Мне приснился огонь. Мой огонь. Он покидал меня медленно и безвозвратно. Я кричала от боли и ощущения пустоты, которые образовали во мне бездонную пропасть. Я лишалась своей магии и не могла остановить этого. Я лишалась половины собственной души.

Густые сумерки поглотили мою комнату и клубились по полу и стенам, словно черный туман. Я бросила взгляд на большое окно, занавешанное прозрачным белым тюлем, и откинула теплое одеяло. Небо постепенно бледнело и становилось темно-серого цвета, напомнив мне грязный снег. Но снега до сих пор нет. Хотя уже стоял морозный декабрь.

Я поднялась с кровати и посмотрела на тлеющие дрова в камине. В них еще были видны яркие искорки некогда сильного пламени, жадно пожиравшее сухое дерево. Я взмахнула рукой, и огонь вспыхнул с новой силой.

Это всего лишь сон...

Все утро прошло в подготовке к званому ужину, который родители давали в честь нашего с сестрой окончания Первой Магической Академии. Я несколько раз боролась с желанием притвориться больной и остаться в своей комнате до самого завтрашнего дня. Эта мысль грызла мне душу, но я пыталась сразу же отмахнуться от нее, как от надоедливой мухи. Нет, так нельзя. Даже если этот праздник, на самом деле, только в честь Даниэллы.

Миссис Пард, моя камеристка, помогла мне подобрать платье и заплести длинные каштановые волосы в сложную прическу. Уже к обеду я была практически готова. До прихода гостей оставалась пара часов, поэтому я наспех перекусила у себя и решила найти дедушку.

В его комнате оказалось пусто. Значит, он уже оделся и теперь, без сомнения, торчал в своем кабинете, забитом всякими старыми письмами и книгами на военную тематику. Не стучась, я повернула ручку и открыла темно-коричневую дубовую дверь. Дедушка сидел за рабочим столом в своей кипельно-белой рубашке, расстегнутой на несколько пуговиц, и старательно исписывал желтоватый листок бумаги. Его черный сюртук неопрятно свисал с высокой спинки стула, намереваясь вот-вот свалиться на пол. Увидев меня, он отложил письмо и встал из-за стола.

— Алла, прости, что не зашел утром. Думал, ты находилась под пытками милейшей миссис Пард. — Он засмеялся и быстрым движением надел сюртук.

Я окинула его внимательным взглядом. Даже в свои шестьдесят девять лет он выглядел так, что мог бы украсть из-под венца любую легкомысленную девицу или вскружить голову какой-нибудь обеспеченной даме, разодетой в соболинные меха. Меня всегда удивляла его способность оставаться молодым, несмотря на возраст. Казалось, старость была невластна над ним.

— Да. Она замучила меня выбором подходящего платья. Это было ужасно. — Я вытащила из кармана его сюртука галстук и, застегнув рубашку на все пуговицы, стала завязывать аккуратный узел.

— Ты прекрасно выглядишь.

— Сегодня комплименты не поднимут мне настроение, дедушка.

— Это и твой праздник тоже.

— Я его не заслужила.

— Перестань.

Я разгладила складки на черной блестящей ткани галстука и посмотрела в зеленые глаза дедушки.

— Каждый из нас получает то, что заслужил. И ты это знаешь не хуже меня.

К четырем часам стали прибывать гости. Мы спустились в главную гостиную залу, где уже находились родители вместе с сестрой. Мое появление не осталось незамеченным, и по гостиной прокатилась первая волна недовольных шепотков. Я сжала зубы.

Терпи. Терпи, Алла. Ты выдержишь это.

— Вы опоздали, — сухо проговорила мама и улыбнулась кому-то из гостей.

— На десять минут, — ответила я.

— Почему ты в розовом? Я сказала миссис Пард, чтобы ты надела синее платье. Или хотя бы голубое.

— Прости, мама. Я решила, что розовый больше подойдет.

Она бросила на меня холодный взгляд.

— Лера, не сейчас. Вокруг люди, — шепнул папа, положив руку ей на плечо.

— Даниэлла, — обратилась мама к сестре, — встань рядом со мной. Я произнесу речь.

Папа подал ей бокал шампанского и чайную ложку. Послышался тихий звон. Люди затихли и повернули головы в нашу сторону.

