– Как нога?

Чего она ко мне пристала?

Упрямо молча, осматриваю больничную палату, будто за все недели пребывания не облизал взглядом каждый угол. Те же соседние пустые койки, идеально белесые стены, постельное белье. Распахнутые жалюзи, не прибавляющие света в палате. За стеклом серость неба полностью отражала внутреннее состояние. Я был надломлен, как хрустнувшая под ногами ветка, эмоционально высохший, как сморщенный виноград под солнцем, уставший, как проклятый бессонницей, где сон пограничное между болью и белым шумом в сознании. Коротая время во сне, было не особо больно, пока чернота не показывала свежие раны. Память страдала не меньше, являя пережитый кошмар со старыми, наверное, своеобразно исцелялась. Ведь, чем чаще видение, тем меньше к нему чувств.

Но мук они принесут сполна, принося иногда заманчивый вариант закончить эту круговерть.

– Зачем ты это делаешь...? – хрип, некогда похожий на голос, еле сошел с губ. – Ты же не делаешь ничего из-за простой доброты. Что тебе нужно, Хайд?

– Люди меняются, – нахмурила она брови, обиженно опустив глаза. Если Диана и признавала вои ошибки, то где-то в закромах души. Выглядит она так, словно я её отчитал как мелкую проказницу. Светлые локоны собраны крабом, оставляя маленький хвостик. На плечи накинут больничный халат, под ним крылся винного цвета костюм из пиджака и брюк. – Да, знаю, я поступила с вами...

– Ты вела себя как сука, – перебиваю исповедь, не желая слушать оправданий. Сделала ошибку – молча признай и не допускай повторений. – Мне сложно поверить, что после всего ты станешь оказывать помощь и тем более интересоваться моим здоровьем. Хочешь жалостью давить на меня, зная, насколько ценю хорошее отношение в свою сторону? Не выйдет.

– Я всего-то хочу быть полезной! – сжала ладони в кулаки, стукнув по коленям. – Какой-то Диггери позвонил мне и кратко описал ситуацию, сказал, что вы в беде. Он намекнул, что это мой шанс всё исправить. – вещая с придыханием, принимать за правду слова оказалось труднее. Они параллельны тому, что Диана обыденно бросала в ответ мне и моим друзьям. – Я давно поняла, что моя симпатия не взаимна, но хотелось сохранить хотя бы дружеское общение.

– Дружеское? – прыснул со смеху, маленькие ранки от осколков зачесались на руках. – Поливать словесным дерьмом и приставлять нож к горлу у тебя дружбу означает? Ты совсем поехала?

Диана поникла, даже как-то уменьшилась в размере, спрятав голову в плечи. Что с ней, черт возьми? Почему она себя так ведет?!

– Я просила прощения! – неожиданно выкрикнула она, вихрем поднимаясь со стула, стоявшего рядом с моей койкой. Халат призраком качался на плечах. – И прекрасно понимаю, что не заслужила, но стараюсь! Раз тебе, гордому идиоту, не нужно это, я унижаться больше не собираюсь. Строй из себя самоуверенного дальше!

Стуча каблуками по кафельному полу, притормозила у распахнутой двери.

– И проведай Пашу, он очнулся. – агрессия в голосе Дианы мгновенно потухла, она сменилась полушепотом, тревогой, неподдельным волнением. – Навещала его, спрашивал про Нину, но я ничего не смогла ответить. Не имею права вмешиваться.

Дверь тихо щелкнула.

***

Поговорить нормально с ним не удалось. У Паши словно вырвали язык, когда на вопрос, жива ли Нина, я многозначительно промолчал. Кто подберёт правильные слова в момент раскола, когда ты видишь, как в глазах близкого медленно угасает искра, а он продолжает жить. Мне невыносимо было наблюдать вживую это душевное немое мучение, видеть невозможность избавиться от гнетущего, распирающего чувства утраты. Нам было больно одинаково, но он умирал в молчании. Вспоминаю, сколько планов на совместное будущее они распланировали, практически всю жизнь до глубокой старости и я знал, что они те, кто смогут этого достичь.

Теперь мечты тлели в реальности, оставшись несбыточными. Оставшись воспоминанием, еще долго гниющим в сердце и памяти.

Придется это принять, как бы то ни было. На ум пришли слова директора: «Нужно жить дальше.» Да, так и будет. Мы продолжим жить, но жизнь уже никогда не станет прежней. Она изменилась, а для моего друга, сломалась... Как и он сам. Паша замкнулся, я его прекрасно понимал, как никто другой. Мне тоже приходилось терять близких.

