Время от времени меня окутывал яркий свет. Было слышно шум и чьи-то разговоры, но я почти не понимала их сути. Да и не хотелось больше ничего знать.

Я очнулась в больнице. Чистой и белой. Нормальной, как и в любом другом городе. Иногда в палату заходили какие-то люди. То в халатах, то без них. Что-то говорили мне. Что-то спрашивали... Но я не отвечала ничего. Никому. Просто накрывалась одеялом с головой и отворачивалась.

- У неё посттравматический стресс.- сказал один из врачей, когда я впервые сделала так.- Такая реакция нормальна. После той аварии могли быть последствия и похуже.

Я не знала, что это значит. Мне, если честно, было все равно. Но для людей, задававших мне вопросы, это что-то да значило, и они ушли, так ничего и не выяснив. Дни летели, мое сознание пребывало в состоянии амебы. Я просто спала и ела.

Единственное, что произошло и разбавило мое пребывание в больнице, это то, что когда я вышла из палаты, в соседней обнаружила Себастьяна. У него была перебинтована голова, а из рук тянулись какие-то проводки. Я хотела прийти к нему, но медсестры меня не пустили - подняли на руки и отнесли обратно в мою палату. Скоро он пришёл в себя, но так же, как и я, выглядел отстранённым и равнодушным ко всему. Ничего не хотелось и было абсолютно все равно на происходящее вокруг.

Однажды к нам пришёл отец Мельхис. Я видела через окно палаты, как он долго сидел на кровати Себастьяна и, обняв мальчика, плакал. Кажется, он что-то передал ему, зажав мелкий предмет в его ладони. Ко мне отец Мельхис тоже потом зашёл, но просто сказал, что скоро заберёт нас в собор Святого Лазаря. Глаза его были опухшие и красные. Не знаю, что значит в его понимании «скоро», но когда мы с Себастьяном покинули больницу, уже большая часть снега стаяла. Холодная, леденящая душу зима закончилась, оставив пустоту внутри.

Неожиданное солнце прогрело это проклятое место, и начала цвести зелень. Появились птицы, а в лицо подул свежий ветер. С приходом тепла люди оживились. Вечный страх ослаб, и можно было увидеть как другие радуются приходу весны. Но нас с Себастьяном это словно не касалось. На нас как будто падала тень, заслоняющая яркий свет солнца и ограждая от всего счастья этого мира. Это ощущение спало только после того, как отец Мельхис отвёл нас на кладбище.

Помню, в фильмах рисовали это место очень мрачным и чем-то страшным, но я запомнила его как самое яркое, что видела здесь. Зелёную лужайку с какими-то серыми плитками заливал солнечный свет. Кое-где лежали цветы, а невдалеке стояли белоснежные статуи ангелов.

Возле одной из таких плит мы и остановились. Она была новенькой с несколькими букетами цветов рядом.

«Хейзел Бейкер» - вот, что я прочитала на ней. Под надписью было несколько цифр через тире, а ещё ниже была выгравирована следующая фраза: «Вечная свобода той, кто всегда улыбалась».

Я никогда раньше не видела смерти до этого. Конечно, много чего произошло и мне доводилось видеть мертвых людей, но никого из них я не знала. Даже смерть Грегори не вызвала во мне каких-то особых чувств. Но когда я прочитала надпись на камне, мое сердце охватило чувство сожаления. Наверное, будь я постарше, осознавая всю серьезность ситуации, разрыдалась бы. Но сейчас я просто поняла, что тетя Хейзел не вернётся. В моем понимании она все ещё пребывала в той жуткой розовой ночи, все ещё лежала там, где осталась машина... Просто нас с Себастьяном забрали в следующий день, а ее нет.

Мы стояли втроём рядом с камнем, и каждый думал о своём. Отец Мельхис больше не плакал, как и Себастьян, но последний крепко сжимал мою руку, словно боялся отпустить. Мужчина нарушил молчание первым:

- Твоего отца мы не смогли как следует похоронить...- нерешительно произнёс святой отец.- Когда нашли то, что осталось от него... это было бы трудно. Его кремировали, и если хочешь, я могу отвести тебя к его праху.

