Юноша сжал потными пальцами кожаную обивку подлокотников, ладонь заныла, на виске показалась взбухшая венка.

- Он искал тебя так долго, чтобы в итоге убить тебя?

- Он искал меня так долго, чтобы убить вас.

На каждом шагу их ожидает посрамление, смерть, разлука с семьёй, и невесть чего ждать дальше, если вдруг остался жив после хлестских ударов плетью.

Таких влекут за собой сообщества, целые организации бандитов. У них есть свой беспристрастный босс, свой авторитет, за которым они спустятся в самый ад. Они - сообщества - создают свой мир, что всасывает в себя юношеские грёзы, силы и время, которые в итоге материализуются в совершенное оружие смерти.

Но у них есть своя антитеза, предусматривающая недостатки противника. Резервации. Там-то и лечат потеряшек.

Машина завернула за очередной поворот, скользя по дороге. Холодный ветер проходил сквозь пальцы руки, на кисти которой виднелись золотые часы от "Adriatica".

- Мне немного невдомёк твоя спешка, - пересилив поток воздуха, что наполнял лёгкие безграничным количеством, выразился юноша. - Его выпускают к шести, сейчас пять, к твоему вниманию. Это считается варварством, мой дорогой друг – заявляться на пороге хозяина раньше назначенного времени.

Янтарные, проворливые глаза сфокусировались на Панкраце, - крепкая фигура, высокий стан - который упрямо ехал дальше, все глубже.

- Мы не можем медлить, - после пятиминутного молчания, когда блондин потерял надежду на ответ, сказал собеседник, чуть улыбнувшись. - По крайней мере, у нас в запасе целый час, чтобы встретиться с отцом...

- Папаша Густав будет там? - воскликнул с удивлением друг. - Разве он не...

- Да. Собрание директоров. Кажется, они решили объединить все свои силы, чтобы присечь количество потеряшек.

Он смотрел на дорогу мутными черными глазами, которых будто накрыла пелена тумана. Мысли его были далеки от реальности.

- Плохо дело, - промычал юнец, проведя рукой по светлым волосам, на виске показалась родинка.

- Беньямин?

- С каждым месяцем, по истечению условного срока, их – пропавших – все больше.

На столь безотрадное положение в городе и в доме у Панкраца не оставалось нервов. Теплая надежда возводила свои воздушные ступени к истине, превозмогая ледянящую реальность, когда парень включал телевизор, но бесстрастные журналисты в темных костюмах, упрямо твердили об очередной потере совсем амбициозного юнца. Становилось больнее, когда трезвая, невыносимая  память напоминала о собственной утрате.

Бакст хлопал себя по карманам, когда вышел из машины после колкой заметки Беньямина. Решив отвлечься от головной свалки, парень хотел прикурить, но быстро вспомнил о "завязке".

Западная Резервация являлась отдельным миром изолированных от общества людей. Они представляли собой липкую смесь, которая могла оказаться угрозой для "обычных" людей, а осуществив ту самую угрозу, они попадали в "яму". Громоздкие, бетонные стены скрывали за собой главное здание Резервации, три медпункта и несколько десятков маленьких домишек, выстроенных вряд. Город безвольных безумцев, так считали все, кроме Беньямина: ему подобное чудилось каким-то абсурдом, смысл заключался лишь в том, чтобы заставить признать свою бесхребетность.

Друзьям отворили металлические, зазубренные двери, когда охранник увидел в руках Панкраца плашку с изображением трёх красных башен.

Дежурный и здоровяк-охранник попросили подождать у аллеи.

Беньямин с беззаботной улыбкой на лице, прежде отстегнув пуговицу на темно-красном пиджаке, под которым показалась черная рубашка, сел на лавочку, глубоко вздохнув. Ток бодрости прошёлся по телу, из-за чего парень маленько подпрыгнул на месте, засмеявшись вопросительному взгляду друга.

Глаза Панкраца незаметно для окружающих изучали территорию. Домики, выстроенные вряд, баскетбольные площадки, медпункты, вымощенные белой плиткой дорожки у аллеи. Особый контраст обиходному "городишке" придавали доктора и медсестры, проходившие большею частью на улицах, из дома в дом.

Но привлекало к себе внимание огромное здание, которое раскинуло свои владения за домами. Остроконечные крыши пробивали туманную высь небосвода, на рельефных стенах показывались темные окна. Больше напоминало готический замок, нежели главное здание Резервации.

