Вечерело. Серое, унылое небо сеяло мерзкий холодный дождик, как сквозь сито. Повозка брата патриция Фебры катилась по пустынной дороге сквозь туманную дымку. Поля и пастбища вокруг пустовали. В это время года пастухи предпочитали на ночь загонять скот в хлев, а не оставлять на улице. И Элион их отлично понимал. Он уже ни рук ни ног не чувствал. Брат патриция весь ссутулился, кутаясь в тонкий плащ, слабо защищавший от холода, ветра и дождя. Элион пытался согреть одеревеневшие пальцы, дыша на них, и дыхание его тут же превращалось в лёгкий белый пар. Тело бунтовало против столь безобразного отношения, его уже начинало знобить, а горло стало неприятно чесаться.

За последние полгода, Элион первый раз выехал из Фебры и теперь торопился вернуться. Он вообще старался лишний раз город не покидать. Во-первых, боялся, что в его отсутствие может опять случиться какая-нибудь дичь. Братец его, после взрыва и гибели сына, кажется, совсем тронулся умом. Теперь рядом с ним постоянно отирались всякого рода знахари, дурно пахнущие старцы с гнилыми зубами, мудрецы и прочие шарлатаны. Из-за них во дворец противно стало заходить. Собственно, Элиона туда и не пускали больше, но даже если бы пускали, он бы всё равно не пошёл.

Во-вторых, несмотря на то, что слухи об убийстве патриция не подтвердились, неприятный осадок всё же остался. К фебрийцам стали относится с подозрением. К тому же лиарнские войска контролировали на юге континента всё и вся. Их заставы стояли на каждой большой дороге. А недавно Альвиан посмотрел одну из пьес Элиона и вызвал комедианта к себе, настаивая на личной встрече. Благо патриций был в военном лагере который находился почти на самой границе с землями Фебры.

На этой личной встрече Элион стоял с видом нагадившего на ковёр щенка и выслушивал много неприятного в адрес своего творчества. "Педриций Альвиан", как окрестил его комедиант (про себя, разумеется, в слух сказать такое было бы смертельно опасно даже для брата патриция), заявил, что представления Элиона развращают умы, прославляют пьянство, разврат и вообще, оскорбительны для любого приличного человека. Объяснять молодому правителю, что это сатира, комедия, она для того и нужна, чтобы высмеивать всяческие несовершенства, было абсолютно бесполезно. Альвиан отнял у комедианта золотой браслет - знак любимца богов и забрал фаэтон, дав взамен раздолбанную открытую телегу, в которой Элион уже третий день мерз, как бездомная псина. Для него, привыкшего ко всеобщей любви и уважению, всё это было весьма неприятно и унизительно. Впрочем, Элион подозревал, что ещё легко отделался. Не будь он братом патриция, его бы и казнить могли или отправить на рудники. А так, просто впал в немилость, и каждая его пьеска должна была теперь проходить строгую цензуру. Цензора Альвиан обещал прислать в следующем месяце. А до этого театр велено было закрыть.

Элион совсем перестал понимать, что происходит в обществе. Поиск оракула превратился в нечто вроде всеобщей навязчивой идеи. Комедиант смеялся в голос, над оратором, который зачитывал отличительные признаки оракула и над шарлатанами, продававшими обереги от читающих мысли. Но очень скоро стало не до смеха. Элиону приходилось видеть, как сходили с ума отдельные люди. Но разве может обезуметь весь мир? Людям всюду мерещились враги. За оракула могли принять даже просто немного странного человека. Наступило время доносов, подозрений, недоверия. Теперь, случайно брошенное слово или неудачная шутка могла караться страшнее, чем разбой.

