Алерон сдержал слово и на следующий день полез на чердак. В доме было тихо. Не знаю, спали ли все, но точно сидели по комнатам. А может кто-то куда-то ушел... В любом случае, когда отец приставлял стремянку к проёму чердака, царила тишина.

Мы залезли с ним наверх. На чердаке была свалка вещей, но тем не менее он был огромен. Тусклый свет пасмурного дня пробивался сквозь грязное круглое чердачное оконце, которое было расположено чуть ли не под крышей. От витающей в возухе пыли сразу же захотелось чихать.

- Ты же говорил, что почти не жил в этом доме... - недоуменно сказала я, нарушив тишину. - А вещей здесь столько, словно ты провел здесь лет двадцать, не меньше.

- Это всё вещи твоей мамы, - отозвался Алерон. - Хагоромо любила мир людей и часто выбиралась из мира ёкаев, чтобы... повеселиться. Она была очень вольной лисой. Любила красоту во всех её проявлениях и сама была её воплощением...

Он подошёл к какой-то куче вещей, сорвал покрывало, подняв кучу пыли, и выдвинул оттуда какой-то сундук.

- Это всё её, - он открыл его и слегка отодвинулся, чтобы я могла заглянуть и посмотреть, что внутри. - Я собрал её вещи, когда она смогла укрыться на Ракшасе, как напоминание для себя. Но когда я понял, что она... не вернётся, убрал их сюда, чтобы не травить себе душу.

Внутри сундука лежали старинные платья. Виднелась золотая парчовая ткань, а рядом красный атлас с золотистыми алмазными булавками. Там же виднелся подол какого-то белого платья со звёздами, вуали, веер, нить жемчуга... Неужели мама когда-то всё это носила? Если честно, то без кимоно я её не представляла.

- Здесь ещё много вещей, - сказал отец, оглядев чердак. - Но теперь всё это твоё. Тебе оно нужнее, чем мне, так что пользуйся... Или выкинь.

- Да уж... А у мамы, оказывается, была интересная жизнь... - пробормотала я, разглядывая красивый трельяж - тумбу из красного дерева с тремя зеркалами, украшенными камнями граната размером с глаза.

- Ещё какая интересная! - воодушевленно воскликнул ангел. - Вот она.

Он подошёл к стене, и я увидела нечто, что тоже было завешано куском ткани. Он сорвал брезент, и я увидела мамин портрет. Это была и она, и словно кто-то другой, кого я не знала. Человеком я её не видела, да и уже подзабыла, как она выглядит.

На самом деле, скорее всего, виной тому было сознание. Оно думает, что прекрасно всё помнит, но как только объект исчезает из поля зрения, мелкие детали стираются. Так и с мамой. Она выглядела лет на двадцать пять и казалась взрослой молодой женщиной. У неё был мудрый, но насмешливый взгляд темно-янтарных глаз, от чего это её немного старило, но совсем не портило общего вида. Мудрость была ей к лицу. Белые волосы её были убраны в сложную прическу, наполовину скрытую под шляпкой с черным пером. На ней была человеческая одежда: темно-красное платье с черным кружевом. Без лисьих ушей она выглядела незнакомой мне, но такое уж свойство имели все демонические лисицы - не изменяя черт лица, они могли создавать себе новую личину, что позволяло им скрываться среди людей. Это наша особенность. Возможность скрыться, когда нужно. И сиять, когда это возможно. Под каждый свой образ старые кицунэ, как правило, создают себе новую личность с новым характером, которая будет соответствовать новой эпохе, а старую прячут в свой внутренний "шкаф". Это позволяет нам не просто жить среди людей, а казаться человеком. Если вы встретите старую кицунэ, то даже не сможете узнать об этом. Она будет такой же, как и все остальные. Такова особенность нашего вида, чтобы выжить, поэтому мы больше любим жить среди людей, чем среди демонов. Копировать людей просто и весело. Милый мирок с прикольными вещицами завораживает лисиц, и, от природы любопытные, мы тянется к нему поближе. Даже я, проживая на Ракшасе, время от времени выходила в мир людей. Интересно же ведь...

