— Намиловались, любовники? — поинтересовался Янь, войдя в комнату Няшы, оценивающе оглядев воительницу, одетую только в чистую свежую рубаху и Корэра, сидевшего рядом с ней на кровати, тоже не слишком сильно одетого, со струившимися ниже пряса кудрями, которым могло бы позавидовать большинство местных женщин.

— Неуместная шутка, — раздражённо прокомментировал Корэр, надевая поверх портов штаны, и натягивая сапоги.

Няша же ничего не ответила, она просто со вздохом завалилась на постель, укрывшись одеялом, чем сильно удивила Яня.

Только когда Корэр прикрыл дверь уже их комнаты, наёмник поинтересовался:

— Чего это она такая довольная? Даже топор или ножичек в меня не метнула. А ты кстати первый мужик, которого она к себе так близко подпустила. Рассказывай, чего без меня делали?

— Я просто сводил её вымыться, да косы заплёл. Она всё же женщина.

Янь прыснул со смеху:

— Няше, косы?! Ну ты умелец! Она не женщина, она монстр. И, если уж сумел приручить такого зверя как Няша, что не воспользовался?

— Ей это неприятно, не говори больше о подобном, — морщась от отвращения потребовал Корэр.

Заплетя волосы в свободную косу, ария предложил:

— Сменим тему. Рассказывай, что с обозом?

— По утру отъезжают. Платить-то нам будут, половину суммы здесь вручат, оставшуюся по приезду основных нанимателей в Ксеньяр, а вот с едой туго. У них корабли в последнее время не ходят, так что кроме того, что даёт море ничего и нет, да и там скудно — рыбаки далеко заходить боятся. Но зато нам заплатят побольше. Хотя, в отличии от сопровождения какого-нибудь купца мы получим не так уж и много, ну да на горожан и нападать меньше охочих будет и конкурентов у нас почти нет — на поединке право сопровождения выбивать не придётся.

— Не томи уже, сколько? — раздражённо рявкнул Корэр.

— Нам с Няшей по шестьдесят, тебе сотня золотушек. Это я им ещё про то, что мы Гримором героями признаны расписал и что ты колдун. Там других нанимали за сорок, максимум пятьдесят.

— Это в среднем вы будете получать по золотушке в день — не так уж и много... — отметил Корэр, мысленно переведя свой доход в Имперскую систему исчисления, получив около семи с половиной тринадцатков, поморщившись, ведь для Имперца это были и вовсе не деньги, благо хоть с Гримора удалось подзаработать порядочно.

— Ну знаешь, если не шиковать как ты и не останавливаться в лучших гостиницах, то это весьма неплохие деньги. Какому-нибудь крестьянину, чтобы их заработать нужно пахать лета три, а это я ещё траты не учитываю. Ремесленники получаю столько в среднем за лето, может полтора, а мы за дней шестьдесят, что раз в восемь быстрее, так что не жалуйся.

— Ладно, деньги у меня ещё есть, за ваш постой если что смогу заплатить.

***

Глава обоза как-то подозрительно смерил взглядом Корэра, на лице мужчины читалось явное недоумение от того, что так расхваленный ему колдун был не высоким мальчишкой с миленьким личиком, походившим больше на сына какого-нибудь королька даже не царька, которые здесь были помешаны на деле. Разве такой мог быть наёмником? Но среде ранговый купец, собравший весь свой скарб и товар да объединившийся с такими же торгашами и менее богатыми соседями, взявшими у него в наём телеги и джоней, благоразумно промолчал. Всё же он из простого горожанина до относительно зажиточного торговца не красивыми глазами и неуместны и вопросами дошёл.

