Если я не ошибаюсь, сегодня Рождество. А соответственно, я и Анжела должны отправиться в Небесный город. Только вот... Что-то она не торопится с поездкой.

— Ты куда, Алуна? — спросил Венс, увидев меня возле порога одетой и с корзиной гостинцев в руках: идёшь в гости, значит, нужно что-то прихватить с собой.

— К Анжеле, — ответила я. — Это... Подруга моя.

— Я с тобой! — воскликнул он, быстро взлетел на лестницу и скрылся на втором этаже. Не успела я его окликнуть, он так же быстро вернулся обратно, на ходу натягивая свой черный зимний плащ, подбитый ярко-розовым мехом. — Наши прошлые прогулки проходили не в очень приятной атмосфере, так ведь? Это нужно срочно исправлять!

— Думаю, компания мне не помешает... — согласилась я.

Я собиралась идти к Анжеле. Занятия в школе отменили из-за того, что Инугами и Скай как следует её «потоптали». У здания теперь не хватало половины южного крыла, и занятия там прервались на неопределенный срок. Люди всё утро крутили по своему адскому тв-ящику, что там произошел теракт. К счастью, никого и ничего, кроме здания, не пострадало.

Но меня беспокоило то, что Анжела — такая правильная, собранная и организованная — вдруг исчезла из поля зрения в то самое время, когда начался Слёт. Она же ангел! Они такие вещи, вроде, не должны пропускать... Возможно, что-то случилось... Беспокойные мысли бродили в моей голове.

Весь прошлый день, вечер и даже ночь Скай не отходил от меня ни на шаг. После того, как Тсучигумо был выжжен из его тела, демон вел себя странно. Но не так, как это было при паразите. Его лицо утратило обыкновенную жесткость, а взгляд холод. Его взгляд... Этот взгляд я видела впервые.

Я видела его разным. Высокомерным, жестоким, разъяренным, самодовольным, улыбающимся, но таким, как вчера — никогда. Его лицо не выражало никаких эмоций, словно стало обычной маской. А вот взгляд... От него мне было не по себе. В обычные дни чёрно-белый глаз Ская был подобен отражающему искаженному стеклу. Посторонний, глядя в него, видел себя, ничтожного и презираемого. Чувствовал, что от его взгляда исходит жгучий холод и яд. Однако вчера... это стекло треснуло. Искажения больше не было. Хоть лицо Ская и было бесстрастным, но взгляд его был... замученным. Именно так, других слов я больше не находила.

Я никогда не задавалась раньше вопросом о прошлом черно-белого демона, но после вчерашнего невольно поняла, что ни разу не спросила, что было с ним там, много лет назад. Да и сомневалась, что он мне вообще хоть что-то расскажет. Я не имею права требовать с него правду. К тому же правда, это такая вещь, которая многим демонам тяжело даётся...

Но вчера я кое-что поняла.

Стекло, отражающее всё в искаженно-презрительном свете, было лишь щитом. Щитом, прикрывающим его разрушенный внутренний мир. А внутри была бездна отчаяния и одиночества. Скай никогда никому об этом не говорил. Он, надев свою маску, успешно играл избранную роль. И все поверили. Словно актер на сцене, Скай говорил и делал то, что могло ввести людей в заблуждение, что у него нет слабостей, что он не испытывает боли, что он сильный. Это было лишь защитой и актерским мастерством, под которыми он жил не одно столетие, мучаясь где-то внутри самого себя.

Вчера, впервые за много сотен лет, эта защита слетела. Он впервые был самим собой. Не язвил, не грубил... Да он вообще за вечер ничего не сказал! Словно, вжившись в свою роль, забыл каково это — быть собой. И просто молчал.

Его рассеянно блуждающий по округе здоровый глаз часто останавливался на мне. И если окружающую обстановку он вряд ли воспринимал, то меня он видел отчётливо. Всей своей сущностью я понимала, что сейчас Скай уязвим как никогда. У всех в жизни бывает такое. Когда от отношения других людей складывается твоё отношение ко всей жизни. И увидев его измученную грустную тень самого себя, я решила во чтобы то ни стало подарить ему кусочек того счастья, что было у меня.