— Добрый вечер, дорогие друзья, уважаемые гости, — начала она торжественно. — Мы рады видеть вас в Доме Каспар. Сегодня особенный день для нашей семьи. Вот уже семь поколений наша фамилия звучит в стенах Первой Магической Академии и гордо носит статус верховного дворянства. Мы неустанно чтим традиции семьи, и потому каждое поколение получает магическое образование в Академии и закрепляет имя Каспар на страницах истории. И теперь настал черед наших дочерей, Аллы и Даниэллы. Несколько недель назад они выпустились из Академии и стали восьмым поколением в семье, которое получило магический диплом. Но сегодня мы празднуем не только это. — Она сделала выжидательную паузу. — Наша старшая дочь Даниэлла вступила в ряды королевской магической стражи под руководством генерал-полковника Стефана Роуха.

По залу прокатились бурные аплодисменты. Родители подняли бокалы, и гости повторили за ними.

— За Даниэллу Каспар! — Выкрикнул кто-то из гостей.

— За Даниэллу Каспар! — Подхватили остальные.

Я взглянула на сиявшую сестру, одетую в темно-синее платье и ощутила болезненный укол зависти. Дедушка незаметно сжал мою руку.

— За Аллу Каспар, — прошептал он, — лучшую из лучших, гордость семьи.

Я изо всех сил сдерживала предательски накатившие слезы. Мне было так больно, что хотелось рыдать и кричать, в отчаянии биться о стену. Мне казалось, что меня предали. Воткнули нож в спину. От меня отвернулись, выбросили за борт. Но фрегат под названием "Дом Каспар" шел по волнам вперед, подняв красно-белые паруса с изображением орла, символом нашей семьи.

С меня хватит. Я больше не буду стоять и позориться!

Я вырвалась из хватки дедушки и направилась к выходу из гостиной залы. Он попытался схватить меня, но мама грубо бросила:

— Пусть уходит. Неблагодарная девчонка.

Я выбежала из зала, выхватив у первой попавшейся служанки теплую шаль. Не разбирая дороги, я помчалась вдоль длинных коридоров, пока не наткнулась на двери, выводившие во внутренний сад. Мои пальцы коснулись заиндевелого стекла, и я распахнула правую дверь.

Мороз защипал кожу. Я шумно выдохнула, и из моего рта вырвался белый клубок пара, растворившись в вечерней темноте. Холод взбодрил меня, и слезы отступили, но болезненное чувство обиды никуда не исчезло. Много недель я пыталась бороться с ним. Пыталась забыть о нем и жить дальше. Но снова и снова натыкалась на жестокие усмешки, которые заставляли вспоминать то, что я навсегда хотела бы стереть из памяти, — свой величайший позор.

Я спустилась по ступенькам и зашагала по обмерзлой траве, хрустевшей под ногами, словно сухие листья. Декабрьский мороз пробирал до костей, но я радовалась возможности хотя бы ненадолго ощутить что-то кроме удушающего чувства стыда. Вполне возможно, завтра я уже слягу с воспалением легких или тяжелой простудой и буду мучиться в страшных агониях изможденного высокой температурой тела. Но сейчас мне не хотелось об этом думать. Я желала просто забыть обо всем.

Качели, на которых я в детстве так любила качаться, покрылись толстым слоем инея и стояли в глубине сада, словно впавший в глубокую дрему великан. Я дотронулась до толстого столба, и на нем остался след от моей горячей руки.

Столько светлых воспоминаний было связано с этим местом. Воспоминаний, в которых Даниэллы еще не существовало. В которых я была полна надежд и которые разбились о череду жестоких событий, оставивших на моем сердце темные пятна.

Я села на качели и слегка оттолкнулась ногами. Цепи ворчливо заскрипели, разозлившись из-за внезапного пробуждения, но послушно стали раскачивать меня назад и вперед, надеясь на то, что скоро их опять оставят в покое. Я подняла голову, посмотрев на черное, укрытое холодными зимними облаками, небо. Где-то вдалеке полыхало зарево городских огней, которые отбрасывали в разные стороны яркий свет и которые влекли зетрявшихся путников не хуже маяков.

