Сижу на кушетке в палате нашего лагеря, не переставая пялиться в одну точку и обдумывать слова Хардина, который кстати здесь сам пока что так и не объявился.

— Да ладно тебе, – успокаивает меня Лия, пока я медленно задираю толстовку, предвкушая свой диалог с ним, в котором наверняка задумано что-то коварное на мой счет, – он же не решится действительно убивать тебя.

А вот я бы не спешила с подобным выводом, ведь от Хардина можно ожидать чего угодно.

— Ай! – Громко вскрикиваю, как только Лия очень неаккуратно прикасается к раненному участку.

— Прости. Давай снимем толстовку? Надо перевязать рану.

— Нет, спасибо. – Нервно отстраняюсь от нее, глядя с опаской, и выставляю вперед руки. – Я лучше дождусь Эшли.

Мое здоровье и нервы дороже. Лия даже раны толком обрабатывать не умеет, не говоря уже о перевязке.

— Тесса, она, черт знает, когда придет! Не оставлять же тебя в таком виде.

— Лия! – Кричу, как только она снова неосторожно касается раненной области. – Ты же делаешь мне больно!

— Помочь? – Резко смолкнув от неожиданности, мы переводим взгляды на Хардина, стоящего на входе в палату.

Он сейчас в простой черной футболке, и никакой одежды сверху. Разжарило что ли? Не май же месяц.

— Давно пора, – тихо ворчит Лия, недовольно глядя на меня, и направляется к выходу, – я уже не знаю, как усмирить эту истеричку!

— А ты больно не делай! – Огрызаюсь на нее в ответ, боковым зрением замечая усмешку Хардина, и она, фыркнув, оставляет нас одних.

🔊🎶 Fleur Blanche – Orsten

Он еще буквально секунду смотрит ей вслед и, снова ухмыльнувшись в сотый раз за день, поворачивается ко мне, медленно приближаясь.

— Давай это сделаю я?

— Ты умеешь делать перевязку?

— Так спрашиваешь, словно это операция по пересадке сердца, – недовольно отговаривается Хардин и без всякого смущения пытается приподнять край толстовки, чтобы взглянуть на мою рану.

— Просто у нас никто не умеет это делать... кроме меня. — Немного смутившись, я опускаю глаза в пол, как только неожиданно для себя встречаюсь с ним взглядом.

— Знаешь, златовласка, — Хардин отпускает край толстовки и чуть приближается к моему лицу, улыбаясь, – мне кажется в данной ситуации многое от предводителя зависит, ведь в моей группе все умеют перевязывать раны.

Я закатываю глаза, вздыхая. Ну конечно, ты же у нас мистер Крутой. Нужно срочно перевести тему и отдалить его лицо от себя, а то от смущения и неловкости я уже краснеть начинаю.

— Я, между прочим, все еще зла на тебя, — демонстративно дуюсь, отчего он слегка усмехается, – вы оставили меня одну. Питера схватил патруль, а вам хоть бы что! Разве так поступают предводители?

— Урок первый: либо одна жертва, либо несколько. Нужно учиться подавлять свои эмоции, чтобы не потерять способность рассуждать здраво. – Отвечает он, хмуро глядя на кровь, которой слегка пропитана моя одежда. – И мне кажется, что это ты оставила нас...

Почему он такой ко всему хладнокровный? Здесь берет начало что-то жизненное или он просто пессимист?

— Считаешь, что идти за Питером — все равно, что умереть?

— Никогда не забывай, что мы находимся в реальном мире, здесь ничего не происходит по волшебству. На чудо не надейся... Это урок второй. – Говорит очень серьезно, и, хмурясь, переводит взгляд на мою толстовку. – Давай снимем это?

Хардин помогает мне аккуратно избавиться от нее, медленно поднимая. Мне нечего стесняться, я же перед ним не голая. Осторожные прикосновения к обнаженным участкам кожи даже приятны, он это делает с таким трепетом и заботой, что не может остаться без внимания и немного удивления.

