"BMW7" остановился у каменной арки, за которой простиралась уже пожелтевшая лужайка, с высокими деревьями и трехэтажным зданием, увитое горельефами, остроконечными крышами и панорамными окнами. База "Лозы" располагало широкими апартаментами, ибо скромность презиралась. Во дворе, у машин, стоял юноша в нежно-розовой водолазке и серых классических брюках, подол черного пальто развивался на ветру.

Гости, показавшиеся на горизонте, вызвали коварную улыбку на лице. Беньямин в сопровождение друзей, шагал навстречу консильери. Али в черном костюме с подтяжками, выпивал первую бутылку ликёра, не замечая, как к нему стремительно приближался молодой человек.

— Ты говорил, что бросишь, — Промпей укоризненно взглянул на курящего Бакста.

Панкрац сделал затяжку, после чего выбросил бычок.

— Не до этого.

— Охренеть.

Консильери Винсента Али представлял из себя высокого юношу, с черными курчавыми волосами, карими глазами, один из которых был закрыт черной кожаной повязкой. Некоторые пальцы консильери были забинтованы. Лицо и внешний вид Себастьяна дышали очаровательной свежестью и красотой, слово "женоподобный" дал бы полное представление о парне: аккуратный нос, белая безупречная кожа, темные длинные брови и тонкие очерченные губы.

Но эту женоподобность Беньямин презирал с тошнотой и ненавистью.

— Какие люди! — улыбнулся Себастьян. — Давно не встречал тебя.

— Отец у себя?

— На данный момент его нет. Но я могу передать ему...

— Отца нет, а ты ошиваешься у парковки?

— Ох, но не всегда ведь мне сопровождать господина Али. В конце концов у меня есть и свои обязанности.

— И одна из них – облизывать зад моему отцу.

Себастьян хмыкнул. К нему подошли два вооруженных солдата.

Наглость Беньямина входила в обыденность Себастьяна, с которой он сталкивался раз-два в неделю. Он привык к грязному отношению со стороны Али-младшего и порой презренный взгляд янтарных глаз служил бальзамом для черствой души Виклунда, потому он улыбался. Но ненавидел отрока с той страстью, с которой боготворил Винсента.

— Я никогда не лизал ему зад, — вполголоса проговорил Себастьян. — Скорее все в точности да наоборот.

Беньямин схватил консильери за ворот, прижав к себе. В ту же секунду один из солдатов приставил дуло автомата ко лбу Али, Панкрац вытащил "Вальтера" из кобуры и взял на прицел юношу, но среагировал второй солдат, направив оружие на Бакста. Ему пригрозил холодным дулом "магнума" Промпей, уничтожив противника взглядом.

Себастьян захохотал, запрокинув голову. Беньямин сжал одежду сильнее.

— Уходи, Беньямин.

— Сегодня вечером я приду на мероприятие.

— Я обязательно передам боссу. Он будет рад увидеть тебя в окружении достойных людей.

Блондин отшвырнул от себя консильери, сжимая до хруста кулаки. Видеть Беньямина в подобном состоянии было большой редкостью, фактически невозможно. Друзья с невероятной силой тащили за собой взбеленившегося парня, успокаивая скорым отмщением.

Но Беньямин хотел не этого.

— На, хлебни ещё и постарайся заткнуться, — Промпей пихал вторую бутылку ликёра, которая лежала во внутреннем кармане пиджака.

— Я убью его, вот увидите, — мямлил тем временем Беньямин.

Парни поджидали у "Шиллера" пока буря под именем "Беньямин Али" рассеивалась. Парень еле сидел за барной стойкой, каждую минуту грозился свернуть шею консильери. Улыбка то сползала, то растягивалась на смуглом лице. Панкрац стоял слева от него, прислонившись к стене.

— Хватит, Промпей, -— сказал Бакст. — Айвен, будь добр, бутылку холодной воды. Не газированной.

Мужчина разбавлял коктейли, кивнув.

— Не хочу я воды, — рявкнул Беньямин, сморщив нос от бутылки, которую перед ним поставили.

— Тебя никто не спрашивает, пьянь, — налил в стакан холодную воду Промпей. — Послушай, может, в вашей семье и творится какая-то хрень, но постарайся вести себя более сдержаннее, чем это бывает обычно. Серьезно, ты подводишь нас и пускаешь под откос все наши планы.

