Вновь это состояние. И вновь его чертовски тошнит, будто он не ел неделями, и желчь намеревается вылезти наружу.

Когда они с Каей были обычными ворами, девушка шутила, что раз в месяц Энзо переживает что-то похожее на менструацию. Возможно, так оно и было. Так или иначе, Энзо понятия не имел, как она проходит.

Дрожь в пальцах, тошнота, агрессия – весь этот прекрасный набор слабостей делает его уязвимым. Не только потому, что Энзо был наполовину полуволком, как выяснилось, ведь он не умер, несмотря на то что был младше семнадцати, когда его укусил полуволк. Нет. Не только поэтому.

Оставим это напоследок...

– Рассказал Амелии о своих предположениях? – спрашивает Кая, которой конечно же известно о всех думах Энзо.

Вот почему я не могу влюбиться в тебя?

– Сначала она отрицала и говорила, что быть такого не может, мол это противоестественно, но мне удалось ее убедить. Меня укусили до семнадцатилетия, но я не умер. Согласен, сложно в подобное поверить, когда ты выросла в природных условиях, где правила вдалбливаются тебе в мозг еще с детства.

Кая кивает, но лицо ее все такое же сконфуженное.

– Хорошо... А теперь ты скажешь, куда мы идем?

– Нет надобности. Мы дошли.

Энзо и Кая подняли глаза. Стояла неказистая ночь, и вывеска игрового клуба под названием «GamesFL» горела разноцветными огнями особенно ярко на фоне кромешный тьмы.

Кая посмотрела на парня. Вывеска то угасала, то вновь загоралась, с некоторой периодичностью, оставляя на ее лице яркие блики.

– Ты привел меня в игрушки поиграть?

– Нет, – улыбнулся Энзо.

Когда они зашли внутрь, создалось впечатление, словно они сделали шаг в рай. Да, так оно и было. Звуки игровых автоматов, восклицания геймеров, едкий запах фастфуда, пота и денег. Вдоль стены, находящейся по правую сторону входа, у огромных мониторов располагались парни и девушки различных возрастов, а по левую сторону красовались автоматы разной величины и сложности. Пикающие звуки, доносящиеся с них, говорили о прибыли, или, наоборот, о резком убытке.

– Да, мочи его! Мочи!

– Почти сделал!

– Осталось всего немного, ну же!

– Умри, тварь, умри.

Энзо вдохнул. Дрожь в пальцах немного угасла, будто бы его тело ликовало, что он наконец среди своих, и успокоилось.

– Эй, Роб. Где Тим? – спросил Энзо, подходя к одному из парней за автоматом.

Да-да, тот самый Тим, который помог Энзо очистить свое имя перед владельцем машины, что он одалживал на какое-то время для того, чтобы вести Амелию в школу.

– Ждет вас в комнате. Рад тебя видеть, Энзо. – кивнул высокий чернокожий парень на дверь, на пару секунд задерживая взгляд на лице Энзо.

Услышав его имя, головы вечных игроманов повернулись посмотреть на новоприбывших. Энзо почувствовал, как сияет изнутри, совсем как в школьные времена, когда учителя ругали его за очередную проказу, а одноклассники с восхищением вздыхали. Не всех здесь он знал в лицо, однако те явно понаслышке понимали, кто он такой. Энзо известен в кругах игроманов, воров и мошенников, совсем как Гарри Поттер среди волшебников.

Как только они сделали шаг вглубь комнаты, низковатый рыжеватый парень с огромной тату на шее и очками на переносице громко поприветствовал их.

– Добро пожаловать в мир хакерского прорыва, дружище! – Тим развел руки в стороны, демонстрируя количество мониторов.

К слову, их тут было неимоверное количество. Различных размеров, для различной надобности, с погашенными или включенными экранами, абсолютно все помещение купалось в излучаемом мониторами свете. Энзо осознал, как соскучился по технике, когда пальцы дотронулись до боли знакомых клавиш клавиатуры. С этими волками и с ума сойти можно.

– Рад тебя видеть, Тим, – отозвался Энзо с широкой улыбкой.

– А ты не меняешься, все тот же, – Кая доброжелательно пожала ему руку. На щеках у Тима выступил розовый румянец.

– Если честно, я все еще не понимаю, зачем мы здесь, – вдруг шипит Кая, – и меня этот бесит.

– Сейчас все увидишь, – говорит Энзо, пока Тим печатает что-то на компьютере.

На одном из экранов вдруг появляется карта Алиены. И внезапно – красная точка, расположенная где-то на территории леса.

Кая втягивает воздух.

– Не может быть... Ты установил датчик слежения? На... кого из них? И когда ты, черт подери, успел?

Энзо кивнул на Тима.

– Все благодаря этому типу.

– Рад быть услужливым. Мои тяжелые карманы тоже.

Его ухмылка становится шире, когда он замечает местоположение точки. Тим понятия не имеет, кто такие полуволки, и зачем информация о каких-то Патрийцах, которых он ни раз в переписке с Энзо называл больными ублюдками, понадобилась главному нарушителю Алиены. В их мире не принято задавать лишних вопросов.

