Жопа мёрзнет, неприятно как-то. И чешется всё.

Сморщив лицо, разлепляю глаза, громко зевая. От разинутой пасти щелкнула челюсть, отчего чертыхнулся себе под нос. На лице лежала плотная белая простыня. Она покрывала всё тело. Подозрительно чувствую источаемый от нее и койки металлический холод: мурашки скакали по телу перепуганными индейцами, щекоча и заставляя тело мелко дрожать. От низкой температуры мышцы живота, сам желудок забились как бы в конвульсиях, дергаясь и вибрируя. Ебическая сила, а что произошло... Помню, на нас с Элаем обрушились горящие доски, огневихрь оказался в ловушке из удерживающих демона внутри него браслетов. Больше ничего... Где это оказался? Что за обслуживание пациентов? Кладут на кровати без матрасов, подушек. Хоть покрывало оставили, на том...

Какого хрена я голый?!

Вскочив резко с койки, неприятно холодящей, сбрасываю покрывало с лица: белый холодный свет больницы резанул по глазам. Выругавшись снова, хотел опереться рукой чтобы спрыгнуть с носилок, но запутался в полотне и смачно приземлился спиной на жесткий пол морга. Тупо пялясь в потолок, глаза плавно водили по помещению. Знакомая комната, помнится, приходил в гости к покойникам по уважительной причине.

«Сука, я в морге!?»-кричу панически в голове, анализируя свое положение. До меня не сразу дошло местонахождение. На морозящий почки пол не особо обращаю внимание, тело странным образом расслаблялось, давая волю фантазиям и раздумьям.

– Я че, сдох что-ли...– глаза очередной раз широко распахнулись при виде справа и слева от меня трупов. По всей видимости кое-какие собирались на вскрытие или уже прошли через копошение внутри себя добровольно-принудительно. Вроде не упрямятся, а согласие не давали... – Доброе, коллеги...

Патологоанатом, который стоял и раскладывал операционные приборы на столе, зашедший буквально пару секунд назад, замирает и медленно оборачивается на меня. Живая душа! Не сразу его приметил. После долгого сна мозг слегка притуплен.

Или я действительно воскрес. Не будут же живого класть в морозильник? Хотя, это Краеден... Тут всегда стоит быть начеку.

– Здрасьте! – отзываюсь, поднявшись резво с пола. Ого, сколько силы в теле образовалось внезапным образом. Создается впечатление усердной работы в спортзале. Вот всегда бы так было: минимум усилий-максимум результата. – Одежда есть? Понимаю, покойникам без надобности и бла-бла-бла, а задница моя порядком задубела.

Он выронил скальпель из рук, дрожащие руки врача судорожно нащупали операционный стол. Патологоанатом сглатывает ком нервозности, делая глубокий вдох.

– Мистер... Кастильо? – переспрашивает он, удостоверяясь в правдивости происходящего. О да, чувак, я херею не меньше тебя.

– Единственный и неповторимый, – давлю обыденную ироничную улыбку.

– Как себя чувствуете? – он медленно, насколько мог изобразить незаметность действий, тянулся до телефона на краю стола. Хочет вызвать подмогу? Боится? Меня? А что я сделал то уже?

Восстать из мертвых за преступление не считается!

– Чудесно, – на выдохе отвечаю, не переставая натягивать уголки губ. Живость тела распирала положительными эмоциями, не знал, что быть живым настолько приятное ощущение! Позабыв о своем внешнем виде, как ни в чем не бывало шагаю к выходу из комнаты.

– Мистер Кастильо, – кашляет доктор, останавливая меня. Ну чего тебе надо? Вещи не выдал, так не мешай идти на поиски.

– Я ничего вам не скажу, на голодный желудок не общаюсь.

– Вы бы прикрылись...

От сукин сын.

Вернувшись за белым полотном, обмотал вокруг себя, подобно греческому богу из Олимпа, прощаясь с мертвецами и патологоанатомом. Он активно кому-то пытался дозвониться, смотря мне вслед. Странные ребята работают в нашем городе.