- Это каким надо быть беспросветным идиотом, чтобы попасться в лапы этой наглой, - блондин сморщил нос, - грубой Резервации, которая сама втюхивает в безгрешную голову парня несусветную хрень.

Панкрац пожал плечами.

- Они помогают парням. Беспросветный идиот скорее тот, кто решил стать членом сообщества...

- То есть, судя по твоим словам, Промпей тот самый идиот?

- Ну нет! Мы с тобой прекрасно знаем по какой причине он оказался...

- Панкрац!

Парень обернулся на резкий зов.

К нему подходил высокий, седовласый мужчина в черном костюме и папкой в руках, так широко шагая, что уже за считанные секунды оказался рядом с сыном. Мистер Бакст был слажен, широкоплеч и выглядел моложе своих лет. Черные глаза сурово глядели на сына, но безо всякой злобы. Деловитость и присущая ему строгость украшали сухощавые, скуластые черты лица.

Отец и сын пожали друг другу руки. К ним тут же поспешил Беньямин, который своей широкой улыбкой как всегда незаметно для всех засмущал отца. Слишком наивным парнем считал его мистер Бакст.

- Я спешу на собрание, так что буду предельно краток с тобой. Кстати, попрошу больше не показывать плажку. Я пока не согласовал твою работу с директорами. Но не об этом речь, - мистер Бакст метнул быстрый взгляд на Беньямина, после взял сына за локоть, отведя его в сторону. - Южная Резервация отказалась принимать участие в переговорах.

- Что?

- Она точно ящерица - стоит ухватиться за хвост, тут же его сбрасывает. Мы добивались её аудиенции несколько тысяч раз, но каждый раз она отказывается перед самой встречей.

- Хочешь сказать, на нее давят?

Мистер Бакст прищурился. Его морщинистые веки налегали над черными глазами, которые на сей раз метали молнии. Время подходило к сумеркам, но холодный ветерок не остужал горящего пыла мужчины. Все его состояние выказывало предосторожность перед необъятной бурей, которая ревела перед ним.

Мужчина отошёл от сына после того, как пожал руку, шепнул что-то на ухо.

Беньямин глядел в сторону сына и отца расслабленным взглядом, мысленно смеясь над излишней предосторожностью, что, видимо, очень нравилось мистеру Баксту.
С его лица не сходила улыбка, когда Панкрац вернулся к другу угрюмым и задумчивым.

"Ах, утрируют, как дети малые, - думал юноша, закрыв глаза, - что за комедия? "

Тут с однообразного домика вышли доктор и дежурный, с которыми друзья встретились у входа. За ними, со спортивной сумкой и беспредельно скучающими зелёными глазами, вышел высокий, широкоплечий брюнет. Промпей относился к происходящему слишком поверхностно, словно его и не выпускали на свободу после заключения, не ему вернули шанс дышать полной грудью в кругу жителей Соллефтео. Точно отныне тот плыл по течению.

Что-то теплое и приятное разлилось по всему телу Панкраца, когда он заметил друга. Руки его бессильно опустились. Беньямин с кривой улыбкой привстал, наблюдая за напарником с неподдельным интересом.

- Смотрите-ка кто идёт, - пропел блондин, ехидно улыбнувшись.

Доктор отдал некоторые поручения дежурному, и тот растворился в людях. Поговорив с безответным пациентом, которого сегодня отпускали раз и навсегда, он попрощался со всеми, не упустив возможности под любым предлогом всунуть визитку.

Ребята с минуту молча вглядывались друг в друга, мысленно отмечая, насколько сильно изменился каждый из них. Трое детей, забытые миром, потерянные в кругу пошлого общества, они сильно отличались от старых себя. Никто не хныкал и не спорил: отречение и ледяное облачение сменили их. От пресловутого сомнения зарождалось чувство отдаленности и растерянности. Они молчали, и в тишине слышался намёк анонимного обвинения, с которым каждый обращался друг к другу.

- Ну и как тебе в новом доме? - не унимался скоро Беньямин.

Ребята успели пересечь несколько километров, оставив за собой Резервацию.

Панкрац изначально заметил лёгкую антипатию, что витала в воздухе. Сейчас он был убежден, что тягостное раздражение ощущал вышедший на волю друг, Промпей.

- Неплохо, - равнодушно отвечал он.

Беньямин посмеялся:
- То есть тебе понравилось? Может, в следующий раз вместе дружно загремем?

