— Уважаемые пассажиры, мы вошли в зону турбулентности. Просим вас сохранять спокойствие, вернуться на свои места и пристегнуть ремни безопасности до тех пор, пока горит знак на табло. Туалеты во время турбулентности будут закрыты, — произносит Брук на двух языках, английском и французском. Я сажусь на своё место и пристёгиваюсь.

Брук улыбается мне, пока самолёт потряхивает, и я поворачиваю голову, смотря в иллюминатор. Я летаю с детства и не раз попадала в зону турбулентности, поэтому никакого волнения не испытываю.

— Грозовые облака, обходим их. Такое часто случается при пересечении океана, — шепчет Брук.

— Я знаю. Мне не страшно, не волнуйся, со мной всё в порядке, — так же заверяю, оборачиваясь к девушке. Она мягко отвечает мне улыбкой и кладёт руки на колени.

На удивление, экипаж очень приятный и разговорчивый, если не считать второго пилота. Хотя о них ходят разные слухи, начиная с ужасных подстав по время полёта, заканчивая увольнением стажёров. Но они приняли меня хорошо и даже поделились своими уловками, чтобы получать хорошие рейсы, как и некоторыми лайфхаками для международных перелётов и послабления устава. Это довольно мило, но мой взгляд постоянно возвращался к кабине пилотов, особенно когда Брук ходила туда и относила кофе.

На каждом рейсе, главная бортпроводница обязана проверять пилота по внутренней связи. В дневное время раз в сорок минут, в ночное раз в двадцать минут. Но здесь этого не происходит, что меня приводит в глубокое удивление. Они отошли от устава и это может грозить довольно серьезными последствиями, если с командиром что-то случится, как и со вторым пилотом. Но я предпочла не спрашивать об их привычках, ведь команда сформирована давно и, вероятно, знают друг друга хорошо, чтобы нарушать правила.

Нам пришлось прекратить разносить ужин из-за турбулентности, ставшей уже немного пугающей. Я замечаю, как где-то сбоку сверкает молния, и самолёт наклоняется, облетая тучи и поднимаясь немного выше. Конечно, я проходила курсы по стрессоустойчивости, но если учесть, сколько внутри меня собралось переживаний, то я, неожиданно для себя, начинаю паниковать, когда молния окрашивает самолёт ярким светом, из салона слышатся слабые крики, и не только детские. Последние как раз восхищаются происходящим и разгулом стихии. Молния безопасна для самолета, об этом говорилось на теоретических курсах, так что даже если она ударит по самолету, но это ничем нам не грозит, кроме небольшого приключения.

— Уважаемые пассажиры, займите свои места, — повторяет Брук в телефон, и я поражаюсь её спокойствию. Посуда звенит, тележки с едой бьются друг о друга, и я сжимаю руки в кулаки, закрывая глаза и делая глубокие вдохи.

Самолёт резко подбрасывает вверх, вызывая крики у женщин и даже у мужчин. Поворачиваюсь к Брук, она кивает мне и, улыбаясь, заверяет, что всё хорошо. Да я ни разу не попадала в такую опасную турбулентность. И хотя мозгами я понимаю, что из-за турбулентности самолёты не падают, но инстинкт самосохранения берёт своё. Происходит что-то неладное.

Мы начинаем снижаться, причём это недопустимо для подобного перелёта из-за скачков давления. Под нами океан, а в иллюминаторе видно лишь пелену из облаков, вызывающую новый скачок вверх-вниз, и мы вновь снижаемся.

Телефон пикает, и Брук поднимает трубку, пока я судорожно вспоминаю кодовое слово для экстренного случая подобного перелёта, которое мне сообщили на брифинге. Она хмуро слушает, что ей говорят, а затем переключается на связь с салоном.

— Уважаемые пассажиры, в данный момент мы снижаемся, чтобы быстрее и безопаснее обойти грозовые облака, но в скором времени снова наберём высоту. Сохраняйте спокойствие, — говорит она и кладёт трубку.

