Вопрос и прост, и очень сложен,
И в нем таится жизни суть:
Мы если вновь родиться сможем,
Пройдем ли снова этот путь?

Поненте увидел директора второй раз в жизни. Это была довольно приятная на вид женщина средних лет. Ее волосы еще не тронула седина, она была полной, но не толстой. Однако Поненте не обманывался деланной доброжелательностью госпожи Ваилы. Просто так в Нижнем Городе высокие посты никто не занимал.

— Можно присесть? — спросила директор, учтиво остановившись возле кровати Поненте.

Тот взглянул на нее с еще большим подозрением.

— Можно.

Кровать под Ваилой чуть прогнулась. Женщина явно никуда не торопилась, и Поненте уже настроился на долгий разговор.

— Почему ты здесь? — спросила директор, кивая на перевязанную грудь.

— Меня избили.

— Кто?

— Друзья Кьяна.

— Ты знаешь, что его убили?

Поненте не видел смысла скрывать что-то: в конце концов, этот факт знали уже многие в приюте.

— Да. Мне сказал сосед по комнате.

— Тот, который только что вышел?

Директор знала Хорго? Это даже звучало странно: особенно потому, что в приюте было очень много детей и вряд ли директор запомнила бы каждого поименно. Сейчас Поненте был рад, что не сказал тому ни слова. Однако он согласно кивнул.

— Хорго хороший парень, но очень своевольный, — вздохнула Ваила с таким видом, как будто действительно хотела помочь. — Его советы не всегда правильные.

— Я не спрашивал его советов.

«И ваших тоже», — добавил про себя Поненте.

— Иногда стоит спрашивать мнение тех, кто знает ситуацию. Или мудрее тебя.

— В следующий раз так и поступлю.

Поненте старался сохранять нейтральный тон, однако он был слишком взвинчен, чтобы это хорошо получалось. Он надеялся, что нервозность директор спишет на произошедшее, а не начнет только сильнее подозревать Поненте.

— Вижу, ты не слишком уважаешь старших. Что ж... Не расскажешь, как ты относился к Кьяну?

Поненте хмыкнул.

— После того, как он заставлял меня переносить в приют непонятные предметы, а после отказа избил? Я хотел убить его.

Директор ошеломленно уставилась на Поненте, но он продолжил прежде, чем Ваила смогла задать вопрос.

— Но разве я мог сделать это в одну из первых ночей пребывания в приюте? Мне больно дышать и менять положение, страшно подумать, чего бы мне стоила попытка задушить кого-то. Вы ищете не там. У Кьяна было достаточно врагов и без меня.

— Я всего лишь проверяю варианты. — Директор встала. — Выздоравливай.

Она еще недолго поговорила с медсестрой, после чего покинула лазарет. А медсестра взяла новые бинты и подошла к Поненте.

— Повязки на ребрах разболтались, надо заменить. По моим подозрениям, у тебя в четырех трещины, может, они вообще сломаны, так что будь осторожнее. Повезло, что без смещения.

Она помогла Поненте приподняться и размотала старые бинты. Под ними синели гематомы — несколько крупных пятен. При виде них медсестра нахмурилась.

— Странно, вчера были меньше, — пробормотала она.

А сердце Поненте ухнуло вниз. Как легко ей будет сложить два и два? Как быстро поймет, что синяки увеличились не сами по себе?

— Может, ворочался ночью? — спросил он с надеждой.

— Ты бы проснулся, — медсестра бросила на него скептический взгляд и несколько секунд о чем-то думала. — Ну, в принципе, такое иногда может быть...

«Она знает», — пронеслось в голове Поненте.

Больше женщина не добавила ни слова, лишь сменила повязки, стянув их туже. Поненте снова лег на кровать с пониманием того, что в этот раз никак не может повлиять на ситуацию. Он только надеялся, что аргументы в пользу его невиновности окажутся достаточно весомыми.

Поненте не знал, как здесь проходит правосудие и есть ли ему место вообще. Но предположил, что улик против него нет никаких: алиби обеспечено, никто не заметил его отсутствия в палате и присутствия в коридоре. Это значило, что против него остались только предположения, основать на которых обвинения просто невозможно.

Его ход был отчаянным и необдуманным. Удивительно удачным, однако вряд ли кто-то мог поверить в случайное стечение обстоятельств.

* * *

Следующие двое суток Поненте провел в кровати. За это время шум улегся, однако никто ничего не забыл. Когда на третий день он с трудом встал, чтобы сходить в столовую, в коридоре его уже ждала гробовая тишина.

Они все знали, пусть и бездоказательно, что убийцей был он. Незнакомец, который дал отпор грозе приюта, только появившись в нем. Наверняка к нему теперь присматривались, его боялись. Поненте имел для них значение, и за те несколько минут, пока шел к столовой и старался не морщиться от боли на каждом шагу, он почувствовал себя значимым. Сильным. Это заставляло кровь бурлить и наполнять тело силой.

