Часть 1
1 СЦЕНА: ВСТУПЛЕНИЕ.
Утро! Прекрасное мгновенье,
Пронзает луч моё стекло.
Насытит сердце вдохновением
Необычайное тепло.
Оно совсем иное утром.
Лишь жаром пышным режет будто
Тепло дневное - сья природа,
Сья непривычная погода.
А утро! Нежно и приятно.
Ты видишь пробужденье мира.
Пейзаж и город необъятный.
Перед тобой рожденье жизни.

И то, зачин движенья улиц,
Стихии города столкнулись,
Перевернулись цели, мысли,
И оживленная страна,
Страна суе́тливых движений,
Страна конфликтов поколений,
Неправых умозаключений -
Зачин пришедшего денька.
А город спал непринуждённо.
И ничего не ожидал
Во сне проблему и скандал
Всё чаще, чаще вспоминал.
Он слышал зов и крик людей,
Звук ветра и прибой морей.
Он слышал все: вранье и правду.
Он слышал правых и неправых,
Но рассудить он их не мог.

И место аурой блистает,
Корреспондентов привлекает,
Хорошим кажется народу.
Но я не местный, я лишь автор,
Что выведет на чисту воду
Печальну городскую правду.
Сье замечательное место
Не было б замечательным,
Если бы люди с интересом
Не говорили знаменательно
О том прекрасном городке,
Город-романтик, -меланхолик,
Одновременно алкоголик,
И город преданный тоске.
Разрыв ступеней социальных:
Богатых, бедных, вакханальных.
Переживал борьбу людскую.
Он был сожжен, восстал из пепла.
Развеяв правду городскую,
Усиливал порывы ветра.
Он был отдельным государством,
Его безжалостность, коварство
Сгустили тучи над народом.
И принц, родившийся уродом
Бесщадно свергнул короля.
Банкир, политик и рабочий,
Добыдчик и социалист,
Моряк, воитель, император
Строитель, индустриалист.
Он изменяет всем законам.
В основе правила свои.
Не поклоняется иконам.
Свобода у него в крови.
Москва - губитель вдохновенья.
Москва сама произведение,
Что исполняет свою роль:
Есть подчинённый, есть король.

Свобода - странное сужденье!
В пределах мира ты раскован.
В пределах меньших - заключенье.
Дилемой каждый сей взволнован.
Свободен - значит независим.
Природный держит нас канон.
Сама природа есть свобода,
Ее не трогает закон.
Огонь! Свободные движенья
Не предсказать, не угадать.
Огонь - свободное явленье,
Огонь свободы воплащенье.
Ожег - поставлена печать.
К свободе трудно прикоснуться,
В неё лишь можно окунуться
И стать свободным навсегда!

Пожары крепко обнимали,
Не опускали рук своих.
Они бесщадно все сжигали
Остатки от домов людских.
И Кремль, догоравший Кремль
Терпел большое поражение,
Где он в бессмысленной борьбе,
Терял людей и их строения.

Указ Петра построил стены,
Где через каменные вены,
Не покорить огню строенье,
Огонь потерпит поражение.

Кремля заманчива картина,
Любовь к нему неукротима,
Он дышит царскими дворцами,
И овладевшими сердцами.

2 СЦЕНА: ЦЕНТР СОБЫТИЙ.
Что человека вдохновляет?
В сознанье каждого поэт
В тетради мыслей дополняет
Твой новый жизненный сюжет.
Я ассистент своей души,
А сердце - внутренний поэт.
Он говорит мне о любви,
Рисует чётко силуэт.
При свете утреннем, Московском
И мысли дышат, речь играет.
Твой разум утром философский,
Что мысль ясно излагает.
А вдохновляют человека,
Пейзажи близкие душе,
Кому в беседе, тишине,
Приходит вдохновение это.

