– На мотоцикле ты Алиену объедешь в два счета. Однако так ничего и не увидишь.

Он лишь повел плечом в ответ на ее замечание. По какой-то причине эта женщина считала нужным упрекать его за каждую попытку добиться хотя бы мизерных результатов поисков. Он привык игнорировать подобные замечания еще с детства. Единственный человек, заслуживавший его повиновения, был отец. Остальные, не такие смелые, как эта женщина, тоже поначалу пытались поучать среднего сына альфы. Надолго их, конечно же, не хватило. Мальчик старательно делала вид, что слушал. Но в итоге делал по-своему. Делал так, как хотел бы отец. Временами срывы все же случались, но вымещать гнев на порой чересчур самоуверенных советников было непозволительно в любом случае. Таково его неписанное правило.

Ника Запанса называли бомбой замедленного действия.

Он слушал. Впитывал. Терпел. Но потом взрывался. Видимо, контроль над собой – учение длиною в жизнь.

– Ваши комментарии бесполезны, советница Шона. Мне не сложно повторять вам этот факт снова и снова: я редко прислушиваюсь к чужому мнению, – спокойно ответил он, не сбавляя шагу. Черный мотоцикл, слегка поблескивающий благодаря косому солнечному лучу в районе рулевого управления, дожидался его в тени невысокого дерева у главной дороги. Ник смотрел только на него.

«Так что идите куда подальше. Предпочтительно к тому, кого не раздражает ваше присутствие», – добавил он мысленно.

Естественно, вслух он ничего не сказал. Ник все же дорожил головой на плечах.

Шона не по-советнечески фыркнула. Женщина, как и он, позволяла себе подобное поведение вдали от круга советников. Было приятно временами сбросить непомерный груз с уставших плеч. Вынырнуть из пучины напряжения. Поговорить с кем-то без лишних церемоний. Даже с отцом Ник сохранял некую дистанцию. Шона, несмотря на наставнический тон и нескрываемую самоуверенность, позволяла ему нарушать правила субординации. Иногда своим рвением не советовать что-то напрямую она напоминала Нику старшего брата. Шона, как и Дэн, просто делилась субъективным мнением, которое считала неоспоримо истинным.

Мысль о брате заставила его сердце сжаться, однако он быстро потушил нахлынувшие чувства. С каждым днем отуплять боль становилось все легче. Поначалу у Ника возникло неописуемое ощущение потери, будто ему отрубили руку. Лишили того, без чего он не представлял дальнейшего существования. Семья всегда была рядом. Как бы эти невежды не раздражали Ника, любовь к ним была негласной, честной. Ник не любил говорить о чувствах, и даже сейчас, появись братья с сестрой в лесу с раскаянием на устах, он не смог бы признаться в братской любви.

За эти дни он осознал, что Патрия стала невыносимо... тихой. В обычные дни Ник никак не проявлял свой характер, поэтому свыкся с ролью «тихого брата». Источниками звука обычно были Дэн, что был падок на обучающие лекции, и Виль – прикол на ножках. А Амелия... Оставалась Амелией. Дерзкой, в каком-то плане мудрой и до определенного момента преданной. Что заставило ее сбежать с этими идиотами? Ник понятия не имел.

Его все еще настораживало то, что Шона протоптала отнюдь не короткий путь от хижин до главной дороги, ведущей к лесу, с ним за компанию. Скорее всего, его братья и младшая сестра вместе с тупорылыми преступниками вышли другим, более быстрым путем. Это и не позволило стае нагнать их в два счета. Ник хоть и тешил себя единственным человеческим развлечением – ездой на мотоцикле, что ни раз вынуждало его покидать Патрию, однако так хорошо лес не знал, а более опытные полуволки наверняка были сбиты с толку после поступка Дэна, что и помешало им собраться с мыслями и пуститься в погоню. По крайней мере, это только предположения Ника. На прямую спросить об этом Шону он не решался. Сказать по правде он просто хотел, чтобы женщина ушла, позволив вести поиски самому. Компания Нику была не нужна, даже если эта мудрая и многоуважаемая советница, которая пользовалась абсолютным доверием у альфы.

– И как никто его не угоняет? – задалась вопросом Шона, смотря на мотоцикл и прерывая его думы. Видимо, ее любопытство было искренним, однако голос от этого не терял излюбленные ею приказные нотки. Будто бы каждый ее вопрос сию же секунду требовал четкого и удовлетворяющего ответа.