Так вот, что чувствовали властители чужих судеб, когда к ним обращались тысячи взглядов. Они ощущали власть — и пусть куда бóльшую, чем та, которой обладал Поненте.

Однако он понимал, что власть должна быть чем-то обоснована. Если перестанет внушать страх или постарается стать обычным, к нему сразу потеряют интерес, а вместе с ним уйдет и сила. Поэтому теперь Поненте должен был сделать все, чтобы о нем не забывали.

И в основу своего будущего царствования он решил положить загадочность. Люди боятся всего неизвестного, относятся к нему с вниманием, думают о нем — так почему бы самому не стать неизвестностью? Опасным незнакомцем, пределов силы которого никто не знает? За восемь месяцев его никто не разгадает, зато страх продержаться успеет.

Очередь расступилась — так же, как ещё недавно перед Кьяном. Поненте дошел почти до конца живого коридора, когда сбоку показался тот самый парень, который избил его по приказу своего приятеля.

— Эй, куда торопишься? — выкрикнул он, вынудив Поненте повернуться.

Тот взглянул на него с невозмутимым лицом.

— В столовую, — ответил Поненте, стараясь держать маску полного равнодушия.

— Кто ты такой, чтобы идти без очереди? — осклабился юноша. — Это мог делать только Кьян.

— Неужели?

Поненте поднялся на носки, чтобы дотянуться до уха задиры, и осторожно — даже почти нежно — убрал его волосы в сторону.

— А ты к нему захотел? — прошептал Поненте едва слышно.

Он был уверен, что эти слова возымеют эффект. И пусть окружающие не слышали вопроса, короткий испуг, отразившийся на лице бывшего приближенного Кьяна, был красноречивее любых слов.

В тяжелом молчании Поненте зашел в столовую и сел за стол в одиночестве.

Остальные дети побоялись к нему даже приближаться. Хорго появился в числе последних, однако тоже проигнорировал ещё семь свободных мест за столом Поненте и сел в отдалении к трем незнакомым детям.

Еда показалась безвкусной, но Поненте ел ее спокойно, ничем не выдавая своего истинного к ней отношения. Он боялся взглянуть не так, посмотреть неправильно. Весь интерес других детей к нему зиждился лишь на неизвестности. Грубо говоря, на его блефе. Ведь ничего необычного в нем не было. Ничего, кроме желания выживать любой целой.

Завтрак закончился позднее, чем хотелось бы Поненте. Но он спокойно отнес тарелки в зону сбора и впервые за последние дни вернулся к себе в комнату. По дороге к нему никто не приближался, даже смотреть в его сторону избегали. «Слухи расходятся быстро», — хмыкнул про себя Поненте.

Он лег на кровать и расслабленно выдохнул. Хотя бы здесь было безопасно и далеко от странных взглядов.

Именно сегодня Поненте впервые почувствовал наслаждение, которое в будущем должно стать неотъемлемой частью его жизни. Наслаждение, которое он будет искать и к которому захочет стремиться. И пусть однажды оно станет лишь фоном, незначительной частью его жизни, оно все равно до скончания веков будет иметь важный смысл. Такой уж он человек, чье падение началось не так давно и которое не остановится, пока Поненте не ударится о дно безграничного мрака. Зато где-то внутри рождалось кое-что новое — прекрасное и совершенное, сияющее ярче тысяч драгоценных камней. Может быть, такое же бездушное. Может быть, одухотвореннее всех в этом мире. И Поненте чувствовал его жар так же ясно, как понимал: власть нужна ему.

Осознавать это было в какой-то степени болезненно. Ему нужна настоящая власть, которая дарила бы свободу. Эта же ничего не давала, только ставила его под удар.

— Быстро ты здесь освоился, — с порога заметил Хорго.

Поненте скосил на него глаза. Сосед по комнате был серьезен и явно недоволен.

— Ты сам сказал не медлить.

Хорго встал возле окна и задумчиво посмотрел на две пустующие кровати, хозяев которых Поненте видел всего однажды.

— Раз уж мы теперь соседи, неплохо было бы познакомиться.

— У меня есть две младшие сестры, — с ходу начал Поненте. Он не собирался открывать душу, поэтому выделил только важное. — Наших родителей казнили за попытку мятежа. Я не хотел в приют. Воровал, но все равно поймали. А ты тут давно?

— Четыре года. Родители умерли от лихорадки, а вся свора оставшейся родни скинула меня сюда.

— Сочувствую.

— Не стоит.

— Будешь с ними общаться в будущем?

Хорго неопределенно пожал плечами.

— Вряд ли. Да и у меня другие планы.

— Верхний Город?

— Почти, — юноша усмехнулся. — В Верхнем Городе у меня есть знакомые, которые помогут. Может, устроюсь куда-нибудь в кафе или магазин. Может, останусь в Нижнем. А потом... Ты и сам знаешь, время неспокойное. Того и гляди новая революция.