Подойдя к выходу, двери открываются и в проходе стоит врач женщина. Увидев меня, побледнела. Неужели настолько хорош? Неужели настолько красив? Неужели настолько очешуенен?

– Я конечно ди-и-и-ко извиняюсь, но где вы храните одежду покойников?

В этот момент женщина по-поросячьи взвизгнула от страха, свалившись в обморок прямо под ноги. Я, конечно, знаю, моя красота валит на повал, но чтоб до такой степени...

Найти бы зеркало, поразиться или ужаснуться своим видом восставшим из зада.

Немного странно идти в этой белой простыне, будто святой пришел произнести исповедь народу людскому. Люди и врачи недоумевающе оборачиваются на меня, перешептываясь. А я не понимаю каким образом очнулся, раз был мертв.

– Что с вами? – обратился молодой врач, похоже, практикант. Голубые глаза взволнованно бегали туда-сюда, поймать взгляд парня не представлялось возможным. Он словно избегал его.

– Жрать хочу, пропусти по-братски. Где буфет?

– Вам налево...

– Спасибо, – хлопнув того по плечу, поплелся в нужном направлении. Внюхиваясь в ароматы, игнорируя едкую хлорку и лекарства, различаю слабые ароматы свежей еды, булочек, какао и чая. Попрошу записать на отца, думаю, он простит мне маленькую шалость и грабеж буфета. Желудок призывно урчал и скулил голодной бездомной собакой, умоляя заполнить его до отказа. Аж слюнки по набежали, без конца сглатываемые.

...Проходя мимо одной из палат после налёта штурмом на буфет, услышал знакомые голоса. Это Паша и Нина! Хвала богам они в порядке, сквозь дверную щель вижу их лица, полные печали. Эх, родненькие, сейчас вы ой как обрадуетесь! Недолго грустить осталось. Отворив дверь, в эту секунду солнце ярко засветило в окно и озарило меня светом. Взирая с непоколебимым лицом, вхожу в палату плавном походкой великомученика.

– Паш, ты тоже, видишь это...?– осторожно спрашивает Нина.

Прикусываю язык, дабы не заржать неистово. Отупевшие от шока лица друзей не передать словами. Подобны детям, увидевшие сказочное создание с передозой сладкого в крови.

– Не тебя одну накрыло...

Они с опаской поглядывают на меня.

– Он теперь нам будет мерещиться как призрак...?

– Друзья мои... – начинаю я, напрягая голос, прибавляя басу. – Пришел я попрощаться с вами, ведь время мое пришло... – и устремил страдальческий взгляд в окно. – Вижу я свет, мне пора в другой мир.

Идя прямо навстречу окну, резко меняю маршрут, прыгая к ним на кровать. Ребята дружно заорали, шарахаясь, точно бесятина к ним прицепилась. Вот значит как они принимают своих обратно? Ну-ну...

– Вам бы корень пустырника попить, а то нервные какие-то. Не умер я, нашел что под рукой было, одежды в морге дефицит. К рукам прибирают или выбрасывают-не знаю. Но если, – угрожающе поднимаю указательный палец вверх. Они вздрогнули, захлопав глазами загнанной в угол жертвы диким зверем, не говоря ни слова. – они выбросили мои шмотки... Такой скандал учиню!

– Идиотина! – крикнули они в один голос, накинувшись на меня с самыми теплыми, родными объятиями. Душа хотела вырваться из тела прямиком им навстречу, подобно встрече спустя сотни лет разлук не в силах сдерживать радость, смешанной с тоской. Они не изменились с последних событий в памяти, отчего же странное наитие зреет в груди, убеждая в более долгом отсутствии, чем можно представить.

Загробная жизнь течет иначе поверхности? Вероятно и весьма логично.

– Эй-эй, полегче. Задушите. – светло и с задором хохоча, принимаю очередные долгие объятия. На месте высохших слез появились новые, но уже от счастья. В определенном кругу могу позволить эмоциям отразиться на лице.