И чувство то визитом милым
Художника не забывало.
Когда в душе его играла,
Под чувство сье писал картину.
Художник видит мир иным
Художник тоже ненормальный,
Но не нормальным для других
Ему остаться не печально.
Изображенье его мысли
Его невнятной пошлой жизни
Прекрасно видим на картине,
Внутри картины, в его мире.
Его движенья лёгкой кисти,
Писали жизнь его, и мысли.
То были вдохновенья искры,
Что поджигали холст его.
Кремля пейзажи вдохновляли,
В его картину жизнь вселяли.
Он смел лишь подчиняться сердцу.
Шедевр гения самого.

Под бликом солнечного света
Москва во всей красе стояла.
Ждала творений от поэта,
Ждала аплодисментов зала.
При грандиозности Кремля,
Его стихия о другом.
Внутри он скромное дитя,
Перед великим королём.
И тянет кисть его к родному,
Что предан Павел к дорогому,
Что предан Гронский лишь душе,
Что правит им, какой уж год,
Он долг пред сердцем понесёт.
И видел Павел по-другому.
В его глазах не били искры.
Художник не любитель риска.
Абстрактность на картине, дома...
И жертвой творческой сейчас
Кремлёвской гордости пейзаж
Являлся. Павла вдохновлял.
Пред ним он музою предстал.
И танец кисти грациозный,
И вид художника серьезный
Картине жизнь дала гуашь
Пейзаж Кремля, благой пейзаж.
И в центре этого творения,
Стояли красные гвоздики.
Что скромно было лишь для гения,
Подобно было Эвридике.
Казалось бы при чем тут гордость,
Для Гронского была свободность,
При виде этого растения,
Что порождает вдохновение.
И те гвоздики на окне,
Благодаря и труд, и время,
Чрез время были на холсте,
Что закрывали тени.

Он очарованный картиной,
Как восхитительной феминой,
Стоял, любуясь час за часом,
И все оценивая глазом
Он принял с гордостью на сердце,
Что труд проделан был недаром,
Что от картины веет жаром,
Что он вложил в произведение,
Благодарил он вдохновение,
Что посетило в нужный час,
Что дало виденье для глаз.
Прекрасной нотке сье искусство,
Придал он яркость своей мысли,
И полной чувств, эмоций жизни
Вложился весь и всем в нее.
Он оживил простую краску,
Ведь он искусства ассистент.
Не безнадёжен, полон шансов,
Душа здесь главный инструмент.

Дышала осень, так дышала
Что приносила дождь, тоску.
И Кремль жёлтым одеялом
Был светлым аж на всю Москву.
Он тихо голосами ветра,
Тоскливу пьессу исполнял.
И в душу города вселял
Последний луч дневного света.
То грустным воздухом хватало
И остальные города.
Она безжалостно взирала,
Своими тучами тогда.
И чувства тихо уходили.
Хотелось лечь и все забыть,
Таким и Павел должен быть,
Но мысли те не посетили.
Он думал как бы здесь прожить,
Прожить, как все герои жили.
Он был до этого тосклив,
Его кличали как мечтатель,
Он был любим, любил он матерь,
Картин ей много подарил.
Любил остаться одиноким,
В общенье был он мастер тоже,
Он верил чувствам, но о Боже!
Как сильно доверял он им.
И в смысла поиске он долгом,
Порой терял свою дорогу,
И пробовал искать себя,
Как лидер, музыкант, моряк.
Но ничего не выходило,
Он обесточен, окружён.
Убит внутри бесщадным миром,
Поставив жизнь свою на кон,
Он был преступником для всех,
Но для него то был успех,
По крайней мере для него,
Тогда понятье было то.
Потом он стал писать картины,
Копировать живое краской,
И то несчастный грошь копило
И грошь тот был хоть безопасный.
И жизнь его так продолжалась,
Копился рубль, и не малость.
И при наличии рубля,
Он жить богато не любил,
Его красоты, вид Кремля,
Уж очень сильно вдохновил.
Он здесь остался и надолго,
Построил дом для матери
Он верил и нашел дорогу,
Но так и был мечтателем.
О чем мечтать ему тогда,
Если всего добился.
Он был никем, в его словах,
За звание он бился.
Ведь для властей он был никто,
Как и для мира был никем
А он хотел быть как Платон,
Как Ньютон. Для него был плен.
И то был плен несчастной жизни,
В его душе и в его мысли,
Была проблема и забота,
Ни в коем разе не свобода.
Сейчас живёт и пишет краской,
Без всякой меры, без опаски.
Ему судьба сия мила.
Пейзажи, волшебство пера!