И, правда, через некоторое время самолёт уже плавно поднимается над облаками, и в иллюминаторы светит яркая луна. Мы выдерживаем ещё десять минут до тех пор, когда пилот отключит знак «пристегнуть ремни», и Брук сообщает, что сейчас возобновится обслуживание.

Глубоко вздыхаю и отстёгиваюсь, помогая Брук расставить тарелки перед пассажирами первого класса, и предлагаю им булочки, горячее и напитки. Конечно, после подобной турбулентности, многим в самолёте стало плохо, да и вопросы, по поводу безопасности перелёта были вполне ожидаемыми. Уверяю пассажиров, что всё хорошо, и продолжаю разносить еду вместе с Брук.

— Барбара, ты сможешь сама закончить? — Шепчет она.

— Да, конечно, — киваю ей и замечаю, что Брук бледнеет прямо на глазах. Девушка быстро исчезает из салона и закрывает шторки, оставляя меня одну. Но для меня это несложно, а вот то, что случилось с ней, меня немного пугает. Заканчиваю разносить еду и выхожу с тележкой обратно, блокируя её. Подхожу к туалетной двери и стучусь в неё.

— Брук, всё хорошо? — Тихо спрашиваю я. Дверь распахивается, и я вижу Брук, сидящую на корточках и держащую вверх голову, а из её носа течёт кровь.

Вот чёрт. Без слов нахожу аптечку и возвращаюсь к Брук. Беру её руку и сначала измеряю давление, ощущая запах рвоты. Её тошнило. Проверяю зрачки и температуру.

— У тебя давление упало, и есть слабый жар. Сейчас найду таблетки... — шепчу я.

— Нет, Барбара, нет...мне нельзя, сейчас пройдёт, — она перехватывает мою руку, а другой продолжает зажимать нос.

— Но это поможет тебе быстрее. У тебя есть непереносимость каких-то препаратов?

— Я...я беременна, Барбара, три недели. Это токсикоз. Сегодня утром только узнала, а снимать себя с рейса запрещено, меня уволить могут, — сдавленно признаётся она. Блин. Это, действительно, катастрофа. На таком сроке стюардесс отстраняют от полётов, и они сразу же уходят в декретный отпуск, потому что компания не хочет нести судебные тяжбы из-за прерывания беременности. Но я знаю, что есть случаи, когда стюардессы в положении продолжают работать, скрывая своё состояние до тех пор, пока уже визуально не будет видно.

— Я сейчас приведу в себя. Всё пройдёт, — быстро заверят Брук, но я знаю, что ни черта не пройдёт. Давление будет понижаться, если что-то не предпринять сразу же, вызовет выкидыш. Нам говорили об этом на курсах.

— Ты пока умойся и вернись на своё место. Тебе нужно поднять давление. Я сделаю сладкий чай, и ты съешь шоколад, это должно помочь. Хотя бы на некоторое время, — собираю аптечку и поднимаюсь на ноги, помогая девушке встать.

— Ты бы могла никому не говорить? Я не останусь в долгу, я...

— Не волнуйся, сплетни меня никогда не интересовали, да и я не из тех людей, которые, вообще, любят разговаривать, — улыбаюсь ей.

— Прямо как Дэвид. Тот тоже всё держит в себе, — от очередного сравнения моё настроение падает ко дну океана, наверное.

Хмуро возвращаюсь к шкафчикам и завариваю чай, пока Брук смывает кровь и приводит себя в порядок. Вообще-то, очень многие люди не любят трепаться, и это не делает их похожими друг на друга. Девушка возвращается и садится в кресло, пока я ей предлагаю чай и шоколад из наших запасов для пассажиров первого класса.

— Я соберу тарелки и завершу обслуживание сама. Отдыхай, — говорю, задвигая заполненную тележку и выдвигая пустую.

— Спасибо, Барбара, — делая маленькие глотки чая, благодарит она.

— А отец в курсе всего? — Интересуюсь, пытаясь отвлечь девушку от появившегося головокружения, которое я моментально распознаю.

