Говорят, что наши решения определяют то, кем мы являемся. Иногда решиться легко, иногда страшно, иногда, даже больно. Иногда мы не решаемся, а потом страдаем всю оставшуюся жизнь о потерянных возможностях.

Лишь одна короткая фраза заставила меня действовать. Всю дорогу, что я шла к наскальному домику, я убеждала саму себя, что это действие исключительно для него и ради него. В этой маленькой афере не было ничего сверх важного. Она была, скорее, символической, нежели весомой в сегодняшнем порядке дел. И уверенности в правоте своих действий было хоть отбавляй! Даже если бы сейчас на моем пути возникла огромная стена, то и она бы не стала помехой.

Но внутри сидело нечто темное, нечто, чей голос был тихим и монотонным, но достаточно разборчивым, чтобы еще сильнее нахмурить брови и покусывать губы.

Это «нечто» говорило, что я затеяла все это исключительно для себя. Хоть я и старалась выбросить из головы все аргументы в пользу эгоизма, но не слишком преуспела в этом.

Анаит Баер была трусливой девочкой, покорившейся судьбе. Девочкой, которая портила все, к чему прикасалась.

Тайрина была взрослой женщиной, которой дали шанс и которая чем-то заслужила одобрение остальных. Тайрина была смелой и жертвенной.

Но проблема в том, что в одном теле теснились две эти личности. И я бы не считала это столь страшной проблемой, если бы эти личности не теснились во мне. Направляясь к Люции, я надеялась, что мое спонтанное решение поможет стереть с лица земли ту жалкую трусливую девчонку. Только «нечто» твердило, что смена цвета волос — самый комичный и бессмысленный шаг в этой войне.

— Я уничтожу тебя. Выжгу перекисью, хлоркой или даже кислотой. Ты исчезнешь, как нечто бесполезное и отвратительное, — злобно прошипела я сама себе.

«Ты никогда не сделаешь этого. Потому что я — это ты, идиотка. Ты всегда будешь бояться и думать только о себе».

Злость — отличный двигатель, хоть и требующий много жизненных затрат. В ноги словно впились несколько пружин, прибавляя в скорости. Я ощутила это физически, с некоторым остеревенением переставляя конечности по вязкому песку.

Мир вокруг существовал, абсолютно не принимая меня в расчет. Что ему, — огромному, древнему и мудрому, — до терзаний какого-то человека? Уверена, что он и не заметит, даже если на меня сейчас свалится огромный кусок скалы.

Это злило еще больше. Злило осознание того факта, что я абсолютно бесполезна.

Немного отвлек меня от мрачных раздумий знакомый наскальный домик, дверь которого была открыта настежь, и из нее тянуло чем-то подгоревшим. Очевидно, очередной кулинарный эксперимент Люции потерпел позорный крах.

Бам-Бама с Мышкой не было, так же, как и Мэнхена. Бумфис тоже не попадался в поле зрения. И я рискнула войти, постучавшись о дверной косяк.

— Люция? — негромко позвала я.

— Гадючьи кольца... чтоб тебя! — донеслось откуда-то из глубин дома.

Разглядеть королеву змей было сложно из-за едкого дыма, от которого першило в горле. Кухня не освещалась в достаточной мере, чтобы заметить худощавую фигуру в черном. Но диковинные ругательства доносились из дальнего угла некогда светлой кухни.

— Люция, у тебя там все в порядке? — поинтересовалась я на этот раз погромче.

— Анаит, это ты? Иди на свежий воздух, я сейчас к тебе приду.

Я огляделась по сторонам и приметила небольшое поваленное бревно. Место, где обычно сидел Бумфис и строгал что-то из дерева. Присев, я увидела под ногами стружку и опилки. Люция не заставила себя долго ждать. Она выглядела раздраженной, что было ей абсолютно не свойственно и казалось чем-то противоестественным.

— Ох, прости, что я в таком виде, но я позорно проигрываю битву кастрюлям и сковородкам. Я лучше справляюсь с ролью женщины вождя, пусть и бывшего, чем с ролью домохозяйки. Но наука — двигатель прогресса, верно? Так что со мной еще не все потеряно, — проговорила она, откидывая прядь черных волос со лба.

— Я тоже не умею готовить. Нет к этому терпения. Я лучше буду четыре часа перебирать фасоль, чем возиться с кастрюлями, — хмыкнула я.

Недавнее раздражение на лице женщины было смыто волной интереса. Она быстро вернула себе облик змеиной королевы и всезнающей энциклопедии.

— Что тебя привело ко мне? Нет, я очень рада твоему визиту, но все же?

— Хочу тебя кое о чем попросить.

— Я слушаю.

— Я хочу... ты можешь вернуть мне светлый цвет волос и глаз?

Люция целую вечность смаковала мои слова, не отводя от пристального взгляда. Я видела по ее лицу, как мысли ворочаются в голове, сплетаясь в один единственный, но хирургически точный вывод.