3 СЦЕНА. ВСТРЕЧА.
Денёк прелестный, солнце светит.
Художник оказался в парке.
И там он пробыл час, другой,
Прохожий точно не заметил,
Хоть и картина была яркой.
Невзрачный был таков тогда,
Его часы все дольше шли,
Ох, эти, долгие часы,
В душе порыв, в душе ветра!
И время - главная валюта,
Оно не ждёт, как верный пёс,
Оно уедет, поезд будто,
Что жизнь и деньги уж увез.
Никто не видит смысл в этом,
А время главная валюта.
Каким бы чёртовым маршрутом,
Неважно, осенью ли, летом,
Мы долг пред миром понесем,
Ни силы, ни одна монета,
Не платит этот грустный долг.
Мы тратим жалкую минуту,
Но та минута нам вернётся.
Какой дорогой пресечется?
Ведь время - главная валюта!
И Павел видел свою трату,
Контроль над ней всегда держал,
Потери часа избегал.
Он не позволил сделать мата
Ферзю судьбы, что был соперник.
Он видел суть, он видел меры,
И оттого он был в достатке.

Сейчас же огорченный тем,
Что люди были без внимания
К его творению, созданию.
И на такой несчастной ноте,
Он шел, записывал в блокноте,
А что писал, никто не знал,
И каждый лишь тогда гадал.
В том парке свежестью так веет.
И по тропе неаккуратной
Ступал домой, ступал обратно.
Пейзаж природы душу греет.
Он очаровывает сказкой,
Совсем на город непохожей,
Красив, не спорю, город тоже,
Но он не дышит тою лаской.
Здесь нет суетливых движений.
Это источник вдохновений.
Стихия леса о другом,
Обилье нежности кругом.
Нелюдно было в этом парке,
Но лишь хороший покупатель,
Что видит в этом боле ярко,
Боле раскрыто видит он.
Ведь, тот кто одержим искусством,
Не вдохновиться светской жизнью.
Он предан мыслям и Отчизне,
Что будет вдохновлять его.
Он шел чрез мертвую листву,
Гребя ногами их смешение.
В каком-то колющем сметенье
Кружило голову ему.

Осенний дух уж месяц дышит,
Опавший клён природой пышит.
Скамейки пахнули дождем.
И сей пейзаж был весь при нем.
И бело облако сменилось,
На однотонный небосвод.
И солнце сью секунду скрылось,
Во избеженье непогод.
Дорога, чрез листву виднелась,
Вела художника домой.
Тогда и песня ветра пелась,
Тогда и дождь обрёл тоской.
С могучих веток водопадом,
Вдобавок под напором града,
Впивалась в землю своим брызгом,
Шумела очень громким дрызгом.
А парк оставлен человеком.
Один лишь Павел под дождем,
Бежит домой, смыкая веки,
Сжимая творчество свое.

Он был одет не по погоде.
Тогда незнал он о невзгоде,
Что вдруг настигнет так внезапно,
Что будет вдруг не так все ладно.
Сюртук сидел на нем культурно,
На этот вкус губа не дурна.
Он знал в одежде толк тогда.
За модой следовал всегда.
Завязан шарф, закрывший шею.
А фрак насил под сюртуком.
Он для прогулки по аллее,
Носил одежду о другом.
И его кудри тёмны были,
Внимание женщин приносили.
В его прическе была страсть,
Что словом ту не передать.
А взгляд его был равнодушен,
И даже под прицелом пушки
Он оставался неизменным,
Будто душа являлась пленной.
И склад лица был очень резок.
Он отличался только тем,
Что нос был острым у него,
Но принял это без проблем.
Со стройной талией своей,
Прекрасность тела проявлял.
Ремень ту стройность рисовал,
Ремень затянут посильней.
А голос был не слишком низок,
Он будто птица ранним утром,
Бросая всем невзгодам вызов,
Пропев симфонию как будто.
Но был он вспыльчив иногда.
Когда всех мыслей поражение,
Случилось в это же мгновенье,
Выходит пар, как водопад.
Но то бывало очень редко,
К нему подход найти - задача.
И ты потерпишь неудачу,
Если не будешь слишком метким.