— Нет ещё, хотела сделать сюрприз в Париже, — шепчет она.

— Так это первый?

— Да. Заметно? — Смущённо опускает взгляд, откусывая шоколад, пока я завариваю чай и кофе.

— Нет, это просто мне видно, потому что...просто видно. Я желаю вам счастья, — кивая ей, выхожу в салон первого класса и убираю посуду, складывая всё в тележку.

Возвращаясь, быстро задвигаю её, и Брук, уже чувствуя себя немного лучше, помогает расставить чайники и чашки с блюдцами. Заверяя её, что справлюсь сама, а ей необходимо ещё немного посидеть и отдохнуть, завершаю обслуживание пассажиров, пока Брук отправляется узнать, будут ли ужинать бортмеханик, пилоты и штурман, функции которого, как оказалось, тоже выполняет Дэвид. Я знаю, что некоторые пилоты имеют подобные квалификации, но обычно они летают на частных самолётах и зарабатывают довольно много для обычного пилота. Надо же.

Брук сообщает, что Сэймур поужинает в кабине, бортмеханик расположится в салоне первого класса, а вот про Дэвида ни слова. Он что, своей врождённой злостью питается?

Усмехаясь от своих мыслей, помогаю накрыть ужин для приветливого мужчины, которого я как-то пропустила при знакомстве с экипажем, по просьбе Брук отправляюсь к стюардессам бизнес-класса, чтобы забрать у них отчёты по работе, выполненной во время турбулентности. Задерживаюсь немного с Эллисон, знакомясь с ней ближе, и узнаю, что ей двадцать семь лет, она замужем за стюардом, тоже летающим на международных линиях. У неё есть замечательная малышка двух лет. Также Тайлер, высокий и симпатичный стюард, услужливо предлагающий мне чай с пирожным, располагает к себе. Но я отказываюсь от предложения и прохожу мимо рядов, на всякий случай проверяя пассажиров. Закрываю шторки и выключаю основной свет над собой, оставляя только неяркую лампу.

— Я принесла документы, Брук. Положила в твою папку в первом ящике. Как ты себя чувствуешь? — Вытирая столешницу, с улыбкой оборачиваюсь, и мою приветливость как рукой снимает.

— Крайне ненужная информация. И моё самочувствие стабильное, благодарю за интерес. Крепкий кофе без сахара и молока, — от этого глубокого, грудного баритона и под взглядом тяжёлых цвета грозового неба глаз, теряю на секунду самообладание. Я не ожидала, что пресловутый Дэвид окажется рядом со мной, да ещё и словесно опустит мою самооценку.

Отворачиваясь, кивая, и убираю тряпку. Протираю руки антисептиком и достаю чайник, быстро наливая в кружку растворимый кофе. Мои руки дрожат, когда мужчина проходит мимо и останавливается слева от меня, облокачиваясь о дверь спиной, наблюдая за моими действиями. Боже, у меня ноги дрожат от его взгляда. Почему он так пристально смотрит? Думает, что отравлю? Да у меня пока даже мысли об этом не возникало, хотя он меня пугает немного. Я чувствую силу, мужскую силу, исходящую от него, как и слабый аромат приятного парфюма, от которого по коже бегут мурашки.

— Ваш кофе, — мой голос садится, и я прочищаю горло, не поднимая головы. Желая поскорее отойти от него и немедленно найти себе какое-то занятие, а точнее, попросту сбежать в салон первого класса, резко разворачиваюсь. Нечаянно рукой сбрасываю на пол сухие салфетки, цокая от своей неуклюжести, опускаясь на колени, быстро собираю их. Да что ж это такое?

— Испугалась? — Поднимаю взгляд на Дэвида, проходясь по его ногам, идеально сидящему пиджаку и белой рубашке, и останавливаюсь на глазах.

— Немного, — я даже не знаю, о чём он спрашивает, но это ответ на любой из вариантов. Дэвид прищуривается, и нечто опасное пробегает в его глазах, они темнеют сильнее, отчего моё сердце быстрее сучит в груди. Боже мой.

