сегодня?

— Ты чертовски проницательна, — он возвысился надо мной, заставляя ощутить кто тут доминант. Цинично опрокинув меня всем телом на кровать одним рывком, он занял позицию сверху.

Секундное затишьем сменилось зверским поцелуем, от секунды которого, можно было задохнуться. Он терзал мои уста, с жадностью сжимая шею до приятной истомы.

Парень точно знал толк в физической близости: выполнял всё настолько умело, что на мгновение казалось — он родился ради ублажения женского желания.

Фронт его чувств переместился дорожками по скуле, приподнимая меня другой рукой ради того, что бы расстегнуть молнию и в который раз ознакомиться с моей наготой. Ткань, что стала второй кожей слетела с меня без церемонии опущенния.

— Ты решила ускорить процесс отсутствием верхней части белья? — он прильнул к одному соску, совершая рукой какие-то чудеса с другим.

— Я знала, чем закончился бы этот вечер при любом его раскладе.

— Да? — пальцы прошлись по безупречным линиям плоского живота, опускаясь к тонким полоскам ткани — соединяющиеся в красные, под цвет платья, стринги.

— Да, — я обольстительно вздрогнула, теряясь в пепле удовольствия от незначительных движений.

Хруст швов и я разъяренно подняла на него свой взгляд, забывая о возбуждении.

— Брайан!

— Т-с-с — он приложил большой палец к припухлым губам и процедил: — Это будет мои трофеем. Не забывай, что голая лежишь именно ты, и власть — лишь в моих руках.

Я опечаленно хмыкнула, возравращаясь в прежнее положение.

— Я куплю тебе такие же, — шаловливые пальцы прошлись по влажным складочкам,  а глаза сверкнули азартом.

Я громко застонала, совершенно не смея себя сдерживать и точно не в силах контролировать. Простыни сжимались в кулаке по мере его настойчивости, а я стонала без разбора, просто сбрасывая таким образом то, что накопилось.

Он властвовал моим телом, полностью управляя, используя так, как хочет и меня это заводило. Два пальца проникли сразу же, после настырного разведения моих ног, одаривая новыми ощущениями.

— Брайан, — вскрикнула я, испуская страшные, от количества порочного на них осадка, стоны.

— Да, душа моя? — невинно захлопотал он, сильнее проникая в меня, от чего в глазах начали стрелять приятные звёзды, а восприятие порябело.

— Пожалуйста, — всхлипнула я, уже стыдясь своих реплик и реакций тела.

— Что? — дьявол отчаянно пытался отыграть роль в своём дешёвом театре грязи.

— Пожалуйста, — отчаянно повторила я, заливаясь краской.

— Чего бы ты хотела? — грубые пальцы покинули нутро, а я захныкала и параллельно свела ноги, жаждая сохранить приятную пульсацию хотя бы не надолго.

— Чёрта с два, Брайан! Тебя, я хочу тебя! — свирепо голосила я, напрочь теряя рассудок.

— Этой ночью ты и есть мой подарок, — чуть слышно прошептал любимый, оказываясь меж моих ног.

Ловкий язык вошёл в нутро, оставляя после своих действий приятное жжение внизу живота, что нарастало с каждым рывком, с каждым элементом сладкой пытки. Ладонь сжала жёсткие волосы, а с губ, обрывками, слетала разнузданная исповедь.

Он был тем, кого я желала — в ответ получал меня всю, а я была той, что готова вскрикивать его имя пока голос не покинет.

Бляшка ремня негромко ударилась о пол, штаны опустились, а он поменял мою позу — нагиная так, что единственной опорой была кровать.

Я громко вскрикнула, когда половой орган заполонил меня всю, вновь сминая простыни в руках. Кровать скрипела, создавая собственную симфонию, а бешеный брюнет вбивал меня в неё, без жалости сминая ягодицы руками.

Темп нарастал, мы были похожи на кроликов — сходящих с ума животных. Но именно эта пошлость действий — ослепляла, кидая нас двоих в пропасть нирваны.

Звонкие звуки тел, абстрагировали от блядского мира, проблемы которого, покинули меня после первой близости с ним. Я могла ежесекундно твердить о своей любви, упиваясь приятностью этой затеи.

— Я люблю тебя, — простона я, пока внутри взрывались миллионы атомных бомб, отравляя тело радиацией.

Я распределилась на небольшие молекулы, совершенно не желая возвращаться в привычное состояние. Ноги пробила сладкая дрожь, а в глазах точно потемнело от фейерверка наростающих спазмов.

Парень хмыкнул, наблюдая за каждым моим действием, потешая своё эго. Он был чертовски хорош, он был чертовски желан и, в коем то веке, чертовски любим.

Однажды мои чувства станут песком и засыпят мои глаза в самый неподходящий момент.

Опускаясь на колени, я взглядом заставила его стоять на месте и просто дать волю моим желанием, по отношению к его телу. Язык прошёлся по всей длине, круговыми движениями лаская возбуждённую головку.

По началу я лишь дразнила его, но потом крепкая рука намотала клок волос на свой немаленький кулак и оттрахала мой рот, забивая в гландах «гол». Острые ноготки впивались в его оголённые бедра, оставляя розоватый след после себя.

Меня возбуждало его рычание и проступающие, ещё больше, вены на руках. Он возбуждал меня. Он был моей сладостью, с горестным привкусом в виде крови на губах.

Семеная жидкость стрельнула в рот, выдавая скольжение плоти, жар и азарт хозяина.

***

Тишь да гладь воды сверкала в отблеске луны, впитывала в себя порочность моих мыслей, что считывала чрез зеницы. Легкий итальский ветерок играл с волосами, вихрем локонов, распространяя их по лицу.

Катарсис.

На устах по-прежнему оставался привкус снега, смешивающийся с грязью пороков. Моё сердце замерло в ледяном февраля, заполоняя себя острыми льдинками. Тогда вечера проходили статично: терпкий кофе без сахара, сборник рассказов Стивена Кинга и бьющие в панорамное окна снежинки.

Зелёные глаза всегда неустанно следили за каждым падением дива природы, отмечая для себя почти пустые улочки мегаполиса. Лишь железные кони разъезжали под гул сигналов друг другу.

Пальцы на руках замерзают от холода внутри себя, а ступни прячутся в шерстяных носках.

Немые просьбы срываются с приоткрытых губ, возводятся к богам с обращением пустить в жизнь весну и, не только календарную. Желание расплавится от жгучих лучей солнца, так же немо, выступает в поддержку.

Парню, который спит в каюте, хватило нескольких дней, что-бы вернуть меня в пучину будней и заставить проживать жизнь сегодняшним днём. Он без усилий вытащил меня из заключения собственных воспоминаний направляя, как компас, в дальнейший путь.

— Уже холодно, Несса, — шепот обжёг моё ухо, воспламеняя мочку. Тёплые руки окольцевали талию и притянули ближе к себе, давая шанс перенять чужое тепло.

— Знаю, — на выдохе выдаю я.

— О чем задумалась? — он оставил нежный поцелуй на виске, вдыхая аромат оставшегося парфюма.

— О жизни. Не поверишь, но именно ты и перевернул её вверх дном.

— Это хорошо или не очень? — посмеивается он, разворачивая меня к себе, разрешая оккупировать всю свою крепкую грудь.

— Это то, что мне нужно было.

— Я люблю тебя, малышка Несса, — совсем тихо прошептал он, но в ночной тишине его голос звучал сплошным бассом.