Чрез очень грязные тропинки,
Поспешным шагом рассекал,
Ветров удар, ветров накал.
С небес как мелкие крупинки,
Бил дождь и все не уставал,
Бить очень метко, очень сильно.

Уже минуты через две,
Он пребывает возле дома,
Под аркой теплой и знакомой
Стоит. Сметенье на уме...
Живёт он здесь десяток первый,
И для него сье место верно.
Родное он не отпускал.
В архиве мыслей сохранял.
Картина, к счастью, не намокла,
К продаже, как к бою́, пригодна.
Но только нужен покупатель,
Что рубль за шедевр платит.
И дело кло́нило к закату,
И Павел в том недомумение,
Не получил сегодня плату.
Уснул в кровати в то мгновенье.

И сны суетливых движений
Визитом точно не к добру,
Видения в голове, в глазу,
То были сны неких презрений.
Все не дает ему покоя.
Лишь колыбельная дождя,
Покой навеяла тогда.
И снился шторм и снилось море...

Глаза немного открывались.
И мысли в цело собирались.
Он был от солнца пробужден.
В окно стучался старый клён.
Его сегодняшняя цель -
Продать несчастное творенье,
Что создал он и вдохновенье,
Что посадила все на мель.
Тогда он принял то решение.
Чтоб лучше достигалась цель,
Что в городе, по его мнению,
И спросы выше на творение.

Он был идеей взбудоражен,
И думал, думал о продаже.
Он думал, как уже получит,
Свою награду! Будет случай!
Премещая ноги быстро,
Он оказался очень близко.
Фонтан шумел у Павла вскоре,
И издавал он звуки моря.
Продажа, купля, воровство,
Смешались краски в голове,
И беспокойство на уме.
Мешало будто колдовство.
Мальберт на площади центральной
Стоял так гордо и уместно
Красиво небо, что не тесно
Сближала всех людей отчаянно.
А войны, крики и скандалы
Все оставались по сей день,
И лишь прошедшего та тень,
Огонь вражды все раздувала.
А небо было все грустней
Покрылось тучами тогда,
Ах! Эта вечная война,
Война миров, война людей.
Друзья становятся врагами.
Враги становятся друзьями.
А в этой глупой кутерьме
Один и станешь по себе.

Россия - губит Бонапарта,
Россия - воин и воитель,
И внешне вроде победитель,
Внутри же не ложиться карта.
А побежденный был великим,
Как и внутри, так и снаружи.
Он погибая стал им нужен,
Страна менялась только лучше.
Сейчас Французы исполняют,
Те песни, что пел проигравший.
И вот как все-таки влияет,
На небо человек попавший.
Французы, гордые французы,
Они не могут жить без музы.
Огонь в их сердце боле яркий,
И пыл их слова боле жаркий.
Сейчас разгневались французы,
И недоволен весь народ.
Настало время революций,
Гредёт большой переворот.
***ре той почвой был
Для гневного потока.
Раздул в глазах француза пыл,
Коснулся пылом ока.
Прием в России иностранных,
Был очень теплым и радушным.
И пели дамы, как кукушки,
При виде них столь очень странно.
Один такой Француз явился.
В России он уж поселился,
Сейчас гуляет у фонтана.
И все в нем только иностранно.
Лихи его движения глаз.
Он с подозрением глядел,
На всех и все и как умел
Место найти для фраз.
В его лице виднелся мастер,
Что спрятан был не глубоко.
Он был над всеми высоко,
Он был намного выше мастью.
Он был в темнейшем пиджаке,
Что был ему конкретно мал,
И, впрочем, сам он замечал,
Что дело не в его руке.
Цилиндр был настолько длинным,
Что тот его едва держа,
Ходил так вытянутый сильно.
Он был смешон и глуп весьма.
Но то был самый откровенный,
Он строг, он был искусства пленный,
То был искусства лучший критик,
Что погубил мечты людей.
Девиз его: "Творишь? Умей!"

