Пурпурные солнечные лучи мягким шёлком ложились на песок цвета слоновой кости. Он искрился миллиардами кристаллов и распадался под босыми ступнями. Лазурные волны мягко ласкали берег, тихо шелестели своей сочной листвой деревья, окаймляя берег, подобно незыблемым стражам. Воздух пах чем-то сладким и пряным.

Вдали виднелись две фигуры.

Они уже заждались своих первых визитёров.

Чёрные волосы женщины были единственной тенью в этом ярком мире. Её небесно-голубые глаза заставили дыхание сбиться, а грудную клетку стать невыносимо тесной. Мой спутник имел такие же глаза — бесконечно глубокие, будто в них таился целый мир.

Друг женщины с васильковыми глазами был обладателем светлых волос, выбеленных солнцем. Его серые глаза истощали вековую мудрость, которая не дана каждому простому смертному. Он знал, с чего всё началось, и догадывался, чем всё закончится.

— А где же остальные?

— Только мы, — в голосе моего спутника послышалась нотка вины и покаяния.

Даже в этом мире он пытался держать на своих плечах груз ответственности. Даже после смерти не мог обрести заслуженный покой.

— Тогда ещё не время. Вы должны показать остальным дорогу.

— Но мы не... — начала я, но мужчина почтительно склонил голову.

— Вы достойны. Но вы должны помочь простым обездоленным, спасите их невинные души. Станьте маяками и укажите им путь к спасению.

Мир, к которому глаза начали приспосабливаться, вмиг поплыл и начал распадаться. Мерцали цвета, хаотично сменяя друг друга. Изменялись формы, воздух стал жидким, а земля прозрачной, небо сыпалось осколками. Мышцы окаменели, превращая тело в искрящийся камень.

Вместе...

Плотная темнота окутала со всех сторон. Она была тёплой и уютной. Её тонкий томный голос звал остаться и раствориться в ней. И я не препятствовала, потому что никогда не чувствовала себя лучше, чем в её объятиях.

Сладкую дрёму прервал какой-то посторонний звук. Он был настолько отвратительным и гнусавым, что невольно хотелось зажать уши. Он звучал с разной периодичностью и тональностью.

Тьма настолько плотно засела в самом моём естестве, что я успела стать её частью, утратив формы. И было очень странно обнаружить у себя части тела. Веки имели свинцовую тяжесть, но я упорно пыталась их открыть. Спустя несколько минут борьбы, попытка увенчалась успехом. Но тут же веки болезненно опустились, спасая глаза от колючих солнечных лучей.

Совсем рядом раздался новый звук, очень похожий на стон. Мне было интересно узнать, что же это такое, но противное солнце не позволяло открыть глаза.

— Анаит?

Вроде бы я слышала это слово. Кажется, меня так называли давно, в прошлой жизни. Но сейчас это имя не имело никакой силы. Имела значение лишь темнота, что так призывно раскинула свои руки.

— Анаит! Очнись!

Я вздрогнула от обрушившегося на щеку удара.

Чья-то рука дотронулась до моей шеи, в том месте, где предположительно должен был быть пульс. И, очевидно, ничего не обнаружила.

— Нет... нет, нет, ты не можешь быть мертва, — ворчал кто-то хриплым голосом.

Веки слушались плохо, но мне хотелось убедить этого смутно знакомого незнакомца в том, что я не мертва. Хотя, может, он был прав. Я ещё сама не разобралась в этом.

Незнакомые руки с силой надавили на грудную клетку, а затем ещё и ещё. Мягкие губы накрыли мои, в попытке сделать искусственное дыхание.

Что-то стремительно рвалось наружу, и я начала судорожно кашлять, отплёвывая солёную воду. Веки отворились сами собой, а мышцы сжались в конвульсии, заставляя перетечь в сидячее положение. Лёгкие болели от обилия воздуха, в глазах рябило. Прошла целая вечность, прежде чем я смогла сфокусировать взгляд на своём спасителе. Лазурно-голубые глаза оглядывали меня с нескрываемой тревогой.

— Жива, — только и выдавила я.

Аргес облегченно вздохнул и распластался на песке. Над нами кружили чайки, раздражая слух своим гнусавым писком. Я рухнула на песок возле него, потратив последние крупицы сил на то, чтобы преодолеть разделяющее нас расстояние.

— Мы ведь не в Лиарде?

— Он вернул нас. Просто вернул. Все старания покатились в бездну, — уставшим голосом, полным безысходности, ответил он.

Я приподнялась на локтях и положила голову ему на грудь. Ткань футболки была мокрой насквозь, но это не мешало. Полагаю, что я была точно такой же.

Аргес зашевелился. Мне пришлось приподняться, чему я не была рада, ибо в глазах снова появились назойливые звёздочки.

— Что такое? — слабым голосом поинтересовалась я.