Беньямин чуть отхлебнул, с силой сглотнув.

— Я похож на робота? У меня тоже есть чувства и я тоже умею ненавидеть.

— Я в курсе, да.

— Ни черта ты не в курсе.

Промпей уже раскрыл рот, но тут на них сзади навалился Панкрац, стистнув парней с такой силой, что Беньямин заныл.

Почему он решил обнять их, не предупредив заранее, Панкрац сам на знал, но внутри сжималось и пульсировало при виде вечно спорящих друзей, втайне ненавидящих друг друга. Он глядел на лицо Али, красное обиженное и злое, на Промпея, сосредоточенного, немного испуганного и задумчивого, и по телу разливалось приятное тепло, которое так трепетно обволакивало его, что он не смог удержаться, не поделившись этой теплотой.

Зелёные глаза с непониманием смотрели на шатеновую макушку друга.

— Я переверну горы, если вы потребуете этого, — шепнул Бакст в ухо съежившегося Беньямина. — Убью любого ради вас, да сам убьюсь на счастье, только прошу, Беньямин, организуй мне беспрепятственный вход на вечер.

Блондин стиснул челюсть, смежив веки до фосфенов. Разум отрезвился моментально и он горел от вопиющей несправедливости, которая за руку сопровождала парней последние дни.
Пальца друга сильнее вжимались в кожу и даже Айвен словно замер в ожидание ответа.

— Я думаю, — подал голос Али. — Я думаю над этим, как узнал о мероприятии. И дело не в тебе, сколько в нем, — он указал изогнутым пальцем на брюнета. — Стоит отцу увидеть его...

— И нас вышвырнут, как щенков, — заключил Промпей.

— В худшем случае его завербуют вновь или прикончат на месте.

Панкрац медленно отошёл назад, в темень, куда не проникал свет неона. Ничто не могло его остановить, ничто не могло встать на пути, когда он был так близок к нему.

— Промпей будет сидеть в машине. Отвезет нас в особняк, он нам нужен снаружи, полагаю часовым он не помешает в тачке?

— На самом деле, охрану обеспечат солдаты... Лютера Линда. Как всегда.

— Пиздец, — сокрушительно вздохнул Промпей.

— Дело в шляпе.

Беньямин громко расхохотался. Его смех мог облегчить тяжкое бремя на плечах друзей в любой момент несуразной жизни. Он служил отдушиной и охлаждал в накаленную ситуацию, в которой гневно и рассеяно влачили Промпей и Панкрац.

Услышав хитрый хохот друга, парни выдохнули с облегчением: садисту пришло на ум что-то непоправимое, но необходимое.

Когда солнце село за горизонт и звезды принялись освещать кровавые пути Соллефтео, в одном из фамильных особняков "Лозы" начался разгар процессии, которая была организована в честь объединения "Лозы" и маленького, но внушающего сообщества.

Здание окружало несметное количество машин пребывающих гостей. Стоит отметить, что Винсент Али не стоял у порога, с широко раскрытыми руками, готовясь затискать и приютить на некоторое время в своей "скромной обители", как любил в шутку отзываться о своей роскоши Али, хотя люто презирал нищенство во всех ее проявлениях.

Среди гостей показывались артисты театра и кино, ставшие на пьедестал благодаря смертной хватке Али; бизнесмены, редкие союзники преступных меньшинств, старые "друзья" и тд.

Когда дело коснулось о полной безопасности проведения мероприятия, подручный незамедлительно порекомендовал солдат Лютера Линда. Подобное стечение обстоятельств шло на руку ожившему Беньямину и Панкрацу, но Промпей, сидевший за рулём в изящном черном костюме, прогнал ребят к черту. Не смея рисковать жизнью, они выбрались наружу, где у главных ворот гостей поджидала охрана.

— Здравствуйте, ребята, — поднял руки Али, когда юноши подошли ближе, осматривая друзей.

— Как жаль, что вы не в списке гостей. Прежде чем вы примитесь напрягать свои извилины, я напомню, кем являюсь...

— Полегче, парни, это Беньямин. Пропустите его.