Хочется потеряться, закрыться, уйти в темноту. После выписки начал забивать на учебу, перестал совсем выходить за пределы своего дома. Начав затворнический образ жизни, первое время не тревожил друга. Потому что он сам растянул колючую проволоку между нами, прося оставить того в покое. Появилась апатия ко всему. Ему ничего не хотелось делать, он просто лежал, останавливая вокруг себя время. Постоянно осуждая себя в том, что он ничего не смог сделать...

Я попытался вытащить Пашу из этого состояния, как и он когда-то делал также со мной. Идиот довёл себя до истощения, чуть не загремев в больницу снова.

А потом, он уехал.

Не навсегда, сказал ему нужно время, побыть одному. Куда направился, так точно и не выразился. Я не стал его держать, но взял с Паши слово, чтобы тот вернулся. Он пообещал. Не приедет, найду сам, уж ему известна моя напористость. Это пойдет ему на пользу, восстановит себя, может даже его прежне расколотая жизнь соберется в нечто новое. Я надеюсь... Паша должен смириться, жить ради нее, потому что Нина бы не хотела смерти для него. Мы мысленно пообещали приглядывать за любимым.

По возможности звоню ему и проверяю, не сделал ли он ничего с собой и как его состояние. Ведь сколько было случаев, когда происходило самоубийство. А Паша был к ней сильно привязан... Говорит, что в порядке, но я знаю цену этому «в порядке».

Лжец слышит лжеца, не ври мне, братец, чувствую горечь на языке твоём.

***

На календаре конец первого месяца весны, а друг по-прежнему далеко. Не смотря на расстояние мы общаемся время от времени, но лучшее общение - вживую. У самого самочувствие поганое и возвращается то самое состояние, что два года назад. Но рядом остался один человек, который вытаскивает меня из этой трясины. Благодаря ее заботам, я не разрушаюсь так масштабно. Теперь не знаю, как буду себя чувствовать, потеряв даже наше общение.

– Привет ребят, как вы? – заботливо спрашивает Элай, садясь за парту напротив нас. После выходных нужно сходить в школу еще раз, нам выставят оценки и мы уйдем на весенние каникулы. Впереди десять дней свободы.

– Мы в порядке. – улыбаюсь я, вертя ручку в руках. – Сам то как?

В обществе веду себя так, будто ничего не изменилось. В моем голосе нету подозрительных нот, в глазах ничего не прочесть. А ведь кому нужны мои проблемы? Да и любые чужие. Каждого заботит лишь свое. И я не люблю когда меня наигранно гладят по голове, говоря, что все хорошо или сочувствую. По глазам вижу, что людям до этого нет дела и это чисто из вежливости. Всё хорошо не будет.

Уже не будет.

Эта фраза порою режет слух. Вика действует по такой же схеме что и я, но взгляд, наполненный грустью, выдает её.

Элай неуверенно пожимает плечами, не отвечая.

– С вами кое-кто хочет поговорить. – произносит он, спустя минуты молчания. Мы синхронно поднимаем одну бровь вверх, смотря на него. – Диана!

Что же такого нам решилась сказать сама Диана Хайд. Прям событие века, где-то возродились динозавры? Упадет метеорит? Или нечто поинтересней?

– Всем привет, кого не видела, – заулыбалась она, алые губы растянулись дружелюбным жестом. – Как твоё плечо? – вопрос был обращён к Вике.

– Да, потихоньку, – отмахнулась та. – Побаливает слегка, в остальном отлично. Спасибо, за волнение. Твой отец оказал большую услугу, заплатив за лечение.

– Пустяки, я бы не дала вам помереть, иначе мне бы скучно жилось. – хихикнув, Диана встретилась с моим взглядом.

– Ты чего с той Дианой сделала?

– Хватит издеваться над ней. – Вика толкнула локтем меня в бок.

– Ладно, ладно.... Я прощаю тебя. Но не забуду. Как и она. Такое вообще по сути не прощают, но, мы даем тебе новый шанс.

– Да, понимаю... – она сжала губы в тонкую ниточку. – Спасибо. Пока вы отсиживались в больнице, я тоже не сидела на месте.

Хайд достаёт из сумки папку с бумагами, кивая на них. Обложки нет, никак не подписана.

– Диггер мне предоставил документы, в которых говорилось о проекте «Десмон»... – слово резануло слух. – Подумать только, они не были людьми...

– Человек не просто скелет и кости, – делаю замечание, раскрывая папку. Здесь заключение о закрытии компании, обнуление исследований. Она что, прикрыла дела Свуэтона? Военная корпорация вот так просто сложила руки перед каким-то мэром небольшого городишки, прячущегося в тумане?

Виктор Хайд весьма загадочная личность.