Стучал каблук о твердый камень,
Он был вода, он был и пламень.
Идя к художнику с картиной,
Он не хотел пройти бы мимо!
Взглянуть на творчество хотел,
Узнать творил ли он, умел?
А тот оглядываясь, вовсе
Не знал что вызов нынче бросит,
Своей карьере сей же час.
А критика заточен глаз.

СЦЕНА 4. ПЕРВАЯ БЕСЕДА.
"Цена всему, что есть на свете,
Душе подвластна та цена!
Какая ценность в той монете?
И почему она дана?
И где-то в море необъятном
Моих бескрайних мыслей,
В душе могу быть я приятным,
Со мною щедр ветер жизни.
Он в море только подгоняет,
А откликнулся ему.
Он направленья не меняет,
Один вопрос лишь: почему?
Я цену делу своему,
Всегда, везде то буду знать.
И рассеча морскую гладь,
В порыве ветра всё пойму.

И сколько видел я творений,
А сколько, было, погубил.
Внутри меня были сражения.
Врагом себе когда-то был.
Но, то, что вижу я сейчас -
Повесил бы на куст в саду,
Но то ни в коем не презрение,
То была честь, мое почтение,
Для вас, столь скромного творца!
Да вы достоены дворца,
За все старанья, поведение,
За гордость это я почту."
С такой насмешливой улыбкой,
Смотрел в глаза. Его глаза!
Гневом наполнены тогда.
Беседа была некой пыткой.
Француз смеялся лишь слегка.
Но тот был ярым одален,
Он краток и непринужден.
Набрался смелости тогда,
И высказал ему в глаза:
-Почту за гордость только то,
Что сья несчастная картина,
Будет висеть, та будет prima,
Среди Шардена и Ватто́.-
-Mon chou, красиво говорить -
Ведь тоже неко достижение.
Скажу вам это же повторно,
Monsieur, мое почтение.
А ведь приятен и смышлен,
Этот прекрасный господин.
Так вы считаешь себя гением?
Так знай, такой ты не один.
И если вы совсем не против,
Я выкуплю у вас картину
А между тем, беседы мимо,
Я заплачу вам ровно сотню.-
А Гронский сразу согласился,
Такой никто не предлагал.
Пожал он руку и решился!
Гвоздики на холсте продал.

Раздумья Павла охватили,
Все размышлял он о беседе,
О смысле, всё о той картине.
Он был в сметенье, он был бледен.
Придя домой, он бросил сумку,
Что беспорядок дополняла,
Но Павла то не волновало,
Он вспомнил только о той сумме.
Он целу сотню за картину,
За ту несчастную картину
Он получил! "Господь, спасибо,
Что этой суммой одарил!"
Воспоминание посетило,
В тот миг раздумий и дилем.
"Ещё же есть! Ещё картина!
Продать готов я без проблем".
Копался долго он в комоде.
И наконец-таки нашел.
Картина та же о природе.
Он продавать ее пошел.

Поспешным шагом мчался он,
Не замечая душ чужих,
Слепых старцов, глухонемых.
Его волнует тот барон,
Что, словно жизнь озолотил,
В объятья алчности схватил,
Не отпуская крепких рук.
А в голове был тонкий звук,
Что Павла только оглушал,
То осознание было ль, грех?
"Чего не встретишь в этот век!"
Себя он мирно утешал.
Он ждал француза, долго ждал.
Но тот уж было, по делам,
К своим коллегам и друзьям
Поспешно после убежал.
Надежда всё не покидала.
В душе мелькал всё огонек.
Он тускл, бледен, догорал он,
Последний грустный свой денёк.
Но Павел верил, что яви́тся,
Богатый, щедрый господин.
Что должен рубль был свалиться,
Надеясь, даже не один.