Ответа не последовало. Меж его бровями залегла морщинка, а вена на лбу вздулась. Он потянулся к застёжкам своей перчатки и начал судорожно их расстёгивать. Окаменевшие пальцы слушались плохо.

— Давай, я помогу.

Парень отцепился от перчатки и внимательно посмотрел на меня. В его глазах читалось непонятное мне недоумение. Повернувшись ко мне корпусом, подставил плечо, чтобы я могла дотянуться до застёжек. Мои пальцы слушались не лучше, но с нехитрым приспособлением смогли справиться. Аргес с неким остервенением рванул с себя кожаную перчатку. Когда элемент гардероба оказался на земле, из меня непроизвольно вырвался вздох изумления.

Серебряной руки не было.

— Как...?

Он ничего не ответил, а лишь пристально начал меня рассматривать. Его взгляд скользил по моему лицу, волосам, фигуре. Такое пристальное внимание начало зарождать смутные подозрения.

— Что такое? — не выдержала я этого внимательного взгляда.

— Ты выглядишь... иначе.

— Что?

— Твои волосы... и глаза. Они тёмные.

Я схватила прядь собственных волос и поднесла к глазам. Они были мокрыми, но намного темнее, чем прежде. Пальцы самопроизвольно потянулись к шраму на плече, но наткнулись лишь на гладкую кожу.

Анаит Баер вернулась. Но мир не вздрогнул от грянувших оваций, не зазвучали фанфары, не было криков радости. Потому что ради этой жизни пришлось убить другого человека, чьё имя начиналось на букву «Т».

Я вздрогнула от неожиданного прикосновения. Пальцы левой руки Аргеса робко скользили по моей щеке.

— Это так странно... Этого больше нет. Этой заразы больше нет, — едва слышно проговорил он.

Не сдержавшись, дотронулась до его руки, ощущая под подушечками пальцев нагретую солнцем кожу. Это казалось чем-то запретным, но таким манящим, и свыкнуться с мыслью, что серебра больше нет, было сложно. Но ощущения не врали. Кожа была бледной, с едва проступавшими венами, но не было той болезненной синевы, которая стремилась к сердцу.

— Нам нужно уходить отсюда и найти укрытие, — заявил он, устремляя свой взгляд в небо над океаном.

Проследив за его взглядом, заметила тяжелые тёмные тучи, что надвигались с западной стороны. Океан тревожно волновался, предчувствуя скорую бурю. Белоснежно-белые чайки, кружащие на фоне черных туч, выглядели ещё более пугающе. Чувство надвигающегося чего-то плохого тисками сжало желудок.

Аргес поднялся на ноги, подхватив перчатку с песка. Несколько секунд он стоял, прикрыв глаза, пытаясь совладать с собственным телом, колени которого так и норовили подогнуться.

— Зачем тебе перчатка? — удивилась я, неуклюже поднимаясь на дрожащие ноги.

Натянув её до самого плеча, он перекинул ремешки на второе плечо и услужливо его подставил мне, чтобы я могла застегнуть застёжки.

— Никому не нужно знать, что моя серебряная рука исчезла. Я не знаю, что нас ожидает завтра, а преимущество должно быть на нашей стороне. Тинай выкинул нас из Лиарды, и теперь, я понятия не имею, что делать дальше.

Я поджала губы, стараясь не выказать горького разочарования. Собственные мысли были схожи с теми грозовыми тучами, что постепенно пожирали синеву погожего дня. Не хотелось верить в то, что все старания пошли Императору под хвост. Мысли в голове проносились настолько хаотично и звенели настолько громко, что непритворно закладывало уши. В висках пульсировала кровь.

Аргес обвил рукой мою талию, давая опору и возможность передвигать ватными ногами, которые казались инородным предметом. Мы уходили в сторону леса. Неожиданно совсем рядом грянул гром, заставив вздрогнуть всем телом.

— Это просто гроза. Она пройдёт, — тихо хмыкнул парень, в его голосе почувствовалась лёгкая ироничная насмешка.

Пройдёт. Всё, рано или поздно, заканчивается. И заканчивается всегда хорошо, а если плохо – то это ещё не конец.

Ситуация требовала рационально взгляда со стороны, с адекватным разбором причин и их следствий, а так же с возможными вариантами дальнейшего развития событий. Нас выкинуло из Лиарды. Но не выкинуло, потому что мы не достойны, а потому что ещё не время. В мозг, подобно тавру, впились слова: «Станьте маяками и укажите им путь к спасению».

Стоило нам только укрыться под деревьями, как по густым кронам зашелестел дождь, усиливаясь с каждой минутой. Аргес целенаправленно начал толкать меня вправо, сквозь заросли папоротника и ежевики. Я послушно переставляла тяжёлые ноги, пока сама не заметила пункта назначения: древний массивный дуб с торчащими наружу корнями. Под его стволом образовалось углубление, которое вполне могло сойти за временное убежище для двух истощённых людей.