Истинным эмоциям, снимая маску недоверчивости.

– Ты же умер... – шепчет Паша, отстраняясь.

– Я так и думал... – брови задумчиво сдвинулись. – Давно?

– Дней пять, – не сразу ответила Нина, вытирая слезы. – Ты просто не представляешь, как было ужасно услышать о твоей смерти...

Поверь, кто-кто, а уж мне как никому другому утрата близкого ковыряет раны. Представляю, более чем, но язвить не решился. Нина на эмоциях выговаривается, ее можно понять.

– Меня хрен утащишь на тот свет! – подмигиваю весело ей. – Хоть вы мне скажете, куда мои шмотки дели?

– Могу одолжить свои. Твои, вроде, дядя Стивен забрал. – Паша протягивает рюкзак.

– О, спасибо. А то ходить в этой простыне неудобненько, но очень хорошая вентиляция.

Покопавшись хорьком в рюкзаке друга, нахожу: черные брюки, белую рубашку и черные носки. Обувь друга мне мала, да и так сойдет. Рубашка маловата, перенапрягать тело не стоит, вдруг пуговицы начнут обстрел кто рядом окажется.

– Как отец? – от одной мысли и представления реакции отца на мою смерть, яд ужаса мутил разум до тошноты, под желудком опять что-то скрутилось тугим болезненным узлом.

– Дома у себя, не может отойти от шока. У него обошлось прединсультом, благо не у себя дома, иначе не успели бы помочь.

Узел, связанный внутри, оторвался с корнем, утягивая все внутренние органы за собой вместе с естеством, осыпаясь песочным домиком. Дело дрянь... Со смертью мамы, работой отец не успевал восстанавливаться от стрессов, топча немолодой организм. А теперь и я стал причиной его переживаний... Довел до крайности.

Глаза наполнились влагой, в носу резко защипало-не вовремя возникло желание заплакать. Обязательно нужно увидеть его или попросить мягко сообщить. Боюсь, неожиданного визита «покойного» сына он никак не ждёт.

– Какого хрена меня не вскрыли?

– Твой отец отказался от этого. – тут же отвечает на мой вопрос Нина. – Ты очнулся прямо там..?

– Да, среди нескольких трупиков рядом. Довел почти до сердечного приступа патологоанатома и женщина врач упала от меня в обморок.

– Сказочный идиот. – сквозь смех произносит Паша. Я пожимаю плечами.

– А где Вика и Элай? Они живы? Пожаров больше нету? Огневихря остановили?

– Вика скорее всего спит, Элай, возможно, в палате своей. Да, пожары прекратились. Выходит, эти твои выдумки и вправду реальны...

– Ну что, кто тут прав? – поднимаю победно голову, внутренний кровожадный ребенок по-злодейски хихикает. А я говорил. Говори-и-ил!

Друг лишь без злобы закатывает глаза, вздыхая.

– Пойду проведаю их обоих, потом позвоним моему отцу. Так сказать, звонок с того света. – вкидываю напоследок шутку, выходя из палаты.

***

Открывая дверь, захожу в ту палату, которую мне подсказали друзья. Пришлось вернуться обратно на пол пути, забыл спросить номер палаты. Они не ошиблись, Вика спала: одна ее рука лежала на животе, вторая плетью свисала с кровати, щека прислонилась к плечу. Каштановые волнистые локоны разбросаны россыпью по подушке и плечам, челка мило касалась подбородка и щек.

– От сонное царство...– слова звучали едва ли громче шепота. Подойдя к ней, осторожно поднимаю ее руку и укладываю на кровать. Недолго думая, беру ближайший к кровати стул, усаживаясь рядом и наблюдая за сном маленькой сони. В палате царит тишина, слышу ее тихое сопение, которое вызывает у меня легкую улыбку. Двигаться даже не хотелось, казалось, могу спугнуть чуткий сон Вики. Оставшееся некоторое время просидел, смотря то в окно, то на Вику, размышляя и осознавая потребность видеть ее в своей жизни дальше. Исчезновение Виктории ударит под дых не слабее смерти мамы: она подбиралась к запрятанной через сотни панцирей защиты побитой, вымученной душе, почти забывшей о приятной стороне любви. Очередная ошибка будет стоить мне разбитого на мельчайшие осколки внутреннего мира, но когда-нибудь буду готов рискнуть. Ведь, жизнь сплошь сшита из рисков и возможностей, попробовав которые можно или вынести урок или обрести долгожданное. Главное верить.