У меня была мама, которая любила меня и сделала сильной. А у него, наверное, не было никого, поэтому он носил маску, притворяясь таковым. Мне хотелось вложить в него то, что мама вложила когда-то в меня, пока Скай снова не воздвиг между собой и окружающим миром стену холодного цинизма, и, надеюсь думать, что преуспела в этом.

Весь вечер я улыбалась ему. И не только ему. Забыв про все недомолвки, я заразила улыбкой Хайера и даже Венса. Разум Ская впервые был отрешен, предоставив управление телом душе. Точнее, тому, что за много лет от неё осталось. Видимо, что-то, случившееся с ним когда-то, нанесло огромный отпечаток на него настоящего, оставив его внутренний мир в руинах. И теперь, пока у меня была возможность, я старалась создать его заново, показывая не ложь и жестокость, которую он видел каждый день, а совершенно другой мир, о котором сам Скай, возможно, и не догадывался.

Я водила его за руку везде, куда бы ни пошла сама. Он сам вряд ли осознавал, где мы и куда направляемся. Я пыталась разговаривать с ним, но в итоге поддерживала беседу сама с собой. Надеялась не столько, что смысл дойдет до его сознания, сколько на то, что мой голос может его успокоить. И, кажется, это работало. Хоть Скай и молчал, глядя куда-то в пустоту, как психически нездоровый человек, но стоило мне куда-то начать отходить, хватал за руку и не выпускал, вцепившись так, словно я собралась за грань, на тот свет.

Уложить его спать оказалось делом невыполнимым. Спать он не хотел, поэтому отойти от него я не могла — он не отпускал меня от себя ни на шаг... Лечь рядом казалось для меня чем-то... неприличным. Возможно, во мне заговорила папина сторона, но мне не хотелось пользоваться моментом, чтобы полежать рядышком. Всё-таки я ангел. На какую-то часть.

Однако сам демон решил по-другому. Просто сгреб меня и затащил на кровать. Единственное, что нас разделяло — одеяло. Я лежала на нём, а Скай под ним, и я была бесконечно рада, что оно толстое, двойное и на пуху.

Так и не накинув иллюзию на себя с тех самых пор, как мы вернулись домой, я лежала в неудобстве, пытаясь пристроить свои хвосты и крылья на узенькой кровати, явно не рассчитанной на больше, чем одного человека. Но, как оказалось, в этом был свой плюс...

Я впервые увидела, как Скай расстёгивает кучу ремней на своих локтях, стаскивает черные перчатки от костюма с ремнями, который я считала цельным, и начинает... перебирать мои перья. Никогда бы не подумала, что они ему нравятся...

Ощущения от того, что кто-то трогает мои крылья, былистранные. Выражение «против шерсти» тут было как нельзя кстати. Никто раньше этого не делал. Даже мама. Казалось, не только он, но и я впустила его ближе к себе насколько это было возможно. А ещё меня поразило то, что его руки были забинтованы. Но, решив не забивать сегодня себе этим голову, оставила на потом.Слишком мало времени, чтобы строить предположения на этот счёт. Ведь и я, и Скай, мы оба знаем, что это единственный вечер, когда он ходит без своей маски и без защитного искажающего зеркала, отложив свою роль до утра следующего дня.

В итоге он уснул с пучком моих перьев в руке, а мне осталось саднящее правое крыло.

Надеюсь, что когда Скай проснется, он придет в себя.Если он впадает в детство, будет очень тяжело. И очень печально...

Стоило мне открыть входную дверь, как я чуть не натолкнулась на Инугами. От внезапной встречи с ней я так же внезапно растерялась. В её кудрявых волосах торчали собачьи уши, а сзади понуро висел не очень пушистый волчий хвост, который к тому же намок от снега. Я наткнулась взглядом на большие молящие черные зрачки, затопившие её глаза, и оставшуюся тонкую радужку, которая снова стала розовой.

— Прости! — воскликнула она прежде, чем я успела прийти в себя и поздороваться с ней. — Я так виновата перед тобой!

Моё лицо вытянулось от удивления. О чем она?

— Прости! Прости! Прости! — зачастила Инугами, вгоняя меня в ещё больший ступор. — Я наврала! Наврала тебе! Какая из меня теперь лучшая подруга?!

Я хотела было открыть рот и заверить её, что не злюсь (на чтобы то ни было), но она вдруг бухнулась на колени и схватила меня за край моего пальто. Мой ступор мгновенно превратился в шок.