Учитывая новое "увлечение" Креонта, это было совсем плохо. Если в Лиарне о нём узнают, им конец. Элион чувствовал себя загнанным зверем. Он уже подумывал отправится на Великую гору и выполнить, наконец, то, что нужно. Но "Другая мама" настаивала, что ещё рано. Этель ещё слишком маленькая и слабая, она не переживёт обряда. "Другая мама" просила, умоляла подождать ещё хотя бы пару лет, чтобы у девочки был хоть какой-то шанс выжить. Элион совершенно не понимал её этого чрезмерного человеколюбия. Ведь даже самим людишкам глубого плевать на судьбы себе подобных, да и на свои собственные тоже. Нет, по-началу он и сам проникся к девчонке чем-то вроде тёплых чувств. Но потом, когда выяснилось, какие она пытается плести против него козни, ему захотелось самому её придушить...

Странный глухой стук и ржание коней отвлекли Элиона от мыслей.

- Ну что там? - раздражённо крикнул он Аристо, который правил повозкой.

- Я.. я не видел... Она выскочила. - испугано забормотал юноша.

Элион выглянул за борт повозки и увидел миниатюрную девушку в длинном замызганном плаще, лежащую прямо в луже на обочине.

- Да что б тебя!

Элион заозирался, нет ли кого поблизости. Если кто-нибудь увидит, как брат патриция склоняется над сбитой девушкой, то народ начнёт кидаться под колёса пачками, лишь бы привлечь внимание. Но, к счастью, дорога и поля вокруг были совершенно пусты.

Спрыгнув с повозки, Элион присел рядом с девушкой и перевернул её на спину. Она, кажется, была жива. Лицо её было выпачкано в грязи, но такой бледной кожи Элион ещё ни разу в своей жизни не видел. Ресницы, брови и волосы незнакомки были совершенно белые. И очень ярким пятом на этой белизне выделялась небольшая ранка на лбу.

- Эй, дамочка, ты живая? - Элион чуть похлопал девушку по щекам. Никакой реакции - Вот же ж зараза! Прям вот только тебя и ждал! Аристо, грузи её в повозку. Ей помощь нужна.

Через несколько часов, когда они наконец доехали до дома, Элион вылез из повозки и поплелся в свою комнату.

- Господин! - крикнул Аристо - А с девушкой-то что делать.

Элион хмуро оглядел молодого слугу, смачно чихнул, высморкался в платок, заглянул в него, нет ли там чего интересного, и наконец изрёк:

- Аристо, мною сейчас можно протопить небольшое помещение. Мои мозги пытаются вытечь вместе с соплями. Будь так любезен, сгинь в кошмар вместе со своей девкой. Мне плевать. Делай с ней, что хочешь, в рамках приличия и гуманности, разумеется.

Аристо опасливо покосился на повозку. Сбитая девушка, кажется, так и не пришла в себя. Что с ней делать, он понятия не имел. Юноша стянул с незнакомки грязный плащ, отнёс её на руках в свою комнату, положил на кровать, укрыл покрывалом и побежал искать Ариадну. Она-то уж точно знает, что делать.

Аристо нашёл юную служанку в рабочем кабинете. Она сидела за столом у окна и что-то писала в толстую книгу. По традиции, управляющим в доме назначался старший по возрасту слуга-мужчина. Но по факту, всю его работу выполняла Ариадна. Аристо удивлялся, как она успевает со всем справляться. Очень уж она умная, даже слишком. Юноша немного её побаивался. Подойдя к двери он легонько постучал. Девушка подняла голову и недовольно глянула на Аристо.

- Чего тебе? Только быстрее, мне некогда, надо вам зарплату рассчитать и расходы за месяц.

- Да тут это... У меня там девушка...

- Поздравляю! А я причём?

- Мы сбили её, а она в себя не приходит.

Услышав это, Ариадна вскочила из-за стола.

- В каком смысле?!

- Пойдём, покажу.

Придя в комнату юноши, Ариадна ужаснулась. На постели, подтянув к подбородку толстое одеяло, полулежала очень бледная девушка. Ей даже рану на лбу промыть никто не удосужился. Незнакомка испугано озиралась по сторонам и увидев Ариадну, заговорила слабым голосом:

- Где я? Что происходит? Кто вы?