Что никогда не получалось долго удерживать в сознании.

Видя как она начала ворочаться, замер в ожидании пробуждения. Наконец проснувшись, Вика потирает глаза, стирая следы Морфея. Ее лицо резко болезненно морщится и она медленно усаживается на кровати. Обернувшись, не моргая смотрит на меня, застыв испуганно.

– Ты что...видишь меня? – удивленно спрашиваю, решившись подыграть искренним эмоциям. Вика начала отстранятся, встряхнув головой.

– Мне просто снится. Ты же умер...– сбивчиво бормочет она, себя убедить пытаясь или ждала ответа.

– Верно... – подняв на нее глаза, губы дрогнули. Смех стёр всю серьезность лица. О Иисус, какая же она забавная и милая, когда ничего не понимает спросонья. Вечно бы лицезрел взъерошенные тучкой волосы, округленные зеленые глаза, глупое хлопанья ресницами. – Как видишь, перед тобой настоящий человек из плоти и крови.

– Ты просто плод моего воображения. Мне говорили, у меня есть некие осложнения.

– Плод воображения? – приподнимаясь со стула, оказываюсь неприлично близко к ней для просто друзей. Коротко вздохнув, Виктория задержала дыхание, не разрывая зрительного контакта. Показалось, она стала еще ближе. Небольшой наклон вперед и легко попробую ее бледно-розовые губы, накрыв своими. Звучит пленительно...

Не сегодня, красотка. Засмеявшись и щелкнув по носу, плюхаюсь задницей обратно на стул.

– Не призрак я, не плод воображения. А если и будь, ты бы легко могла прогнать меня. Но я довольно назойлив, так что маловероятно. В общем, как ни крути, тебе уже не отвертеться от чокнутого ожившего парня.

Вика молча смотрела на меня плача, сжимая в руках одеяло. Ох, сентиментальная ты моя.

– Ты живой...– сквозь всхлипы и дрожь во всем теле хнычет она, прижимаясь ко мне, будто в последний раз.

– Ну, само собой. – разбавляю обстановку веселыми нотами, успокаивающе поглаживая по спине. Несколько минут мы так и просидели, пока Вика не успокоилась, прекратив трястись осиновым листочком на обнаженной ветке в непогоду.

– Но...как? – любопытствует она, вытирая слезы.

– Знаешь Викуш, мне тоже о-о-очень интересно. Пять дней лежать мертвым и потом воскреснуть! Не, ну почему бы и нет? Мне же в жизни разнообразия мало. – Вика тихо похихикала, но обнимать не переставала. Сомкнутые в замок ладони на моей талии и голова, прижатая к груди, в тайне грели грубое нутро, укрощая неугомонного зверя. Виктория если не человек, то определенно противовес моей нескончаемой бурлящей в закромах сущности ярости. Не знаю, осознает та свое влияние или же не догадывается, однако ей неплохо удается окутывать мирским настроением и безмятежностью. Похожее на прикосновение морской пены и водной глади. – И за эти пять дней все раны исчезли у меня, ну просто магия.

– Узнаем у врачей.

В палату входит глав врач, впиваясь тут же в меня оценивающим взглядом светлых серебряных глаз. Ему доверяю куда больше, чем Хоупу. Есть в Фрэнке Диггере тайное очарование, противиться которому неимоверно сложно. Располагающая личность кормила интуитивным доверием в его сторону, намекая на надежность и понимание. Он мне напоминал Макмахона-любимого директора школы Ласфорд, с ним у меня схожие ощущения, а людей научился за время считывать неплохо.

