Что есть разочарование? Опустошение. Ярость. В конце концов – гнев.

Но если вы Амелия Запанс, разочарование в вашем случае – отречение и полное игнорирование первопричины фрустрации.

Патрия – ее дом. То, что она не принадлежит роду Запансов кровно, не означает, что она не является его частью. Мальком принял ее в семью, а значит, признал в ней дочь. Никогда за свои шестнадцать лет Амелия не ощущала себя настолько далекой от семьи. До этого момента, Амелия не допускала и мысли о том, чтобы назвать Виля Запанса кем угодно, но только не братом.

Виль был влюблен в мир людей. Виль хотел стать одним из них. Виль презирал волчье обличье.

Она предпочитала не обращать внимания на звоночки, считала, что есть вещи куда поважней, чем увлечение Виля человеческим. И куда это ее привело? Корили ли Дэн с Ником себя сейчас за ту же нечуткость?

Амелия не осмелилась поднять глаза после заявления брата, в принципе, этого и не требовалось – она слышала выкрики советников и нескончаемый говор. Пока, отец хранил молчание. Но, безусловно, в итоге ему все-таки придется что-то сказать, ибо слово его – печать.

– Изгнать его!

– Нет, тогда мы будем потакать его желаниям, изначально необходимо наказать за неуважительное отношение к советнику Шоне!

– Он всегда был безрассуден! Я не удивлен!

– Коль сердечное желание его таково, я не вижу смысла преграждать ему дорогу.

– Отпустить? Позволить полуволку вот так просто разгуливать среди людей?

– Нужно подумать...

– Нечего тут думать!

– Замолчать! – выкрик советника Шоны привел остальных в чувства. Амелия вздрогнула от неожиданности. Все советники альфы, как один, смолкли.

– Необходимо провести переговоры, – продолжала женщина, – Мальком, я запрашиваю время до завтра, чтобы прийти к общему решению сей проблемы.

Альфа отрешенно кивнул, мысли его явно витали где-то далеко.

– Хорошо, – сказал он. Печать поставлена, – Дети, сегодня я запрещаю выходить куда-либо за пределы леса. Завтра утром мы вынесем окончательный вердикт.

– Да, отец, – ответили они в унисон.

***

В хижине царил мрак, дети Малькома Запанса сидели в самой большой комнате в доме – комнате беты Дэна. Здесь была большая кровать, вместившая всех четверых, к тому же мягкий ковер под ногами, который на ощупь был, будто облако. Амелии нравилось касаться его ступнями, каждый раз после этого несравнимого ни с чем ощущения, ее охватывало желание забрать ковер к себе, так как девушка вечно забывала попросить отца купить ей точно такой же. Не то чтобы комната ее была менее удобной – нет, но именно этот ковер цвета слоновой кости казался нужным, даже необходимым атрибутом интерьера. Конечно, сейчас отец не выполнит ее прихоть, да и подойти с просьбой будет странно – после того, что произошло, уж точно.

– Чертов идиот! И кто тебя за язык тянул? Ты ведь это несерьезно? Господи, Виль, просто дня не можешь прожить, не испортив кому-то жизнь, – Ник, как всегда, был первым, кто высказал свое негодование. Близился обед, живот Амелии заурчал. Честно признаться, сейчас она думала только о том, чтобы полакомиться чем-нибудь вкусненьким. Может, ее сознание просто отрицает существование какой-либо проблемы, потому что не хочет выходить из зоны комфорта.

Виль улыбался. Освобождение – вот, что он ощущал каждой клеточкой человеческого тела. Он, наконец-то, сказал это. Он не струсил. Как же хорошо, наверное, было больше не чувствовать груз на плечах. Казалось, что до этого момента он не был способен дышать полной грудью.

– Я сделал то, что давно планировал, Ник, – брат взглянул на него глазами человека, объясняющего два плюс два первокласснику, – И ни сколько не жалею о сделанном выборе. Мне и правда нужно свалить. И чем раньше, тем лучше. Как для вас, так и для меня.

– И все же я не понимаю, – подал голос Дэн. Пронзительный, заставляющий тут же трижды подумать, прежде чем что-то сказать, – Не понимаю, почему именно сегодня, после всеобщего опоздания. Нас и так намеревались наказать за нарушение.