В этот раз двигались они куда медленнее, так что Корэр даже подивился, сколь малые расстояния можно было преодолеть. Странствие получалось даже слишком мирным, так что очень скоро у Корэру руки так и чесались кого-нибудь прирезать. Умом он понимал, что вся эта жажда крови навязана клинком, не просто слившимся с его телом, но и получившим возможность воздействовать на разум, которую раньше не использовал лишь потому, что и без неё получал необходимое. Или же?.. А ведь слишком уж быстро он — Корэр — принял тот факт, что опустился до уровня упырей, пожирающих чужие этэ. Наверняка ведь Вихрь понемногу притупил его моральные принципы. Ведь ну не мог же он сам по себе оказаться столь жалким подонком, слишком быстро опустившимся до продления жизни за чужой счёт.

Да и теперь... Не был же он столь раздражительным. Вернее, очень уж он боялся реакции окружающих, потому злился молча или же просто избавлялся от источника своих неприятностей. Но из-за кровожадности клинка ария вскипал стоило его только тронуть.

Так, во время очередной стоянки Корэр чуть ли не с кулаками бросился на мужика, без спроса подвинувшего его заплечный мешок. И ведь где-то там, на краю сознания остатки разума вопили, что это не самая лучшая затея, что не произошло ничего серьёзного, что не по себе он противника выбрал, ведь в порыве ярости застилающей взор он выхватить меч не успеет, а мужик одним ударом все зубы пересчитает. Но тело само двигалось на противника, а язык сыпал ругательствами за которые в цивилизованных мирах его бы на месте же вызвали бы на дуэль, причём магическую, чтобы уж точно не победил. Спасло арию только то, что мужик оказался не сильно образованным, да и он сам, по неконтролируемой привычке в моменты эмоционального кипения смешивал все известные ему языки в неразборчивую кучу, сплетая слова и фразы, коверкая правила грамматики.

Вовремя Корэра оттащили от оскорблённого им ремесленника, уже собиравшегося подхватить крикливого колдуна за шиворот да приложить как следует об землю. Няша скрутила всё порывавшегося что-то кому-то доказать арию, пока Янь объяснял сначала мужику, с которым завязалась ссора, а потом уже и купцу, отстёгивавшему им за сопровождение деньги, что колдун слишком беспокоится о сохранности обоза, потому всегда находится в напряжении и лучше его не трогать.

Вернувшись, наёмник отвесил арии отрезвляющую пощёчину. Но с каким трудом Корэр заставил себя оставаться спокойным, в то время как какое-то гаденький внутренний голос всё подзуживал поставить зарвавшегося воина на место.

Тот день, когда обоз чуть не напоролся на засаду разбойников, Корэр с уверенностью назвал бы самым приятным за весь их обратный путь. Заприметив подозрительные телодвижения в пролеске над дорогой впереди, ария возблагодарил насмешница Судьбу, чья забава наконец оказалась выгодна ему.

Крикнув: «Я разведать!», Корэр вбил каблуки в бока джоня, заставляя того встав на дыбы с визгом сорваться с места.

Няша, быстрее прочих поняв, что произошло, помчалась следом за ним, на скаку отстёгивая от седла бердыш, которым успела разжиться при дворе Гримора.

Опешивший купец, обратился к подъехавшему к нему Яню:

— Что-то случилось?

— Да, но теперь всё будет хорошо, эти разберутся, — довольно ответил наёмник.

Когда Корэр был близок к тому, чтобы оказаться на расстоянии полёта стрелы, он выпустил Вихрь, вырезая лучников. Но одного ария всё же упустил. Тренькнув, вернулась в прежнее положение натянутая тетива, со свистом стрела устремила ржавое жало в безоружного всадника, так наивно решившего поехать впереди обозников.

Корэр, сосредоточенный на управлении клинков заметил её слишком поздно, пусть лучник к тому моменту уже оказался мёртв, но выстрел его достиг цели. Стрелу задержал плотный кавтан, обитый изнутри мехом, но она всё же удивительным образом умудрилась застрять между сочленениями каркаса, не причинил особого вреда, просто немного раздвинув их.

Ария оценивающе оглядел древко, засевшее у него в груди достаточно глубоко чтобы нанести тем же кевелам смертельную рану и не стал вытаскивать, чтобы ничего не повредить.