— Грозовые облака. Они безопасны, если уметь с ними обращаться.

— Что? — Шепчу я, быстро смачивая кончиком языка губы. Какие к чёрту облака?

— Кофе отвратительный. Тебе идёт стоять на коленях, — он не улыбается, а говорит всё ровным голосом так, словно в его голове резко вспыхивают различные мысли, и он их выдаёт сразу же, даже не задумываясь над этим, а я шокировано моргаю. Он что сказал? Мне идёт стоять на коленях? Это как понимать?

Пока я пребываю в полном недоумении, Дэвид отталкивается от двери и делает шаг ко мне. Его тёплые пальцы поднимают моё лицо за подбородок, отчего я вздрагиваю и ещё шире распахиваю глаза от подобного недопустимого контакта. Горло пересыхает, пока его палец медленно проходит по моему подбородку, ласково поглаживая.

— Да, кофе был отвратительным. Остальное мне понравилось, — так же неожиданно, как Дэвид поднял моё лицо к себе, он его отпускает и скрывается в кабине пилотов.

Только через несколько секунд я отмираю, озадаченно смотря на закрытую дверь. Это что сейчас было? И почему мне так становится жарко? Я чувствую, как щёки начинают гореть, а тело отказывается подчиняется мне. До сих пор я ощущаю его горячее прикосновение к своей коже и, даже кажется, что аромат его парфюма остался на ней.

— Барбара, всё хорошо? — Брук появляется рядом со мной, тихо прикрывая дверь кабины.

— Да, я...эм, да, нечаянно уронила пачку с салфетками...второй пилот, Дэвид, просил кофе. Он ему не понравился, — мотаю головой, абсолютно не понимая, что произошло, и было ли это на самом деле, быстро собирая салфетки, выбрасываю их.

— Дэвид не обидел?

— Нет, он...странный. Очень странный, — шепчу я и, натягивая улыбку, выливаю кофе, к которому он даже не притронулся.

— Есть такое. Ты отдохни, я уже чувствую себя намного лучше, уберу за Мэйсоном и разбужу его. Он всегда предпочитает подремать после ужина, — подмигивая мне, Брук скрывается за шторкой, а я захожу в туалет.

Смотря на своё отражение, вижу Дэвида и его властный взгляд, от которого снова подкашиваются ноги, а руки немного подрагивают. Неужели, я боюсь этого мужчину? Ведь он, в принципе, не сделал ничего ужасного. Конечно, его прикосновение немного приятное, но разве это не противоречит уставу? И где я его видела? Вот не даёт мне теперь это покоя. Может быть, он когда-то был нашим пилотом? Вряд ли, я не встречалась ни с одним лично. Да и он работает в Америке, а у нас всегда были англичане. Вероятно, я его с кем-то путаю, и всё. А то, что он дотронулся до меня, да ещё и странный комплимент сделал, в следующий раз я выскажу ему свою претензию. Мне не нужны никакие отношения, особенно с человеком, от одного лишь взгляда которого всё замирает. Мне и так проблем достаточно.

Через три часа спокойного полёта, без очередного появления Дэвида, и свободного общения с Брук на разные темы, мы предлагаем лёгкий ужин, закуски, напитки и готовимся к посадке в аэропорту Парижа. Слабая улыбка появляется на моих губах, когда я вижу город под нами. Когда-то я любила Париж. Когда-то...а сейчас мой личный страх вновь сжимает сердце. Я не могу смириться с тем, что моя семья, действительно, отреклась от меня. Я не верю в это, хотя надежды на иное уже никакой не осталось. Но я не представляю, как можно отказаться от своего ребёнка, какой бы он ни был? Как? Неужели, меня никто из них не любил, даже Шейн? Снова больно.

— Барби, не хочешь с нами вечером в ресторан сходить? — Предлагает мне Тайлер, перешедший на дружескую ноту ещё при паспортном контроле, когда мы выходим из здания аэропорта и ожидаем минивэн, заказанный для нас.