Ариадна подошла к кровати, присела рядом с ней и взяв девушку за руку, сказала:

- Не бойся! Ты в безопасности. Аристо, принеси, воды, но сначала разожги жаровню, у тебя тут так холодно.

Юноша поторопился выполнять приказ. А Ариадна продолжила:

- Меня зовут Ариадна. Его - Аристо. Не бойся! Тебя никто не обидит. Мы поможем тебе. Как тебя зовут?

- Луна.

- Какое красивое имя! Луна, скажи, пожалуйста, где ты живешь. Мы отвезём тебя или сообщим твоим родным.

Девушка печально отвела взгляд.

- Некуда отвозить... и... некуда сообщать...

Прикоснувшись к девушке, Ариадна увидела её мысли и некоторые моменты из прошлого. То, что пришлось пережить несчастной, действительно было ужасно. Ариадна прониклась сочувствием к Луне. Очень хотелось утешить её, дать ей надежду. Конечно, оставлять кого попало во дворце было не принято. Но ведь Луна не кто попало. Ариадна знала, что она не преступница и не злодейка. Сам господин позволил её сюда привезти. Да и не могла Ариадна отослать ее, по крайней мере сейчас. Ведь когда-то она сама была такой же брошенной и никому не нужной.

- О, сожалею. Но ты можешь пока остаться тут, с нами, если захочешь.

- Я не хочу вас стеснять.

- Не переживай, Луна, ты никого не стеснишь.

- Ох, нет, не хочу быть никому должна. Если только у вас найдётся для меня работа.

- Конечно, найдется! Работы тут всегда хватает.

Луна оживилась.

- Вы дадите мне работу? Правда?

- Да, если ты хочешь, но только после того, как придёшь в себя.

- Но, вообще-то, положено, чтобы со всеми, кого принимают на работу, пообщался господин. - встрял в разговор Аристо, грея руки у жаровни.

- Ну и где же сейчас господин? - раздражённо поинтересовалась Ариадна.

- Так заболел он. Никого видеть не хочет.

- Вот ведь неприятность. Но он сможет поговорить с девушкой, когда выздоровеет. Уверена, он не позволил бы выкинуть человека на улицу. Аристо, а ты чего стоишь? Ты воду принёс?

- Да сейчас, сейчас. - буркнул юноша и вышел из комнаты.

Спустя пару дней, когда Элион ещё валялся с жаром, Этель, Милли, Айола и Марта играли в "гонки колесниц". В роли колесниц выступали инвалидная коляска Айолы и, выкопанная непонятно откуда, древняя детская коляска, которая, впрочем, благополучно выдерживала вес Этель. Марта и Милли выступали в роли колесничих. Необходимо было как можно быстрее проехать атрий туда и обратно. Сегодня прошли уже две гонки и вовсю шла подготовка к третьей. Игры эти затеяла Этель, и у них было две цели. Во-первых, нужно было отвлечь Марту от тревоги за Элиона. А во-вторых надо было как-то развеселить Айолу. Первое, впрочем, удавалось пока не очень хорошо, Марта постоянно мысленно возвращалась к своему сопливому возлюбленному. А вот с Айолой дела шли куда лучше.

