Мне впредь отсюда нет дороги:
Я под прицелом тысяч глаз.
В огне свечей горят тревоги,
А с губ слетают части фраз.

18 лет спустя

На месте общины вырос город — его Поненте назвал Солос. Он был ещё небольшим, но перспективным: общины и поселения начали стягиваться к нему, как кусочки металла к магниту. Поненте уже видел Солос столицей юной Трианы, которая рождалась из шумных лесов и непроходимых болот.

Раньше Поненте был уверен, что о проклятии мага знает все. Но оно оказалось гораздо глубже и сильнее. И, осознавая это, он все яснее понимал замысел Уно. Расчетливый и безобразно умный сын мертвого наместника так искусно расставил костяшки, что детям из Нижнего Города оставалось лишь толкнуть самую маленькую.

У Уно было все — деньги, влияние, ум. Раньше Поненте наивно считал, что у него не было только одного — свободы, но не задумывался о ещё одной причине. О том, что порой ценится куда сильнее, что нельзя купить ни за какие богатства мира. Должно быть, Уно долго ломал голову над тем, как разрушить законы мироздания и самой сути жизни.

Прошло восемнадцать лет — и Поненте должно было исполниться тридцать пять. Но за эти годы он ни разу не болел, в зубах не появилось дырок, а светлые волосы на подбородке не отрастали в бороду. Даже крошечные морщины не появились на все ещё юном лице. Он нисколько не изменился, оставшись все тем же подростком — будто бы время огибало Поненте и отказывалось признавать его.

А люди только сильнее поверили в то, что он действительно является их богом солнца. И теперь к титулу они стали добавлять «вечно юный», а Поненте так и не смог определиться, хорошо это или плохо. С одной стороны, он избегал перспективы постареть и умереть лет через пятьдесят, так и не построив ничего стоящего. С другой стороны, вечность вечна — и Поненте прекрасно это понимал. Сколько времени пройдёт, прежде чем что-нибудь его убьет? Да и можно ли его убить, раз на то пошло? 

Теперь видения обретали смысл. Увиденное могло произойти спустя сотни и тысячи лет, а значит, все гадания и предсказания откладывались на неопределенной срок и могли быть настолько отдалены друг от друга по времени, что и считать страшно.

Поненте стоял на террасе своего дома и курил сигареты со сладким запахом. Хотя он не чувствовал от них никакого эффекта, это несколько успокаивало нервы. Легкий дым растворялся в прозрачном воздухе и улетал прочь. Поненте надеялся, что однажды закончит возведение Трианы, и она сможет жить сама. Он будет не нужен ни людям, ни самой стране, и тогда ему придется исчезнуть — но как коротать вечность? В тщетных попытках сбегать от этих мысленных вопросов, Поненте постоянно был чем-то занят.

Солос разрастался быстро. Началась торговля, и Поненте научил людей обменивать вещи. Он так и не придумал, как быть с валютой, и надеялся, что народ как-нибудь сам додумается. Общество уже понемногу развивалось само, а Поненте все больше наблюдал, отмечая интересные детали и корректируя направление.

Стояло раннее утро. Сегодня был назначен городской совет, на котором примется решение о расселении на запад — там находилась ещё треть континента, но из-за высоких гор пройти на ту часть материка было довольно сложно. Тем не менее Поненте был заинтересован в этом. Он понимал, что для стабильности стране нужны крепкие стены — а что может обеспечить ее лучше, чем пролив или пустыня? Западной границей той области как раз и служил широкий пролив, поэтому сегодня Поненте собирался убедить людей в необходимости расширения.

Докурив, Поненте вернулся в комнату. Он взял сложенный на спинке стула золотистый плащ и накинул его на плечи. За эти годы люди научились делать тонкие и чистые ткани, поэтому теперь Поненте одевался в белоснежную тогу и золотой плащ — символы его божественной сущности, к которой он уже привык.

Поненте вышел на улицу и направился к центральной площади Солоса. Там уже толпился народ, и он неторопливо поднялся на невысокую сцену.

— Приветствую, — начал он речь, — всех. Сегодня вы примете важное решение — увеличивать ли нашу территорию или нет.

— Зачем нам это? — донеслось из толпы.

— Нам земли хватает! — подтвердил другой мужчина. — Непаханых лугов вокруг еще много.