Меньше всего Панкрац хотел встретится с капо, но к нежеланию прививалась надежда утопить мужчину в амурах. Но каверзный взгляд кобальтовых глаз рассекал надежды Бакста. Лютер глядел на гостей с такой насмешкой, что шатен невольно стиснул челюсть. Он обернулся назад. Промпей проклинал все и вся, когда Лютер со всей решительностью взглянул на него.

— Душка, я не могу стоять здесь вечно, — подал голос Али.

— Да, — ответил Линд и зашагал вперед. — Пропустите их, а с ним я сам разберусь.

Беньямин схватил застывшего Панкраца за локоть, потащив за собой. Баксту хотелось пожелать удачи брюнету, но он вовремя прикусил язык.

В зале гости распивали напитки, танцевали под музыку и живо беседовали между собой. Блики огромной хрустальной люстры, что висела над алчными созданиями, игрались в стразах и бриллиантах гостей. Слуги разносили напитки и закуски, септет играл в углу, у панорамных окон; витая, стеклянная лестница вела на второй этаж, где развлекались гости. Разодетые в костюмы юноши и мужчины тихо беседовали в передней и на балконах.

Беньямин уверенно шагал вперед, не забывая уделять внимание гостям, обнимая, целуя и улыбаясь. Хотелось плевать в припудренные лица, смеяться над шмотками, что были взяты на прокат. В силу своей верности и безграничного любопытства блондин молчал.

Он дошел до бара, у которого стоял знакомый бариста, и заказал ликёр, взглянув попутно на "adriatica".

Панкрац, несколько смущённый поначалу, ударил друга по плечу.

— Ты забыл для чего мы здесь? Возьми себя в руки, Беньямин.

— Хватит нудить, мне бы не помешало взбодриться.

— Ты пил всю дорогу.

— Возмутительно! Пил! Я освежал голову, в первую очередь. Подумай, малышка, будь я такой же задницей, как Промпей, то не добился бы таких высот.

— О каких высот ты мне заливаешь?

Беньямин закатил глаза, приняв стакан.

— Меня бесит твой официоз. И твоя серьезная мордашка тоже бесит.

— Ты меня полностью бесишь.

— Помнишь, как выглядит Орфео — отхлебнул Али.

— Помню.

Панкрац нервно рассматривал каждого гостя, сопоставляя между лицами мужчин фотографию, которую показал Беньямин. Никто не был на него похож, от того мелкая дрожь проходилась по конечностям, а по спине стекали капельки пота. Он силился не показывать волнения перед людьми: сознание не забывало в чьём доме он находился.

— Я не вижу его, а ещё среди гостей нет твоего отца.

Али повернулся к другу, облокотившись о стойку, и сделал ещё три глотка.

— А ты всерьёз надеялся увидеть его здесь?

— Что ты хочешь сказать?

— Он сидит в своем кабинете, среди более важных людей, нежели те, что шатаются здесь.

К ним подошла молодая девушка, широко улыбаясь и сверкая драгоценными камнями. Парни чуть поклонились, поздоровавшись.

— Али.

— М-м?

— Орфео... Орфео тоже среди "важных людей"?

— Предположим.

— Выходит, стоять здесь, как статуя свободы, толку нет. Скорее всего, я смогу встретить его на втором этаже.

— Очень может быть.

— В таком случае, я поднимусь наверх.

— Валяй.

Панкрац отобрал у блондина стакан, от чего Беньямин возмущённо ахнул, всплеснув руками. Парень немного отпил, но немедленно вернул алкоголь другу. "Лучше бы сигарету " – думал Панкрац, обходя гостей и направляясь в сторону лестницы. Воздух становился тяжелее, мысли сжимались в один маленький, пульсирующий шар, что напружинивались странной силой на ноющие нервы, и голова гудела в два уха.

Когда Панкрац поднимался по ступеням, он бросил растерянный взгляд в сторону друга. Беньямин ворковал с той самой девушкой, делая короткие глотки ликёра, парень не сводил шафрановых глаз от молодой особы. Глупая девочка представляла, что парень интересуется ею.

"Он асексуал, дамочка".

Беньямин поймал на себе испытующий взгляд Бакста. Красочный, длинный средний палец не заставил себя долго ждать. Панкрац закатил глаза, коснувшись пальцем левой брови.

Второй этаж показался менее оживленным, коридоры – длинные и бесконечные – освещали лампы, прикрепленные к стенам, встречались редкие гости, немного подвыпившие и довольные.