Ник проигнорировал ее и дойдя до мотоцикла привычным движением уселся за руль. Кто-то скажет, что в волчьей шкуре ощущения в разы лучше. Однако от подобной езды Ник получал особую долю адреналина. Амелия часто спорила с ним о бесполезности выбранного Ником хобби. Мол, он только загрязняет природу, идет против всего, что так трепетно выстраивало племя. Но Мальком позволил Нику иногда пользоваться человеческим приобретением, посему Нику уже было наплевать, что там думали его братья с сестрой. Как бы абсурдно это не звучало, благодаря губящей технике Ник делал много чего полезного. Без мотоцикла он бы вряд ли с успехом и в кратчайшие сроки добывал еду подкидышам. Без него он бы не смог выслеживать отрешенных по приказу отца (те полагали, что член Патрии вряд ли воспользуется хоть одним чудом техники. Маскировка была что надо). Поэтому мотоцикл – жертва во имя спасения. Бог ведь не выступает против совершения небольшого грешка во избегание иных, более тяжких?

– Я обернусь волком и буду следить за тобой издалека, – проинформировала его Шона и не дождавшись кивка с его стороны, в одночасье лишилась человеческой оболочки.

Вместо лисьих глаз, миндальной кожи и пышных черных волос, Ник теперь видел перед собой белого волка. Чем-то он походил на полярного, данный подвид обитает на территории Арктики. Посему попадаться на глаза жителям Алиены в подобном обличье было себе дороже. Что уж говорить об обычных серых волках, к которым люди здесь не привыкли. В городе члены Патрии старались не выдавать себя и не поднимать шума. Белый же тем более привлечет излишнее внимание. Раньше Шона не была настолько безрассудна и не высовывалась, но после побега Дэна, Виля и Амелии... Все слетели с катушек, включая наимудрейшую советницу. Ей стало плевать на риски и опасность быть обнаруженной. Может, в женщине проснулся материнский инстинкт, из-за которого она вела себя так опрометчиво? Как-никак именно она нашла маленькую Амелию у «моста» в день, когда ее оставили родители. Или Шона действовала как подруга? Ник ничего не смыслил в их взаимоотношениях. Порой Амелия и правда разговаривала с ней как с матерью, не скрывала, что нуждалась в совете в тех областях, в которых братья ей были далеко не помощниками, а иногда обменивалась саркастичными фразами, когда отец и советники были вне поля зрения.

– Шона, отец поручил поиски только мне, если ты помнишь. Не думаю, что альфе придется по душе отсутствие его любимой советницы.

Волк фыркнул, почти как человек, и повилял белоснежным хвостом.

– Может, у тебя есть какие-то догадки об их местоположении? Хочешь удостовериться в своих предложениях?

Шона молчала. Возможно, Нику только показалось, но в черных глазах хищника показался хитрый блеск. Словно она ждала, когда он сам обо всем догадается.

– Значит тебе что-то известно? – парень не смог скрыть дрожь в голосе. Сердце предательски забилось в учащенном ритме.

Она медленно кивнула. Ник вскинул брови:

– И конечно же, ты не хотела говорить об этом напрямую?

Голова волка вновь склонилась в кивке.

– Веди меня, – только и сказал Ник.

Шона словно только этого и ждала. Белый волк сорвался с места, со скоростью света он обогнул дерево, под которым стоял мотоцикл Ника, и вышел на главную дорогу. Парню оставалось только надеть шлем, завести человеческое изобретение, услышать приятный уху рев мотора и ринуться следом за полуволком.

Свист ветра и прилив адреналина не помешали разрастись какому-то горячему ощущению в груди. Надежда на скорую встречу? Страх перед неизвестностью? Ник крепче вцепился в рукоятки мотоцикла. Шона бежала сбоку, не покидая территории леса, ловко маневрируя меж деревьями и кустарниками, чтобы не дай Боже любопытный человеческий глаз не наткнулся на белую шкуру.

Нет. То была не надежда и не страх. Ник сделал глубокий вдох и прибавил газу. Ему стоило огромных усилий не закрыть глаза под шлемом.

То был панический ужас.

***

Энзо испытывал настоящий ужас каждый раз, когда становился свидетелем женских разборок.

Нет ничего хуже двух уверенных в своих силах женщин, переходящих на крики. С одной стороны – низенькая, но крепкая и жесткая Кая, с другой – худенькая, но высокая и ловкая Амелия. Обе в безудержном гневе. Обе уверенные в своей правоте.

В забегаловку «У Уолсена» наконец «забежали» несколько человек. Уолсен заставил всех перебраться на кухню, дабы не привлекать к себе лишнего внимания мирных жителей Алиены. Сейчас Энзо очень жалел, что не додумался убежать на второй этаж, и вместе с Дэном и Вилем стал случайным наблюдателем Третьей Мировой.

Спереди раздавалось шипение масла и пение Уолсена. Благо, рыжий не оборачивался и не обращал на них никакого внимания. Девушки стояли в центре кухни. Кулаки Каи сжаты, губы Амелии растянулись в издевательской, провоцирующей улыбке.