Уже когда на мне остается лишь один черный бюстгальтер после того, как Хардин убрал и импровизированную перевязку майкой, он внезапно задерживает нахмуренный взгляд где-то в области ребер.

— Татуировки? – Удивленно выгибает бровь, глядя на те небольшие узоры, что в красивом порядке аккуратно уложены под моей грудью пышными цветами. – Тебе сколько лет-то?

— Достаточно, чтобы позволить себе тату.

Он думал, что я все еще школьница? Смотрит очень удивленно, даже нервирует. Что такого в татуировках? У него же они, как я заметила, тоже есть.

— Хардин, ты хотел сделать перевязку.

Он слегка прочищает горло, кивая, и достает из ящика влажные салфетки, чтобы промыть рану. Такой напряженный. Может его расслабить?

— Что с тобой? – Неожиданно даже для себя обвиваю ногами его таз и резко приближаю к себе, отчего он опешил и слегка шокировано на меня посмотрел. – Успокойся. Ты же не на операции по пересадке сердца.

Честно признаться, таким Хардина я еще не видела, правда сейчас он снова выглядит абсолютно равнодушным. Видимо, то была мимолетная слабость.

— Ты чего? Я же просто пошутила.

Внезапно он резко хватает меня за заднюю часть шеи, отчего я вздрагиваю, и насильно грубо приближает к своему лицу.

— Я смотрю, ты себе подружку нашла? – Грубо говорит Хардин, второй рукой упираясь в кушетку, и теперь уже я начинаю испытывать легкий шок. – Ты мне кто, чтобы позволять себе такое поведение?!

А что я сделала? Он что, совсем ненормальный? Шуток, видимо, вообще не понимает.

— Хардин, ты чего? – Испугавшись, боязливо смотрю на него, как только он замолкает и злостно таращится на меня, однако уже в следующую секунду рот его расползается в широкой наигранной ухмылке.

— А что не так? Я же «просто пошутил». – Хмуро передразнив меня, он убирает руки и отстраняется, не переставая коварно ухмыляться.

Придурок! Тоже мне шутки. Чуть не убил меня своим взглядом.

Хардин замечает замешательство на моем лице, пока я все еще не могу отойти от его «чувства юмора», и внезапно снова приближается, пытаясь поймать мой взгляд.

— Давай так, мы пойдем спасать Питера, если ты начнешь хоть немного ко мне прислушиваться?

— Это скорее к тебе относится. – Резко отвечаю,  когда он, промыв рану, принимается аккуратно ее перевязывать. – Я всегда к тебе прислушиваюсь.

— Ты знаешь, как говорят в Лондоне? – Спрашивает Хардин, делая перевязку. – Умей подчинять всегда всех. Даже тех, кто подчиняет тебя.

— Ты ведь это только что выдумал, да?

— Что, так заметно?

— Очень.

Внезапно перевожу ненавязчивый взгляд на его руки, которыми он наконец-то заканчивает перевязку.

У него ведь тоже есть татуировки, как я заметила. Если на руках их столько, то что творится на теле? Есть ли они и там?

— У тебя только на руках тату? – Неожиданно для самой себя любопытствую, когда Хардин убирает все медикаменты в ящик.

Выпрямляясь, он слегка отстраняется и лишь продолжает странно на меня смотреть. Однако уже в следующее мгновение заводит руку за спину и одним движением снимает с себя футболку, полностью оголяя торс.

В данную секунду я напрочь забыла про дыхание, от слова — совсем. Что он творит?! На некоторое время просто замираю, глядя на его почти целиком разрисованное тело, и меня сразу привлекает огромное вытатуированное дерево, что красуется почти по всей длине сбоку живота. Видок у моего лица, наверное, глупее некуда.