Подъезжая к месту засады основной части шайки, Корэр рассчитывал призвать Вихрь, чтобы переломить его на две части и остаться с клинком, но приметил в руке у одного из располовиненных тел достаточно недурную саблю. Похожие он видел у одного из отрядов Гримора. Из того, что ария успел понять по их разговорам, да выспросить у них самих и прочих солдат, он понял, что царь, наращивая военную силу, признал за беглыми крестьянам право после вступления в такие вот отряды, оставаться вольным, не бояться розыска. Можно сказать, что он просто легализовал деятельность вот-таких вот разбойничьих шаек, поставив их себе на службу. Зато, их же можно было бросить на передовую, а в мирное время отправить строить станицы на окраинах, заграждающие от посягательств соседей и, понемногу оттесняющие тех. А такие вот кевелы войны должны были явиться на службу с джонём и саблей, утверждая что в жизни им больше ничего и не нужно. Всё же Гримор был не таким уж и дураком, каким показался Корэру, когда тот узнал, что он отказывается от помощи арыхоев. Превратить нарушителей спокойствия в тех, кто встанет на его защиту, следует взять на заметку. Но это всё потом, а сейчас, похоже один из тех бравых рубак пал от рук головорезов.

Хохотнув, Корэр вывернул ногу в стремени так, чтобы удержаться, склонившись почти до земли, он подхватил саблю, морщась от боли уже почти заживших ран, нахлынувшей от резких движений, всё же сумел сесть прямо, облегчённо выдохнув. Он решил дать разбойникам шанс на новую жизнь, пусть те, кого Судьба направит на клинок, что у него в руках, получат возможность искупить прегрешения другие же станут «подпидкой» для тела самого арии.

В очередной раз вбив каблуки в бока джоня Корэр заставил того перескочить кусты, ворваться на поляну, где сидели ещё ничего не понявшие ватажники. Некоторые из них, сориентировавшись быстрее прочих похватали пики, ощерившись ими на всадника.

Свекрнула золотая молния, когтистые лапы джоня ведомого Корэром опасливо наступили на обезглавленные тела, затрещавшие под тяжёлыми лапами древки. Шерсть на лапах пропиталась кровью, слипнувшись.

Только теперь ватажники заметили ту самую единственную стрелу, достигшую арию. Поняв, что подобное невозможно, только если всадник не чудовище, явившееся из иных миров. Против такого выступить было немыслимо, к тому же ему помогала неведомая сущность. Но двигаться было страшно. Первые же решившиеся скользнуть в лесную глушь, упали располовиненные сверкнувшей золотой линией. Лишь один из убегавших лишился только ног. Он всё пытался отползти, пока тела следующих неудачливых беглецов не придавили его.

Извернувшись безногий ещё успел увидеть, как гэкнув Корэр послал джоня по кругу, наскоку обрушивая саблю на головы разбойников, понявших что их единственный выход — сражение с жутким неубиваемым созданием под личной мальчишки. После чего бедолага отключился.

В себя он пришёл от пронзительной боли, неумирающий колдун теперь был не один, рядом с ним сидела женщина, с лицом, по которому явно не раз проходились кулаками, это именно она, раскалённым на костерке рядом кинжалом, прижигала обрубки ног. Как только пленник пришёл в себя, над ним склонился парнишка, явившийся самим воплощением ужаса, он даже не удосужился вытащить из груди стрелу! Разбойник, с трудом сумел отвести взгляд от гипнотизирующих, леденяще синих глаз стражника обозов. Ошарашенно вращая головой по сторонам ватажник оглядел свою бывшую братию, теперь сваленную горами трупов. Надо же было им собраться всем скопом, думали сорвут большой куш, а по итогу все полегли. И откуда только нарисовалось это исчадие Подземелий? Атаман говорил же, что информация от доверенного кевела, его хорошего друга, пусть и сам он явиться не смог, но конца прислал с приметным перстнем.

Дав время прийти в себя, синеглазый спросил:

— Как называть тебя? Это все ваши или кто-то ещё по лесам прячется? Вы знали, когда поедут обозы или просто так поджидали?