– Я не стану это надевать, дурная твоя голова! – повторила Амелия, подходя к девушке вплотную. Отсюда Энзо успел заметить, как сузились глаза его подруги. Кае не нравилось чувствовать себя маленькой. Не нравилось, когда на нее смотрят сверху вниз.

До того, как в ресторан наведались посетители, Кая показывала Амелии форму, которую успел передать Энзо директор ее новой школы. По фейковым документам, Энзо приходился ей кузеном со стороны отца, единственным родственником в Алиене, посему весь процесс проходил через него. Энзо стоило огромных трудов выглядеть подобающе. Его татуировки пришлось скрыть под белоснежной рубашкой, а черные волосы не без помощи геля зачесать назад, чтобы выглядеть перед администрацией школы не как восемнадцатилетний преступник, а как примерный сын богатенького папы. Теперь, миру он был известен как «Аден Руголос». Информация в интернете, благодаря его замечательным друзьям-хакерам, была успешна составлена в кратчайшие сроки. Аден являлся сыном состоятельного нефтяного магната, а его кузина до определенного дня проживала в столице. Девушка переехала в Алиену с папочкой после его развода с очередной женой. Как и догадывался Энзо, услышав директор что-то о богатстве, он тут же без лишних вопросов принял Амелию, даже не потребовав личной встречи. Впрочем, Амелия итак на нее не явилась бы, Энзо старательно строил из ее особы личность занятую и очень важную.

– У тебя нет выбора. В Нофр-хай все без исключения носят форму. Это поможет тебе слиться с толпой, разве не этого ты добивалась? – отвечала Кая, понижая голос. Тон ее стал угрожающе-тихим. Плохой знак. Очень-очень плохой.

Энзо оторвал взгляд от девушек и встретился глазами с Дэном. Полуволк стоял со сложенными руками на груди и совершенно спокойно реагировал на происходящее. По слегка сведенным бровям парень понял, что тот уже достаточно долгое время разглядывает Энзо. Интересно, что именно его так удивило? Готовность парня вмешаться, если девушки пустят в ход кулаки?

Энзо не нравилось смотреть в глаза Дэну. Может быть потому, что зрачки его отдавали золотом, отчего точь-точь напоминали хищные глаза волка. Такие же золотые очи он успел разглядеть у напавшего на него Ника. Первые сыновья Малькома походили друг на друга только цветом глаз. В остальном в них ни за что не признаешь братьев, что слегка настораживало. Обычно у братьев всегда есть схожие черты в лице. Может, Ник больше похож на мать? О ней Энзо не смел зарекаться. Полуволки не давали повода спросить что-то о ней. Жива ли она вообще? Убита? Отречена?

Подмигнув Дэну, Энзо повернул голову к сидящему за столом совсем рядом с озлобленной Амелией Вилю. Энзо подошел поближе, отодвинул стул, на секунду обернулся на все еще спорящих девушек и сел. Он устал стоять на ногах.

– Меня вообще кто-то спрашивал? Кто-нибудь хотя бы на секунду остановился и поинтересовался: Амелия, хочешь ли ты в Норф-хай?

– Тебя никто не спрашивает, потому что твоим ответом всегда будет «нет»!

– Вот именно, идиотка.

– Не смей называть меня так. Идиотку здесь из себя разыгрываешь ты, соплячка.

– Лучше всего было бы вообще не высовываться! Я могла бы затаиться у Уолсена, а не подвергать себя опасности в школе. Они способны учуять мой запах, никакая форма тут не поможет.

– Здесь ты подвергаешь опасности всех нас. Пойми уже наконец – у каждого в этой компании своя роль. Мы делаем все для того, чтобы не попасться в руки ваших родственничков. В том числе спасаем твою задницу от опытов вашего поехавшего папаши. Я уже поплатилась за попытку с поджогом, и по сей день продолжаю разгребать эту кучу дерьма.

– А ты вообще раскаиваешься за содеянное? Ты хотя бы немного... хотя бы чуть-чуть чувствуешь себя виноватой?

– Нет.

– Ты чудовище! Все вы, люди, чудовища!

– Ты точно такой же человек, как и я. Прекрати притворяться, что это не так.

Энзо глубоко вздохнул и дернул плечом. Было странно признавать, что и он не раскаивался в попытке поджога. На самом деле идея так просто и неожиданно возникла в его сознании, что он даже не успел составить надежный план на случай, если все пойдет к чертям.