Панкрац окинул блондина угрожающим взглядом.

Зеленоглазый невозмутимо смотрел в окно, где город опускался к ночи. Он уже готовился пересечь все улицы и кварталы забытого города, где не так давно свершал самосуд.

Соллефтео давно слыл безысходным абсурдом, не имеющим границ. Он пах страданиями, упущением, риском и кровью. Легче всего в этом городе было абстрагироваться от грубой реальности, нежели принимать участие в махинациях местных преступников.

Диалог с отцом, какой-то неполный и запутанный, кружился в голове Панкраца, пока тот не припарковал машину у мотеля "Север", окружённый похотливой, подвыпившей и  довольной молодёжью.

Промпей вышел из машины во всей своей беззаветности и непринужденности. Холодноватый оттенок синего неона, что вырисовывал витьеватыми линиями вихрь и заглавие мотеля, загадочно контактировал с зелёными глазами все ещё запальчивого брюнета. Беньямин, лишенный принципа рассчитывать на удачу, каверзным и беспредельно упертым и наглым взглядом взирал на окружающее.

Панкрац обошел мотель, исчезнув во тьме, приблизился к впечатанной, почти незаметной двери вдоль стены "Севера" и, погодя немного, постучался, когда два парням встали рядом с ним.

- Если я не лишился остатков ума, что скорее наверняка, - вдруг заговорил Промпей, - у входа мотеля стояли люди "Лозы".

- Что? - осекся Беньямин, встревоженно взглянув за плечо друга. - Ты лишился остатков ума, дорогой друг.

- Все может быть, - нахмурил брови Панкрац.

Дверь слегка отворилась, и в проеме, откуда тонкой полоской сочился красный свет, показалась темная фигура.

- Кто ещё?

Беньямин быстро проснулся между другом и дверью, услышав знакомый голос.

- Хочешь оставить меня мёрзнуть здесь, Август?

Живой голос блондина, яркие янтарные глаза, потемневшие при свете, наводили жуткое ощущение, но знакомые и друзья, привыкшие к лёгкому безумию приятеля, делали вид, что не замечают выходок друга.

- Нет, - ответил хрипловатый голос, после очередной колкой шутки, на которою не скупился Беньямин.

Послышался визг отмычки, затем дверь ещё немного приоткрылась. Красный свет, впитавший в себя клубы никотина и алкоголя, осветил пол улицы. Ребята прошли несколько столиков, редко собиравших за собой более трёх-четырех человек, уже вдоволь обкуренных и усталых.

Они подошли к барной стойке, у которой неторопливо протирал поблескивающие бокалы Айвен, пожалуй не единственный американец в Соллефтео, умеющий разговаривать на трёх языках. Увидев друзей, задумчивые темные глаза засверкали, а плотно сжатые губы растянулись в улыбке. Вырисовка "Шиллер" на стене, окантованная неоном, была источником того красного света, что брезжил из всех щелей.

Айвен поставил стаканы и снял с себя чёрно-белый фартук, громко проинформировав посетителей о закрытии заведения. С недовольным пыхтением и возгласами люди потихоньку исчезали из поля зрения, а через минуту их вовсе не осталось. Все это время парни сидели за стойкой, обсуждая что-то неважное.

Тридцатилетний Айвен, сохранивший молодость и обаяние, с туманом в глазах и проворностью в движениях, наблюдал за друзьями с отцовской нежностью.

- С возвращением, Промпей, - мягким голосом поприветствовал Айвен.

Брюнет лениво поднял голову.

- А, благодарю... - тихо ответил он.

Бармен снисходительно улыбнулся.

- За то время, пока меня не было в городе, с "Лозой" что-то произошло? - Панкрац сложил руки на барной стойке, не забыв ответить улыбкой.

- Понимаешь ли, - вмешался Беньямин, - Нам показалось, будто у "Севера" ошивались люди "Лозы".

Айвен вытащил маленький черный дипломат, поставил его на стол. На вопросительные взгляды троих он вновь грустно улыбнулся, не меняясь во взгляде.

- "Лоза" не имеет в этих делах ничего общего, - сказал американец. - Не ее людей вы видели на улице... "Черная Луна" хочет выкупить территорию у "Лозы".

- Выкупить? - спохватился Беньямин.

- Видимо, твоему отцу понадобились деньги, Али, - обхватив пальцами начисто выбритый подбородок, решил бармен.