— Я не знаю. Хочу отдохнуть, а там, может быть, — пожимаю плечами, отмечая, что Брук и Сэймур отправились на арендованной машине в отель, о чём она мне сообщила ещё перед посадкой, но и Дэвида тоже нет.

— О, да, от горячей ванны я бы тоже сейчас не отказалась, а потом выпить вкуснейшего вина и немного развлечься. Завтра можно пройтись по магазинам. Да, девочки? — Смеётся Эллисон, подмигивая мне.

— Вообще-то, здесь не только девочки, Эл, — бубнит второй стюард Джексон, темноволосый и тихий парень.

— Ой, да ладно. Вы, мужчины, больше нашего любите ходить и продавать глаза, — поддевает всю мужскую команду Эллисон.

Машина подъезжает, и под бурный спор о том, что делают мужчины и женщины, мы загружаемся в минивэн.

— А остальные? Мы не будем их ждать? — Интересуюсь я у Тайлера, расположившегося рядом со мной.

— Нет, Сэм с Брук сразу же уехали, они всегда заранее бронируют машины и пропадают до самого отлёта. Дэвид, как обычно, где-то потерялся, и увидим мы его только на обратном рейсе, у Мэйсона ещё один перелёт, и он вернётся лишь завтра.

Понятно, что ничего не понятно. Выходит, пилоты, действительно, считают нас второсортным продуктом, не все, конечно, но я думаю о Дэвиде. Он странный. Очень странный, и меня уже пугают частые мысли о нём.

Разговор возобновляется, и ребята активно обсуждают, кто и куда завтра отправится, а кто сегодня составит компанию в ресторане отеля Эллисон и Тайлеру, и кто сколько потратит. Абстрагируюсь от болтовни и смотрю в окно, печально провожая взглядом ещё тихие и практически безлюдные улицы. Мы оформляемся в хорошем отеле, и мне выдают личную карту-ключ от номера, в котором я буду проживать одна. Меня это радует, как и подкупает то, что на международных рейсах уровень обслуживания экипажа намного выше. Даже если сравнить с перелётом в Канаду, то сейчас я, как будто оказалась в элитной команде, а может быть, это так и есть.

Войдя в свой номер, распаковываю чемодан и достаю обычную одежду и обувь. Снимаю свою форму и складываю её, чтобы отдать в химчистку. Быстро принимаю душ и возвращаюсь в спальню, осматривая довольно роскошную для простой стюардессы обстановку. Это быстро мне надоедает, и я пытаюсь заснуть, кручусь в постели и обдумываю: стоит ли ехать на квартиру к Шейну. Даже если его там нет, то я могла бы оставить записку, которую точно ему бы передали. Переворачиваюсь на спину и громко вздыхаю. Мои мысли снова крутятся вокруг той же проблемы, что и раньше. А точнее, вокруг ненависти моей семьи после стольких лет. Я выполнила все их условия, но и этого им оказалось очень мало. Да, я совершала ошибки. Моя жизнь вся была наполнена ошибками, но никто не идеален. Даже взять Дэвида. Уверена, что он отличный профессионал своего дела, а вот с коммуникабельностью у него явные проблемы, и думаю, что и с психикой тоже. У каждого человека есть изъяны, и отказываться от них, только потому, что они не подходят под выдуманный в чьей-то голове образ, очень жестоко.

Промучившись, но так и не сумев немного поспать после ночного рейса, отбрасываю одеяло и открываю шторы, замечая, что я провалялась в постели до вечера. Чувство голода вынуждает меня одеться в чёрные джинсы и свитер, и спуститься в ресторан, чтобы хотя бы поужинать.

Отель полностью забит туристами, и в главном зале ресторана негде даже яблоку упасть, отчего я кривлюсь и собираюсь уже выйти, чтобы найти хоть какое-то кафе или же просто вернуться в номер и заказать еду туда. Но в этот момент замечаю знакомую компанию, расположившуюся за центральным столиком, и направляюсь к ним. Одной быть не хочется, ведь я могу совершить ту глупость, о которой постоянно думаю, да и отвлечься всё же следует.