Энзо взглянул на Виля. Младший брат Запанс прибывал явно не в этом измерении. Карие глаза парня быстро перебегали по строчкам очередного комикса. Карие. Не черные, как у Каи, и не похожие на расплавленный шоколад, как у Энзо. Всецело заурядные, с медовыми крапинками. Даже при рождении Виль показал семье свою склонность к человеческому.

– Чего это ты на меня пялишься? Влюбился небось? – подал хрипловатый голос Виль и подняв на него глаза, аккуратно закрыл книжицу. Усмехнувшись, парень повернул голову в сторону все еще конфликтующих девушек и протяжно вздохнул, совсем как Энзо пару секунд назад.

– Не знаешь, у них есть кнопки «выкл»? – нахмурившись, уже серьезно спросил Виль.

Энзо пожал плечами:

– У Каи кнопка «выкл» – парочка белладонн.

Виль прыснул в кулак:

– Она мне даже нравилась во время отравления. Такая тихая, но не упускающая возможность сказать что-нибудь дерзкое.

– Ах вот каково описание типажа Виля Запанса... – улыбнулся уголком губ Энзо.

– Мне нужен баланс, понимаешь? Я сам по себе очень громкий. Нужно, чтобы рядом со мной был кто-то поспокойнее.

– В последнее время ты не такой разговорчивый. Честно, когда мы бежали из Патрии, я был готов свернуть тебе шею.

Виль затрясся в беззвучном смехе:

– Правда?

Энзо улыбнулся еще шире:

– На все сто.

Пару секунд Виль молчал и, сложив руки на груди, наблюдал за продолжением ссоры. Парень махнул головой Дэну, призывая того присоединиться к ним за столом. Дэн опустил руки и поплелся в их сторону, отодвинул стул и медленно сел рядом с Вилем, не отрывая глаз от орущих девушек.

– Слушай, Энзо... – совсем уже не задорным тоном спросил Виль, – Ты правда не раскаиваешься в содеянном?

Парень с шумом втянул в легкие воздух. Не нравился ему этот вопрос. Какое-то время он наслаждался компанией этого несносного зануды, однако подобные разговоры могли вновь выявить когда-то размытые границы.

– Мне не жаль. Я правда... правда понятия не имею, почему. Я просто ничего не чувствую, и все.

Правда. Энзо не был падок на ложь, когда обстоятельства не вынуждали.

Он не знал, почему идея с пожаром показалась ему такой... важной в исполнении. Он прекрасно помнил, как ограбив ювелирный магазинчик просто ни с того ни с сего предложил эту идею Кае. В его голове мысль вспыхнула ярким огнем, словно кто-то силой заставил пламя разгореться.

«Подожги хижины в лесах Патрии...»

Тогда Энзо не смутил чужой голос в голове. Он уверенно принял идею за свою. Кому, как не ему, Энзо Прицу, нарушителю правил, преступнику, подобное придет на ум?

Однако сейчас... сейчас Энзо вдруг стало не по себе. Он хоть и недолюбливал племя, но не ненавидел его настолько, чтобы поджигать чужие владения. Разве до этого Энзо совершал деяния, рискующие навредить людям физически? Нет. Такого никогда не было. Тогда что именно заставило его надеваться в запретные леса?

Он прикрыл веки. Вспомнить тот день было нетрудно, память у Энзо была отменная. Вот они с Каей выходят из магазина с карманами, полными украшений. Дует ласковый легкий ветерок, поигрывает с его волосами. В воздухе витал запах победы и кофе. Он думает, что не прочь пропустить по стаканчику и собирается предложить Кае заглянуть в кофейню.

Но слова так и не слетают с его уст.

Мимо проносится парень с накинутым капюшоном худи и слегка задевает его плечом. Странный выбор одежды в такую жару. Лицо парня скрыто, он быстро успевает затеряться в толпе. Энзо не стал искать его взглядом. Ну задел и задел, с кем не бывает?

«Подожги хижины в лесах Патрии...» – раздалось в голове спустя минуту.

Не внутренний голос Энзо. Не голос отца, изредка звучащий в сознании.

Чужой голос.

Энзо поднимает взгляд на братьев Запанс. На него настороженно глядят две пары глаз, одни – золотые, вторые – карие.

Серое худи. Накинутый на лицо капюшон. Крепкое тело, скрывающееся под плотной тканью. Задев Энзо плечом, парень тогда на секунду поднял голову, словно не ожидал от самого себя подобного поступка.

И тогда Энзо увидел золотое свечение глаз.

Сомнений не было. Тот требовательный голос в его голове не принадлежал ему. Идея с пожаром – тоже. Все это принадлежало человеку в сером худи.

«Подожги хижины в лесах Патрии...»

Настороженное лицо с щетиной. Золотое свечение.

То был Дэн Запанс.

Дэн Запанс, голос которого в тот день проник в сознание Энзо.