На столь явный факт Промпей с отвращением взглянул на друга, который нервно стал постукивать по столу, не сводя глаз с бутылки. Бакст попытался развеять атмосферу, что переполнялась сомнениями и старыми обидами, до сих пор бередившеми зашитые раны.

- На данный момент в деньгах нуждаются все, а у сообществ их больше, чем у всякого. Скорее всего, за этим стоят свои интересы.

- Но как бы то ни было, нам предстоит держать ухо в остро, - играючи добавил блондин.

Айвен выпрямился во весь рост и бросил внимательный взгляд за спины ребят. Выражение лица его изменилось. Парни, ощутив что-то неладное, медленно обернулись на неспешные шаги и говор позади.

- Так вот для чего дипломат, - негромко посмеялся Беньямин.

Шестеро молодых, крепких юношей, в чёрных парках, джинсах и ботинках подходили к барной стойке, прожигая хищным взглядом бармена и посетителей. При свете неона на шеях гостей заблестели цепочки в виде лозы с мелкими шипами. Парни встали с мест, огрождая Айвена от довольно опасных гостей. Солдаты остановились, когда встали лицом к лицу с друзьями. Бесстрастные лица были оценены злорадной ухмылкой Беньямина.

- "Лоза", - шикнул Панкрац. Взгляд парня выражал полное презрение.

- Сынуля докторишки, - ухмыльнулся один из солдатов. - Да ещё бывший отступник. Какая братия.

- Шавка моего отца решила разыграть из себя гангстера? - как всегда влез в диалог Беньямин.

Промпей закатил глаза, подумав, как бы побыстрее закончить с людьми "Лозы", чтобы дать затрещину блондину, который совсем распоясался. Так думал Промпей, пока Бакст прожигал взглядом лидера сей ватаги.

- Но отцу не очень-то и понравится поведение его сынули. Кстати, разве тебе не пора домой? Поздно ведь совсем.

- Если только ты проводишь. Ты любишь красивых мальчиков? Да?

Голос Беньямина оборвался, когда за спиной солдата защёлкали предохранители, и оружия поднялись в ту же секунду. Промпей насторожился. Он просканировал каждого юнца, твердо и решительно стоявших позади солдата. Дула пистолетов и автоматов веяли холодной смертью, при мысли о которой Панкрац заскрежетал зубами.

- Ребята, я думаю, не стоит утруждать себя в элементарных вещах.

Друзья обернулись к хлоднокровному Айвену, в отличие от собравшихся молодых людей. Бармен поднял дипломат, предъявляя его ко вниманию солдат.

- Вы пришли за этим, верно? Так вот, забирайте и уходите, будьте любезны.

Хмыкнув, юноша прошел вперёд, задев сразу двоих, дабы забрать заказ. Люди оставались непоколебимыми, вооруженными, сверкая своими цепями на шеях. Лидер достал из внутреннего кармана пачку денег и бросил их на стойку, более не заботясь о них.

Через тяжёлые и, как считал каждый, несправедливые минуты кафе вновь опустело. Однако напоследок солдат бросил у выхода:
- Советую больше здесь не высвечиваться, ребятки.

Когда парни попрощались с Айвеном, неподалеку от них, у самого входа мотеля, трое в розово-белых бомберах, с кроличьими головами и битами, что были усеяны кривыми гвоздями, уводили за собой нескольких юнцов - в стельку пьяных и наивно улыбающихся - в микроавтобус, который с минуты на минуту должен был дать газу и скрыться в пучине опустившегося тумана и домов.

- Завтра они проснуться в безвозвратности, - сказал Промпей.

Бакст все смотрел вслед исчезнувшим парням, отныне прослывших "потеряшками".
Перед ним снова и снова появлялись растерянные лица молодых людей, которые он видел ни раз за эти гадливые дни в заброшенном городе. Потихоньку мысли привели к начальной точке его потерь и нахлынувшей боли. Сердце задрожало и тело стало ватным. Он зверел от мысли, что не мог арестовать наглых солдат, которые так беззастенчиво волокли за собой беззащитных молодых людей. Зверел, что не мог затащить их в "яму", перед этим вправить мозги так, чтобы дошло наконец, что " не хрен тащить за собой каждого второго, пока я не пихнул это дуло тебе в глотку ".

Луна ярко освещала затхлую улицу. Он подошел к машине, у которой его ожидали друзья, что ни словом не обмолвились друг с другом за это время.

Каждый из них хранил свой негласный обет.