— Привет. Не помешаю? — Натягивая улыбку, обращаюсь к ребятам из команды, и они поворачиваются ко мне.

— Барби, нет, конечно! Садись, — дружески отвечает Тайлер, подскакивая со своего стула и предлагая его мне.

— Какая ты красотка. Тебе идут распущенные волосы. Парни, руки держать подальше от нашей куколки, — смеётся Эллисон.

— Да ладно тебе, Эл, обычное дело отношения между стюардессами и стюардами. У тебя то же самое. И я уверен, что крепкие семьи можно создать только в нашей среде, одни и те же интересы, — отмахивается от предупреждения, третий и, наверное, самый симпатичный из мужчин, темноволосый и черноглазый Брайан.

— Теперь вся наша команда в сборе, не считая, конечно, Брук. Ну хоть на свадьбу она нас, надеюсь, позовёт? — Тайлер приносит себе откуда-то стул и садится слева от меня.

— А тебе лишь бы покуролесить, — журит его Эвелин, болтливая блондинка из экономкласса. За время полёта я узнала всё о её детстве, о её семье, проживающей во Флориде, и о том, что лётная тема — это их личный допинг в семье, и все они работают на разных авиалиниях. Также о том, что ей двадцать пять, и она была уже раз замужем, но быстро развелась из-за того, что слишком рано ей было остепеняться. В общем, коллектив у меня самый радушный, что не может не радовать.

— Советую устрицы, они сегодня особо удались, — передавая мне меню, произносит Эллисон.

— Барби, а ты откуда? По акценту уже не понять, — интересуется Брайан.

— Из Англии, но давно там не живу. Я сирота, долгое время жила в Алабаме, — отрезаю, пробегаясь глазами по перечню блюд и, подзываю официанта, делая заказ и выбирая лёгкий салат с говядиной и воду.

— Сирота, отлично говорящая на французском, — усмехается Эвелин.

На секунду замираю и снова просматриваю меню, понимая, что оно, действительно, на французском, и я, по привычке, легко перешла на этот язык, так как учила его почти с рождения, чтобы лучше понимать, где меня хотят обмануть при покупке новых коллекций одежды.

— Курсы, — пожимая плечами, отдаю меню официанту.

— На кого уже глаз положила? — Спрашивает Тайлер.

— Ни на кого. Я не из тех людей, которые заводят отношения на работе, да и, вообще, отношения с мужчинами меня не интересуют, — отвечаю, коря себя за то, что не пошла обратно в номер. Они же не отстанут, вон даже смотрят на меня как-то странно.

— Хм, ну, это выбор каждого, какую ориентацию выбирать, — после слов Эллисон до меня доходит то, как прозвучал мой ответ, и я цокаю.

— Нет, вы неправильно поняли. Я не лесбиянка, просто не готова ни к каким отношениям и из тех, кто поддерживает чайлдфри, — поясняю я.

— Молода ещё, — смеётся Эллисон, похлопывая меня по плечу, и я предпочитаю только кивнуть, а не вступать в полемику и доказывать, что с годами вряд ли что-то в моей жизни изменится.

Наконец-то, интерес к моей персоне сходит на нет, мне приносят салат и воду, и я отказываюсь от белого вина, хотя не прочь его выпить. Одна. В тишине. Без гула в ресторане и смеха вокруг. Мне некомфортно сидеть и есть, слушая весёлый трёп о пассажирах и о том, какие планы у ребят на завтрашний день. Они стараются постоянно втянуть меня в разговор, но я отвечаю односложно и знаю, что это не воспитанно, а поделать с собой ничего не могу. Единственная моя подруга — Конни, да и та обиделась на меня, не разговаривает со мной и даже фотографии не присылает больше. Я просто больше не хочу терять людей, к которым привязалась. Это больно. Вряд ли я смогу вытерпеть очередное подобное разочарование.