У моей мамы тоже было много личностей, но с ними я была не знакома. Ей было шестнадцать тысяч лет, и какая Хагоромо "настоящая" не смогла бы, наверное, сказать даже она сама. Что бы я могла сказать о характере мамы?.. Ну... Она была доброй. Когда я была совсем маленькой, она была моей наставницей и учительницей, но после того как я повзрослела, просто была рядом. Она больше не учила меня ничему, и за огромное количество времени мы могли обменяться едва ли парой фраз, но это не было нам в тягость. Мы просто привыкли к присутствию друг друга.

Помню, Хагоромо могла целыми днями сидеть на крыльце нашего дома и выкуривать свою кисеру́ трубку за трубкой. Она смотрела вперёд отсутствующим взглядом и явно думала о чем-то далёком. О чем Хагоромо размышляла, мне она не рассказывала, а я и не спрашивала, о чем сейчас очень жалею. Возможно, она вспоминала свои "человеческие" жизни.

Вынырнув из своих мыслей, я глянула на Алерона. В воцарившемся молчании я на несколько мгновений совсем позабыла о его присутствии, и даже успела подумать, что он ушел, а я осталась одна... Но нет. Мужчина всё ещё смотрел на портрет.

†††

Мужчина всё ещё смотрел на портрет. Это было неслыханное происшествие, случившееся в богатой усадьбе и вызвавшее скандал в рядах светской общественности.

Богатый дом и семья, владевшая им, были образцом для подражания другим семьям аристократии, которые втайне ненавидели это образцово-показательное семейство.

Так случилось, что мистер и миссис Джонс после своего богатства обзавелись ещё и сыном. Радости не было предела, но все восторги длились ровно до тех пор, пока малыш не научился говорить. От младшего Винсента Джонса было больше проблем, чем пользы, но любить его от этого не перестали. Просто он вырос личностью художественной, этаким непризнанным гением, который любил огорошивать окружающих. Поначалу в этом не было ничего страшного, всё было в рамках приличия.

Винсент просто залетал в комнаты и кричал в восторге:

- Мама! Смотри, что я сделал!..

Продолжение фразы менялось в зависимости от того, чем он хотел похвалиться на данный момент. Это мог быть рисунок с каракулями или собственноручно выловленная на территории их имения лягушка. Это могла быть какая-нибудь странная, найденная где-то вещица, а могли быть придуманные им самим стишки, которыми нужно было обязательно перед всеми похвалиться. За юным Винсентом, как правило, следовал рой служанок и нянек, которые уговаривали его остановиться и не носиться так по поместью. Сначала это были нянечки, но со временем они сменились на учителей. Иногда выходки младшего Джонса заставляли его матушку смеяться, а иногда повергали в ужас, особенно, когда в свои двенадцать лет он выловил во дворе ужа и натравил его на болонку своей матери.

В такие моменты шум наполнял поместье, и начинался хаос. Слуги бросали свои дела: одни пытались остановить Винсента, другие наблюдали за его проделками, третьи просто терялись в суматохе. У всех всё валилось из рук, люди беспорядочно метались, не зная, что и думать, а Джонс старший, слыша весь этот шум и топот ног, сидел в своём кабинете и качал головой. Подкинула же судьба ему сына...

Но неизменным оставалось одно - Винсент нёсся к своим родителям, окрылённый важностью своих открытий, резко врывался в комнату и восторженным голосом объявлял:

- Мама, я...

А дальше уже вставляйте, что хотите.

Самой глобальной его выходкой, которое лишило сознания его мать и вызвало гнев отца, стало решение...

- Мама, я хочу стать художником!