– Все же не наврали... Мистер Кастильо, вы выжили?

– Нет, блин, прощаюсь с родными. – поворачиваюсь к нему, скорчив рожу. – Апостол Пётр дал отсрочку.

– Нам нужно забрать вас на обследование. – проигнорировав сарказм, поднятые брови Диггера без слов просят последовать за ним. Надеюсь, он понимает шуток? Иначе туго нам придётся.

– Док, а можно чуток позже, вы беседу важную прервали.

– Ваш случай не терпит отлагательств. – врач непреклонен. Вздохнув, встаю с кровати.

– Без меня тут не чудить. – шутливо грожу пальцем.

– Эти слова нужно говорить тебе.

***

Находясь в кабинете мистера Диггера, ем с его стола нарезанные свежие фрукты. Желудок требовал витаминов!

– Воскрешение, удивительно... – бормочет он после обследования. Я верчу в руках мои рентгены частей тела. Приближая к лицу, детально рассматриваю снимки, скрещиваю их между собой и получаю несусветный бред, от которого мне становится смешно. Тут же замечаю скелет, к которому немедля подхожу.

– Все плохо, док? – с полным ртом мандаринов шепелявлю, докапываясь до искусственного скелета человека. – Боже! Чем вы кормите своего коллегу? Он иссох!

– Мистер Кастильо, отстаньте от скелета. Не маячьте, дайте сосредоточиться... – он быстро листал какую-то книгу, нависая над офисным столом. Битый час доктор ищет неизвестно что и не говорит даже примерно цель его поисков. Обидно между прочем, может, мне тоже поучаствовать в книжных раскопках хочется?

– Я его накормить пытаюсь. Будешь? – протягиваю мандарин, но у того отпадает череп. – Ептить... Док, у нас отвал башки! Крыша поехала, в прямом смысле слова...

Голова прикатилась к ногам врача. Остановив ее блестящим носком лакированной туфли, ставит череп на стол, делая глубокий вдох для успокоения.

– Док, скажите, – он обернулся, взяв другую книгу в руки. – Неужели моя ситуация необычна?

– С моими познаниями и жизненным опытом, мне не доводилось встречать случай, схожий с вашим... Мистер Кастильо?

Я уже наблюдаю за рыбками в аквариуме. Те уставились на меня как на инопланетянина. До чего тупые рожи.

– Ну и взгляд у тебя... – посмеиваясь, обращаюсь к рыбе. – Запор что-ли?

– Не пойму одного: То ли после воскрешения вы так себя ведете, то ли вы такой всегда.

На самом деле я такой всегда: с приветом.

– Скажите мне вот что, мистер Кастильо, – медленно заговорил Фрэнк, присаживаясь за свое черное кожаное кресло, жестом предлагая присесть напротив. – Вы знакомы с таким понятием как «сверхъестественное»?

Покосившись на врача, щурюсь недоверчиво. К чему это он клонит? Явно речь не о сериале и обменом секретиков, у кого какой фаворит из двух братьев. Лично мой любимый старший.

– Допустим, – расплывчато отвечаю, не переставая ожидать подвоха. Хорошо же начинали общаться... – А у вас, собственно, какой в этом интерес?

– Слышал, вы убили вендиго в наших краях. Это действительно так?

Мать моя отца любила и его боготворила, откуда ему известно? И почему он спрашивает с самым наиспокойнейшим лицом, будто мы о классике речь ведем?

– Нет.

– Не врите, у меня есть свои глаза и уши в городе. – он не оставлял мне выбора. – И не надо перебирать весь город в памяти. Они не люди.

– А кто? – округлил глаза, слегка дернувшись. Непонятный слабый разряд прошелся по спине от затылка. Прибивающий к одному месту взгляд металлического оттенка глаз соответствующе давил, тянул к полу, затыкая рот.

Рот мне заткнуть только еда смеет!

– Этого вам знать необязательно, а мне же нужны подробности.

– Разбежались, – приняв оборону, начинаю неосознанно грубить. – Черта с два я вам расскажу, пока вы не поделитесь своей настоящей личностью и целью диалога.