Толпа встретила эти высказывания довольным гулом, и Поненте вдруг понял, что люди не разделяют его мечты о большой стране. Им нужно было куда меньше, чем желал он — и они не будут прикладывать усилия для достижения его целей. Но как быть? Как убедить их пойти на ту землю? Поненте почти никогда не приказывал им, а если и приходилось, то они слушались очень неохотно. Ему постоянно навязчиво казалось, что он превратился в красивую безделушку — символ высшей милости, но не более.

Звонкий девичий голос перекричал всех и заставил Поненте выйти из неприятных размышлений.

— Думайте головой, а потом говорите! — воскликнула Этернитас, стоя на краю площади.

Когда все взгляды устремились к ней, девушка направилась к сцене и, совершенно не стесняясь, поднялась на нее и встала рядом с Поненте.

— Сегодня нас не так много, — продолжила она. — Но мы процветаем. Мы живем, у нас рождаются дети — и с каждым годом все больше и больше. Как вы думаете, через сколько лет эти поля не смогут нас прокормить? Как быстро обеднеют? Когда высохнут? Но учтите, что нас тогда будет больше. Вы хотите, чтобы через годы голодали наши дети? Давайте создадим будущее сейчас, чтобы им не пришлось страдать потом!

Хотя толпа встретила речь Этернитас без особого восторга, группки людей все равно начали что-то обсуждать.

— Спасибо, — прошептал Поненте.

Этернитас тепло улыбнулась ему. Все время, пока росла, она не отходила от Поненте. Да и тот был совсем не против ее компании, рассказывал сказки о далеких землях и завуалированные истории о своем прошлом. Сказать открыто он не мог, однако поговорить об этом отчаянно хотелось. С Даяной и Трамонтаной он обсудил уже все, что только было можно, Хорго был довольно немногословен и к тому же много времени провел в приюте, поэтому только догадывался о выживании в Нижнем Городе.

А Этернитас все сказки слушала с восхищением и страхом. Говорила, что ужасно жалеет нищих детей и что с радостью приютила бы их у себя дома. Поненте тогда трепал ее по голове и радовался, что она не родилась в Нижнем Городе.

— Должно быть, богам вроде тебя трудно находить общий язык со смертными, — ответила Этернитас.

Поненте, помедлив, кивнул. Он любил Этернитас за ее слепую преданность ему и за то, что она сама находила ему оправдания. Девочку уже считали едва ли не его жрицей, хотя и храма своего у Поненте не было. Он хотел его построить, но все откладывал — развитие Солоса сейчас было важнее.

— Да, порой я совсем не понимаю людей, — согласился Поненте.

Спор на площади все набирал обороты. Когда он призвал к тишине, люди все же успокоились, но решение о продвижении на запад приняли с неохотой.

Услышав нестройное «да», Поненте едва удержался от вздоха с облегчением. Теперь он снова займет трон, пока его люди завоюют новые земли. С течением времени Триана расширяла свои границы, постепенно в свою веру Поненте обращал все больше и больше людей. Однако ему все время казалось, что что-то идет не так.

Что-то тянуло в груди, будто он забыл что-то важное. Но, сколько бы ни пытался вспомнить, не мог. В конце концов Поненте решил не забивать себе голову подобными вещами. Он просто жил и работал, изо дня в день стараясь строить такое общество, которое он видел в своих мечтах.

Поненте был счастлив собирать вокруг себя людей уверенных и свободных, которые могут постоять за себя и получить все, что только захотят.

Когда шум на площади унялся, вперед вышел Тиас — темноволосый юноша, один из троих детей, с которыми Поненте чувствовал неразрывную связь. Он выбрал жизнь воина, и теперь, судя по всему, хотел отправиться на запад в новые земли.

— Солнце наше, преподнесешь ли ты нам свои дары? — спросил он, опустившись в поклоне.

Поненте кивнул. Карты рассыпались искрами в его руке — за эти годы он изучил почти все. Карта, несущая удачу. Карта, дающая силу. Карта, отнимающая усталость.

Когда отряд Тиаса ушел, в Солосе почувствовалась пустота. На окраине города заложили первый храм Поненте, но пока он довольствовался обычным, пусть и просторным, деревянным домом.