Уже совсем скоро я покину Вирин. Быть может, на долгие месяцы. Я еще не доконца свыклась с мыслью, что рядом со мной больше не будет дедушки. Что я останусь совсем одна, без чьей-либо поддержки. И это пугало больше, чем смерть от воспаления легких.

Внезапно какая-то тень отделилась от огромной тени поместья и направилась в мою сторону. Под ее ногами точно так же тихо хрустела мерзлая трава, а над ней поднимались полу-прозрачные клубы пара. В темноте было сложно разглядеть лицо, но я догадалась, кто решил нарушить мое уединение.

— Профессор Даэтрис? Что вы здесь делаете? — Спросила я, когда он остановился возле меня, снимая с плеч сюртук.

— Ваш дедушка подсказал, где вас можно найти. — Он улыбнулся и накинул на меня верхнюю часть костюма. — Позволите?

Я подвинулась, чтобы профессор смог сесть рядом со мной.

— Вы замерзнете. — Я посмотрела на его белую рубашку, а затем перевела взгляд на его добрые темные глаза, которые всегда так внимательно за мной наблюдали.

— А вы? — Усмехнулся он, убрав темные пряди с лица.

— Я не боюсь холода.

— Даже будь вы Магической Звездой и умели бы управлять снегом и льдом, холод все равно был бы вам вреден.

— Я скучала по вам.

— Я тоже.

Между нами повисла пауза. После получения диплома мы практически не виделись. Меня не выпускали из дома, а он так и не пришел ко мне. Ни разу.

— Алла, — вдруг прошептал профессор, — мне жаль, что меня не было рядом, когда вы так нуждались в поддержке.

— Я все понимаю. У вас много дел...

— Нет, — он сжал мои ледяные пальцы. По моему телу прокатилась волна жара. — Я не приходил потому, что искал способ вам помочь. Сначала я был занят поисками подходящей для вас гильдии, но когда эта идея не удалась, пытался выбить вам место в Академии. Чтобы вы преподавали. Чтобы вы были рядом со мной.

— Мама бы не позволила, — сказала я и грустно улыбнулась. — Она не допустит до преподавания мага с таким маленьким уровнем дара. Я стану пятном на репутации госпожи директриссы.

— Я не сдамся. Обещаю, Алла, я найду выход.

— Я уезжаю, Роберт.

Он шумно вздохнул.

— Уезжаете? Но когда? Почему вы ничего не сказали?

— Потому что иначе мне было бы еще тяжелее покинуть... Вас.

— Но вы не должны уезжать. Не должны убегать. Ведь вы не сделали ничего плохого.

— Я провалила все практические экзамены, едва получила диплом, меня занесли в список самых нестабильных магов. Я опозорила семью и свою фамилию. Меня не возьмет ни одна гильдия ни в столице, ни в каких-либо крупных городах. Я останусь без работы, без средств к существованию. Без надежд. Ответьте, Роберт, кому я буду нужна? Только прошу вас, не говорите, что вам. Вам я тоже не нужна. Я бы все равно не смогла бросить на вас тень своего позора.

— Вы были лучшей...

— Вовсе нет. У меня просто не оставалось выбора. Подумайте сами, как бы я закончила Академию, не имей я хотя бы сильных теоретических знаний? Третий уровень дара — позор. Особенно для моих родителей.

— Куда вы уезжаете?

— В Янтрис. Двенадцатого декабря. Билеты уже куплены.

Я встала с качелей, отдав ему сюртук.

— Доброй ночи, профессор. И прощайте.

— Алла! Постойте! — Он схватил меня за руку, и наши глаза встретились. — Я должен вам сказать. Должен. Но... Не могу. Прошу вас, дайте мне время.

— Что бы вы ни сказали мне, больше это не будет иметь никакого значения.

— А это имело для вас хоть какое-то значение?

— Если вы вспомните лишь один из тех вечеров, которые мы провели вместе, то сами все поймете. Мне пора идти.

Я направилась к дому, молясь о том, чтобы мое сердце остановилось. Чтобы его навсегда вырвали из моей груди.

Я осталась ни с чем. Совершенно одна. Без надежд на лучшее. От меня отвернулась семья. Я покидаю самого близкого человека. Я запрещаю себе испытывать чувства к единственныму, кто всегда понимал меня. Потому что, когда меня здесь не станет, все это обратится в золу.

Все это истлеет. Развеется на ветру.