– А вы всё мне уже и рассказали, – улыбаясь снисходительно, он переворачивает раскрытую книгу и пододвигает ко мне. «Первопроходцы Краеден Хиллса»-выделялся каллиграфично заголовок, помечающий начало какой-то истории. Как будто в школе скучных уроков краеведения не хватает, ей богу. – Истинную историю Краедена знают его коренные жители, древние семьи и хранители земель. Испокон веков семья Джонсов стережет территорию города, основателями которой являются по-настоящему. Хайды вторглись во владения оборотней, издревле охотясь на них.

– Вы прикалываетесь? – сдвинув скептично брови, не поднимаю глаза, пялясь на страницы. Пересказанные слова Фрэнка точь в точь совпадали с текстом. – Хайды охотники на оборотней? Вы их дочь видели? Да она с разряженным пистолетом умудрится в глаз себе дуло воткнуть. В Джонсов я поверить могу, но не видел их никогда...

Самая загадочная и странная семья, которую помнят жители преклонного возраста города. О них мало упоминаний, нет фотографий, даже не отмечен на карте дом! Создавалось впечатления очередной городской байки для новых туристов и иностранцев, охотников за легендами и историями. Семья призраков, живущая на устах горожан, обрастает в голове плотью реалиев.

– На нечисть. – поправил Диггер. – Они наши местные чистильщики, подчищают следы нечисти где возможно, подстраивая под человеческие преступления. Правда, последние пару лет этим занимаются Джонсы, согласившиеся на такое перемирие.

О неизвестной очистке города мне известно, не удивил.

– И вам нормально секреты города выкладывать пацану с того света?

– Не все же, – забрав у меня книгу, деловито кладет руки на стол. – Вы знаете куда больше, чем обычный горожанин, мистер Кастильо. Я давно наблюдаю за вами и считаю, такому человеку чести стоит довериться. Просветить, внести некоторую ясность истинной жизни Краедена. У вас хорошие данные для охотника за сверхъестественным, с такими то глубокими познаниями и интересом. Знаете, – Диггер встал из-за стола, медленно расхаживая по кабинету. За стеклом давно смеркалось, доктор опустил жалюзи, оставив искусственный свет люстры освещать комнату. – Мне бы хотелось, чтобы вы развивали этот навык дальше и предложить сотрудничество. Как на это смотрите? Облегчим работу правоохранительным органам и вы будете в большей безопасности. Поверьте мне, обычные люди не способны защититься сами от зла, таящегося в ночи.

– Что мне нужно сделать взамен? – подобного рода сделки требуют взаимной платы. Предложение мне нравится, вопрос лишь в цене.

– Быть нашим союзником, – вновь улыбнулся Диггер, явно ликуя моим невысказанным согласием. – И не укрывать от нас потенциально опасных существ. Поймите, это вам не квестовая игра, где можно в случае чего перепройти.

– Где расписываться?

– Договор на устной основе, надеемся на вашу честность. Как говорили, вы же человек слова.

­– Мистер Диггер...

Не усев задать вопрос, перебивает.

– Зовите просто Фрэнк. Можем перейти на «ты», если так проще будет.

Будет обалденно. Не люблю эти формальности.

­– Тогда Фрэнк, скажи теперь, человек ли ты?

– Да, – без доли раздумий отвечает он, остановившись около меня. – Как бы это не звучало. Самый обычный человек, сохраняющий нейтралитет между двумя семьями. Помогаю и тем и тем без вреда для всех нас. Поэтому в морге тебя просто отпустили, небольшая часть моего персонала вовлечена в работу с ночными и не только тварями. Я попросил не трогать тебя, а лишь понаблюдать. И оказалось не зря.

– Выходит, я сам не человек?

Признавать подобный факт неприятно и мерзко. Это сродни узнать об обмане всей жизни, когда происходящее с тобой лишь игра и иллюзия, а ты ничего из себя по сути не представлял, изображая «личность».