— У-у-у-у-у-у-у-у! — протяжно завыла она, дёргая моё пальто; где-то в чаще леса, за домом, её волчью песню подхватили её соплеменники.

— Инугами, ты что, спятила?! — возмутилась я. В голове возникла мысль, что если Скай и Хайер проснутся от волчьего воя, то будут в не лучшем расположении духа. Ну, Хайер ладно, он простит, а вот Скай... Не очень хочется менять место жительства по причине разнесенного в щепки дома. Я хорошо помню, что случилось со школой. Скаю и Инугами лучше некоторое время не видеть друг друга, а то ещё снова поцапаются...

— Я наврала! Предала! — продолжала убиваться Инугами, дёргая несчастную меня, как липку, за не менее несчастное пальто. — Наврала и предала! Обещала, что всегда буду на твоей стороне, а когда ты нуждалась во мне, я отвернулась от тебя! Я плохая подруга!!! У-у-у-у-у-у-у-у!..

О, мои хвосты... Она из-за этого так переживает?.. Потянулся ещё один виток волчьей песни. Я не выдержала и закрыла её рот ладонью. Инугами, дернувшись от удивления, замолчала.

— Прошу, помолчи! — вздохнула я. — Ребята дома спят! К тому же я совсем не злюсь и прекрасно понимаю, почему ты так поступила. Так что прекращай выводить тут свои рулады!

— Правда не злишься? — уточнила она и, убрав мою руку от своего лица, быстро поднялась на ноги, с мольбой глядя в мои глаза; на её дорогой белоснежной шубе осталась грязь с нашего крыльца, но она даже не заметила этого.

— Правда, правда, — закивала я.

— Темнейший Аверус, сколько драматизма! — тихо высказался Венс за моим плечом.

— Ой, Венс, привет, — взмахнула ладошкой волчица, впервые его заметив.

Тот ограничился кивком головы, из коридора дома наблюдая за развернувшейся сценой на крыльце. А я вспомнила, что дверь уже минуты три как открыта и запускает холод в дом.

— Так, быстрее выходим! — распорядилась я. — А то мы так весь дом выстудим!

Мы с Венсом и Инугами спустились с крыльца и протоптанной тропинкой пошли к городу.

— Куда идём? — спросила волчица, хвостиком идя за мной.

— К ещё одной моей подруге, — отозвалась я.

— Кто она? Я её знаю? — начала гадать девушка. — Она тоже демон?

— Нет, — качнула головой, разгоняя выпущенное изо рта облачко пара. — Напротив, она ангел.

Брови Инугами взлетели вверх. Пока она свыклась с мыслью, что, помимо демонических и людских, у меня есть святые друзья, я повернулась к Венсу.

— Что это было за выражение? — спросила я его. — Кто такой... Темнейший Аверус?

— Ах, это... — парень окинул серым взглядом деревья, раздумывая над ответом. — Наш Бог. Самый главный.

— Ты сказал, что он Темнейший, — вставила Инугами. — Значит, он злой?

— Нет, что ты! — воскликнул Венс. — Наоборот, он самый добрый! Хайер вам лучше объяснит, он же его главный жрец. Но, в общих чертах, религия нашего мира повествует о том, что весь наш мир был сотворён из первоначальной тьмы — космического пространства, если выражаться более конкретно для вашего технологического мира. Аверус — её воплощение. Он создал наш мир и магию в нём, всех нас. Есть сказание, что, когда наш мир был молодым, он создал себе оболочку, похожую на человеческую, и ходил по нашей земле — любовался своим творением. Эта легенда написана в стихах, но я её не знаю. Уверен, Хайер с лёгкостью её продекламирует наизусть.

— Ты говорил, что у вас богини, — вспомнила я. — Тогда, на твоей Фабрике Грёз. Богини, а не один Бог.

— Ну да, — согласился он, — Аверус. И его двенадцать детей. Некоторые зовут их богами, некоторые ангелами. В их числе есть и богини.

— Ангелами? — вскинула я голову. — Получается, и у вас есть такие, как я...