- Он не заслужил могилы...- едва слышно прошипел Себастьян, ещё сильнее сжав мою руку; в его опустошенных темно-синих глазах вспыхнул отголосок ярости, но так же быстро затух. Его слова удалось услышать только рядом стоящей мне.

- Не стоит.- сказал Себастьян чуть громче, чтобы отец Мельхис его слышал.

Святой отец его понял и, сказав, что будет ждать нас у церкви, ушёл. Мы остались вдвоём.

- Александра,- вдруг произнёс Себастьян.- Давай, что бы ни случилось... Мы всегда будем друг за друга.

- Как лучшие друзья?- спросила я; это была первая сказанная мной фраза за долгое время.

- Как семья.- ответил он.- Друзья встречаются и расстаются. А семья останется, даже если они будут далеко друг от друга.

- Давай.- согласилась я.

Когда уходит кто-то важный, говорят, должен пойти дождь или хотя бы подняться ветер, чтобы погода хоть чуть-чуть отражала твои чувства и давала понять, что сочувствует тебе. Но сегодня был на удивление солнечный и ясный для этого места день. Голову слегка припекало, а по голубому небу неспешно ползли ватные шарики облаков. Природа немного похожа на тех монстров, что я видела по ночам. Почему-то именно такое сравнение возникло в моей голове. Она может быть прекрасной или ужасной и так же безразлична к чужой смерти.

Перед тем как уйти Себастьян наклонился и поставил в молодую траву около плиты какой-то кулон с длинной цепочкой. Когда он убрал руку, я увидела, что это была слезница, которую постоянно носила тетя Хейзел. Сейчас она была пуста, а ее стеклянный корпус был покрыт трещинами. Невольно мне вспомнилась легенда, которую рассказал мне Себастьян в Рождество. Там говорилось что-то вроде, что если вылить слёзы на могилу того, о ком плачешь, то боль отпустит тебя.

- Как жаль, что слёзы не сохранились.- пробормотала я.- Наверное, твоя мама сейчас плачет о ком-то...

- Нет, не думаю.- спокойно сказал Себастьян.- Сейчас... мне кажется, она счастлива.

Он замолчал на какое-то время, но продолжил, когда я тяжело вздохнула.

- Можно подумать, что мама горевала о семье или моем потерянном старшем брате... Но это не совсем так. Однажды, когда я спросил, зачем она собирает слёзы в банку, она рассказала мне об этом ритуале и сказала, что если что-то случится, я должен вылить слёзы на ее могилу. Она плакала из-за своей жизни. И боялась, что даже после смерти останется к ней привязана. Как там сказала бабушка Марго?.. В этом городе смерть не имеет значения. Но авария случилась на границе. Думаю, это место не смогло ее удержать, поэтому я спокоен за неё. Она не вернётся, как многие другие.

Когда мы уходили, я заметила, что с руки Себастьяна свисает два браслета. К тому, что он постоянно носил, добавился ещё один побольше. Это был его именной браслет, который носила его мама.

Не знаю, с чем это связанно, но после этого дня я больше никогда не видела, чтобы Себастьян о чём-то плакал.

***

Домик ведьмы с весной оброс плющом и вьюнком с белыми цветами. Издалека это выглядело мило, но вблизи были видны сорняки и дряхлость общей отделки. В школу мы не ходили до самого лета. Со временем отец Мельхис стал приходить и давать нам читать книги и какие-то параграфы. Себастьян со всей серьезностью заставлял меня читать всю эту муть то религиозного, то научного происхождения. Я честно старалась, но ничего не понимала и хотела только гулять.

Также Кривая Марго учила меня готовить. Однако, признаться честно, ее рецепты мне ни разу не нравились. Еда получалась больше похожа на неоднородную похлебку, которая вызывала в лучшем случае чувство тошноты. Она этого не видела (и я думаю, что она и запахи чувствовать перестала), а вот нас с Себастьяном воротило. По итогу готовить мы учились вместе. Себастьян занимался нарезкой, так как был старше, а я следила за тем, чтобы это было съедобно. Но получалось криво и недожарено, и, честно говоря, у Себастьяна с готовкой получалось лучше.

