Все стало ясно: сцена там,
Куда падут лучи Светила.
В конце концов, лишь небесам
Известны все сюжеты мира.

Над морем клубились легкие серовато-белые облака. Вода, заполнявшая все пространство от края до края, успокаивала и приводила в ужас одновременно.

Поненте с Трамонтаной жались друг к другу на небольшом острове, продуваемом всеми ветрами. Поненте остановился у самой кромки воды и поймал пальцами волну — она была пресная, и из этого огромного водохранилища выходила вода, которая потом растекалась по всему материку.

— Лейро не ранили стрелы, — протянул Поненте. — Как мне добыть свою кровь?

— Может, если ты порежешь сам себя, то это сработает?

Поненте похлопал по карманам: нож с собой не носил, незачем.

— У тебя есть что-то острое?

Трамонтана протянула артефакт-зеркало в простой рамке. Поненте подцепил ее с одной стороны и легко достал стекло. Его края были острыми, и стоило ему провести пальцем по зазубрине, как на подушечке выступила кровь.

— Похоже, ты права, — улыбнулся Поненте и осторожно перерезал вены на левом предплечье поперек.

Он старался задеть не все, чтобы кровь вытекала медленно и немного. Пределов возможностей этого тела пока никто не знал, и Поненте решил не проверять это на своем опыте. Он опустил руку в воду и наблюдал, как вода неторопливо окрашивается в красный. Будто дым поднимался от костра и терялся в бесконечном пространстве неба — так и кровь Поненте пропитывала воду пресного моря, которую потом выпьют жители Трианы.

Это решение далось нелегко, но быстро. Поненте понимал, что соседи не оставят попыток пробраться на его землю своими артефактами. Больше всех его пугала Амита, которая была ещё и ближайшей подругой Лейро. Иллюзии... Слишком сильный и опасный дар. Поненте пугала даже перспектива оказаться в иллюзорном мире — он знал, что однажды и так будет там заперт. Но он не хотел, чтобы это произошло раньше времени и чтобы его пленителем была Амита.

Триана стала домом Поненте, и с каждым годом он постепенно забывал Нижний Город. Только воспоминания, которые якорями цеплялись за те берега, напоминали о том, кем он был когда-то. Шептали имя девочки, которую он там оставил. Нужно ли было заставить Саину отправиться с ними? Все же она была ребенком, многое могла не понимать. Вдруг потом изменила свое решение?

— А ты можешь... Можешь ненадолго переместить нас в Нижний Город? — спросил Поненте, почему-то боясь сказать, зачем ему туда нужно.

— Конечно. А зачем?

Трамонтана забрала стекло и вставила его в рамку. Затем присела на корточки рядом с Поненте.

— Я хотел... Хотел узнать, как там Саина. Может, она захочет переселиться к нам.

— Она всегда была непохожей на вас с Даяной.

Это замечание, хотя и было произнесено спокойно, почему-то больно резануло по сердцу Поненте. Оно звучало завуалированной фразой «она — хороший человек, не то, что вы».

— Что ты хочешь этим сказать?

— Она совестливая. И добрая. Ей не приходилось выживать так, как это делали вы с Даяной. Даже после приюта она видела мир совсем иначе, наверное, просто такой родилась.

— Мне что, не звать ее к нам?

— Я не об этом, — отмахнулась Трамонтана и укоризненно пихнула Поненте в плечо. — Просто не слишком расстраивайся, если она тебе откажет.

— Мое дело — предложить.

Трамонтана потянула его в Безвременье, а оттуда — сразу на до боли знакомую улицу.

Запах гнили, грязь и серо-бурая тротуарная плитка под ногами. А по обе стороны улицы — обшарпанные дома, еще чем-то напоминающие те великолепные особняки, которыми они когда-то были.

— Это Верхний Город! — выдохнул Поненте, с ужасом и отвращением осматриваясь. — Что произошло?

— Республика пала. Периферические земли растащили соседи, оставили только центральные регионы с Сангаутом. Когда знать сбежала, Нижний Город захватил Верхний, вот и результат.

Трамонтана указала на трехэтажный дворец с обвалившейся штукатуркой и поднимающейся по стене плесенью. Окна на втором этаже были частично разбиты и завешаны простынями, входная дверь покосилась, колонны, держащие козырек крыльца, развалились у основания. Вид этого некогда цветущего дома нагонял тоску, и Поненте на секунду показалось, что в сознании мелькнула какая-то важная мысль, которая могла перевернуть все его мировоззрение. Однако она исчезла, оставив его в недоумении.

— Но ведь всего восемнадцать лет назад все было чисто и красиво, — пролепетал Поненте.

— Хозяева этих домов сбежали или погибли. Бедняки не могут распоряжаться такими ресурсами. У них головы устроены совсем по-другому.