Новое укрытие было сырым и имело землистый запах подвала. Но всё лучше, чем находиться под проливным дождём. Моё тело сковал озноб, и я очень сожалела, что нет возможности развести костёр. Аргес снял с себя браслет и хмуро осматривал его на тусклом свету. Все его попытки оживить хитроумное устройство непременно терпели крах. Это не на шутку его злило, заставляя мрачнеть на глазах. После очередного неудавшегося эксперимента, парень швырнул бесполезный гаджет в сторону.

Он молчал, я тоже не пыталась нарушить напряжённую тишину. Мой браслет был так же безнадежно мертвым, но я пока что не спешила избавляться от него.

— Что ты помнишь? — тихо спросила я, уставившись парню меж лопаток.

Вопросительный, слегка хмурый взгляд был направлен на меня. Наследственность Бумфиса в полной мере проявила себя: я видела в этом взгляде обречённость и смертоносную грусть, которая, казалось, только ушла, но вернулась при первом же удобном случае. В этих ледяных глазах скользило вечное чувство ответственности за всех и каждого, хоть и логическая часть подсказывала ему, что это бессмысленное растрачивание себя. Он был разбит и сломлен, но упорно пытался держать лицо. Но он не понимал, что в слабости нет ничего постыдного.

Аргес не говорил до тех пор, пока не придвинулся ближе и устало не прислонил голову к узловатым корням.

— Ты не помнишь разговора с Тинаем? — удивленно уточнил он.

Я в недоумении уставилась на парня. О каком разговоре шла речь? Тинай бросил лишь несколько фраз, а потом выкинул нас из Лиарды. Это было жестоко с его стороны: не объяснить причин, не рассказать ничего, не ответить на вопросы. Ученый лишь потребовал привести остальных.

— Я думала, что мы умираем, — ещё тише произнесла я, обнимая себя за плечи. Сыро и зябко.

— Мы и умерли. В Лиарду иначе не попасть. Твоё тело... превращалось в кремниевую статую. И я это видел.

— Я почти ничего не помню, — робко, словно извиняясь, ответила я.

Аргес окинул меня слегка ироничным взглядом, уголок его губ пополз вверх, являю миру кривую ухмылку.

— Ты отвесила мне пощёчину, а потом я сказал, что люблю тебя.

Разряд электрического тока прошёлся по хребту и нашёл выход в кончиках пальцев. Кожа покрылась противными мурашками, а щёки гнусно вспыхнули, выдавая моё смущение. Я положила голову на колени, стараясь максимально скрыть лицо за влажными волосами.

Нужно было что-то ответить, но язык словно онемел и отказывался выполнять свои обязанности.

Это воспоминание крутилось вокруг меня призрачной дымкой, словно тонкий аромат луговых цветов, принесённый лёгким летним ветерком — стоит только принюхаться, как всё исчезает.

Я не услышала движения и вздрогнула всем телом, когда жаркое дыхание обдало мою щеку.

— И ты ответила мне тем же, — тихо проговорил он мне в самое ухо.

Мой разум словно окунули под воду и держали там до тех пор, что я начала задыхаться. Он был той водой — целым океаном, что поглотил, окружил и утопил в себе. Очень хотелось вдохнуть полной грудью, но не получалось. Вода хлынула внутрь, опьяняя не хуже аконитовой настойки.

Тело, которое чувствовало напряжённость ситуации, расслабилось и получило дозу слабой боли. Я перетекла в его объятия и прикрыла глаза, пытаясь свыкнуться с мыслью, что воздуха мне больше не видать. Яд имел свою прелесть: болезненный и горький сначала, но потом сладкий и вязкий, дурманящий, заставляющий желать его с каждым разом всё больше.

— Ты хочешь знать, что сказал Тинай?

Его грудь слегка вибрировала от произнесённых слов, что действовало на меня умиротворяюще. Под этот звук хотелось уснуть, и я почувствовала, как веки тяжелеют.

— Он сказал, что обманул всех. В каменной гробнице в его доме лежит гомункул, погружённый в глубокий анабиоз.

— Что нам это даёт? — сонно отозвалась я.

— Ровным счётом ничего. Он просто всех надул и бросил, как ненужных котят.

Единственный идеал, в который Аргес верил, был Тинай. Он дышал его идеями, жил единственной мыслью о правдивости его действий и помыслов. Он был готов пожертвовать всем ради этой цели. А идеал не оправдал надежд, рассыпавшись прахом по ветру. Идеал превратился в отвратительного, полуразложившегося трупа. Лучше бы он умер на самом деле.

Аргес тихонько хмыкнул своим мыслям.

— Что такое? — сонно пробормотала я, собрав для этого последние крупицы силы.

— У меня на руках ещё никогда никто не засыпал. Ты первая.

Кажется, я улыбнулась сквозь сон. Последнее, что я почувствовала, перед тем, как погрузиться в молочные реки сна, так это прикосновение губ к своей макушке.

— И последняя.