Луч солнца разрушает лживость,
Он нам дарует правды свет.
Не мне цепляться за правдивость,
Но вы поймите мой ответ.

Поненте не знал, должен ли почувствовать действие своей крови. Он вернулся в Солос и уже неделю ничего не говорил людям. С ним в доме осталась только Этернитас; Поненте подозревал, что ее отношения с людьми оставляли желать лучшего. Все же девушка проводила в его доме бóльшую часть своего времени, неудивительно, что его не хватало на других. Поненте только надеялся, причиной стал не тот факт, что он выбрал ее при рождении, а впоследствии часто давал свои карты и проводил с ней время. Люди бывают завистливы.

Однако сама Этернитас никогда не жаловалась и вступалась за людей, если возникала спорная ситуация. Это и мешало Поненте окончательно признать ее своей последовательницей или жрицей.

— Что было на острове? — спросила Этернитас, с ласковой улыбкой садясь на ступеньку у трона.

Она не задавала этот вопрос всю неделю, видимо, заметила плохое настроение Поненте. Сегодня он впервые был доволен обстановкой в Солосе, и Этернитас не упустила момента.

— Ничего, пара скандалов и угрозы начать войну. — Поненте взглянул на небо через прозрачное стекло окна. — Надо готовиться к нападению.

— Люди будут недовольны.

— Это их страна, пусть решают, что с ней делать.

— Никто не хочет войны, они скорее сдадут пару городов, чем будут за них умирать.

Этернитас подняла глаза на своего бога, который был ложным — но она осталась бы верна ему, даже если бы знала правду. Она — горящее в груди пламя. То, что уничтожает само себя, но наравне с Солнцем приносит свет. Этернитас была той самой лилией по центру, символом смерти и милосердия одновременно.

— Но ведь воевать нужно? — спросила она с отчаянно надеждой.

— Нужно. Если в этой войне мы проиграем, то потеряем все.

Люди посредственны. Большинство не видит дальше своего носа, но как тогда они могут принимать решения? Работает ли демократия на самом деле?

«Люди глупы. Импульсивны. У них короткая память, а ещё они быстро привыкают к хорошему», — вспыхнули в памяти слова Хорго. Выходит, он разгадал людей уже давно, а Поненте продолжал наивно верить в существование умных и взрослых. Но все это было ложью. Ничего не поменялось, когда он вырос.

— Ты заставишь их воевать?

— Нет. Уж точно не сразу. Надеюсь, они все же сами поймут, что могут все потерять.

Внутри поселилась ноющая боль. Она преследовала постоянно, но Поненте был уверен, что не болен — время для него все ещё стояло, тогда в чем причина?

— И ты не станешь им ничего объяснять?

Поненте хотел — однажды он едва не собрал людей на площади, чтобы все рассказать. Но быстро понял, что будет говорить в глухом мире, где его просто не услышат. Поэтому Поненте отбросил эту идею, сосредоточившись на попытках незаметно подготовить людей и страну к грядущему.

— Это не имеет смысла. Они меня не поймут, только разозлятся.

— Но я же понимаю.

— Ты — совсем другое дело.

Догадывалась ли Этернитас о том, что ее чувства — вовсе не ее чувства? Поненте не говорил об этом никогда, но с улыбкой принимал сплетенные ею венки. Только вместо благодарности и тепла ощущал всепоглощающий омут вины, в котором он тонул с того самого момента, когда понял смысл той брошенной по незнанию карты.

— Но ты ведь можешь убеждать! — воскликнула Этернитас. — Ты так складно говоришь, у тебя просто не может не получиться. В конце концов, ты же бог, значит, не можешь быть неправ.

— Могу. Да и вообще я часто ошибаюсь.

— Правда?

Удивление Этернитас было таким искренним, что Поненте даже рассмеялся. Она ничего не знала и верила ему так легко, что порой он и сам забывал о своем прошлом. Ему казалось, что он всегда жил в этом мире, на этом материке. Что родился где-нибудь в горах, сотворенный из солнечного света и свободного ветра, который живет только на ледяных вершинах.

Размышления прервал крик, раздавшийся с улицы.

— Солнце наше! Тебе послание!

Поненте выскочил из дома, совершенно забыв о том, что должен вести себя горделиво и благородно. Гонец спрыгнул в лошади и протянул ему небольшой грязно-коричневый конверт.

— Лично в руки, — отдышавшись, произнес гонец. — От Хорго.