Люди в своей массе не могут рационально влиять на то, что больше них. Трианцам не нужно больше земель, а жителям Нижнего Города — больше домов. Аналогия ужаснула Поненте, но он уже не мог прогнать эту мысль. Трианцы не похожи на озлобленных нищих людей, выживающих в темноте и сырости, но связь между ними определенно была. Почему? Неужели все люди такие? Как они могут не видеть того, что лежит прямо на поверхности? Ведь Поненте замечал это все так просто! Казалось, он возвышался над толпой и мог окинуть взглядом и людей, и землю под их ногами, и небо над головами, видел прошлое и будущее — все это было так просто и так понятно, и он не мог поверить, что другие люди этого не замечали.

— Люди посредственны, — в ужасе выдохнул Поненте, чувствуя, как по спине ползет прожигающее душу озарение. — Это не я не понимаю. Это они слепые.

— Все это время мы думали, что с нами что-то не так, — подхватила Трамонтана и устремилась вдоль по улице. — Так и было. Но от этого плохо не нам, а им. Представь, они на всю жизнь заперты не только в Нижнем Городе, но и в собственных мыслях. Не смогут ничего изменить, даже если появится возможность.

— Ты знаешь, где Саина?

Предчувствие разочарования сверлило мозг. Поненте подозревал, что сестра как раз и не смогла покинуть нищету этого города.

— Думаю, тут все знают друг друга.

С этими словами Трамонтана подошла к первой попавшейся женщине и поздоровалась.

— Вы знаете Саину? — спросила она довольно дружелюбно.

Та посмотрела на нее как-то странно, почти враждебно.

— А на что она вам? — процедила незнакомка.

— Она моя хорошая подруга, но мы давно потеряли друг друга.

Женщина фыркнула, не отводя взгляда от серебряных глаз Трамонтаны. Поняв, что что-то пошло не так, Поненте приблизился к ним.

— Саина моя сестра, — сказал он. — Можете сказать, где она сейчас?

— Она живет в конце улицы, — буркнула женщина и поспешно удалилась.

Трамонтана только недоуменно пожала плечами. Поненте ожидал подобного отношения, однако что-то в Нижнем Городе решительно изменилось.

— Мне кажется, людей с артефактами уже не боятся, — заметила Трамонтана и проводила взглядом жительницу. — Как будто, наоборот, презирают. Странно.

— Ты не заметила этого, когда забирала мать?

— Так я и город особо не видела. Пришла в нашу квартиру, поговорила с мамой и ушла.

— И она не рассказала об изменениях?

— Только про падение республики. Ладно, пойдем. Тут мерзко находиться.

Они быстро прошли до конца улицы, остановили ещё одного прохожего и узнали точный адрес. Похоже, люди из Нижнего Города переселились в Верхний, однако притащили в него всю грязь, вонь и крыс. Ничего не изменилось, только название. И Поненте невольно задумался: были ли люди так несчастны в Нижнем Городе?

Трамонтана постучала в дверь одного из домов. Ей ответила тишина, но девушка была настроена решительно. Схватив Поненте за руку, она утянула его в Безвременье, а затем вынырнула из него уже в одном из коридоров.

— Ты уверена, что это вежливо? — пробурчал он.

— Ты до ночи хочешь под дверью стоять?

Поненте прошел в глубину дома по широкому и темному коридору. Местами богатая отделка сохранилась, местами обои были порваны и болтались одинокими свидетелями былой роскоши. Лепнина, которая располагалась вместо плинтусов под потолком и вокруг люстр, была отодрана и бесследно исчезла, а в местах, где она была приделана, остались чуть темноватые куски стен и потолка. Видимо, ее, покрытую ценным серебром, сняли и сдали для получения денег новые хозяева этого дома.

Наборный паркет на полу потускнел, а местами его покрывали пятна и куски грязи. Из-под двери одной из комнат Поненте увидел едва заметную полоску света. Он зашел внутрь и снова с неудовольствием поморщился, чувствуя отвращение и желая поскорее покинуть это помещение.

В Солосе, конечно, не было ни роскоши, ни даже богатства. Дома строили простыми и обычно деревянными, с увесистой функциональной мебелью и минимальным количеством вещей. После того, как Поненте научил людей прясть, в домах начали появиться полотенца и половики, а затем — даже ковры из овечьей шерсти. Когда одна женщина придумала, как отбеливать получившуюся материю, все тканые вещи приобрели почти молочный цвет.

А еще люди трепетно относились к чистоте своих домов. Раньше в них ходили, не разуваясь, но когда полы покрыли белыми коврами, обувь начали оставлять возле входа. За эти годы Поненте привык к чистоте, белым и деревянным цветами интерьера и большим светлым помещениям.