— Барби, прогуляться не хочешь перед сном? — Поднимаю взгляд на Эллисон и других, уже поднявшихся со стульев, и с улыбкой качаю головой.

— Нет, спасибо. Завтра.

— Ну, ладно, если что, то мы встречаемся все в холле и выезжаем в начале десятого. Надеюсь, что в этот раз в Лувр попадём, если кое-кто не начнёт ныть, — девушка красноречиво оглядывает Джексона.

— Я не ныл, а просто не вижу смысла стоять в очереди туда, где можно всё посмотреть на компьютере, — оправдывается парень.

— Ага, Эйфелева башня тоже существует, как заставка на телефон, только ты туда летел на крыльях любви, — поддевает его Брайан, направляясь к выходу.

— Но это же чудо!

— Ты сам у нас чудо...

Смотрю на них и немного завидую тому, что не могу быть вот такой же беззаботной и весёлой, жить так, как будто всё происходящее — норма, и я принимаю её.

Шумно вздыхаю и допиваю воду.

— Много тебе ещё летать для прохождения планки? — Вздрагиваю от раздавшегося слева голоса и удивлённо поворачиваюсь к Тайлеру, оставшемуся на своём месте. А я его даже не заметила.

— Ты не пошёл с ними?

— Нет, это мой пятый полёт в Париж, так что я был и в Лувре, и на Елисейских полях, и несколько раз поднимался на Эйфелеву башню, да и весь день не мог уснуть.

— Я тоже, — признаюсь.

— Так ответишь на вопрос?

— Много, Тайлер, много.

— Ты не хочешь этого, да? Тогда зачем подала заявку и стала стажёром? — Изумляется он, легко понимая меня.

— Не знаю. Правда, сейчас я, вообще, многого не понимаю и не знаю, что мне делать дальше. А пошла я из-за подруги Конни. Её жених Джино летает на международных, и она мечтает быть рядом с ним.

— Я помню его, недавно летает в нашей лиге. Чуть больше полугода, хороший парень, ответственный.

— Ага, — мы замолкаем, и снова я чувствую себя не в своей тарелке.

— А я планирую идти дальше. Со следующего года я буду учиться на лётчика и стану стажёром, — говорит Тайлер.

— Правда? Это здорово, — моментально отзываюсь я.

— Мой возраст уже позволяет, да и зарплата будет ещё лучше, а там уже можно будет подумать о семье и о детях, — вот это уже опасная тема, от которой я предпочитаю бежать.

— Ну да. Знаешь, я пойду. Что-то голова разболелась, да и в сон клонит, — натянуто улыбаясь, поднимаюсь со стула, но Тайлер обхватывает моё запястье и сам встаёт. Чёрт, ну не надо.

— Это я тебя напугал. Ты не думай, Барби, я не собираюсь давить или же как-то заставлять тебя погулять со мной. Я всё понимаю, и сейчас мне тоже не нужны отношения. А для одноразового секса ты слишком хороша, так что я рад знакомству и, надеюсь, что ты расслабишься и поймёшь — я просто хочу быть другом или же знакомым, с которым ты сможешь поболтать или же немного посмеяться, — от его слов чувствую, как краснею.

— Спасибо, Тайлер. Я очень ценю подобное отношение. Доброй ночи, — осторожно высвобождаю свою руку из его и, кивая на прощание, выхожу из ресторана.

Наверное, если бы я изначально была нормальной, то дала бы Тайлеру шанс, хотя бы минимальный, ведь он добрый, действительно, располагает к себе, и уверена, у него минимум недостатков. Увы.

Останавливаюсь у лифта и понимаю, что не хочу в номер. Не хочу быть одна, но в то же время и среди множества людей мне душно. Разворачиваясь, направляюсь в бар и осматриваю его, удовлетворённо вздыхая небольшому количеству гостей. Их практически можно по пальцам пересчитать, и меня это радует. Иду к бару и забираюсь на высокий стул. Заказываю бокал вина и достаю из заднего кармана джинсов деньги, расплачиваясь за услугу, не включённую в контракт авиакомпании с отелем.