— Благодарю, — прошептал Поненте и развернул конверт. Друг редко писал ему, а если и писал, то довольно сухо рассказывал некоторые факты из будущего, которые стоит изменить.

«Появилась проблема. Я буду ждать тебя у берегов Южного озера через неделю. Ситуация серьезная, поэтому не буду передавать ее через гонца.

До скорых встреч, мой старый друг».

Хотя воздух был теплым, Поненте пробил холод. Он сложил письмо в конверт, надеясь, что никто не увидит его дрожи. Хорго редко бывал настолько серьезен. Ровные буквы, выведенные идеальным курсивом, отдавали пламенем страха.

— Больше он ничего не сказал? Почему такая поспешность? — спросил Поненте.

— Наверное, дело в войсках Артеона, они сосредоточились у северных границ. Должно быть, готовят наступление у Холодного моря.

Это было то самое море, в котором Поненте растворил свою кровь. Всего на материке было два таких больших водохранилища пресной воды — Холодное и Зеленое моря. Первое питало всю северную часть континента до пустыни, второе — все земли, которые были южнее ее.

Поненте недоуменно нахмурился. На севере Трианы не было ни поселений, ни полезных ресурсов. Древесина Кандеруза — обширного леса, занимающего почти всю северную часть региона — всегда оставалась хорошим материалом, но чтобы вывезти лес, потребуется очень много усилий. Что же хотел Лейро там найти?

«Так что готовься, Поненте», — со злобной ухмылкой прошипел на ухо Лейро, и одновременно с этим Поненте вдруг представил себя на его месте. Он бы не стал рисковать и нападать — вдруг обещание убивать по сотне артеонцев за одного трианца не было пустой угрозой? Как бы он навредил самому себе, при этом не убив людей?

— Проклятие, — процедил Поненте и бросился к центральной площади.

Он ударил в щит, созывая всех к себе. Ужас плескался внутри, догадки сменяли одна другую. Единственное, что он знал точно — Лейро хочет уничтожить его северный лес. Источник древесины и оплот экономической независимости Трианы.

— Хочу сообщить кое-что важное, — начал Поненте, когда люди собрались вокруг. — Враг, с которым мы бились в прошлый раз, скоро вернется. Но теперь его цель — наши ресурсы. Он направится в лес, откуда мы привозим бревна для наших домов. Я уверен, что враг захочет сжечь этот лес, оставив нас беззащитными перед следующими зимами. Мы должны защитить его.

— За что мы будем воевать? — воскликнули из толпы. — За Солос — это ещё ладно. Но умирать за деревья? Вон их вокруг сколько, чем не хватает?

— Пусть тамошние люди сами защищаются!

— У нас есть свои дома и семьи, мы не хотим сражаться!

— Нас втягивают в ещё одну войну?

— Мы — игрушки для богов!

Согласный ропот с каждым мгновением приводил Поненте в панику, и он выискал в толпе Тиаса. Юноша удивленно смотрел на своих соратников, как будто видел их впервые. Лихорадочные поиски правильного решения в конце концов сошлись на нем, и Поненте поднял руку, призывая к тишине.

— Успокойтесь, никто вас на войну не отправляет. Пока я только встречусь со своим другом, и он расскажет, как обстоят дела. В любом случае, отправимся только мы с Тиасом, желающие могут присоединиться.

Как и следовало ожидать, желающих не нашлось. Зато вперед пробилась женщина, в которой Поненте узнал мать Тиаса.

«О нет», — только и успел подумать он.

— Почему из всех людей ты забираешь моего сына? — гневно выдохнула она. — Ему всего восемнадцать! Почему только он должен рисковать своей жизнью?

— Все в порядке, я согласен, — ответил Тиас. — Я рад служить на благо нашей страны.

— Пусть служат другие, почему ты?

— А кто другие? — Тиас указал рукой на молчащую толпу. — Кто, если не я? Если так будет рассуждать каждый, то Триана исчезнет.

— Выдвигаемся сейчас, — Поненте прервал начинающийся спор и подошел к Тиасу. — Подготовьте нам лошадей. Этернитас остаётся на управление Солосом, Ройран — всей Трианой.

На площадь подвели лошадей. Тиас коротко попрощался с родными и запрыгнул на лошадь будто бы в попытке поскорее сбежать от них. Этернитас подошла ближе и остановилась рядом с Поненте.

— Береги себя, — сказала она Тиасу. — Возвращайся домой.

Тот кивнул, хотя все понимали, что выполнение этого обещания зависит не от него.