Ночь опустилась медленно, постепенно зажигая все новые и новые звезды на небосводе. Этернитас сидела на ступеньках крыльца рядом с Поненте и доплетала венок из небольших желтых цветов.

— Ведь с Тиасом все будет хорошо? — обеспокоенно спросила она.

— Ты так о нем переживаешь, как будто замуж за него собралась, — фыркнул Поненте.

— Почему это? — Этернитас обиженно посмотрела не него. — Я разве не могу просто переживать о нем? Мы вместе выросли.

— Можешь, — согласился Поненте.

Этернитас вдруг еще больше погрустнела. Она доплела венок и скрепила его концы.

— А есть еще другие боги? — вдруг спросила она.

Поненте давно понял, что скрывать наличие других, подобных ему, бессмысленно — люди все равно узнают, но будет лучше, если от него. Так они хотя бы не поймают его на лжи. Поэтому Поненте набрал в грудь воздух и, сдерживая нервную дрожь, ответил:

— Есть. Но их мало и они далеко.

— У тебя среди них есть друзья или родственники?

Он вспомнил Даяну, в которой не виделся уже несколько месяцев. Но, насколько Поненте знал, у нее все развивалось хорошо.

— Да.

— И ты скучаешь по ним?

— Раньше было иногда, теперь почти нет. Ко всему привыкаешь.

«И к одиночеству тоже», — добавил вездесущий внутренний голос.

— Тогда ты понимаешь людей лучше, чем я думала, — заметила Этернитас.

На самом деле Поненте чувствовал, что теперь с каждым годом все больше отдаляется от людей. Примерно с того момента, когда он заметил, что для него время не идет, Поненте начал осознавать — у него впереди целая вечность. Наверное, до конца дней этого мира или до того момента, пока его не убьют. Но он не постареет, кожа не покроется морщинами, волосы не поседеют. Сменятся поколения, а он останется прежним, вечно молодым и бесконечно далеким от человеческой жизни. Казалось, что между ним и людьми медленно образуется пропасть, которая со временем только углубляется.

Однако когда-то Поненте был человеком. Он болел и рос, ему нужны были сон и еда. Он знал, что хочется людям — и мог дать это все тем, кто в него верил. Но что он даст себе?

Поненте хотел рассказать об этом, но подумал, что Этернитас не поймет его. Вряд ли в мире остался хоть кто-то, что может это сделать; даже Трамонтана не разделяла его мировоззрения и отношения к людям, а Даяна и вовсе совсем отдалилась от всего человеческого. Как дитя Нижнего Города, она считала обладателей артефактов высшей расой — и по сравнению с ними люди были не значительнее жуков под ногами.

Единственным, с кем Поненте ещё мог легко общаться, был, на удивление, Хорго. Хотя он говорил мало, все равно понимал друга и мог парой фраз успокоить его или подсказать решение того или иного вопроса. Хорго не менял жизнь на архипелаге, но легко стал частью этого народа и вскоре получил признание и любовь людей. Поненте завидовал ему, но все равно уверенно строил свой мир демократии и равенства — мир, в котором, как оказалось, ему не найдется места.

Это имело свои результаты. Поненте видел счастливых людей — совсем не таких, которые жили в Нижнем Городе. Такие люди стали основой юного государства и вместе с ним своего будущего.

Этернитас протянула ему венок, и Поненте покрутил его в руках. Маленькие желтые цветы до боли напоминали десятки солнц, разом горящих в ладонях. Теперь Поненте казалось, что он может сплетать пальцами чужие судьбы так же ловко, как Этернитас переплетала плотные стебли полевых цветов. Кем бы он ни притворялся, он больше не являлся человеком. Поненте надел венок на голову и повернулся к девушке.

— Половина Солоса недовольна, — пробормотала Этернитас. — Люди не хотят, чтобы их дети отправлялись в неведомые дали и воевали за то, что им не нужно.

— Эти земли нам нужны.

Кроме получения новых территорий Поненте преследовал ещё одну цель — он понимал, что на карте мира не бывает незанятых регионов. Если эти земли получит не он, то их захватит кто-то ещё. Вероятнее всего, Лейро, который по неприятному стечению обстоятельств оказался его западным соседом.

— Наверное, — пожала плечами Этернитас.