Когда время стало близится к лету, я заметила, что Себастьян стал каким-то... счастливым. Почему он так радовался и чему, я не понимала. Он за одну ночь потерял семью и, где я бы горевала на его месте, он сам радовался. Сам мальчик не признавался, в чем дело, сколько бы я его ни спрашивала.

Кривая Марго рассказала, что на улицах в вечер нашей аварии дикий зверь вышел в город и разорвал четырёх подростков. Естественно, его не нашли. Мы с Себастьяном знали, кто это был, но дружно смолчали. Все равно ведь не поверят. Через отца Мельхиса мы узнали, что Том, Джонни и Оливия живы. Но так как только они учились в Святом Лазаре, судьбы остальных были неизвестны. И не знаю, являлось ли правдой или нет, но когда мы ходили с Себастьяном и отцом Мельхисом в магазин за продуктами, я краем уха услышала, что голов убитых так и не нашли. Тела опознали только благодаря одежде.

А что касается меня... То ещё ничего не было окончено. Я старалась игнорировать это чувство и заниматься своими делами, но мне постоянно казалось, что за мной кто-то следит. Как — я не знала, но чувство преследования не проходило. Особенно оно обострялась ночью, и я сразу просыпалась. Однако никого не было рядом. Из-за этого мне стало жутко спать одной, и я решила напроситься на диван к Себастьяну. Он перебрался в дом бабушки Марго после того случая и ночевал на старом продавленном диване. Но по какой-то причине Себастьян отказал, сказав, что я вообще-то девочка. Я за причину это не считала, поэтому, страшно обидевшись, стала спать с Кривой Марго. Хоть от неё и пахло, но, по крайней мере, рядом с ней не так уж и жутко. Но это слабо помогало.

Более того, я перестала общаться с кем-либо, кроме уже мне знакомых людей. В присутствии остальных людей я молчала. Отец Мельхис, который стал нашим опекуном до совершеннолетия, как и врачи, говорил, что это из-за стресса и травмы. Другие взрослые списывали это на мою застенчивость. Но только Себастьян, который заметил, что я вне дома почти всегда молчу, понял, в чем дело. Я боялась с кем-то подружиться или поссориться, потому что опасалась, что эти люди могут внезапно умереть.

Хоть зима и ушла, но я не забыла, что это за место. Казалось бы, что пришёл конец нашим с Себастьяном проблемам, но для меня... ещё ничего не кончилось. Как только опускалась ночь, этот мир начинал меняться.

***

Как только опускалась ночь, этот мир начинал меняться. Распустившиеся цветы покрывало мраком, а последняя закатная вспышка яркого солнца быстро затухала, словно гаснущая свеча. Люди по привычке быстро прятались по домам. Так же происходило и на улице, где по слухам жила слепая ведьма.

Когда чернильная ночь подбиралась к старому обшарпанному крыльцу, а грамофончики белых цветов вьюнка сворачивались до утра, когда стихала возня в старом доме и все расходились спать, появлялось ночное существо, живущее в месте, куда не заглядывает само время.

Его дверь с тихим шелестом проявлялась на старых стенах домика, тихо поворачивалась ручка. Скрип открываемой двери. Тихие шаги и легкое поскрипывание половиц в коридоре. Его большая тень скользила по стенам. Зловещее недовольство от того, что ты спишь не на своём месте. Горящие зелёным глаза, увидевшие, что твоя постель пуста. Ещё пара шагов. Холодный зелёный свет быстро сменяется на золотой, когда ты находишься в комнате старой ведьмы.

Он стоял возле тебя этой ночью, как и все прошлые. Без устали следил за каждым твоим движением. И злился за то, что его кинули. Но ты все ещё его особенный друг, и он давно приметил тебя. Как только твои глаза откроются, он быстро исчезнет, словно растаявшая тень, однако появится снова, стоит тебе уснуть. Но ты не увидишь его, а голубая дверь не оставит следов на стене. Только зеркала заметят его передвижения.

У твоих подозрений есть все основания.