Поненте направил лошадь из города. Они выезжали в гнетущей тишине, но впервые Поненте чувствовал, что его уходу люди рады. Их можно было понять — и как человек он их понимал. Но не как бог. Как божество, управляющее целой страной, они раздражали его и доставляли только лишние проблемы. Демократия. Равенство. Все это работает в мирное время, когда люди расслаблены, а стране не грозит нищета или вовсе уничтожение.

Лес был огромным природным ресурсом, позволяющим Триане оставаться независимой на протяжении многих лет. Все столпы, на которых держалось благополучие страны, были в наличии — во всяком случае, Поненте не нашел уязвимого места. Но стоит пошатнуть хотя бы один, и рухнет вся система.

— Ты сможешь справиться с целым войском? — спросил Тиас, когда они отъехали от Солоса на достаточное расстояние.

— Вот и проверим. В любом случае, я должен. Но надеюсь, что до этого не дойдет. К тому же мы не знаем, какое там войско и будет ли оно вообще. Если рассуждать логически, то нет смысла отправлять двести воинов поджигать лес. Для этого хватит нескольких диверсионных групп по три-четыре человека.

— А зачем им именно уничтожать наш лес? Почему они его не вывезут?

Поненте вздохнул. Чтобы объяснить это Тиасу, он был вынужден рассказать о своих сложных отношениях с Лейро, а это в конечном счете могло сыграть против него. Однако все же Поненте решил ограничиться коротким ответом.

— Вывозить — долго. За это время я успел бы собрать людей и уничтожить их войско. А сжечь куда проще и быстрее. И принесет Триане множество проблем. Нам придется искать другие строительные материалы или вовсе закупать их из-за границы. Значит, деньги будем тратить не на укрепление страны. Это нас ослабит и сделает легкой мишенью.

— Так нас все-таки хотят захватить?

— Разумеется.

«А не все ли равно людям, какому богу поклоняться? Лейро будет иметь тот же авторитет, что и я, только не станет для них угрозой», — подумал Поненте и вдруг понял, что причина отчаянно сопротивляться есть только у него.

— А есть какой-нибудь способ это остановить? Может, не очень бережный. Никто не хочет жить в ожидании нападения.

Хотел бы Поненте найти этот способ — и каким бы бесчеловечным он ни был, готов был им воспользоваться. Но ничего подобного не существовало. Можно только стать такими сильными, что соседи просто побоятся нападать.

— Понимаю, но других вариантов нет. Как видишь, я стараюсь не привлекать к войне людей.

— Но меня привлек.

— Ты и сам хочешь воевать, разве нет?

Тиас задумчиво кивнул. На мгновение Поненте показалось, что тот сейчас догадается об источнике своих мыслей, однако юноша ничего не ответил. Он только хмурился, но не показывал злости.

— Не знаю. Я просто хочу, чтобы Триана была в порядке. Если для этого придется воевать, я готов.

Поненте хотел бы так же сильно любить свою страну — мертвую республику, чье название он уже и не помнил. Может быть, ее жители ни в чем не были перед ним виноваты. Может быть, уничтожение было только чудовищным экспериментом Уно, которой он провел лишь из чувства мести или отвращения. Тем не менее ничто не дрогнуло в сердце Поненте, когда бывший сын наместника скинул первую костяшку.

А сможет ли он когда-нибудь полюбить Триану так, как любили ее Этернитас, Тиас и Ройран? Была эта любовь их проклятием или, наоборот, благословением? Но Поненте все равно почувствовал укол зависти. Ему хотелось хотя бы на мгновение ощутить что-то похожее на то, что ощущали эти дети. Любовь к чему-то такому большому, что выходило за пределы семьи или района. Они любили целую страну. А Поненте? Даже спустя восемнадцать лет он все ещё был здесь самозванцем. Привкус лжи жег язык на каждом слове, а косые взгляды резали, будто бритвы.

— Скорее всего, придется. У нас не так много вариантов, — ответил наконец Поненте как можно нейтральнее.

— Я вижу, что не все разделяют мои мысли. Почти все люди в Солосе недовольны тем, что однажды им придется защищать Триану. Они не любят ее. Не любят ее и дети, которые младше меня. И я задумался — почему так? Почему у меня иные мысли? Оказалось, что такие же у Этернитас и Ройрана. — Тиас подогнал коня и вскоре ехал рядом с Поненте. — А еще мама говорила, что при нашем рождении нам с братом ты дал по карте. Дело в них? Это из-за карты я люблю Триану?