Мне чертовски одиноко. Вытаскиваю телефон вместе с карточкой от номера и кладу её на барную стойку, одновременно просматривая своё расписание, затем сообщения, точнее, их отсутствие. Решаюсь написать Конни и не знаю, что, вообще, сказать. Извиниться за грубость будет по-детски. А недалеко от меня Лондон. Я могла бы завтра сесть на поезд и успеть вернуться к обратному рейсу.

Выпиваю бокал и заказываю ещё один.

И что я скажу им? Вот она я, какие вы козлы, как вы могли... Нет, я не хочу больше быть униженной и брошенной своей семьёй. Раз они живут дальше, продолжая радоваться тому, что меня нет, то пришло время и самой поставить точку на прошлом.

Убираю телефон, так и не решаясь наладить отношения с Конни, делаю глоток из бокала и поворачиваю голову вправо.

— Чёрт, — шиплю я, выплёвывая вино обратно. Если бы я знала! Да что ж это такое-то?

Через пять стульев от меня сидит Дэвид, покручивая в руке бокал, скорее всего, с виски. Он, надеюсь, не видел меня, ведь и я его не сразу заметила. Замираю. Почему мне снова становится страшно от вида этого человека, хотя он просто сидит и задумчиво смотрит на свой напиток?

Краем глаза кошусь в его сторону и отвожу взгляд. И так раз десять, не зная, стоит ли поздороваться или лучше проигнорировать его присутствие, если учесть то, что произошло в самолёте: его странное поведение, да ещё и сказанные им слова. Выбираю последнее и тихо скатываюсь со стула. Главное, чтобы он меня не увидел, а то снова что-то ненормальное произойдёт, в его духе.

Практически выбегаю из бара и оглядываюсь, облегчённо вздыхая оттого, что Дэвид так и остался в баре. Ладно, лучше сидеть в номере. Да и спать, действительно, уже хочется.

Поднимаюсь в лифте на пятый этаж и подхожу к своей двери. Запуская руку в задний карман джинсов, достаю телефон, а вот карточку не нахожу.

— Да что же это такое? — Скулю я, вспоминая, что оставила её в баре по собственной глупости. Возвращаться, вообще, не вариант. Я тогда буду выглядеть ещё глупее и рассеяннее, чем уже есть, и это Дэвид обязательно впишет в мою характеристику. Вот уверена, что я ему не нравлюсь, и он при любой возможности усугубит моё положение. Придётся спуститься и попросить новую карту, заполнить формуляры и заплатить якобы за потерю ключа. Но и тогда администрация отеля об этом инциденте передаст руководству. Чёрт!

Пока я обдумываю различные варианты, как избежать встречи с Дэвидом и буквально слабо бьюсь лбом о дверь, коря себя за все грехи, неожиданно слышу, как мой замок издаёт писк. Испуганно распахиваю глаза и замечаю мужскую руку, вытаскивающую ключ-карту из моего замка и нажимающую на ручку. Поворачиваю голову и встречаюсь с пугающими своей темнотой грозового неба глазами.

— Алкоголь рассеивает внимание. Советую не употреблять его, пока не наберёшь достаточного опыта, чтобы контролировать себя, — сухо произносит Дэвид, отходя от меня.

— Я...просто забыла, — мямлю, наблюдая, как мужчина бросает на меня раздражённый взгляд и подходит к своему номеру, как назло, расположенному напротив моего.

— В следующий раз ты забудешь проверить спасательные жилеты, заблокировать двери или перепутаешь сахар со слабительным и убьёшь сотни людей. Это мне не нравится. Ты выбрала не ту профессию, как там тебя, — фыркает он оборачиваясь.

— Меня зовут...

— Не интересует, — Дэвид открывает свой номер, а затем хлопает дверью так, что я подпрыгиваю на месте и униженно прикрываю глаза.

Здорово. Теперь я, кроме того, что рассеянная и глупая, так ещё и недостаточно квалифицирована для полётов. Класс.