– Не душни, – вздохнула Диана, продолжая: – Не знаю, кем он тебе приходится, но очень за тебя трясется. И отец в тесных связях с ним, у них какие-то свои дела, меня не просвещали. Я отдала ему доказательства, а дальше он сам побывал у них в главном штабе, скатался в Россию, где тоже есть свои люди, работающие там. Куча бумажной волокиты, скандалы и вуаля, – она взмахнула рукой на папку. – Больше вы о них не услышите.

– Ты бываешь полезной, – скривил лицо, а-ля «неплохо-неплохо». Вернув ей папку, получаю самую довольную на свете женскую мордашку в ответ.

– Я очень старалась, хорошо, что вы именно украли документы. Здание БИИ полностью сожжено, ничего ценного не осталось. Без понятия, что будет делать с той территорией отец.

Телефон завибрировал в кожаной сумке Хайд. Глянув на экран, недовольно закатила глаза.

– Дерек достал меня, вечно написывает и названивает. Мне кажется, он какой-то сталкер.

– Хочешь, припугнём?

Спросил ради забавы. Мне нужно на что-то отвлечься.

– Ага, – саркастично протянула она. – А то не знаю, как ты это делаешь. Смотри, не убей. Городу и нам хватило потрясений.

Хайд быстрой походкой вышла из пустующего класса. Вовремя же, прозвенел звонок, скоро наплывут одноклассники.

– Как тебе это удалось? – спросила Вика, тыкая пальцем в плечо Честэра.

– Ну, у меня было время, – ответил он шепотом. Появились пара лишних ушей. – Она оказалась не такой уж и мерзкой, как считалось. Для нее тут нужно было найти подход, особый. К каждому человеку он свой.

– И что же такого ты ей сказал, от чего Диана задумалась? – чисто мое любопытство.

– То, что ты кого-то любишь, не дает тебе права портить ему жизнь. Иногда, мы не нравимся тем, кто нравится нам. Это больно, но ничего не поделать. Один человек сказал, что для каждого есть свое счастье. – Элай украдкой взглянул на Вику. Она посмотрела на него в ответ. Это чё за гляделки? – И придет оно, когда ты совсем этого не ожидаешь. – улыбнувшись, снова бросил на нее взгляд.

Что-то острое укололо в грудь, пронзая сердце. Боль стала ноющей, затрудняющая дыхание. Это медленный яд и он сводит с ума. Но, он верно говорит. Насильно мил не будешь. Я же как-то жил без всех этих чувств, и дальше проживу. Хотя, нет, не проживу...

В класс бодрой походкой и напевая себе что-то под нос заходит девушка. Это известная в узких кругах Джул Стоун. Брюнетка страстного характера с зелёными глазами. Её волосы всегда закручены в кудри от природы, хорошего телосложения, взбитая такая, сильная девчонка. И сдачи даст, и коня на скаку остановит. Довольно общительна, я с ней в хороших отношениях. Лучше быть ей другом, чем врагом. Догадываюсь, про меня Джул того же мнения.

– Джул! Какая встреча! – поднимаю ладонь и она машет нам рукой. Под маской улыбки мне совсем не весело.

– Всем салют! Как поживают наши необычные ребята? – она садится на парту, скрестив ноги. – Слыхала, что вы были замечены в поджоге БИИ, это правда?

– Лучше всех. – отвечаю я ей. – Да, всякую хрень несут, сотрудники посчитали нас за преступников, но мы просто хотели спасти подругу из пожара.

– Как она кстати? От нее ни поста в инсте, а я так привыкла к влогу Нины. Да и Пашка запропастился, неужели расстались?

Как бы тебе сказать...

– Паша работает с отцом опять над каким-то прибором, они в Северной Каролине. Там им предложили отличные лабораторные условия. А Нина с ними, проходит реабилитационный курс.

Хотелось бы верить, но верится с трудом.

Джул присвистнула.

– Вот это их далеко забросило.

Стоун копалась в своей сумочке, раздав пригласительные конверты. Мы открываем нежно-розовые прямоугольные конвертики. Стоун приглашает нас на вечеринку в честь дня рождения. Ладно Вику и Элая пригласить, но я?

В принципе, можно и сходить. Всё лучше, чем мариноваться в комнате. Надо привыкать жить без Нины...

Простая мысль об этом вызывает тошноту. К стадии смирения идти долго придётся.

– Не боишься ли ты, что на твою вечеринку заявится парень психопат?

Джул лишь небрежно отмахнулась ладонью, усмехаясь.

– Это моя вечеринка и мне решать. Если кого-то будет что-то не устраивать, дубинка у входной двери.

– Спасибо большое за приглашение, обязательно придем. – благодарно кивает ей Вика.

– Всё, жду вас. – Джул охает, кажется, она что-то вспомнила. – Вот еще одно. Если Паша вдруг приедет, скажите что я его тоже жду. Хорошо?