Лютер согнулся, упёршись в колени, дабы встать под стать зардевшиму то ли от гнева, то ли от смущения Промпею. Парень мысленно подсчитывал минуты до звонка Панкраца. Очерченные губы растягивались в ухмылку, которую так жаждал подправить брюнет.

— Ну же, разведи руки в стороны, мне необходимо рассмотреть тебя.

— Если я и разведу руки, то только для того, чтобы пристрелить тебя.

Лютер обречённо вздохнул. Он безумно скучал по непоколебимой упертости юноши.

— А ведь я не могу пропустить тебя.

— Достаточно того, что Панкрац внутри.

Было заметно, как челюсть Лютера напряглась.

— Не понимаю, чего ты так носишься с этим Бакстом. Он бросил тебя, когда ты нуждался в нем.

Промпей грубо отмахнулся от протянутой руки парня, он в порыве гнева заграбастал Лютера, встряхнув.

— Лучше бы помалкивал, чёртов Линд, — процедил Промпей. — Не тебе судить о поступках.

Маниакальная ненависть, которую брюнет выказывал без какого-либо зазрения, представлялась Лютеру вроде стеклянной кабинки, откуда выкачивали воздух, заставляя задыхаться и метаться от удушающей жары до пронзительного холода, что маленькими осколками впивались под кожу. Раздирающая ревность наливала кровью синие глаза. Он был готов убить юношу, только бы не слышать, как чувственные губы произносят имя "Панкрац".

Промпей тем временем жаждал похоронить Линда здесь, со всеми проклятыми воспоминаниями, страстными поцелуями, крепкими объятиями и мыслями. Он хотел уничтожить его существование в памяти.

Панкрац углублялся в бесконечные коридоры, блеклый свет освещал его путь, внутреннее сжималось в тяжёлом ожидании. По виску проложила себе дорожку капелька пота, он глубоко дышал. Вдруг впереди него одна из дверей нешироко раскрылась и в коридоре показался невысокий, чуть полноватый мужчина. В руках неизвестный держал стакан виски, перекинувшись несколькими фразами, он закрыл дверь и куда-то зашагал, не обратив внимание на застывшего позади себя Панкраца. От неожиданности юноша не мог судить кого он видел точно, однако большие глаза под густыми седыми бровями послужили тяжёлым толчком. Бакст сорвался с места. Он шагал тихо, но широко, дабы нагнать Орфео, который вероятно спешил, так как ходил быстро, часто оборачиваясь; Панкрацу чудом удавалось сливаться с темнотой.

Подручный хотел свернуть, как его затащили в комнату, предварительно закрыв рот. Ошеломлённый мужчина не успел развернуться, как Панкрац всадил ему по животу, отчего Орфео скрутился в три погибели, упав на колени перед Бакстом, который разминал пальцы, внимательно вглядываясь в лицо пойманного.

— Что происходит? Кто ты такой? — занервничал подручный.

Панкрац грубо поднял тяжёлое тело мужчины, на что тот недовольно закряхтел

— Ты Орфео Канини?

— Ну я! Теперь будете с ног валить?

— Если надо, и не такое сделаем, — поспешил прервать Бакст, остерегаясь проходимцев.

— Канини – бывший босс "Чёрной Луны"...

— О проклятье! Это все в прошлом! Я с ней не связан, если на этом всё, отпусти меня, пока тебе...

— Хватит верещать. Мне ничего от тебя не нужно, только задать несколько вопросов, касаемые прошлого.

Орфео сжал губы в тонкую линию.

— Когда-то вы изъявили желание приобрести моего брата в качестве солдата. Дизель Бакст, это имя вам о чем-то говорит?

Мужчина вздрогнул, покрывшись потом, кожа побледнела, а глаза въелись в юношу. Имя точно вцепилось в конечности и потащило тело сквозь водоворот  прожитых лет – темных и слизких – и бросило на порог две тысячи шестого года. Когда он и его напарник безмятежно сидели в кабинете: он у окна, читая газету, друг за столом разбирал бумаги. Но внезапно двери распахнулись, в комнату вбежали солдаты под предводительством двух капореджиме. Генрих и Хольгер Блум, с широкими и кровожадными улыбками пошатнули хрупкую гордыню Орфео, и он был готов кинуться вперёд, но в кабинет вошёл, словно лев, грациозный, хладнокровный, и свирепый юноша.