Поненте избегал смотреть на Тиаса. Он все же догадался. Что ж, неудивительно. Другой вопрос — догадался ли кто-то еще? Если да, то эти люди благоразумно молчат. В любом случае, Поненте не собирался никому рассказывать правду. Оставалась вероятность, что Тиас перестанет участвовать в жизни Трианы и уважать Поненте как своего правителя — а этого он никак не мог допустить.

— Нет, те карты совершенно не при чем. Та, что я дал тебе, улучшила твои физические показатели. Скорость. Выносливость. Силу. И чувство справедливости.

— А побочные действия?

— Уверяю тебя, — Поненте скосил глаза на Тиаса и отметил, что тот значительно напряжен. Его волнует этот вопрос. Тем лучше, что Поненте решил ничего ему не говорить. — Никаких. Просто вы всегда были ближе ко мне. Вы стали первыми детьми, которые родились в новом Солосе, вот и отношение к вам другое. Не бери в голову. Вы трое построите новую страну, этим вы и отличаетесь.

Тиас кивнул. Ответ явно его не убедил, однако он не стал спорить. А Поненте уж точно не желал продолжать этот разговор.

К вечеру они выехали из рыхлого леса и остановились на берегу небольшого пруда. До Южного озера как раз была неделя пусти, и хотя Поненте мог не спать и идти даже ночами, лошадям нужен отдых.

— Твой друг — тоже бог? — спросил Тиас, когда развел костер и уселся перед ним.

Языки пламени танцевали в темном воздухе, напоминая пожары в Нижнем Городе. Уно тогда устроил прекрасное представление. Красивое и подходящее тому месту как нельзя кстати. Там все было просто и понятно. Нужно было выжить, а чтобы выжить, приходилось воровать. Жизнь сводилась к простым действиям, которые повторялись изо дня в день. Поненте не скучал по этим временам, однако со временем все начало казаться не таким уж плохим. Не таким страшным, что ли. Рядом с ним всегда были сестры и Трамонтана, а теперь они далеко — увидеть их, просто перекинуться парой фраз теперь стало поводом для радости. Поненте скучал не так отчаянно, когда девочки были в приюте. Но сейчас внутри поселилось гулкое одиночество.

— Да. Его зовут Хорго.

— Удивительно.

Поненте непонимающе покосился на юношу.

— Что у меня есть друг?

— Что боги вообще дружат.

— Почему это?

— Мне кажется, когда у тебя так много власти, трудно отличить того, кто рядом из-за нее, от того, кому ты правда нравишься.

— Хорго на самом деле мой друг. Мы познакомились, когда у нас обоих ничего не было.

— Ничего? — Тиас удивленно распахнул свои темные глаза. — Но вы же боги!

Поненте не ответил. Он снова ощущал вину, которая теперь стала привычной и будто срослась с его телом. Когда Тиас лег спать, Поненте бесшумно встал и подошел к кромке пруда. Он не имел выхода в мировой океан, хотя и оказался довольно большим. Это и к лучшему: чужие суда ходить не будут.

В небе загорались звезды, которые предсказывали чью-то судьбу. Были ли где-то там настоящие боги, которые в самом деле управляли этим миром? Поненте не знал, но отчаянно надеялся, что были. Потому что жить в одиночестве, на которое он добровольно обрек себя, оказалось слишком тяжело, чем он мог себе представить раньше. Только тлела надежда, что люди в этом мире не одиноки, что где-то там, прячась среди теней и бездонной черноты неба, сидел незримый Наблюдатель. Что все идет по Его божественному замыслу, а препятствия на пути — лишь испытания силы воли.

Впервые в своей жизни Поненте захотел поверить в чей-то великий разум. Он опустился на колени в ночной тишине и поднял взгляд к небу.

— Если кто-нибудь там есть и слышит меня, пожалуйста, покажите мне истинный путь, — прошептал Поненте, бессознательно заламывая пальцы. — Скажите, как спасти мою страну. Я никогда не просил раньше, не просил для себя — но я прошу для этих людей и клянусь защищать их, пока у меня будут силы, чтобы стоять и бороться.

Слезы обожгли щеки, но Поненте не мог их сдерживать. Боль в груди разливалась кипящем маслом, обжигала желудок. Он прижал ко рту руку, чтобы Тиас не услышал даже вздоха.

Еще темнеющее небо расчертила звезда, скатившаяся по нему и исчезнувшая на западе, где давным-давно скрылось солнце.