Разбойник, ощерившись кривозубой улыбкой, харкнул, целясь в лицо мяснику, так жестоко искромсавшему всех, кого он знал. Но тот сумел отскочить, брезгливо поморщившись, оглядев свой камзол, который он удивительным образом, не смотря на летевшую во все стороны кровищу, умудрился не запачкать. Так же подобралась женщина, без слов слушавшаяся юнца, но не умирающий жестом велел ей не вмешиваться.

Удар тяжёлого каблука, перемазанного в земле, пропитанной кровью, свернул нижнюю челюсть, выбил пару зубов.

Склонившись над пленником, колдун обнажил висевший у него на поясе меч, тот в воспарив, скользнул к горлу разбойника, продолжая висеть в воздухе.

— Ты будешь говорить. Хочешь ты того или нет.

— Ты всё равно убьёшь меня, падла, — прошамкал разбойник, сплёвывая накопившуюся во рту слюну с кровавыми разводами.

Колдун даже не стал отрицать, кивнув, он проговорил:

— Но вопрос лишь в том, как. И что будет после смерти. Уж в этом деле можешь довериться мне.

Взгляд ватажника не вольно скользнул по стреле, торчавшей из груди пленителя. Нервно сглотнув, он тут же попытался откашляться, но наклониться у него не получилось — слишком крепко держали верёвки, которыми он был привязан к дереву. С трудом найдя в себе остатки смелости, он прохрипел, облизывая губы, с которых стекала кровь, перемешанная со слюной и соплями:

— После смерти будет посмертие. А сейчас убей меня, не мучай, будь ты кевелом.

— Я не кевел, — с неприкрытой гордостью ответил неумирающий. — Ты кое-чего не знаешь. Клинок, что приставлен к горлу пожрёт тебя полностью, лишив всякого посмертия. Но я могу убить тебя и обычной саблей, тогда ты сможешь повстречаться с Поапов в его Подземельях, он любит заставлять грешников каяться, но у тебя всё же будет шанс.

Разбойник, запрокинув голову, расхохотался:

— Да пусть так. Я всё равно ничего не знаю. Ну что, получил что хотел? Радуйся, падла! Всех перерезала теперь узнать решил? Да ни уйпа ты не узнаешь!

Золотая лента скользнула по горлу разбойника, Вихрь привычно лёг в руку хозяина, удовлетворённости мерцая.

Корэр вскочил на джоня, Няша, цыкнув, оглядев следы бойни, к которой успела присоединиться уже под конец, собиралась было последовать за арией, но тот её остановил, приказав:

— Съезди, разыщи джоней, парочка должна быть. Это маленький пролесок, здесь они бы долго укрываться не смогли, значит рассчитывали увезти награбленное, могли оказаться достаточно умными или опытным, чтобы взять запасных, на случай, если обозные погибнут от шального удара.

Няша послушно ударила джоня пятками в бока, отправляя его проч от обозов, Корэр же направился к сопровождаемым, которые уже остановились напротив лесочка в ожидании вестей.

Подъехав к купцу, их нанявшему, Корэр распорядился:

— Отправь мужиков тела закопать, а то зверьё растащит, мало ли какая в них зараза. И пусти чуть посидеть в своей повозке.

Опешивший купец замедленно кивнул, не осмелившись сказать, что лопат-то у них нет.

Янь остановил Корэра, собиравшегося забраться в крытую телегу впереди обоза, поинтересовавшись:

— Пустишь по карманам у них пошариться, может чего интересного найду?

На что в ответ Корэр устало кивнул, и Янь решил продолжить:

— У тебя кстати в груди стела, я-то конечно не удивлён, но других это может намного смутить.

— Я знаю, — проворчал Корэр, соскочил со своего джоня, привязав его к борту телеги.