Но она оставила его для себя, словно коллекционирование человеческих душ было ее тайным хобби. Хотя вовсе не тайным. Она этого не скрывала никогда, не стала и сейчас.

— С чего такое решение? — полюбопытствовала она.

— Блондинкам проще живется, — попыталась отшутиться я.

Люция насмешливо вздернула одну бровь, которая служила стрелкой, указывающей на ее иссиня-черные волосы. На ее лице скользнуло презрение к таким стереотипам, и в тот момент я поняла, что чувство юмора у меня прескверное.

— Ладно-ладно... — сдалась я, — просто мне не нравиться быть Анаит. Мне не нравиться темный цвет волос и глаза цвета болота, к тому же Аргес...

Я заткнулась, поняв, что взболтнула лишнего и тем самым подписала себе приговор. Не смертный, но близкий к тому.

— Что Аргес?

— Это не столь важно. Так ты поможешь мне или нет?

— Я уже как-то поднимала тему, что отвечать вопросом на вопрос, как минимум не вежливо. Ты же знаешь, что если я захочу узнать, то спрошу прямо у него, и он не сможет не ответить. Поэтому, будет лучше, если скажешь ты. Я не ищу в этом двойного дна, если ты об этом. Просто вы мои дети, и я о вас беспокоюсь.

Всего лишь несколько секунд были предоставлены мне, чтобы я смогла взвесить все за и против. Да кого я обманываю? Она знала, что я скажу. Просто дала мне передышку, чтобы подобрать нужные слова и немного набраться решимости. Эта женщина иногда меня пугала своей проницательностью и пониманием всех существующих законов жизни.

— Аргесу... приснился сон. В котором он занимался изготовкой украшений, в домике по соседству с вашим. А еще он видел детей, бегающих около этого домика. И меня. Со светлыми волосами и серыми глазами.

Выговорить это, было, наверное, самое сложное, что я когда-либо делала. Это было даже хуже, чем находиться полностью обнаженной перед огромной толпой. Словно я вывернула себя наизнанку. Словно открыла дверь в свою душу и впустила сквозняк.

Эти слова были настолько интимными и личными, что спина покрылась испариной, а во всем теле ощущалась слабость.

— Ты делаешь это для него? — спокойно спросила Люция.

— Да, то есть... нет... для нас обоих, — смутилась я, устремляя свой взгляд на опилки под ногами.

Люция на несколько секунд прикрыла глаза, превращая общую, немного нервную атмосферу в один поток тягучего спокойствия. Мне даже на секунду почудилось, что я жидкость, которая расплывается по импровизированной скамейке.

— За Аргеса у меня сердце болит особенно сильно. И так же сильно радуется. Я знаю его лучше, чем он сам себя знает. Я знаю, что им движет, знаю, чего он боится. Он мой сын, хоть и не кровный. Неужели ты думаешь, что смена цвета волос и глаз что-то изменит?

Я пыталась что-то ответить, но только невнятно крякнула. Это было жалко, и мне стало противно от самой себя.

— Анаит, он любит не твои волосы, не цвет твоих глаз.

— Он сказал, что хочет, чтобы я стала бетой...

Это признание вылетело быстрее, чем я успела его подхватить. Говорить об этом не было смысла. Люция бы все равно рано или поздно узнала бы. Как и все остальные.

— Что тебя тревожит, Анаит?

— Я не правитель. И даже не лидер. Я не справлюсь... не смогу.

Странная горечь охватила мое тело, подло поднимаясь по ногам, пытаясь забраться в самый центр головы. Оно опутывало меня противными щупальцами, стирая все крупицы спокойствия, которые я выстроила вокруг себя. Глаза защипало. Но слезы сейчас были худшим исходом.

— Ты и не должна им быть.

— Но как же...

— Ты заблуждаешься на счет обязанностей беты. Пробыв бетой Тинаана не один десяток лет, могу с уверенностью сказать, что от тебя не ждут срочных решений или действий.

— Расскажи мне, — почти шепотом попросила я.

Люция лукаво улыбнулась и выразительно посмотрела на меня. Ее руки уперлись в бока, что, почему-то, не показалось мне очень хорошим знаком.

— Знаешь, эта рутина меня убивает. Нужно отвлечься за приятным времяпровождением. Желательно в женской компании, занимаясь исключительно женскими делами и, возможно, распивая бутылочку чудной аконитовой настойки.

— Только не она, — простонала я, чувствуя неизбежное.

— В Тинаане существует очень большое количество других видов алкоголя. К тому же, мы должным образом не отметили твое двадцатилетие.

— Откуда ты знаешь? — изумилась я, во все глаза уставившись на женщину.

Она загадочно улыбнулась:

— Уж нашептал.

— Уж?!

— Если бы я сказала что-то про птичьи хвосты, было бы слишком скучно и предсказуемо, не находишь? — подмигнула она и скрылась в недрах кухни, провонявшей гарью.