– Все просто, – тут же ответил Виль, – Я воспользовался ситуацией.

– Не себе во благо, – вмешалась Амелия, – Теперь, они накажут тебя не только за нарушение правила, но и за излишнюю самонадеянность.

– Перебивать советника – вверх идиотизма, – сказал все так же негодующий Ник, – И почему вы все такие пустоголовые?

– Ты заткнешься? – скривилась Амелия. Брат начинал ее раздражать.

– Я уважаю стаю. Я – часть стаи и часть племени Патрия. А значит, в отличие от вас, я уважаю и наши законы. И нет, я не заткнусь, Амелия, потому что я единственный в этой комнате, кто понимает всю серьезность ситуации.

– Меня от тебя тошнит, – закатил глаза Виль.

– Ты хоть понимаешь, что пропустишь Церемонию Первого Перевоплощения? Отдаешь себе в этом отсчет? – Дэн глядел с укором, что бывает довольно редко.

Виль посмотрел на Амелию так, словно начисто забыл, что девушка принимает участие в дискуссии. Все они понимали, что ждет сестру, но почему-то волновались куда больше нее.

– Я приду, – коротко ответил Виль.

– Думаешь, мы будем ждать тебя с распростертыми объятьями? – спросил Ник.

Амелия нахмурилась:

– Но я хочу, чтобы он там был. Я хочу, чтобы все вы присутствовали на церемонии.

– Амелия... – Кажется, Ник был готов вступить с ней в спор, дабы отговорить от уже давно принятого решения.

– Нет, это не обсуждается! Виль будет там, так же, как будешь ты, Ник, и будешь ты, Дэн. Отец – само собой.

– Сначала дождемся вердикта совета, – проворчал Дэн.

– А мне плевать, что решит совет. Даже если Вилю все же позволят отречься от Патрии, он будет на моей церемонии, потому что он, черт его дери, мой брат.

На лбу Виля образовалась складка, совершенно ему не свойственная. Виль почти никогда не показывает своей неуверенности. Это выражение напомнило Амелии советника Кларо, мудреца, каких еще поискать. Амелия всей душой надеялась, что его решение повлияет на мнение остальных советников. Он всегда был против насильственного наказания, по его мнению, из ошибки можно извлечь урок, столкнувшись с гипотетическими последствиями. Часто бывало так, что Кларо настаивал на некоторых экспериментах или возможных сценариях, благодаря разыгрыванию которых, нарушители могли столкнуться с вытекающим лицом к лицу. Конечно, это пошатывало нервную систему и иногда многие предпочитали физическое наказание ментальному, но зато, способ с уверенностью можно было назвать эффективным. Ну а для Амелии, несмотря на убеждения многих, он был довольно гуманным.

– Я ценю твою преданность, Амелия, – сказал вместо Виля Дэн, – Но мы не можем предугадать, что будет завтра.

– А мне плевать, – повторила девушка, – Это моя церемония. Я имею право видеть там тех, кого хочу видеть. Ни совет, ни отец, никто не повлияет на мое решение. Вы прекрасно знаете, какая я упертая.

– Ага, – издал смешок Виль, – И поэтому, вероятно, любимица отца.

– И не любимица Дэна, – вздохнул Ник.

***

За пределами Патрии всем было известно, что этот лес принадлежит только досточтимому племени, и никому более. Обычные жители города Алиены сюда не совались, и нет, не потому что им было известно, что на самом деле племя вовсе не племя, а стая, просто они считали членов Патрии чудаками. Сумасшедшими, которые головы сгрызут, посмей ты только сунуться в чащу леса. Власти их не трогали – Патрия никому не причиняла вреда.

«Они мирный народ, и я призываю уважать и чтить их традиции» – говорил мэр Алиены. Обычно, это убеждало людей не мешать их «отрицанию существования материальной культуры». Тошнотворно. Хотя Амелия лично не видела данные программы по федеральному каналу, (телевизора у них и правда не было), по рассказам Кларо она сложила полную мозаику в голове. Да, люди имели право не любить их, но строить ложные предположения – это верх
несообразности. Технику они действительно презирают, это отдаляет от настоящей матери человечества – природы. Но, что касается всего остального... Они ведь не дикари какие-то!