Винсент и раньше любил рисовать, ему никто не запрещал. У него было много красок, свои мольберты и картины, которые он иногда с друзьями - такими же безбашенными, сумасшедшими джентельменами - без проблем вывешивал в музеях на правах аристократа. Но подобное заявление могло означать одно: он не просто съезжает от родителей, но и отказывается от управления их имением, от состояния, от всего... Ради чего? Просто для того, чтобы быть бродячим художником, который зарабатывает на жизнь гроши своими картинами. Именно эта мысль лишила сознания его мать. Отец же злился из-за того, что Винсент, будучи единственным ребенком в семье, отрекается от наследования, и теперь имуществу угрожало быть растерзанным их многочисленной родней.

Грянул скандал. Всю неделю по поместью летали крики. Прислуга ходила тише воды, ниже травы, а в кабинет старшему Джонсу то и дело заносили успокоительное. Которое, надо сказать, в скором времени сменилось на коньяк в ящике рабочего стола. Втайне от жены, чтобы не волновалась лишний раз. Винсента же изловили и заперли в комнате, но тот был неумолим в своей идее стать художником. Свобода звала его. Так, собрав пожитки и краски с кисточками, молодой аристократ смылся в окно.

Лишение денег ни разу не сказалось на нем и его жизни, разве что ночевал он больше не в своей комнате, а у многочисленных друзей. К своим двадцати с хвостиком этот парень знал уже весь город. С ним было крайне трудно не познакомиться, ибо он интересовался всем и вся: и богатыми, и бедными, интересными личностями и заурядными. Он относился доброжелательно ко всем, и успевал поддерживать отношения со всеми, что не мешало ему каким-то образом находить время, чтобы писать картины и слоняться с друзьями по городу в поисках приключений. Обычно при знакомстве с кем-нибудь он отмечал это событие бокалом шампанского с новым товарищем, дабы закрепить дружбу. Были ли это леди или господа, слуги или просто рабочие - это не имело значения... Так Винсент знал почти всех в городе и со многими был знаком не по одному бокалу шампанского.

Его друзья и содержали его. Аристократ жил припеваючи, гуляя на праздниках и продавая время от времени свои картины.

Это было бы, в общем-то, не так уж важно, но вся история свелась к тому, что однажды на одно из подобных празднеств прибыла ничем не примечательная и не отличающаяся от других карета. Но та, что вышла из неё... Сравнивать с другими её было нельзя. И Винсент - первый, кто увидел её - сразу понял это.

Она спустилась по ступеньками своего экипажа и степенным шагом прошла к основному месту собрания гостей - к летнему парку, откуда доносился шум голосов пестрой толпы и мелькали перед глазами снующие туда-сюда слуги. Винсент сразу понял, что эта особа очень сильно отличается от всех леди, которых он видел раньше. И дело было не только в необычной внешности.

Темно-красное платье в черных кружевах удачно оттеняло её бледную кожу. На необыкновенно белых волосах, собранных в высокую прическу, покоилась темно-красная шляпка, украшенная черным пером. На какое-то мгновение взгляд парня встретился с янтарными, как будто светящимися в вечерних сумерках, глазами незнакомки. Ее внешний вид сильно отличался от обычных одежд леди её возраста. Обычно девушки одевались во что-то нежное и цветочное, распускали волосы, плели венки и старались сделать всё, чтобы подчеркнуть свою молодость. Эта же, хоть и выглядела очень молодо, наоборот будто стремилась добавить себе возраста темными тонами, держалась гордо, неприступно и слегка насмешливо. Вкупе с её молодым личиком это выглядело так же, как если бы маленькая девчушка одела мамины туфли, платье и бусы. Это было одновременно и харизматично и очень трогательно. Да. Вот оно что. У этой молодой леди была своя харизма - качество, которое, к сожалению, есть не у всех леди. Ну... Возможно, это качество есть у всех, но во всяком случае девушки зачем-то его подавляют, чтобы выглядеть хрупкими и нежными.

Леди со шляпкой между тем не отрывала своих необыкновенных глаз от него. Вдруг она улыбнулась. И расстворилась в толпе.

А Винсент уже больше ни о чем не думал, кроме неё. Она правда была другой, и это не могло не привести к его очередному чистосердечному порыву. Одного лишь взгляда хватило, чтобы сердце парня оказалось пленено её взглядом.