– Это Дэн? – интересуется Кая.

Имена не имели значения для Тима, поэтому Энзо был не против того, что Кая назвала одного из семейства Запансов.

– Ник, – коротко ответил Энзо, складывая руки на груди. Вот он, почти на ладони... Казалось бы, чего стоило заглянуть в леса? Но для Алиены те славились запретностью, и только такие, как он, могли себе позволить шагнуть на их землю.

Шагнуть. Снова. Его жизнь перевернулась с ног на голову, когда он узнал, что голос в его голове принадлежал не ему, что полная жестокости идея принадлежала Дэну, полуволку, что так много скрывал от собственной семьи, и что дрожь по всему его телу... было неспроста. Они думали, Энзо оставался просто так? Он оставался из чувства мести, и не только потому, что их мать укусила его в детстве, защищаясь, и не потому, что он, кажется, влюбился в младшую Запанс, а потому, что сказал ему в кафе Уолсен, в их первый день пребывания его кафе. И потому, что он узнал чуть позже...

– Ты установил жучок на Ника, но не установил его на остальных... – Кая посмотрела на него с негодованием.

Он долго посмотрел на нее в ответ. Конечно же, она поняла, что сделано это было не просто так. Энзо никогда не делает ничего просто так.

Тим нарочито громко прочистил горло.

– Долго мы будем пялиться на эту точку, дружище?

– Скажи мне точное местоположение. Я вижу только название Патрии. В какой именно части леса он находится? – спросил Энзо.

– Ээ-э-э, – издал долгий нелепый звук Тим, заставив Каю и Энзо переглянуться. Девушка поджала губы, явно сдерживая улыбку, Энзо вдруг осознал, как давно они вот так не улыбались друг другу. Неужели только предвкушение от очередного нарушения знатно веселило и сближало их?

Пока Тим приближал точку, Энзо думал, о чем они с Каей разговаривали в последнее время, когда воровство ушло на второй план. И понял, что... Они чаще всего вспоминали былые времена, вспоминали школьные проделки или удачные сворованные вещицы. Может, не только постепенно нарастающие чувства к Амелии отдалило его от единственной подруги? Могло ли это быть потому, что они никогда на самом деле не были близки? Они были лишь партнерами. Коллегами. Но друзьями...

Кажется, Энзо совсем не знал, что такое дружба. Наверное, то, что Кая сейчас с ним, подтверждает ее преданность, а преданность – показатель дружбы, так все говорят.

А когда он, собственно, Энзо, был предан ей?

Она вдруг берет его за локоть, когда Тим начинает говорить.

– Так называемый Ник сейчас на небольшой пустоши, где нет деревьев. Не спрашивайте, откуда я знаю, можете просто похвалить мои способности детального выслеживания. Вокруг – какое-то препятствие. О вот, смотрите, он движется, и вот наткнулся на что-то, видите? Думаю, это и есть то препятствие.

Ник и правда двигался, но буквально через пару секунд вновь застыл на месте.

Энзо прекрасно знал, куда его ведут. И судя по расширившимся зрачкам Каи, она тоже об этом прекрасно знала.

***

Что может быть лучше того, чтобы быть запертой в мертвом кафе, совсем как принцесса в заколдованной башне?

Быть запертой здесь с ощущением, что ты ничего не можешь сделать. А еще, она, можно сказать, не была запертой. Да, она врала самой себе. Да, она докатилось и до этого.

Амелия заперла себя сама, по указанию Энзо. Она могла выйти в любой момент, но не делала этого. Потому что она думала. И потому, что ее защищали.

Она шагами исследовала два этажа кафе вдоль и поперек. Разогрела еду из холодильника, которую, кажется, привез Энзо. Так называемая паста была неплоха на вкус, правда была довольно острой, совсем как длинный язык Каи.

Она включила маленький телевизор на кухне Уолсена, и приспособилась к пульту управления. Она видела, как ловко пользовался им Виль, когда шел очередной эпизод его очередного супергеройского сериала. После музыкального канала с отвратительной музыкой, которую обычно слушала Кая, на экране появился человек со стопкой бумаги в руках.

– Новости, – вслух сказала Амелия, испугавшись собственного голоса. Она уже видела их раньше.

Мужчина в телевизоре выглядел совсем не радостным, поэтому несложно было догадаться, что речь шла не совсем о приятных вещах.

– ...исторически Патрийцы являются обладателями лесов Алиены, и дружественные отношения с ними являются важным условием для поддержания внешнего порядка. По словам Мэра, переговоры с племенем также важны, как переговоры с главнокомандующими соседних стран. Все эти годы Патрийцы добровольно растили детей, родители или опекуны которых избрали для них религиозный путь, главным критерием которого являлся отказ от современных технологий. Еще ни раз Патрийцы не отказывались от переговоров с Мэром нашего города, однако сегодня представители племени отказались присутствовать на ежегодном обсуждении планов для укрепления дружественного сотрудничества политиков и племени. Сегодня утром Мэр прокомментировал данное событие на пресс-конференции...