Поненте удивленно приподнялся на локтях. Конечно, он понимал, что в стране, а в особенности, ее сердце — Сангауте, — много проблем. Их груз ощутимо шатал экономику и военную машину, но он никогда не думал, что республика настолько неустойчива.

— С чего бы?

— Система не выдерживает. В первую очередь — проблема с продуктами. У нас плохие отношения практически со всеми соседями, торговли нет. Мы ничего не закупаем, ничего не продаем. Наверное, и в социальных слоях трения. Что можно сказать о стране, когда ее столица разделена на город господ и город нищих? Скорее всего, республика ждет толчка первой костяшки домино.

А Поненте вспомнил разговор, который подслушал наутро после дня Освобождения.

«Вот что бывает, когда слушаешься не меня. Видишь, Малтар? Запомни. Выберешь не меня — и будешь одним из них».

«Приоритетными приказами для меня являются приказы твоего отца. Я слушаю тебя у него за спиной, но прямо отказать не могу».

«Ничего, скоро все изменится».

Уж не собирался ли Уно стать той самой первой костяшкой? Если так, то сразу после выпуска из приюта Поненте должен постараться подобраться к нему поближе. Попросится работать в дом, делать что угодно. Когда начнется буря, он должен оказаться как можно ближе к спасительному плоту. Если дела настолько плохи, что даже сын наместника плетет заговоры против отца, в Нижнем Городе выжить будет просто нереально.

Другой вопрос — зачем Уно править столицей страны, которая стоит на пороге разрушения? Поненте надеялся, что у него есть план спасения республики.

— Интересно, как к происходящему относится председатель совета министров? — пробормотал Поненте.

— Кажется, он не слишком радеет за республику.

— Или не совсем понимает ответственность.

— Что ты имеешь в виду? — заинтересованно спросил Хорго и подошел ближе.

Он сел на край кровати Поненте.

— Министров больше ста пятидесяти. Да, более высокопоставленный совет меньше. Но все равно председатель, скорее всего, не чувствует личной ответственности, — Поненте сжал в кулаке тонкое одеяло в попытке подобрать слова. — Их много. Ответственность разделена, во всяком случае, я бы чувствовал именно это. А вот если бы он сидел в зале один, один принимал решения, один отвечал за них — наверное, тогда он бы чувствовал весь груз ответственности. Ведь ее невозможно было бы переложить на другого.

Хорго задумчиво кивнул, соглашаясь. Потом хитро прищурился и пододвинулся к Поненте.

— Ну что, будем держаться вместе?

Поненте рассмеялся и тут же пожалел об этом, когда ноющая боль в ребрах превратилась в яркую огненно-белую вспышку.

— Ты же скоро уйдешь отсюда. Я останусь на полгода один.

— А я предлагаю дружить не только в приюте. Я думаю, мы можем быть полезны друг другу и в жизни. Ты умный, я тоже. Если объединимся, у нас будет шанс чего-то добиться.

После этих слов Поненте никак не мог отделаться от призрака Трамонтаны, который из ниоткуда материализовался рядом и теперь не замолкал.

«А как же я? — обиженно процедила девушка. — Уже нашел себе приятеля и променял меня на него?»

— У меня есть подруга. Она тоже хороша, и я бы хотел вести дела с ней.

— Это не проблема, я дружелюбный.

— Неужели? — буркнул Поненте.

Хорго совсем не показался ему дружелюбным при их первой встрече. Впрочем, видимо, в этом приюте понятие дружелюбности было весьма своеобразным.

— Я что, должен был тебя цветами и конфетами встречать?

В ответ Поненте лишь тихо рассмеялся и снова скривился от боли.

— В общем, это не так важно, — продолжил юноша. — Я могу быть хорошим другом. Но я это предлагаю не от хорошей жизни.

— Я понимаю. Не могу не согласиться. Друзья так друзья.

У Поненте было мало друзей. Проще сказать, их не было совсем. Все мальчики, с которыми он играл в детстве, больше тянули на статус знакомых или приятелей, но совсем не друзей, на которых можно положиться. В Нижнем Городе все выживали как могли, даже дети. Люди были слишком несчастны, чтобы быть добрыми. Слишком испуганы, чтобы быть честными и слишком эгоистичны, чтобы быть понимающими.

Только теперь Поненте наконец смог понять, почему у Нижнего Города не было будущего. Не столько из-за наместника и странной политики, сколько из-за черствости и невежественности его жителей. В попытке выжить люди топили друг друга. В бедственном положении нищих не было виновных. Они просто не могли выйти из нарисованных границ.

Они страдали, а значит, страдать должны были и все остальные. И внезапно Поненте пробрал ужас: он испугался, что если останется в Нижнем Городе, то непременно станет одним из них. Но пока он не понимал, что уже сделал шаг к выходу из порочного круга.