Прохожий интересовался.
Но Гронский в этом не нуждался.
Ему был нужен тот француз.
Среди колоды, словно туз.

Бежало время. В ожидании,
В нетерпеливом ожидании,
Оно бежало столь беспечно,
Что не заметил как и вечер
Лучи светила как сменял.
Все Гронский ждал и ждал...
Но видно зря он все проделал,
И зря за иностранцем бегал,
Ищя свое вознаграждение,
За ту картину-достиженье.
Ему не было безразличным.
Гронский испытывал волнение,
И в ту секунду, в то мгновенье
Был раздражён и неприличен.
И та была пора смириться,
Что тот богатый человек,
Не соизволит появиться.
Хоть жди его здесь сотни лет.

О, вечер! Как же ты прекрасен
Своей незримой красотой.
В тебя влюблен любой романтик,
Он восхищен твоей луной.
Ты город умиротворяешь
Той колыбелью неземной.
Ты своим видом восхищаешь.
Будь то король или портной.

5 СЦЕНА. О ПРОШЛОМ
Любовь - таинственна и только
Рожадет в голове твоей
Дилем, забвений, споров столько,
Что лишь становится сложней.
Ведь та, которой сердцем предан -
Источник радости и горя,
Она твоя земля и море.
Она вина твоего плена.
Иная сторона любви.
Фигура предстает в глазах,
В глазах, наполненных огнем.
И вы счастливые вдвоем,
-О чем ты думал?-
-Ни о чем! Лишь о ее благих глазах!-
И как прекрасно то мгновенье!
Переполняет восхищенье.
"Ты идеальна! Лучше нет
Чем твой красивый силуэт.
Простите, леди, ради Бога,
Что признаюсь вам слишком долго.
Но вы являлись в моих снах.
Я утону в ваших глазах!
Я вижу радость в сьих глазах!
Благодарю Господа Бога,
Что отражен в ваших глазах!"
Те чувства, столь неощутимы,
Они проходят, будто, мимо
Сквозь невлюбленных, нелюбимых.
Те чувства только испытал,
Кто полюбил или влюблял.

Под лунным светом, тусклым, белым.
Не видна лица вдалеке.
А с дамой Гронский был не смелым,
Пред ними будто обомлел.
Но опыт, все же, в этом был.
Он тоже ведь давно влюбил
В себя нескромную девицу.
Но так не смог он с ней ужиться.
Обман - виновник расставаний,
Скандалов, связывнных с тобой.
Обман велик и в нем признание -
Есть покоянье пред судьбой.
Такая ложь и в жизни Павла,
К его большому сожалению,
Настигла ложь, кладет начало
К его любви нашлось сомнение.
Видать, ошибка в человеке,
Иль он не годен для любви,
Иль стоит приоткрыть мне веки,
Взглянуть в глаза гнилой любви!
Все порождало размышления,
Он думал, думал, был в сметенье.
Все ждал того, что он поймет,
И отношения вернёт.
Сейчас же он имеет страх,
С девицей вольною связаться.
Наивность Гронского в глазах,
Влечение! За феминой красться.
-Они бездушны и противны,
В любой момент могут предать.
Но, Боже, как они красивы!
Что я могу ещё сказать?-
И страх остался, будто губит.
И все боялся он любви,
Что встретит ту, что он полюбит,
Что снова разобьёт внутри!

И видно, что проснется чувство,
Что не испытывал он долго.
Стало и весело и грустно.
Видно, судьбе вот так угодно.
В душе пожар и в сердце пламя,
А в голове большой скандал.
Он нес свое большое знамя,
Но нож судьбы его пронзал.
Пред ним, во всю, как будто ангел,
И ей любовь! Любовь подвластна.
Она костер, а он лишь факел.
В его глазах она прекрасна...