Через несколько недель он снова отправится в родительский дом, ворвётся в комнату родителей и объявит:

- Мама, я женюсь!..

Но сейчас он стоял на празднике с бокалом шампанского и гадал, кто же та таинственная гостья.

†††

По прошествии нескольких дней он всё ещё не мог перестать думать о ней. Эта женщина со шляпкой...

Всё время его было посвящено ей. Его действия и размышления... Всё о ней. Винсент, как и планировал, вернулся в отчий дом, объявил о своей свадьбе, но ко всеобщему восторгу вскоре добавилось подозрение. Мало того, что новоявленный жених не знал имени выбранной им леди, так ещё и не был с ней знаком.

Но Винсента это не интересовало. Он уже грезил, как они будут стоять перед алтарем, как он будет держать её за руки, как вместе войдут в этот дом... Он не знал, кто она, поэтому решил написать её портрет по памяти, дабы любоваться ею каждую минуту своей жизни. В процессе творчества он думал лишь о ней, говорил ей комплименты, расписывал их будущую жизнь... Его матушка, ранее счастливая от того, что её единственный сын образумился, начала подозревать, уж не сошел ли он с ума.

Винсент целыми днями сидел в своей комнате, рисовал одну картину, разговаривал с ней и блаженно улыбался.

Это было катастрофой. Миссис Джонс надеялась, что по завершении картины её сын придет в себя, но этого не случилось. Он взялся писать ещё портреты, и все были похожи, как один.

Прошла пара лет. Мужчина всё ещё смотрел на портрет. Винсента пытались лечить, приезжали разные доктора, но ничего не помогало. Самому мужчине было всё равно. Ему казалось, что его никто не понимал. Винсент жил в любовной лихорадке, лекарство от которой к нему приходило ночью.

Да, она приходила ночью. Та самая леди со шляпкой. Он звал её. Звал и стенал так громко, что его чуть было не отправили в психиатрическую лечебницу, что для того времени было подобно смерти. Но в одну из ночей она пришла. Она стала приходить к нему каждую ночь. Винсент мало помнил из их встреч, но знал одно: эти встречи обеспечивают ему рай на земле. И он продолжал с безмятежной влюбленной улыбкой рисовать её картины.

Матушка же, обеспокоенная состоянием сына, перепробовала всё, лишь бы не идти на крайние меры в лице психлечебницы. Дошло дело и до оккультизма. Хоть она и не полагала, что это принесет какие-то результаты, но и вреда уж точно не причинит.

Миссис Джонс приглашала к себе священников, освящала его комнату и весь дом, заказывала молитвы в церкви, но ничего не помогало. И вот однажды к ним в дом постучались двое.

Это были молодые красивые юноши в белых сутанах. До того красивые и в таких ослепительно белых одеждах, что их, казалось, окружало неземное сияние. Как будто... спустились с небес. Именно это описание смогла подобрать миссис Джонс, когда увидела их.

- Я, Алерон, и мой брат Михаил услышали о вашей беде и пришли помочь вам, - сказал один из них. - Мы прибыли из ордена "Святых" и помогаем людям потерявшим надежду.

Говоривший парень был молод, имел белоснежные волосы и необыкновенно чистые голубые глаза. Оба они были словно не от мира сего. Глаза второго были такими же голубыми, разве что не настолько насыщенными цветом, а скорее напоминали прозрачную воду. Миссис Джонс никак не могла понять, как этих двоих, вчерашних подростков, могли послать к ним для помощи в проблеме, с которой не справились мудрые старцы и опытные врачи.

Но почему-то она впустила их и рассказала о своей проблеме, о сыне, о его внезапном помешательстве. Двое из ордена "Святых" пожелали осмотреть больного, и им не отказали. Зайдя в комнату Винсента, первое, что они увидели - это множество картин.

- Смотри, Михаил, у неё золотые глаза, - сказал Алерон, рассматривая одну из них.

- Она точно демон, - кивнул другой.