– Вероятно, – не совсем уверенно протянул Фрэнк, кивая. – Детально обследовав, не обнаружил ничего выходящего из ряда вон, и всё же пробуждение и быстрая регенерация за счет крови поражают. Человек не способен на такое. – он замер, вскинув брови. Походу, к нему пришло какое-то воспоминание, серебристые глаза врача с ясностью взглянули на меня. – Твоя покойная мать... У вас одинаковые способности к этому.

И снова мы приходим к нашей схожести. Неизвестность ее подлинной смерти, новые обстоятельства, вопросы истинного «я» начинают постепенно раздражать. Мне не нужен вагон вопросов, на которые нет ответа.

Мне нужны доказательства и объяснения, черт возьми! Размышлять можно бесконечно, а жить с нерешенным вопросом «кто я есть» немыслимо! Проще свихнуться.

В дверь постучали. Ну как не вовремя!

– Сидите здесь и ничего не трогаете. – строго ответил мне он и вышел за дверь, не закрыв ее плотно. Любопытство взяло вверх, встав рядом, прислушиваюсь к разговору тихих голосов.

– Шериф, спасибо, что смогли приехать. Возникли непредвиденные обстоятельства, но прошу не переживать. Как себя чувствуете?

– Самочувствие лучше, чем было. Спасибо вам, так что случилось...? – по голосу отца нетрудно догадаться о мучающей его бессоннице. Он не спал дня три, а то и больше. Уж мне несложно догадаться о его состоянии даже по речи.

– Это касается вашего сына. Мы кое-что обнаружили, это единичный и первичный случай в нашей больнице.

– О чем вы?

– Думаю, вы должны это видеть.

Фрэнк открывает дверь, где на пороге готов во все тяжкие принимать любую реакцию отца. Неловко улыбаюсь ему, видя стеклянные усталые голубые глаза, тускнеющие с каждым годом с рокового события в семье. В них блеснуло осознание, радость, слезы.

Он без слов прижимает к себе объятиями, чему не сопротивлялся. От всего пережитого никогда не был так рад быть снова просто ребенком для просто отца. Роднее родителя больше не будет никогда и мне так стыдно за всё наворотившее.

– Прости, снова ослушался тебя...

– Какие же вы бестолковые, – прошептал он, сильнее стиснув. – Я рад, что ты жив. Не смей так больше делать, ясно тебе? Ты должен беречь себя, потому что в один момент меня не станет, кто если не ты самый верный помощник себе...

– Ясно, – В словах слились ложь и правда. Твой сын на словах подписал контракт с охотниками, добавил в багаж проблем новые и нерешенные вопросы, разгадать которые придется как ни крути.

***

– Пап, а ты не знаешь где Элай?

Мы покинули кабинет Фрэнка, спускаясь по ступеням мимо этажей, пропуская бегающих с мотором в заднице врачей, практикантов.

– Могу тебя отвести к нему, хочешь повидаться?

– Ага.

Надо за кое-что извиниться. Не по-людски как-то.

Без лишних вопросов отец проводил меня до самой палаты.

– Если что, я буду у Оливии.

– Хорошо. – махнув рукой, стучусь в дверь. По ту сторону слышатся неторопливые шаги и ручка медленно поворачивается.

– О боже, Клаус...?– с изумлением произнес Элай, почти шепотом. Не пойму, рад он или огорчен моей несостоявшейся смерти? – Но каким...

– Да-да-да, – улыбаюсь, перебивая. Хорош этих вопросов на сегодня, наслушался до ишачьей пасхи. – Был мертв, но какое чудо! Воскрес. Пришел проведать тебя и....– я с секунду помедлил, понижая голос. – Извиниться.

– За что, вы спасли город...и меня.

– Наговорил тебе всякого. Прости чувак, надо было вызвать тебя на эмоции, чтобы понять точно.

– Мне уже всё рассказали, я понимаю. И не держу на тебя обиды. Так ты смог выявить преступника...то есть меня. – Элай неловко почесал шею. В болотисто-зеленых глазах не метались искры обид, их не покрывала пелена злобы. Они сияли спокойствием и смирением. Наш Чэстер вернулся. – Мне очень стыдно, что причинил вам столько увечий...простите меня. Я должен понести соответствующее наказание.