Амелия — подкидыш. И нет, она вовсе не стыдится своего положения. Так сложилась судьба, и с этим ничего не поделаешь, а если перед тобой два выбора: жалеть или просто принять факт, как данность, Амелия, конечно же, выберет второе. Подкидышами называли детей, которых оставляли в лесу Патрии, в надежде, что местное племя приютит их, как родных. Поступали так обычно родители, которые относились к племени более или менее нейтрально и не считали их не из мира сего. Причинами Амелия, да и другие члены стаи, положа руку на сердце, не интересовалась. Да что тут интересного? Если родители, или одинокая мама, вдовец, вдова, кто угодно, не были способны прокормить малыша и посчитали нужным оставить его на попечительство скрытого от чужих глаз племени, вместо того, чтобы обратиться в необходимые социальные службы, это говорило лишь о том, что это крайне апатичные люди.

Амелия не имела никакого интереса узнать, кем на самом деле являются ее родители. Ей плевать. Ей было три, по рассказам отца, когда еще семнадцатилетняя Шона нашла ее плачущую на уже известном к тому времени месте в чаще леса, где люди оставляли подкидышей. Там было повалено дерево, служащее мостом для удобного прохождения над оврагом. Обычно, детей оставляли в начале этого самого «моста» и член Патрии, заметивший малыша, проходил по твердо стоячему дереву к основанию и забирал ребенка. Сейчас Амелии не составляет особого труда пройтись по тем краям, без какого-либо чувства тоски. Она была рада, что проводила время в кругу полуволков. А когда Мальком Запанс, уже признанный к тому времени альфа, тринадцать лет назад взял на себя ее содержание, ибо по рассказам увидел в ней что-то по-настоящему неукротимое, то, что сделало бы девочку настоящей Запанс, Амелия осознала, что обзавелась старшими братьями-полуволками.

И по сей день девушка считает себя самой везучей на свете.

Да, она человек. Но ненадолго. Где-то глубоко в душе Амелия уже ощущает себя полуволком. А значит, она действительно готова.

– Выглядишь отвратительно, – послышалось Амелии откуда-то спереди.

Девушка приподняла голову с подушки. В дверях ее комнаты стояла женщина тридцати лет, с пышными непослушными волосами и бронзовой кожей, никто иная, как...

– Шона, – Амелия в удивлении подняла брови, – Что ты тут делаешь?

Шона была единственной из советников альфы, с которой Амелия и ее братья разговаривали, как с равной. Безусловно, на вынесении вердикта эдакое своеволие вряд ли допустимо, однако когда вокруг нет пронзающих насквозь взглядов, Амелия позволяла себе относиться к ней, как к подруге.

Ведь таковой она и была.

– Пришла наведаться, – ответила женщина, – И нет, меня никто не видел. Было бы странно, если бы советница пожаловала к нарушительнице, не правда ли?

В ее голосе так и сквозило осуждение. Какая же она все-таки правильная! Для Шоны не существует понятия «так получилось». Нет, все должно быть распланировано, все должно быть по полочкам. Вероятно, именно поэтому она стала многоуважаемым членом совета. Но ее визит в обитель Амелии казался чем-то из ряда вон, ибо он-то уж точно не был прописан в повестке дня.

Амелия привстала с кровати и приняла сидячее положение. Она не забыла, как утром советницу перебил Виль, проявив недопустимое неуважение. На тумбочке рядом стоял недоеденный шоколадный торт, который добыл для нее Ник во время очередной вылазки в город. Девушка, долго не думая, поставила его на кровать, кивая пришедшей гостье. Садись, мол, угощайся. Хотя она, наверное, уже полакомилась каким-нибудь кроликом будучи в обличье волка при всеобщем перевоплощении в обед. Интересно, заметил ли кто-то в хижине, как Шона вошла? Или братья не обращали ни на что внимания, отходя от бурной охоты и всего происходящего?

– Мне ничего не грозило, – призналась Амелия и вилкой отделила себе большой кусок аппетитного торта. И сколько ей еще придется повторять одно и тоже? Опоздания происходят не так часто, но они происходят. Племя старается контролировать нарушения, но их ведь не избежать. Да, она оступилась, но это всего лишь какая-то маленькая незначительная ошибка! К тому же, она готова к наказанию и признала себя виновной. Хотя, ей даже не дали слово на вынесении вердикта, Виль все испортил своим нежданным заявлением.