Босс вскочил с места, но юнец подстрелил ему плечо. Раздались крики, скрип; он подошёл к раненному, что-то прошептал тому на ухо, затем схватил, поднял и потащил в сторону окна, оттолкнув с пути Канини. Через считанные секунды юноша сбросил мужчину через окно. Но чуть позже он прикажет солдатам принести тело обратно, потому что "тварь ещё дышит".

 
Канини часто задышал, смежив веки.

— По... По какой причине ты интересуешься им? — потупив взгляд, вопросом ответил он.

Панкрац заметил изменения с первого мгновения, как было произнесено злосчастное имя. Подобная перемена не сулила хорошего. Они все менялись, стоило им вспомнить его доброго брата, за которым он бегал пять лет.

— Мне необходимо знать. Я ищу его несколько лет.

— Ищешь?

— У вас пять минут, чтобы рассказать мне где он и что с ним случилось.

Орфео не отрывал своих больших глаз от парня с минуты. Он был ему совсем не знаком, но фамилия Бакст говорило и многом. Уж если он называл Дизеля своим братом, значит, юноша есть родной сын Густава...

Канини резко дёрнул рукой. Мужчина всадил парню по солнечному сплетению и выбежал вон из комнаты. Панкрац болезненно скрутился. Стоя на одной колене, он постарался встать, после чего, хромая, быстрой походкой метнулся за подручным. К удивлению, в коридоре никого не оказалось. Он быстро пробежал мимо редких комнатушек, мельком заглядывая внутрь, но Орфео нигде не было.

Панкрац спустился по лестнице в зал, где приглашенные заполняли атмосферу плесневелой корыстью и жарким лицемерием. В толпе, среди черных мужских смокингов и светлого одеяния женщин, парень не мог найти нужной фигуры. Выйдя в самый центр зала, Бакст осматривал каждого гостя, порой память подавала ложные сигналы, он был готов рвануться, как вновь застывал на месте, стараясь не издавать лишнего звука.

Но Орфео нашел мальца с первой секунды. Глаза его нервно обводили высокий, крепкий силуэт, он лихорадочно дышал. Руки метались под пиджаком, но вот мужчина ощупал кобуру и аккуратно вытащил пистолет. Заряжен. Канини стоял у окна, где практически не было ни души, зато вид на зал открывался отменный. Он навёл прицел на Бакста, что до сих пор не мог вычислить беглеца.

Панкрац закрыл глаза, дабы привести голову в порядок, и глубоко вздохнул. Открыв, перед ним оказался молодой слуга с подносом в руках, предлагая напитки, но прозвучал оглушающий выстрел. Секунда и все вокруг заметалось в страхе, крики резали слух, бокалы звонко разлетались, люди в ужасе бегали по залу, только Панкрац, онемевший от холода, ловил бездыханное тело слуги. Стаканы разбились, напитки кривыми пятнами растекались по кафелю. Панкрац через силу взглянул вперёд. Орфео стоял неподалеку от него, все ещё держа в руках пистолет, мужчина с досадой смотрел на умирающего, который захлёбывался в собственной крови.

На Бакста упала густая тень: юноша не заметил, как над ним кто-то встал.

Лютер Линд снял "маузер" с предохранителя, навёл его на продрогшего подручного с абсолютно спокойным выражением лица, произнося:
— Да прибудет с тобой свет.

Он застрелил Орфео Канини, но на сей раз людей поглотила глубокая тишина, в которой умирали двое: убийца и жертва. У перилл, над мужчиной, стоял Винсент, в окружении ещё нескольких близких гостей и Себастьяна. Глетчер испускал холод, которое успел ощутить Бакст. Он еле встал на ноги, опустив мертвого слугу на пол.

Кто-то потянул его назад, и он поддался. У дверей особняка стоял нервный Промпей. Опустошенный взгляд друга послужил для брюнета спусковым механизмом: он взял Панкраца за руку, быстро повёл к машине, которую он завел в первую очередь, прежде чем среагировал на шум.

Беньямин закрыл двери за друзьями, когда машина исчезла.

Из зала выносили трупы.