Картинка с угрюмым ведущим исчезает и на экране появляется мужчина с лысой головой и чистым, как у младенца, лицом. Глаза его при этом оставались пустыми, а уголки рта были опущены. Амелии показалось, что он тщательно пытается скрыть фрустрацию. Может, даже панику.

– К сожалению, мне неизвестны причины отказа от ежегодных переговоров с властями. Могу сказать лишь одно: не стоит разводить панику. Как мы знаем, последний месяц количество детей на передачу для содержания в Патрии превысило отметку в тридцать человек, поэтому я призываю всех не действовать опрометчиво. Патрийцы все еще наши союзники, и я не собираюсь рушить отношения с племенем после первого, и, надеюсь, единственного отказа от переговоров. Так как все, что происходит в лесах Патрии, недоступно для нас, мы не располагаем знанием, что могло произойти на самом деле и что на самом деле являлось причиной отказа выхода на контакт, но мы не теряем надежды, что ровно через две недели, племя выйдет с нами на связь... Прошу всех протестующих прекратить насильственные действия связанные с желанием прорваться на территорию Патрии....

И вновь на экране хмурый ведущий новостей, доносящий, что протесты все еще продолжаются. Амелия замирает, когда после его слов она видит бунтующих родителей, что кричат ужасные вещи, колотя людей в форме, которые стоят у главной дороги к лесу.

К ее лесу...

– Власти Алиены призывают жителей оставить попытки забрать обратно своих детей. Напоминаем, что причиной протеста стал отказ Патрийцев от переговоров с Мэром. Вот, что говорит родительница одного из подкидышей миссис Рекс:

– Я отдала ребенка на содержание племени по своему желанию. Каждый год на переговорах я интересовалась его самочувствием, естественно не пересекая границы дозволенного. Если Патрия отказывается выходить с нами на связь, то что нам остается думать? Я мать, и я люблю своего ребенка, своего священного ребенка, сына матери-природы... Что вы предлагаете мне делать? Да, может он уже не может зваться моим сыном, но я принесла его на этот свет, и я имею право знать, как он. Призываю людей племени Патрия выйти в свет и успокоить нас!

Амелия тут же спрыгнула с места, со скоростью света рвясь к лестнице на второй этаж. Там она вытащила телефон из-под подушки, в которой Демьян на всякий случай ввел свой номер, нажала на его имя приложила телефон дрожащей рукой к уху, слушая раздражающие гудки.

Возьми же трубку...

– Я знаю, знаю... – со вздохом произносит Демьян вместо приветствия, от Амелии не скрылась некая нервозность в его обычно спокойном голосе.

– Почему твоя мама протестует? – Амелия не стала ходить вокруг да около. По фамилии, светлым волосам и знакомому разрезу глаз она с легкостью узнала, кто приходился сыном говорящей по телевизору женщине.

– Она хочет вернуть Олли, потому что думает, что Патрийцы что-то замышляют с подкидышами. Эта информация давно передается из уст в уста. Отказ от переговоров был последней каплей...

– А почему ты сейчас дома?

– Потому что не знаю, что делать. Некоторые родители просто сходят с ума, они не то, что мирно протестуют, они силой прорываются на священную территорию, и, видимо, охваченные гневом атеисты, начинают устраивать беспорядки в городе. Посмотри в окно, Эмма. Просто посмотри в окно.

Она так и делает. Энзо с ее братьями обезопасили это место, сделав его невидимкой для окружающих, но Амелия могла без проблем посмотреть на происходящее из окна второго этажа. Осторожно открыв его, ощутив прикосновенье холодного ветра по сухой щеке, она опустила взгляд вниз, где подростки, обычные на вид подростки, грабили магазин напротив. Мусорные баки были перевернуты, люди бежали в свои квартиры и запирались намертво, пока взволнованные родители и разгневанные неверующие потихоньку рушили Алиену...

Ее тело покрылось мурашками, и вовсе не из-за ветра.

– Началось, понимаешь? Родители рвутся в леса за своими детьми. А неверующие хотят, чтобы Мэр перестал быть паинькой и напал первым, а не ждал их слова. И все это за пару часов. Я в полном шоке и не знаю, что делать. Мой отец тоже у Патрии, там, с матерью...

А мои братья сейчас там, в Патрии...

И я не знаю, живы ли они и остальные подкидыши, или нет.

– Демьян, послушай меня. Я сейчас в бывшей забегаловке «У Уолсена», сможешь взять такси досюда? Не спрашивай, что я здесь делаю, отложим это на потом. Я должна предотвратить то, что происходит. Мы должны. Поэтому мне необходимо, чтобы ты был рядом. Прошу тебя, приезжай, я не смогу покинуть это место самостоятельно, – она делает паузу, давая ему секунду на то, чтобы переварить ее слова. Кровь стучит в висках, но это не мешает ей мыслить здраво. Хотя Энзо бы сейчас назвал бы ее как угодно, но только не здравой...

Она добавляет, до того, как Демьян успевает ответить:

– А еще, меня зовут Амелия, а не Эмма, – кладет трубку.