Алерон не впервые видел изображения демонов соблазнения, и он знал, что несчастный Винсент просто пал под чарами одного из них. Но то ли молодой аристократ действительно был выдающимся художником, то ли сама изображённая на портрете была необыкновенна - почему-то взгляд Алерона не мог оторваться от неё.

Что ж. Когда ночью они пойдут на неё охотиться, он это выяснит.

- Можно забрать одну из картин? - спросил Алерон. - Возможно, это поможет нам...

Миссис Джонс согласилась.

†††

Она снова пришла ночью. Тихо и едва заметно.

Ангелы наблюдали за внутренним двором поместья с крыши. Михаил следил за тем, что творится внизу, а Алерон всё думал о демоне. Права на ошибку у них не было. Их лишь недавно выпустили из Небесного Города, чтобы защищать людей. Скоро им нужно будет выбрать своего человека, чтобы защищать его всю его жизнь. Такова работа ангелов-хранителей.

Вдруг что-то пошевелилось в тенях, и на свет из ниоткуда вышла огромная белая лиса, которая в холке достигала размеров лошади. За ней шлейфом тянулись девять белых хвостов, а на морде выделялись алые рисунки и языческие иероглифы. Но самое жуткое - это её необычайно жёлтые глаза. Они светились, словно огни на свечках. Светились так же ярко, как и луна, взошедшая сегодня на ночное небо.

Лиса спокойно прошлась по внутреннему дворику. Лунный свет чередовался с тенями, обрасываемыми постройками поместья, и лиса то исчезала в них, то снова появлялась. Но глаза неизменно были видны, они сияли вне зависимости от света и тени.

Вдруг, скрывшись снова в тени, лиса исчезла, а её сияющие глаза стали меньше. Из тени вышла девушка. Багровое платье, черные кружева и шляпка на белоснежных волосах. Она прошлась по дворику, и вдруг остановилась. Её янтарный взгляд устремился наверх, на крышу, где прятались ангелы.

- Ну и долго вы будете играть в прятки, господа? - с усмешкой спросила она.

Парни вздрогнули. Их обнаружили. В руках Михаила тут же материализовался меч. Он раскрыл крылья, взлетел и бросился на демона, но она всего лишь совершила какой-то пас рукой, и огромная лоза, оплетавшая стену дома обвила ангела и заключила в кокон.

- Михаил! - крикнул Алерон и прыгнул с крыши. - Тебе это с рук не сойдёт, демон!

- О, не беспокойся, я его не убила, - сладко улыбнулась девушка. - Просто возня с детишками не входила в мои планы. Я собиралась сделать своё дело и вернуться домой. Если не будешь нападать на меня, я тебя не трону.

Алерон поражено молчал. Удивительно, но демон не проявляла больше никакой агрессии. Такое было впервые. Обычно демоны делали всё, чтобы нанести как можно больше вреда всему, что есть на земле, и они боролись до последнего вздоха. Эта же прошла мимо.

- Зачем тебе это? - спросил он, наблюдая, как девушка подходит к дому. - Почему ты не отстанешь от этого человека?! Если ты хочешь, чтобы мы на тебя не нападали, то просто не приходи сюда!

Вдруг девушка повернулась, и её золотые глаза опасно свернули.

- Ты думаешь, я таскаюсь сюда каждую ночь лишь по той причине, что мне это нравится?! - прошипела она. - Хах! Эти мужчины! В вашем идеальном мирке всегда всё просто! Может, для тебя это станет открытием, но была бы моя воля, я бы занялась делами поинтересней, чем ночной роман с человеком!

- Зачем тогда ты приходишь? - удивился ангел.

- Я проклята, - невесело бросила демон и повернулась, чтобы зайти в дом.

- Кем? - не удержался от вопроса Алерон.

- Мужчинами! - в ярости воскликнула девушка и снова обернулась.

Маска хладнокровия слетела с её лица. Видимо, это давно гложило её. Алерон молчал.