Этель косилась на раскрасневшуюся от смеха девушку и чрезвычайно гордилась собой. Всё же она потратила немало сил и времени на то, чтобы подружиться с гордой и заносчивой родственницей. Но оно того стоило. Очень уж тяжело пришлось искалеченной девушке. Она чудом выжила. Но, казалось, сей факт ни сколько Айолу не радовал. Девушка мучилась от боли, скорбела об Аяксе, который был её лучшим другом. И, как будто этого мало, её отец, Креонт, стал дочь избегать. А друзья и соседи, первые дни присылавшие ей подарки и навещавшие её, скоро вернулись к обычной жизни и забыли о несчастной искалеченной девушке, лишь изредка приглашая её на приёмы. На одном из таких приёмов, Этель заметила, что Айола была какая-то дёрганая и возбуждённая, и глаза её странно блестели. Это зрелище вызвало у девочки настоящий ужас. Она уже видела такое в Минзуре. Подобным образом выглядели те, кто пытался есть чистый одурец. Такие люди скоро и на людей переставали быть похожи. Они будто начинали жить в собственном мире и окружающая действительность их уже мало интересовала. Наблюдать подобный кошмар здесь было совсем страшно. Как будто мало ей Элиона, психованного патриция и взрыва. Этель никак не могла такое допустить. Необходимо было любой ценой отвадить Айолу от этой дурной привычки. И у Этель даже получилось. Хоть что-то в этом проклятом месте у неё получилось! К тому же, при ближайшем знакомстве, Айола оказалась вполне нормальной, весёлой девчонкой.

Но тут, в самый разгар веселья, над атрием разнесся зычный голос слуги патриция:

- Добрый день, встречайте своего повелителя, патриция Креонта.

- Ой, - воскликнула Этель - шухер, девки!

Милли засмеялась.

- Как мне нравятся твоя очаровательная манера говорить. Тапку-то одень.

Девушка пнула в сторону Этель её шёлковую туфельку.

- Одень?! И у кого из нас "очаровательная" манера? - возмутилась девочка, натягивая туфлю - Правильно, вообще-то, надень.

Мелентия только усмехнулась.

- Я, пожалуй, спрячусь. - сказала Айола, направляя свою коляску за колонну - Папа будет недоволен, увидев меня тут.

- О, я с тобой. - заявила Мелентия - Твой папа будет недоволен, увидев меня, вообще, где угодно.

Девушки спрятались за колоннами, а Марта и Этель встали у входа, смиренно опустив взгляды. И как раз вовремя. Через мгновение в дверях появился патриций. Казалось, он за последний год стал ещё толще и начал ещё больше хрипеть и пыхтеть.

- Хм, хм... приветствую тебя, госпожа Марта. Приветствую, хм... дева Этель!

- Приветствуем, повелитель! Пусть Спящий видит о тебе только самые лучшие сны! - в один голос ответили мать и дочь, почтительно поклонившись.

Тут появился и управляющий домом.

- Где господин твой? - вопросил патриций.

Старый слуга пал ниц перед ним, хрустнув коленями.

- Приветствую тебя, мой повелитель! Господин болеет и не принимает никого. Говорит, что заразный.

- В его заразности я и не сомневался. Хм... Конечно, как позорить меня, так он здоров и весел! Хм, хм... - возмутился Креонт, протирая платочком вспотевшую лысину - А как отвечать за свои поступки, так он сразу болен! Какого...

Тут патриций встретился взглядом со странной служанкой, стоящей у ближайшей колонны. Кожа девушки была совсем бледная, а волосы белыми, как первый снег. Она не опустила взгляда и дерзко смотрела Креонту прямо в глаза. Но такое вопиющее неуважение не возмутило патриция. Скорее, наоборот, ему даже понравилось. Хотя эту девку назвать красавицей язык не поворачивался. Чувство было такое, будто, нарисовавший её художник забыл добавить красок. Но Креонт не мог отвести взгляда, и сердце его начало биться сильнее. Хотя, оно у него в последнее время вообще ведёт себя не лучшим образом. Может, просто, небольшой приступ, тут уж и не разберешь.

- Хм... Это кто такая? - спросил патриций старого слугу - Служанка?

Старик глянул, куда указывал Креонт и подслеповато сощурился.

- Да, да. - быстро закивал он, так и не поняв о ком идет речь.

- Вот же ж братец... Хм... Понаберет непойми кого. Прикажи отправить её ко мне во дворец. Мне как раз... хм... служанка нужна.

- О да, конечно, мой повелитель! - быстро согласился старик.