Хардин подходит ближе, его дыхание слегка участилось, подстраиваюсь под этот бушующий ритм. Меня внезапно охватил жар. Почему так душно? У него невероятно привлекательная фигура: крепкие широкие плечи, довольно мускулистая, но вовсе не перекачанная грудь, а еще руки. Сильные, жилистые, очень притягательные руки, которые украшают вены. Хардин так слажен и красив.

— Мне нравится эта. – Вырывая меня из тайных и неожиданных мечтаний, он слегка улыбается, проводя пальцами по вытатуированной ветке с цветами под моей грудью на ребрах. А как играет этот возбуждающий взгляд изумрудных глаз, я просто с ума схожу. – Она подходит твоему телу.

Когда Хардин убирает руку, я, не удержавшись, сама слегка провожу пальцами по такой невероятной татуировке дерева, что постоянно привлекает мое внимание. Мышцы его живота заметно напрягаются, выделяя кубики пресса, Хардин внимательно следит за рукой, поглощая своим жадным взглядом каждое мое действие.

— А мне эта.

Мы с ним встречаемся взглядами и, просто не переставая, смотрим друг на друга. Хардин едва заметно приближается к моему лицу, и я, сама того не осознавая, тоже подаюсь вперед. Мы полностью охвачены вниманием друг друга, здравый смысл давно в плену, эмоции тщательно прикрывают его существование, отчего атмосфера нашего единения кажется уже вовсе не дружеской.

— Ребята! – И внезапно с этим словом все рухнуло в миг.

Мы будто вернулись в наши суровые реалии, где на что-то подобное проявлению чувств места нет и подавно, крик за пределами палаты резко «оживил» и привел в трезвые чувства здравого смысла обоих, когда наши лица находились на чудовищно опасном расстоянии пары сантиметров, и мы тут же резко отстранились, пытаясь суматошно отвлечь рассеянные взгляды друг от друга.

Хардин, быстро надевая футболку, выходит из палаты, оставляя растерянную меня одну. Кажется, теперь я смело могу вдохнуть полной грудью поток «безхардиновского» воздуха. Мы только что чуть не поцеловались.

Пока я аккуратно одеваюсь, в палату неожиданно и резко возвращается уже рассерженный Хардин, он прислоняется к стене, закрывая лицо рукой.

— Что случилось?

— Кай вернулся. Один. Эш похитили вандалы. – Убирая руку, отвечает он и у меня замирает сердце.

— Что?! – Я все прекрасно слышу, просто до сих пор не могу в это поверить, но тем не менее, мы не должны терять голову, лучше сразу начать действовать. – Хардин, ее надо спасать!

Это же не патруль, просто очередные придурки, которым нечего делать! Эшли часть нашей команды, к тому же ответственная за личную медсанчасть группы.

— Я убью Алекса! – Озлобленно говорит Хардин и подрывается уйти, но я его резко останавливаю, схватив за руку.

— Хардин, не надо! Не будем тратить время на глупости, пора отправляться спасать Эшли, – говорю я, и он, задумавшись, останавливается.

— Да... да, ты права! – Потупив взгляд, отвечает Хардин. – Не теряем голову. Значит так, я беру Джета, Рика и Ника, и мы все вместе идем спасать Эш.

— Постой! – Снова останавливаю его, и Хардин, развернувшись, вопросительно на меня смотрит. – А как же я?

Неужели он не хочет брать меня с собой? Я же знаю, куда они могли ее увести, да и вообще в принципе дорога, где проходят вандалы, мне известна.

— А что ты? Оставайся в лагере и снова поиграй в командира. Мы, надеюсь, скоро вернемся.

— Хардин, я иду с вами!

— Ты правда думаешь, что я такой идиот, если позволю тебе идти с нами? – Усмехается он. – Златовласка, это даже не обсуждается. Все «мумии» остаются в лагере!

Хардин аккуратно убирает мою руку и, одарив напоследок не самым приятным взглядом, шустро выходит из палаты.