- Скажи, зачем ты здесь? - спросила она. - А я знаю. Вас послали, чтобы убить меня. Убить! Просто за то, что я та, кто я есть. Просто за то, что какой-то маленький мальчик влюбился в меня и не смог совладать со своими чувствами! А он зовёт меня... Зовёт каждую ночь. И я слышу его любовное нытье каждую минуту! Я не могу ничего сделать с этим. Он зовёт меня, и я прихожу. Такова магия лис. Но виновата, конечно же, я. Конечно же смерти достойна я! Вы, мужчины, всегда сваливаете всю ответственность на нас, женщин. Вы убили столько моих сестер только потому, что они в нас влюблялись! Почему вместо того, чтобы охотиться на нас, вы не можете научить их держать свои чувства в узде?!

- С хорошими девушками такого не происходит, - мрачно отозвался Алерон, не ожидавший такой тирады и обвинений. Хотя большая часть слов плотно засела в его сердце. Почему-то... он никогда не задумывался, что у демонов тоже... есть чувства.

- С хорошими! - снова зашипела лиса. - Не существует хороших и плохих девушек! Есть парни, которые относятся к нам, как к вещам! Никто... Никто из вас ни разу не задумался, нужно ли мне это! Ни ты, ни твой друг, ни этот жалкий человечишка! Он с чего-то решил, что мы должны быть вместе! А я даже повода ему не давала. Просто взглянула. Просто взглянула! Разве за это меня нужно убивать? Но он зовёт меня... И я схожу с ума из-за его голоса... Я не могу не слышать это... И самое ужасное - так же вы относитесь и к человеческим девушкам. Продаете их и покупаете. Никогда не считаетесь с ними. Изменяете и растаптываете их чувства. Просто они не могут дать отпор. А я могу. Я сильная. И только за это меня хотят убить.

Алерон не находил слов. Красивая девушка воинственно смотрела на него, а он всё не мог понять в какой момент он перестал быть защитником и стал виноватым мальчишкой.

- Уходи, - коротко сказала она. - Как только я уйду, лоза отпустит твоего несчастного друга.

Отвернувшись и дойдя до стены, одним большим прыжком она достигла открытого окна комнаты Винсента и скрылась в нем, оставив ангела наедине со своим стыдом.

†††

- Слушай, брат, я не знаю, что наговорил тебе этот демон, но он точно вводит тебя в заблуждение, - сказал Михаил.

Они сидели в плащах в одном из человеческих кабаков. Алерон пересказал своему другу разговор с лисой и теперь думал, что никогда больше не сможет избавиться от образа этой девушки. От этого презрительного взгляда.

- Да нет! Она ведь права! - воскликнул Алерон. - Она права. Разве мы считались с чувствами женщин?

- Мы?

- Я имею в виду всех мужчин. И людей тоже. Сам подумай, разве ведьмы, которых жгут на кострах, настоящие?.. Нет. И другие люди тоже это знают. Просто женщину легче обвинить в грехе. Они... не могут защитить себя.

- Ты несёшь околесицу, - качнул головой Михаил. - Тебе лучше отдохнуть. Пойдем на охоту через два дня. За это время тебе стоит успокоиться.

Алерон с досадой вздохнул. Михаил так ничего и не понял.

†††

Луна вошла в зенит. Лиса с девятью хвостами вышла из тени и прошла по внутреннему дворику поместья, по дороге приобретая человеческую форму.

Примерно на полпути она остановилась.

- Так, так, так... - протянула она. - Неужели к одному воздыхателю прибился и второй?

Она скосила свои янтарные глаза к скрытому тенями углу, где прятался парень в белой сутане. Тот вздрогнул, не ожидая, что его так быстро обнаружат, но вышел, почему-то виновато опустив голову.

- Извините, - пробормотал он.

Демон усмехнулась.

- Зачем ты пришел, мальчик? - спросила она. - По-моему я всё ещё в прошлый раз объяснила.

- Я просто... Я просто хотел спросить... Как мне избавить вас от проклятья? - спросил он, подняв на неё свои голубые глаза.

Девушка сначала удивилась, но потом на её лице появилась усталая улыбка.