— Ты поддержала меня на площади. Почему, если не согласна?

Девочка избегала смотреть на Поненте, как будто ей было неловко.

— Не могла не поддержать.

— Потому что я этого хотел?

— Не знаю. Почему-то мне казалось, что я должна это сделать. И сделала, потому что должна была.

Поненте задумался — а могло ли это произойти из-за связи, которую он пробудил картой много лет назад? Вдруг его мысли становятся навязчивыми идеями этих трех детей?

— А что-нибудь ещё ты должна? — осторожно спросил Поненте.

Этернитас неопределенно покачала головой.

Но это уже не могло замедлить хода его мыслей. Во что он впутал этих детей? Неужели теперь их жизни пройдут в служении ему? Теперь становилось понятно, почему Тиас вызвался отправиться на запад одним из первых — просто этого так сильно хотел Поненте, что юноша принял его желание за свое.

Однако третий из детей все ещё себя не проявил. Ройран рос довольно необщительным мальчиком, хотя очень способным. Иногда Поненте даже поражался его дару молниеносно анализировать ситуацию или чужие слова. Мог ли Ройран догадаться о том, что происходит? Грозило ли это Поненте?

Он вскочил так быстро, что Этернитас дернулась от неожиданности. Она встала следом и замерла.

— Иди домой, — сказал он ей. — У меня еще есть дела.

Когда Этернитас спешно попрощалась и направилась в южную сторону Солоса, Поненте еще немного постоял, собираясь с мыслями. Может, Тиас говорил с братом о своих желаниях? Поненте не собирался гадать, но и идти к нему домой тоже не хотел.

Поэтому он просто зажал пальцами карту и на мгновение мысленно представил лицо Ройрана. Карта осыпалась золотыми искрами, а Поненте спокойно вернулся в дом.

Он уселся на свой импровизированный трон и принялся ждать. За окном светили звезды — самые настоящие, холодные и равнодушные. Люди верили, что они хранят их судьбы, как и Поненте. Но он не чувствовал с ними ничего общего. Он вообще ни с кем не чувствовал ничего общего — только холод, который растекался по венам. Только пламя, которое по ним же разгоняло сердце.

«Ты для них — просто красивая картинка, — прошипел с плеча голос. — Они боятся тебя, но ни во что не ставят. Ты никогда не будешь настоящим правителем».

— Я и не хочу, — процедил Поненте сквозь зубы.

Он никогда не задумывался, чего хочет получить в конце своей жизни. К чему он стремится? Что будет, когда он построит общество из своих желаний? Есть ли вообще смысл в жизни, лишенной конца?

«А я хочу. Значит, хочешь и ты».

Дверь медленно открылась, и на пороге показалась взлохмаченная голова Ройрана. Юноша зашел в дом так тихо, как будто был вором.

— Ты звал меня? — спросил он, протягивая Поненте его карту.

Он уже давно изобрел этот простой способ связи — выбрал самую безобидную карту из всех и отправлял ее тем людям, которые должны были немедленно явиться к нему. Так не приходилось ходить и искать их, что значительно упрощало Поненте задачу.

— Звал. Недавно твой брат ушел на запад. Он не говорил, почему принял такое решение?

Ройран недоуменно поджал губы.

— Для него благо Трианы всегда было выше собственного. Я не удивился, что он ушел.

«И откуда такая преданность?» — насмешливо произнес невидимый собеседник.

— А что ценно для тебя? — вместо этого спросил Поненте.

— Уж точно не материальное.

— То есть не территории?

Ройран кивнул.

— Для меня важнее, что хранит душа. Поэтому с Тиасом мы всегда были очень разными.

Выходит, все дети имели разные сферы интереса, как будто каждый воплощал то, чего желал Поненте. Он всегда хотел признания и слепой преданности. Хотел власти. И чего-то еще, что никак не мог сформулировать. Может, он и сам не понимал, что ему нужно? Меч. Весы. Лилия. И трое детей, которые их олицетворяют.

Звезды все еще светили с черно-синего неба. Но Поненте не держал их в своих руках. Ему были неведомы чужие судьбы, как и своя. История его личности уже становилось отчасти легендой, отчасти — приукрашенной правдой. Только вот в какой момент он перестанет отличать реальность от вымысла?