— Нет, наши ангелы немного отличаются от тебе подобных, — поправил меня Венс. — В этом мире ангелов пруд пруди. Их так много, но небесных сил у них очень мало. Так мало, что они могут жить рядом с людьми. У нас же ангелы подобны божествам, хотя так и есть. И их всего двенадцать. Шесть женщин и шесть мужчин. Двенадцать противоположных сил.

— В смысле? — не поняла Инугами. — Они ангелы, но их силы противостоят друг другу?

— Конечно. Это нужно для равновесия в мире, — охотно ответил Венс. — Например, Некомонин. Она богиня тьмы, а также покровительница монохромных демонов. Её противоположный ангел — Дейбрейкер. Её сфера деятельности — свет и день. Потом Каики. Она богиня Хаоса и первоначального материала Вселенной. Её противоположность — Хьёкахей, бог Порядка и Судья. Он помогает Аверусу судить души после их смерти. Фуэго — бог огня и Хранитель Адских Врат. Его противоположностью является Оушенриф — покровительница кораблей и всех водных пространств. Так, кого ещё не назвал?.. А, точно! Карл Великий — ангел смерти и Собиратель Душ. Его противоположность — Силквеавер — богиня жизни и судьбы. Её ещё называют Божественным Шелкопрядом. В отличии от других богинь, у которых крылья птиц, она имеет крылья бабочки. Говорят, она каждую секунду вечности ткёт шёлковое полотно, где каждый из нас — нить. А все наши встречи и расставания... Лишь переплетения узора на её полотне судьбы. Дальше идёт Киноками — бог плодородия, деревьев и постоянства. Он считается покровителем крестьян и фермеров. Его противоположность — Небесный Рихт, ангел воздуха, ветров и погоды. И последняя пара: Ширейкан и Шинджитсу. Ширейкан — отвечает за войну, а богиня Шинджитсу за правду и мудрость. Эти двое всегда изображаются вместе, потому что первый ищет повода для ссоры, а вторая его всегда останавливает.

— Да уж... В вашем пантеоне обязанности распределены четко... — пробормотала я. — Не то, что у нас...

Не поймёшь, зачем ты есть...

Мы вышли в город и пошли по пустынным улицам. Все сейчас сидели дома со своими семьями и отмечали праздник. Пару раз нам встретились группки веселящихся людей, но те, увлечённые распеванием рождественских гимнов, нас не заметили. Даже не обратили внимания на то, что у двух девушек из проходящей мимо троицы — хвосты и уши, а у парня волосы цвета клубничной жвачки. Людишки... Никогда ничего не замечают...

Солнце появлялось на небе с перерывами — поднимался ветер, перегоняя тяжёлые облака, полные снежинок. Ночью, когда сядет солнце, скорее всего, начнется буран.

— Ты знаешь хоть, где живёт твоя подруга? — спросил Венс, поднимая повыше воротник.

— Конечно! — кивнула я.

Так уж получилось, что, пока Анжела отсутствовала после нападения Тсучигумо, учителя почему-то меня просили узнать, где она прохлаждается. И даже узнав, что у меня нет с ней никаких контактов, тут же снабдили всей информацией, включая адрес, и попросили наведаться в гости, узнать, почему та пропускает. В последний день, когда Скай и Инугами с чувством разносили школу, она была, так что необходимость идти к ней по общественным делам отпала сама собой. Теперь же мне нужно наведаться по личному вопросу.

Внезапно откуда-то сверху с оглушительным карканьем свалилось нечто чёрное прямо в копну кудрявых волос Инугами. При ближайшем рассмотрении черным предметом, напоминающим смятый черный зонтик, оказался ворон — Мертвая Птица. Он мгновенно запутался своими когтистыми лапами в её волосах, поэтому нам пришлось затормозить и помочь ему выбраться. Птица тяжело дышал, свесив крылья с рук волчицы — видимо, слишком долго летел против ветра за нами.

— Бедняга, устал слишком... — пожалела его Инугами.

— Ой, я совсем забыла о нем! — воскликнула я. — Скай не хочет отпускать меня куда-либо без... сопровождения...

Лицо Венса при упоминании Ская скисло, а Инугами наоборот слишком довольно улыбнулась. Мне пришлось забрать из рук подруги своего уставшего телохранителя и запрятать его за пазуху, подальше от ветра, кое-как упихав под пальто его взъерошенные черные перья. Тот сразу же, оказавшись в тесном тепле, уцепился своими лапками за мой кашемировый свитер. Чувствую, на нем потом останутся большие-пребольшие затяжки... Мы двинулись дальше.