– Согласен, пострадали не слабо, но в этом нет твоей вины. Частично. Так что, – вытянув руки для объятий, Элай не медля ни минуты крепко обнимает меня.

Агрессивный, язвительный, немного ёбнутый наглухо, но иногда добряком бываю.

– Спасибо, что спасли меня....

– Всё пучком будет. Пожары не проблема, Краеден не превратится в один сплошной костёр. Мы в порядке. – хлопаю его дружески по плечу. – Больше не хочешь поджигать ничего, огневихрь?

– Нет. – Элай издает короткий смешок. – Теперь нет.

Глаза его указали на руки.

– Для чего браслеты?

– Специально заговоренные, чтобы держать твою силу под контролем. Убить тебя бы я просто не смог... Снять их уже нельзя, они с тобой пожизненно.

– Пустяк, с этим жить можно. – Чэстер на секунду задумался, хмуря брови. У него остался нерешенный вопрос, сложно озвучиваемый. О чем он задумался?

– Она тебе небезразлична?

Какой резкий вопрос, но понял, о ком он говорит.

– Она является частью моей семьи и названной сестрой Нины. Просто забочусь о ней, ведь семья на то и есть.

– Но взгляд твой говорит об обратном.

Элай всматривается в мое лицо, ища подтверждение словам. Не пытайся, тайна сердца умрёт со мной, если то случится.

– Нет. – тут же отвечаю я. – Если тебя беспокоит это, то переживать не о чем. Мы лишь друзья.

Вру как дышу, самому тошно. Она для меня уже не друг, но я для нее остаюсь таковым. Мы с Элаем испытываем одни и те же чувства к одному человеку, но с моим характером, думаю, что в этой битве проиграю. Я люблю Викторию, значит, должен быть счастлив за нее... Не важно с кем она будет, главное видеть ее счастливой.

– До последнего думал, что Поджигателем не ты окажешься. Это полнейшее безумие. – в один миг ловко меняю тему.

– Ага, получается, я самый опасный демон. – мы оба смеемся, даже как-то нервно. Один из опасных, Чэстер. Помимо тебя существуют ребята потяжелее и знакомиться с ними не горю интересом.

А что на него наезжаю, сам то не лучше. До сих пор в шоке пребываю, я не человек...

Вероятно, чего отрицать теперь странно. Смирился с загадкой? Ой, черт знает.

– Возможно, твои родители тоже не люди. – задумался я вдруг. – Или один из них.

Не может у обычных людей родиться бесёнок чисто гипотетически.

– Не знаю, огорчу или обрадую...Но я приемный сын.

– Оу...

Неловко вышло. Подкидыш оказывается, не удивительно.

– Прости, не знал.

– Ничего страшного, я никому не рассказывал до тебя. Родителям не стоит знать подобные подробности моей родословной.

– Вот уж точно, как это своему отцу рассказать... Пап, извини, наш преступник это демон в обличии подростка. Не бойся, я вычитал в книге заклинание, пролепетал на латыни и сковал огневихря. Так пойдет?

– Любая сказка или легенда берется из правды. – посмеивается Чэстер, натягивая легкую улыбку. – Просто за поколения люди приукрашивают и искажают действительность. Нельзя отрицать вероятность их существования.

Кое с чем соглашусь, в его изречении есть истина.

– Но я категорически не верю в фей и единорогов. Еще в инопланетян. Хоть убей меня, но голую бабу с крыльями, лошадь с волшебным светящимся рогом как фонарный столб и гуманоидов зеленых отрицаю. Тут меня не переубедить.

– Порой тебя трудно понять.

Я пожимаю плечами, тут он тоже прав. Периодами сам себя не понимаю и осуждаю, о трудностях других не задумываюсь. И почему ребята со мной общаются до сих пор,давно бы такого засранца на мыло пустил.