– Передадим, не волнуйся.

– Жизнь потихоньку налаживается. – произносит Вика, смотря на приглашение.

Я молча вздыхаю, вглядываясь в окно. Зараженные люди потихоньку приходили в стабилизированное состояние, вирус исчезал само по себе. И я догадываюсь почему - уничтожив источник распространения заражения, его частички самоуничтожаются.

***

Выходя из школы, поднимаю взгляд в небо. Находят тучи и слышится гром - будет дождь. Скорее уж ливень. Прохладный влажный воздух проходит сквозь тело. Нужно быстрее идти домой... Там я смогу остаться один.

– Клаус! Клаус, постой! – выкрикнула Вика, выбегая следом за мной. – Вот упрямый, я же просила подождать!

– Да, извини. Захотелось подышать воздухом.

И повернулся к ней спиной. Я прекрасно видел его взгляды. Слишком пронзительные для дружеских. Не могу же сходить с ума, мне не кажется, оно так и есть! Мысленно начинаю считать до десяти и обратно, успокаивая себя.

Прогремел гром, белая молния разделила небо, осветив его ярким светом и пошел ливень. Зонта у меня нет, ну и поделом.

– Что заставляет тебя так остро реагировать? Что с тобой произошло? – интересуется Вика, пытаясь раскрыть зонт. – Да что такое. Почему не работает?! – недовольно пыхтя, давит на кнопку у ручки. – Ты посмотри на него! Не поддаётся.

Потому что ты нужна мне! Смотря на нее, молчать становится невыносимо. Слова готовы прогреметь эхом в воздухе, я так не могу больше...

Сейчас или никогда.

– Чертовски огромная любовь к тебе.

После этих слов она, замерев на месте, роняет из рук зонт. Наступила тишина, которая давила своим молчанием. Слова были произнесены, назад ничего не воротишь.

– Поэтому хотел молчать, считал, мне по силу переболеть тобой. Глупо вышло, оказалось совсем наоборот.

Я столько ошибался, делая неправильный выбор. Без понятия, что теперь будет, разрушится ли дружба или мы сделаем вид, будто ничего не было. Но как можно продолжать общение, зная о чувствах к тебе? Понимая сердечные терзания другого?

– Любовь...ко мне? – повторила Вика шепотом, схватив меня за рукав плаща, повернула к себе. – Ты сказал правду...?

– А ты как думаешь...? – отвечаю вопросом на вопрос. – Конечно, врать не столь сложно, только проблема в том, что с тобой не хочу позволять себе подобного.

Не успеваю договорить последние слова, как Вика берет мое лицо в свои руки и целует. Удивление прошло спустя несколько секунд и мои руки обхватили ее за талию. От неожиданности по спине прошли мурашки от затылка до самых пят, весь мой мир закружился, опьянел. К такому я совсем не привык. Никак не ожидал от нее такого.

– Что ты... – спрашиваю я удивленно.

– Уже не надеялась, что признаешься, – хихикнула она, трепля мои промокшие волосы на затылке.

– Так, значит...

– Я люблю тебя, Клаус. – договаривает Вика за меня. Я неслышно вдыхаю воздух, забывая об остальном. Быть не может... Она любит меня. Любит! Это все же стоило того. Внутренний я прыгал радостно сайгаком, двигаясь в победном танце. Она теперь моя...

– Это должна была быть моя реплика. – приникая к ее губам вновь, наши горячие поцелуи смешались с прохладным дождем, под которым мы промокали, но нас это не беспокоило. Я прижимаю Вику к себе, боясь, точно у меня кто-то сможет отобрать ее. До сих пор не могу прийти в осознание того, что она со мной... Мне казалось такое мало возможным. С каждым разом убеждаюсь-невозможное возможно.

– Это взаправду? – тихо поизносит Вика, находясь в миллиметрах от поцелуя, ощущая на своем лице мое жаркое дыхание.

– Нет, на поцелуй развёл, наивная.

Недоумение читается на ошеломлённой моське. Мои губы напряглись в довольной лыбе.

– Ты что-о-о-о?! – взбунтовавшись, стала наигранно пихать меня в живот. – Паразит!

– Да шучу, солнце, шучу!

– Я тебе не солнце! – аж щеки розовым налились. Хомяк бешенный.

– Хорошо, маленькое оранжевое агрессивное пятно, будет по-твоему.

– Ты просто невыносим!

– Пошли домой, вся промокла. – подняв с земли зонтик, тот благополучно раскрылся.

– Ты правда меня любишь или прикалываешься?

Она серьёзно что ли?

– Бесишь меня, – смачно целую в лоб эту балбеску. – Естественно люблю.

Больше мне ничего не нужно. Теперь у меня есть все, что только душе угодно.