- Милый, это была лишь метафора, - сказала она. - Но суть этого проклятья заключена не во мне. А в вас, мужчинах. Так что помочь ты мне не сможешь.

Она продолжила путь.

- Но облегчить-то можно? - с надеждой спросил он.

Девушка остановилась. Повернулась и пристально посмотрела на него своими золотистыми глазами. На её губах блуждала задумчивая улыбка.

- Облегчить? Ты хочешь помочь мне?.. - протянула она. - Как мило. Что ж. Попробуй. Это будет интересно. Давай встретимся днём. Погуляем по миру людей. Так сказать, на нейтральной территории.

Девушка со шляпкой распрощалась реверансом и снова поднялась к открытому окну Винсента.

†††

Как-то неожиданно демон, которого я должен был убить, плотно засел в моей голове и мыслях. Девушка, открывшая мне глаза на многие вещи... Моя первая и последняя любовь.

Полетело время, и я привязывался к ней всё больше и больше. В отличие от людей, я никогда не звал её. Я сам ходил за ней, потому что знал, ей не понравится, когда посягают на её свободу. Лисы рождены быть свободными. И я не удерживал ее, но стал для неё тем, к кому можно было всегда вернуться. Единственный, кому она доверилась.

Вся моя жизнь была поделена на "правильно" и "плохо". Этому меня учили родители. Наставники. Друзья. Было то, что правильно и то, что не помещалось в свод правил. А значит, неправильно. Белые ангелы, черные демоны. Чёрно-белая жизнь. Чёрно-белые люди. Однако...

Кто бы мог подумать, что монохромная жизнь, монохромный мир на самом деле цветные? Правила, правила, правила... Всё это оказалось ненастоящим. Беспорядочный хаос вдруг начал манить меня, и противоположная жизнь вдруг стала моим тайным желанием. Кто бы мог подумать?

Действительно, кто бы мог подумать?

Искрящееся золото в её глазах и утро в доме, залитом солнцем. Прекрасное видение из далёкого прошлого. Ничто не заменит мне этих чувств, и я был живым тогда, но понял это только сейчас, когда умер.

В моём сердце яркими цветами вспыхнули живые краски, и снег лепестков белоснежной сакуры засыпал плохие воспоминания. Совесть во мне затихает, когда она касается меня, и мне больше не стыдно. Я знал, кто она. Никогда не обманывался на её счёт. Возможно, я у неё не единственный... Но это всё неважно. О, это никогда не имело для меня значения! Я просто ловил кайф, пока был рядом с ней.

Всё вокруг было цветным, даже серый дым, исходящий из её длинной деревянной трубки, но я знал, что как только я покину этот дом, всё станет бледным. Мир превратится в смазанные цвета, как неудачный рисунок, который хочется выкинуть. Но я знал, на что шел. Всё правильное останется позади. Почему же никто не сказал мне, что быть живым больно? Если бы я знал, я бы родился мертвым.

Но я не жалею ни о чем. Эти воспоминания... Ради них я бы прошел всё заново. Так приятно касаться её шелковой одежды... Эта ткань стекает с пальцев, как вода. Никогда не знал демонов. И подумать не мог, как они прекрасны. Словно любопытный ребенок, наконец получивший шанс познать запретное. Чувство стыда и страха быть пойманным с поличным. Хотел бы я быть с ней всегда.

Всё, чему меня учили на Небесах, шло вразрез с настоящей жизнью на Земле, и мне пришлось открывать этот мир заново. Она учила меня жить рядом с людьми. Прекрасное время, наполненное открытиями и чувствами... Настоящее значение любви.

Как жаль, что всё закончилось.

†††

Алерон всё ещё смотрел на мамин портрет. Интересно, о чем он думает, когда видит его? Наверное, ему больно.

- Может, повесить его внизу? - предложила я. - В зале?

- Как хочешь, - тихо произнес Алерон. - Эта картина всё равно не сможет передать и сотой доли того, кем была Хагоромо.

Я подошла к отцу и снова окинула взглядом картину "Леди со шляпкой". В углу была едва заметная подпись художника: "Джонс Винсент".