Анжела жила вблизи церкви в районе с частными домами. Это было ожидаемо. Когда мы шли по узкой тропинке, протоптанной к её маленькому, покрытому снегом одноэтажному домику, то нас сопровождал звон церковного колокола.

Я постучала в её дверь. Никто мне не ответил. Я постучала ещё раз. И ещё. Никто не спешил подходить к двери и открывать нам.

— Может, её нет дома? — предположил Венс.

— Не думаю... — задумчиво протянула Инугами и подошла к двери поближе. — Чувствуешь? — спросила она меня и втянула в лёгкие морозный воздух.

У волков нюх гораздо лучше, чем у лисиц, поэтому я могла и не уловить того, что почуяла Инугами, но всё же подошла к двери и повторила за ней.

— Эй, девчонки, вы чего там принюхиваетесь? — немного растерянно спросил Венс. Мертвая Птица с интересом высунул клюв из-под моего пальто.

— Кровь, — сказала я, поняв, что именно учуяла Инугами. — Из дома пахнет кровью...

Мы с волчицей переглянулись. Венс, поняв, что внутри случилось что-то нехорошее, растолкал нас и, как мужчина, зашёл первый. Мы за ним.

Ещё из коридора мы увидели Анжелу, лежавшую на полу, а рядом с ней перевёрнутую тумбочку, которую она, видимо, зацепила при падении. Она лежала, истекая кровью, на левом крыле перья испачкались багровой жидкостью. Та же участь постигла концы её длинных светлых волос.

— Анжела! — воскликнула я; корзинка с гостинцами выпала из руки.

Венс тут же кинулся к ней.

— Она ещё жива, — сказал он, поднимая её, и скрылся из поля зрения в одной из комнат, видимо, в спальне.

Мы последовали за ним. Птица был выпущен на свободу, чем он воспользовался, усевшись на ручку корзинки, которая так и осталась стоять у входа.

— Что случилось? — спросила Инугами, наблюдая, как парень аккуратно укладывает Анжелу на кровать.

А я увидела окровавленные бинты на руках ангела. Они были полностью красные и издалека походили на алый свитер.

— Раны от паутины Тсучигумо... — сказала я. — У меня были такие же. Они очень трудно заживали и всё время открывались. Хайер меня несколько дней лечил, а вот Анжеле, видимо, некому было помочь... Какой кошмар! Она же вчера с этими ранами в школу попёрлась!

— От Тсучигумо? — полувопросительно пробормотала Инугами. — Ей нужна срочная помощь! Иначе она попросту истечет кровью!

— В больницу мы её не потащим, — сказала я. — Как мы объясним её крылья? К тому же вряд ли у них есть лекарства от магических ран. Нужен Хайер. Инугами, можешь сбегать за ним?

Волчица кивнула и пулей вылетела из дома.

— А ты, Венс, возьми Птицу, и идите купите ещё бинтов, — распорядилась я. — Они нам понадобятся.

Ворон перелетел на плечо розоволосому, и тот вышел вслед за Инугами.

Я осталась одна с бессознательной девушкой. Какой тут, блин, теперь Небесный Город?..

Я, не зная, чем ей можно помочь, чтобы остановить кровь, решила дождаться Хайера на кухне, ведь он понимал в делах врачевания и исцеления побольше моего. А смотреть на больную, которой ты не в силах помочь — лишь душу рвать на части.

Но не успело пройти и пяти минут, как из комнаты Анжелы раздался стон. Я кинулась к ней. Её поза никак не изменилась, только веки приоткрыли голубые глаза, поддернутые мутной пеленой. Я подошла к ней. Она что-то прошептала, но я не услышала.

— Что? — тихо спросила я.

— Чарли... — снова прошептала она.

Кто это? Чарли... Я такого не знаю. Возможно, его она ждала в гости?

— Чарли... — снова простонала девушка. — Это ты?..

— Нет, Анжела, это я — Алуна, — сказала я, присев на её кровать. Скорее бы Хайер пришел.

Я видела, как тяжело даются Анжеле мысли, но с каждой секундой её взгляд прояснялся.