– Амелия, вскоре пройдет Церемония Перевоплощения, – объясняла Шона, – Тебе нужно будет всегда быть на чеку и думать о последствиях. Нельзя позволить, чтобы кто-то за пределами Патрии узнал о том, что мы на самом деле не племя, а стая.

– Шона... – вздохнула Амелия, – Думаешь, я этого не знаю? Мне с детства вдалбливают это в голову. Я прекрасно знаю, что нам нельзя возвращаться после двенадцати из-за вынужденного перевоплощения, понимаю, что глупые людишки в любой момент могут наведаться в лес и все разнюхать, и бла-бла-бла... Но так получилось. Это ведь мое первое нарушение!

– И надеюсь, последнее, – кивнула женщина, – Подай мне вилку.

Амелия не медля передала свою же вилку, совсем не брезгуя. Шона положила в рот кусок торта. Вообще, в комнате Амелии был всего один набор посуды, ибо к ней мало кто жаловал на трапезу. Полуволки большую часть времени предпочитали быть волками.

– Так зачем ты тут? Это... насчет Виля? – осмелилась спросить Амелия, – Если что, я уже решила, что он будет на Церемонии. Не принимаю никаких возражений, даже если мне пригрозят никогда не выходить за пределы видимости стаи.

Прожевав, Шона усмехнулась:

– А разве сейчас не так?

– Может быть и да, – согласилась Амелия, – Но я не протестую. А тут, меня лишат какой-ибо воли. Для полуволка это невыносимо, наверное... А хотя знаешь, я передумала. Никакого вечного присмотра, мне хотелось бы иногда прогуливаться в одиночестве. А, и еще, Шона... Насчет Виля... Он наверняка раскаивается в своем поведении.

Но советница проигнорировала ее тщетные попытки выгородить брата:

– Я не скажу, какое решение принял совет насчет наказания и насчет твоего брата, – строго сказала она, – Но тебе придется принять его, каким бы оно ни было. Я пришла, чтобы в очередной раз напомнить тебе, что после Церемонии ты в одночасье не лишишься статуса дочери Малькома Запанса.

– Ну да, – нахмурилась Амелия, – Я это и без тебя прекрасно знаю.

Разговаривая с Шоной наедине, как с подругой, слава богам, Амелия могла позволить себе язвить сколько угодно. Иногда ей даже казалось, что женщине нравилось хоть иногда слышать что-то, кроме лести в свой адрес.

– Знаешь, но не задумываешься, – стояла на своем Шона, – Стая будет оценивать тебя. Смотреть, на что ты способна. Ты подкидыш, Амелия, и многие считают, что Мальком избрал тебя по ошибке. Дэн, Ник и Виль с детства уважаемы, так как родились полуволками, им не нужно доказывать свое превосходство над остальными. Тебе же это будет необходимо. Альфа всегда в зоне риска. Статусом главаря хотят обладать многие, даже среди советников есть те, кто хотел бы получить больше власти, чем уже у них имеется. Ты – легкая добыча. Убив тебя, они выведут Малькома из равновесия и станут ближе к желанному поединку за титул.

Амелия почувствовала, как ее нижняя губа задрожала.

– И что ты предлагаешь? – спросила она, – Не перевоплощаться? Церемонию проходит каждый подкидыш, достигший семнадцати. Каждый без исключения. Это – то, о чем я всегда мечтала, я хочу стать полуволком, я...

– Знаю, – перебила ее Шона, – Я ни в коем случае не предлагаю тебе остаться человеком. Я лишь хочу, чтобы ты была осторожна. Я, Дэн, Ник и... твой отец не будем глаз с тебя спускать первые годы. К волчьему обличью подкидышам поначалу сложно привыкнуть.

Она перечислила всех, кроме Виля. Потому, что его все-таки не будет рядом? Они уже приняли решение о его отречении?

Амелия опустила глаза. Выносить обеспокоенный взгляд Шоны было невыносимо.

– Хорошо, – спустя минуту, ответила девушка, – Я тебя услышала.

Ей остается только дожидаться завтрашнего вердикта. Тогда она узнает, покинет ли Виль стаю без проблем, или его выгонят с просьбой никогда не возвращаться.