Легким движение ария заскочил в крытую телегу, заставив непроизвольно взвизгнуть сидевших в ней дочь и жену купца. Примиряюще вскинув руки, Корэр прошептал, заставляя женщин вслушиваться в каждое произнесённое им слово:

— Пока мы стоим, позвольте мне рану перевязать. Более я вас не побеспокою.

Только теперь женщины заметили стрелу, оттащив сумки, они поспешно расстели одеяло, предложив воину лечь, но Корэр отрицательно мотнув головой прижался к борту, скрестив ноги, зарылся в заплечный мешок. Женщины тут же предложили хоть как-то помощь, но Корэр попросил не мешать, и лучше вообще забыть обо всём, что они увидят.

Срезав древко, ария аккуратно расстегнул камзол, стащил рубахи, всё же пропитавшиеся кровью. Ощутив на себе любопытные взгляды Корэр невольно опустил глаза на собственное тело, тут же брезгливо поморщившись: его кожа выглядела так, словно бы её стащили с каркаса, пожевали и не очень старательно напялили обратно. Старые и новые шрамы бугрились и натягивались, к тому же они отливали белёсым, желтоватым, зеленоватым и даже голубым, всё из-за сочетания его золотой крови и голубоватых нитей, использованных Странником для его починки. Если сразу после завершения ремонта подобное выглядело весьма сносно, то теперь, когда вся остальная кожа начала заживать, получилась та ещё мерзость. Раньше бы он наверняка постыдился подобного, но теперь было плевать. Этих женщин Корэр встречал в первый и, вероятнее всего последний раз, а значит не важно, что они подумают, да и теперь он ужасно устал... К тому же, больше он не был пугающе худ, всё благодаря, наконец, появившейся возможности контроля внутренней энергии. В отличии от брата, он не стал выстраивать внушительную широкоплечую фигуру, ведь со своим ростом и мордашкой он бы выглядел весьма комично. Да и цели Корэр преследовал иные, потому просто сделал заметнее рельеф сглаживающих пучков, эффектно перекатывавшихся даже под искорёженной кожей.

Но всё же женщин требовалось чем-то занять, а то ведь у него не получится сосредоточиться на починке, если они и дальше будут с неприлично чрезмерным любопытством ловить каждый его вход. Немного подумав, Корэр подхватил рубахи. В теории, Вихрь ведь смешался с его кровью, а значит у арии была возможность управлять ей, но вот только как ни пытался Корэр, ничего не вышло. Однако, стоило только поднести к пятнам обнажённый клинок — обломок Вихря, — как от них не осталось и следа, меч жадно впитал кровь. Протянув женщинам рубахи и камзол, Корэр поинтересовался:

— Сможете заштопать?

— Рубахи да, но на камзол понадобится заплатка, — ответила жена купца, ошарашенная и видом их защитника и его удивительной наглостью.

Выудив из заплечного мешка второй камзол, с прожжёнными полами, запылившийся, Корэр проговорил:

— Можете его хоть на части порезать, только соберите из этих двух один нормального вида.

Жена купца кивнула дочери, чтобы та забрала вещи воина, зарывшись в сундуки со скарбом. Девушка, не отводя любопытного и одновременно испуганного взгляда от изуродованного, но при том весьма неплохо сложённого тела колдуна, нанявшегося их сопровождать, переняла ворох шмотья, вздрогнув и залившись краской, когда их руки соприкоснулись. Ещё большее смущение накрыло её, когда приметила, что воин так и не снял перчаток, а значит прикосновение, заставившее её трепетать, ей только почудилось.

Пока Корэр возился с тем, как бы извлечь стрелу и не повредить каркас, придя к необходимости просто раздвинуть его спицами, принялся копаться ими в ране, прикусив от боли нижнюю губу, девица всё поглядывала на него. Для купеческой дочери оказалось удивительно, что юноша с таким красивым, даже аристократическим лицом, сохранившим отпечаток возвышенного благородства, умудрился пережить нечто оставившее столь ужасные следы на теле. И ведь главное, физиономия у него всё-равно оставалась миловидной, даже не смотря на сломанный нос, чего у дворян обычно не бывало.