— Алуна... — выдохнула она несколько разочарованно, узнавая меня. — Хотя, может, и хорошо, что это ты...

Какое странное замечание...

— Прости, — вдруг сказала она отстраненно, — я не смогу пойти с тобой в Небесный Город.

— Да, я вижу, — нервно усмехнулась я.

— Это не из-за ран, — едва слышно ответила Анжела, а потом уже громче добавила. — Я отдала своё приглашение Чарли.

— Это тот, кого ты звала? — уточнила я. — Постой! Но... Как же я тогда доберусь до Небес без тебя? Я ведь там ни разу не была!

— Всё очень просто, даже такая полукровка, как ты, сможет с этим справиться, — бесцветным голосом сообщила она, а я решила пропустить эту шпильку мимо себя: как говорится, лежачего не бьют. — Тебе нужно попасть в любой храм божий до рассвета. Как только солнце осветит главный витраж, то ты окажешься в Небесном Городе и выйдешь прямиком на главную площадь. При перемещении твоё приглашение должно будет распасться. Оно у меня на столе...

Я повернулась туда. Там лежало несколько бумажек. Я хотела было встать и подойти ближе, чтобы найти своё приглашение, как Анжела внезапно ухватила меня за рукав.

— Постой! — с какой-то тревогой зашептала она. — Я должна сказать тебе кое-что!

Я, удивлённая её внезапной реакцией и заинтригованная, села обратно.

— Мало кто интересовался моей жизнью, — вдруг начала Анжела. — Я всегда должна была соответствовать всем нормам ангельского общества... Быть успевающей и прилежной ученицей, хорошей дочерью, подавать пример своим младшим сестрам и братьям... Всю свою жизнь я делала то, что от меня требовали другие. И самое страшное, я даже не понимала, что не хочу всё это делать, но делала просто потому, что так принято. Когда я повстречала Чарли, всё совершенно изменилось. Он единственный в моей жизни, кто ничего не требовал от меня, а наоборот, сам готов был помочь. Он сказал, что думать в первую очередь о себе — это не значит быть эгоисткой. Говорил, что в том, чтобы получать удовольствие от жизни, совершенно нет греха. И я призналась себе. Должна была давно признаться!

Она говорила быстрым, срывающимся шепотом, словно боялась, что её смелость вот-вот кончится, а глаза были устремлены в потолок, застыв в какой-то одной точке, словно Анжела делала признание потолку, а не мне.

— Я эгоистка, — сказала она, а в её глазах заблестели слезы. — Эгоистка! Я не хочу следовать дурацким правилам, быть такой, какой видят меня другие, устала соответствовать ожиданиям и требованиям! Я хочу быть собой. Быть, как смертные. Хочу быть обычным подростком, в жизни которого нет более сложных проблем, чем сдача экзаменов. Хочу хоть раз не сделать домашку, списать на контрольной, пропустить учебу не по важной причине, а просто потому что захотелось! Попробовать напиться, вытворить что-нибудь по пьяни... Попробовать пожить для себя. Хоть немного. Но теперь, когда я наконец могу принять свою эгоистичную сущность, мне не хочется этого делать! Я поняла, что влюбилась в него!

Из её глаз по вискам потекли слезы, и она зажмурилась.

— В Чарли? — уточнила я.

Анжела молча кивнула, а затем продолжила:

— Ради него я теперь не хочу быть эгоисткой, — призналась она. — Ему я хочу помогать от чистого сердца, а не потому, что того требуют ангельские правила.

Анжела вдруг открыла глаза и уставила на меня свой молящий, немного шальной взгляд голубых глаз. Так смотрят в лицо какой-либо опасности, где нужна немалая отвага. Она продолжала сжимать мой рукав в своем кулаке, словно от меня зависела её жизнь, а я не могла понять, зачем она мне это всё рассказывает, но прерывать её не решалась, ведь ей с трудом давалось каждое слово. Её взгляд и вправду начал потихоньку гаснуть, но решительности не растерял.

— Но только это мой секрет, — едва слышно сказала ангел срывающимся шепотом. — И если я сегодня умру, я завещаю его тебе.

На последней фразе её голос дрогнул, и я поняла, насколько ей на самом деле было страшно. Так страшно, что она рассказала свою самую большую тайну тому, с кем едва знакома.