Эта комната буквально выгоняла из себя Поненте. Продавленный диван. Грязные шторы по бокам от покрытого мутными каплями окна. Стол со скопившейся на нем грудой мелких безделушек и оберточной бумаги. Камин, внутри которого ютилась стопка журналов. Когда-то здесь бушевала жизнь, было видно, что интерьер составляли кропотливо и с умом. С тех пор ничего не поменялось, только мебель постарела и испачкалась, а ее никто не заменил.

Из коридора донеслись приглушенные шаги, и вскоре дверь в комнату со скрипом открылась. Поненте обернулся и обомлел.

В вошедшей женщине совсем не угадывалась та маленькая хрупкая девочка, которая, хотя и родилась в Нижнем Городе, была защищена от него. Это была взрослая уставшая женщина, которой едва исполнилось тридцать, однако под глазами уже пролегли морщины и темные круги. Она была болезненно худой, носила старое и местами затертое ситцевое платье.

— Поненте? — пробормотала она изумленно. — Что ты здесь делаешь? Ты... Ты совсем не изменился.

— Для меня время остановилось, — ответил он, не в силах перестать рассматривать сестру.

— О, сочувствую. Зайдешь?

Не дожидаясь ответа, Саина покинула комнату, а Поненте пошел следом за ней. Он был словно зачарован той безнадежностью, которая поселилась в этом доме.

Поненте больше не видел сестру, только ее тень блуждала по этим коридорам. Саина изменилась до неузнаваемости, окончательно превратилась в пленницу этого города и этих людей. Трамонтана неслышно подошла сбоку и крепко взяла его за руку, поддерживая этим простым жестом.

Саина свернула в одну из комнат, и Поненте осторожно зашел следом. По загрязненности она почти не отличалась от предыдущей, но являлась, судя по всему, детской. Возле двух стен стояли маленькие кроватки, одна из которых не подходила к интерьеру ни по цвету, ни по узорам, будто была принесена сюда из другого дома. В углу комнаты на диване сидели двое мальчиков, старшему из которых было около десяти лет, младшему — не больше шести.

— Твои дети? — спросил Поненте.

— Да. Киам и Райс. А у тебя?

— У меня нет, — Поненте искоса взглянул на Трамонтану.

На самом деле его это давно уже беспокоило. За восемнадцать лет Трамонтана ни разу не забеременела — это и наводило на подозрения, что «не живые и не мертвые» не могут иметь детей.

— Мы и не хотим, — уверенно заявила Трамонтана так, что даже Поненте на миг ей поверил. — Много других дел. А ты чем занимаешься?

— Мы с мужем пытаемся взять контроль над Сангаутом. У нас тут анархия, правители сменяются каждые полгода.

— И как успехи?

— Мы уже основали свою партию. А куда сбежали вы? Какие у вас дела там?

Попытка смены темы удалась. Поненте не стал давить расспросами, поэтому со вздохом ответил:

— Мы основали свои государства. Сейчас развиваем их. Все в порядке. Мы пришли... В общем-то, я хотел позвать тебя к себе. У нас гораздо лучше, чем в Нижнем Городе.

— Названий «Нижний» и «Верхний» больше не существуют, — Саина с неясной обидой качнула головой. — Мое решение остается неизменным. Я никуда не уеду.

— Ты правда хочешь, чтобы твои дети выросли в этой гнили? — изумилась Трамонтана.

— Здесь климат влажный, без плесени никуда, — сухо процедила Саина.

— Неужели? Когда этими домами владела знать, плесени не было, — Трамонтана пихнула ногой грязный угол ковра. — И вещи были чистыми. А стены — белыми. Что-то идет не так.

Саина вскочила с дивана и сделала несколько порывистых шагов к гостям. В ее глазах вспыхнула злость.

— Вам лучше уйти.

Поненте сжал руку Трамонтаны, молчаливо прося успокоиться и не говорить ничего резкого. Саина и без них была на взводе, напоминала сухую солому — а Трамонтана могла в любой момент оказаться спичкой.

— Не злись, — миролюбиво улыбнулся Поненте, чувствуя на языке горечь. — Сестра, пойдем со мной! Честное слово, в моей новой стране тебе будет гораздо лучше. У твоих детей появится будущее, которого мы с тобой были лишены. А вы с мужем сможете найти себе работу по душе. Чем тебе так нравится Сангаут?