Хотя... Она ведь видела потомственных дворян всего четыре раза в жизни, когда папенька брал их с матерью на балы, где договаривался о поставках. Те дворянчики редко отличались такой изысканной красотой. Многие из них были прыщавенькими и толстенькими, хотя тот симпатичный молодой служивый, с такими забавными усиками, что отказал ей из-за того, что у неё не было потомственного титула. Он же сейчас прячется от царского призыва где-то в тётушкиной усадьбе возле Ксеньяра. Интересно, не объявится ли он на каком-нибудь из балов? А получится ли затащить туда этого воина? Его же если приодеть в парадный камзол, расшитый серебром... Нет, такому только золото, чтобы выглядел прямо по-царски. Как же тот служивый обзавидуется! Да и девки столичные себе локти как кусать будут, такой красавец и не с ними.

Она даже подстать этакому кавалеру волосы накрахмалит по заморской моде. Интересно, а он от чего поседел? Жизнь такая тяжёлая или проклятье какое? А если проклят? Да нет, он же колдун, может плата за магию. Главное теперь его уболтать и чтобы папенька отпустил.

Но кровь у него золотая... Может для колдунства. А он вообще кевел? Вон как стрела засела, там же точно что-нибудь должно оказаться задето, а он так легко ковыряется. Ощутив отвращение при виде засунутого теперь уже без перчатки пальца в рану, девица отвела взгляд, тут же случайно ткнув в палец иглу. Положив палец, на котором набухла багряная капля, она услышала ругань на неизвестном языке, вырвавшуюся из уст колдуна, чья правая рука, всё ещё одетая в перчатку, соскользнула с короткого обрезка древка. Вздрогнув от опасения, что это была вовсе не ругань а какое-нибудь заклинание, она всё же успокоилась, собираясь предложить помощь. Но колдун зубами стянул перчатку, перемазанную золотой кровью, всё так же зубами стянул покрывавшие ладонь бинты, обнажая очередное уродство — ладонь, которую то ли огонь облизал, то ли мелкие лезвия посекли. Тут же девушке стало понятно почему до этого воин обходится только левой рукой. Жалко, что в танцевальные партии, где партнёршу необходимо было поддерживать руками они с красавцем точно не исполнят. Но он ведь выглядел достаточно сильным, и примерно одного роста с ней, хотя это и на каблуках.

Вот и ещё у неё вопрос возник, а бывал ли колдун в высшем обществе? Что если окажется, что он совсем не умеет себя вести и опозорит её? Ведь с какой наглостью он разместился у них в повозке, да ещё и так спокойно обнажился перед женщинами! Это же верх бесстыдства... Или не окажется ли колдун каким-нибудь принцем в изгнании? Ведь только кто-то высокого положения мог бы не заботиться о мнении каких-то там купчишек.

***

Корэр, проклиная всех богов по одному, запустил пальцы левой руки в рану, придерживая древко правой, рану на которой ужасно жгло от любого прикосновения к обнажённой коже, но перчатка оказалась слишком скользкой, потому приходилось терпеть. С трудом сдерживая рвущийся из глотки вой, он сумел нащупать наконечник стрелы, зажав распирающие рану углы, рывком выдернул её. Тяжело дыша ария запрокинул голову, пробурчав, в ответ на попытку купеческой жены подорваться, помочь ему:

— Не трогайте меня пожалуйста, даже если покажется, что я уже мёртв. Это нормально. Если и правда умру, моё тело тут же рассыпется золотым песком. Труп не доставит вам проблем.

— Это магия? — заворожённо поинтересовалась купеческая дочь, отчаянно пытаясь представить, как этот красавец распадётся кучкой золота.

Корэр только кивнул, как и на её последующий вопрос о цвете крови, после чего лениво смежил веки, сосредоточив все силы на заращивании новой раны и продолжении восстановления руки, ведь поглощённые этэ ватажников влили в его тело достаточно много энергии, так что и волосы почти окончательно побелели.