Да, ты правда идиот, если думаешь, что я отпущу вас туда одних.

Пока парни собирают рюкзаки, надевая верхнюю одежду, Джет начинает потихоньку сходить с ума. Я серьезно, он даже Алекса чуть не убил.

— Если бы ты, урод, не оставил их там одних, то все было бы нормально! – Продолжает орать на Алекса парень Эшли, разжигая конфликт сильнее.

— Ты думаешь, это от меня зависело? – Удивленно спрашивает Алекс, на что тот лишь скептически фыркает, качая головой.

— Так, заткнулись все! – Грозно скомандовал Хардин. – Аккуратно по левой стороне через дома выходим в разведку, а потом ищем этих уродов.

— Вот именно, Хардин, вы даже не знаете, где их искать! — Все еще пытаюсь настоять на своем, вмешиваясь в их планы. – А я их видела, была там, но сбежала, когда один из них ранил меня... Хардин, позволь, я знаю, куда идти.

— Ну все, с меня хватит!

Психанув, Хардин подходит ко мне и одним резким движением подхватывает на руки, неся на плече непонятно куда.

— Как же ты достала меня! – Не прекращает свои возмущения, пока я продолжаю вырываться, иногда вскрикивая от боли, из-за раны. – Извини, златовласка, но ты сама виновата, пеняй на себя!

Он оставляет меня в помещении, где мы храним еду, и быстро выходит оттуда, при этом плотно запирая дверь.

— Идиот! – Я, не переставая, колочу в закрытый выход, что теперь для меня из-за Хардина заказан. – Открой!

— И только попробуйте ее отсюда выпустить! – Внезапно слышу, как он что-то наказывает остальным, и их общие голоса все заметнее удаляются. – Так, парни, а мы выдвигаемся!

Вот урод. Ну хорошо, что ты не знаешь о тайном выходе этого помещения. Ведь таким образом сюда очень удобно доставлять продукты. Хорошо, что остальные не проболтались.

Переждав немного, я отодвигаю от нижнего люка все коробки, преграждающие путь, и уже через полминуты полной грудью вдыхаю свежий воздух улицы, оглядываясь по сторонам и самодовольно улыбаясь. Не на ту нарвался!

Плохо, конечно, что у меня ничего нет с собой, но я надеюсь, что мне удастся их быстро догнать. Накинув капюшон толстовки, смело принимаюсь идти вперед, чтобы успеть выследить своих ребят. Однако что-то я их уже совсем не вижу, неужели они так быстро ушли? Их нигде нет.

Ладно, пойду по маршруту, который изначально задал Хардин, потом, если что, поведу их на тот путь, который нам действительно нужен.

Пока прохожу через дома, на улице уже становится заметно темнее, а идти довольно болезненнее, но я все равно их догоню. Ради Эшли.

Вдруг сзади слышу какой-то странный шорох в одном из домов, отчего мгновенно дергаюсь всем телом, разворачиваясь к источнику звука.

— Хардин? – Тихо спрашиваю я, оставаясь стоять на месте. – Хардин, это ты?

Мне никто не отвечает, но я снова слышу этот дурацкий шорох, отчего становится вовсе не по себе.

— Хардин, это опять твои глупые шутки? – Уже немного побаиваюсь я и вдруг решаю просто идти вперед, чтобы совсем не отстать и снова не блуждать по городу одной.

Мало ли, это мусор из-за сквозняка, всякое может быть. Молча иду дальше, оглядываясь по передним от себя сторонам, и вдруг слышу странные шаги за своей спиной. Черта с два!

Резко разворачиваюсь, но перед собой никого и ничего не вижу.

Может все-таки вернутся в лагерь, пока не поздно? Сейчас я уже не чувствую себя такой уверенной.

Не успеваю окончательно сообразить и опомниться, как со спины кто-то ударяет меня по голове чем-то тяжелым, отчего я практически сразу падаю на землю, полностью теряя сознание.