— Во-первых, Сангаут — мой дом. И я не могу вот так просто, как вы, бросить все и сбежать, — девушка фыркнула и обиженно поджала губы. — Да вы не просто сбежали. Вы подкосили нашу страну под оба колена, из-за вас она пала, а тысячи людей погибли. Нас растащили по кускам стервятники, оставив только голые степи и пустые реки. Но куда уж вам думать о нас, простых смертных! У вас есть дела поважнее. Например, в угоду своим эгоистичным желаниям строить себе страны, в которых вы кем представились? Королями? Богами? А, забыла — еще же надо убить всех несогласных! Ведь Даяна в приюте именно этим и занималась. В такой мир ты меня зовешь, Поненте? Такое светлое будущее предлагаешь моим детям?

Сквозь поток слов Поненте ощущал злость, исходящую от сестры, и в этот момент все понял. Она не пойдет с ним. Она его ненавидит. Винит в падении страны, в смертях и нищете. В желании жить лучше, чем в детстве. В намерении идти по головам ради власти. Разве не этим занимался Поненте? Разве не поработил весь материк всего каких-нибудь двадцать минут назад? Пора смотреть правде в глаза. Пора признать, что он не спасал никого, кроме себя.

Саина не была пленницей. Она была ребенком своего народа, сформированная искалеченным и болезненным обществом. Республика доживала последние годы, и скоро она превратится в пустыню, пока какой-нибудь особо жалостливый сосед не заберет себе эти мертвые земли. Уно добился своего — он разрушил гнилую систему, которую всегда так ненавидел. Что ж, его ювелирному расчету можно только позавидовать.

Все беглецы были своего рода выбраковкой старого мира. Людьми, которые не вписывались в привычные устои общества. Они не могли жить в нем, и теперь Поненте отчетливо это понимал.

Не понимал он только Саину. Хорошо, она была обижена — но ведь разумом должна осознавать, что ее дети не смогут выжить в этой полумертвой стране. Неужели не хочет, чтобы у них было лучшее будущее? Или считает, что правильнее умереть в бедности, чем поступать аморально?

— Ты просто дура, — выдохнул Поненте. — Лучше сгнить заживо, чем приложить усилия и построить что-то новое? Конечно, у слабаков других вариантов нет. Они не выберутся из грязи, и ты в их числе. Не думаешь о себе — ладно. Но как же твои дети? Они тоже умрут здесь, в этом обшарпанном доме, полном крыс и отваливающейся штукатурки! Что мешает тебе взять и почистить этот ковер? — Он пнул ногой бесивший его все это время угол ковра. — Что мешает покрасить стены? Или постирать шторы? Тебе мешает лень, твое желание потреблять, но не создавать. Знаешь, почему ты ненавидишь нас с Даяной? Потому что мы пытаемся плыть, а тебе это непонятно. Таким, как ты, место на дне.

Саина оторопело распахнула глаза, но вскоре их заволокла ярость.

— Зато я плаваю не в чужой крови, пролитой во имя жажды величия! Во мне еще осталось что-то человеческое!

— Да, трусость и слабоволие.

— Не тебе меня судить, понял? Лучше расскажи, сколько людей ты убил. Как тебе, хорошо спится? Лучше умереть в нищете, чем жить ублюдком. Этого я не хочу ни себе, ни детям.

Поненте устало покачал головой. Казалось, что за эти годы сестра совсем не повзрослела. Она рассуждала наивно и болезненно глупо, и Поненте только чувствовал жалость к ней и совсем немного раздражение. Он попятился к двери, с грустью понимая, что теперь точно видит Саину в последний раз.

— Я не звал тебя убивать. Ты моя сестра, и я хотел, чтобы ты жила счастливо.

— Я не хочу иметь ничего общего ни с тобой, ни с Даяной. Варитесь в своем котле одни. Я жалею, что нас связывает кровь.

Выпрыгнув в коридор, Поненте судорожно вдохнул пропахший плесенью воздух. Трамонтана утянула его в Безвременье, где он опустился на холодную сырую землю. Ноги дрожали, горло сжимала чья-то невидимая рука.

— Она сделала свой выбор, — тихо и ласково произнесла Трамонтана, присаживаясь на землю рядом. — Это ее жизнь, и она понимает, что делает. У нее другое мировоззрение, но она счастлива там, где находится. Не навязывай свои мысли другим. Просто порадуйся за нее.

— Чему радоваться? — сдавленно спросил Поненте. — Тому, что она живет в помойке? Что у ее детей нет ни единого шанса выбраться из этого порочного круга?

— Они наверняка похожи на нее, а значит, тоже счастливы там. Оставь болото лягушкам, не тяни их в небо.

И хотя Поненте понимал, что Трамонтана права, ему было слишком больно оставлять сестру. Казалось, что она умерла — во всяком случае, для Поненте ссора с ней означала именно это. Они больше не увидятся, а он не вернется в Нижний Город.

— Ладно, нам пора. Нас ждут наши люди, — прошептал Поненте, вставая с колен и вытирая выступившие на глазах слезы ладонью.