Джей любезно предложил свою помощь, которая на тот момент была кстати. И вот я уже рядом с кинотеатром. Роуз обещала позвонить вечером и узнать, что произошло. На улице смеркалось.

— Спасибо, Джей. Ты меня выручил, — сходу поблагодарила я, заметив, что парень не спешил отъезжать.

— Мне несложно. Мне нравится помогать хорошеньким девушкам.

Это что, комплимент? Слишком много экшена за один вечер. До недавних пор все было умеренно: единственный парень, с которым мне доводилось болтать, был Бэн, ну и порой Коди.

— Понятно, - улыбнулся неестественно я, и Джей кивнул мне на прощание.

— Я передам Роуз, что ты добралась целой и невредимой.

— Спасибо.

Вздох облегчения. Мы наградили друг друга улыбками. Город ожил, разрывая опустившуюся тьму фонарными столбами. По бульвару гуляли парочки и люди только закончившие работу. Я наблюдала за ними, чтобы отвлечься от пробирающегося холода.

Не прошло и пяти минут как уехал Джей, мне написала Ро.

Роуз: Ты где?

Рэйчел: Жду отца, потом все объясню.

Через секунду пришёл ответ.

Роуз: Отец?! Нет, расскажи все сейчас!

Но я не ответила ей. Мне стало жутко холодно; я чувствовала, мои руки окоченели и я не могла ими шевелить. К счастью, папа вскоре появился, остановившись у обочины, подавал мне сигнал фарами. Поправив рюкзак на спине, я неуверенно тронулась к автомобилю и открыла дверь, плюхнувшись с ним рядом.

— Ну что, поехали? — вместо «привет» сказал он.

Я чувствовала себя неловко рядом с ним. Он старался преодолеть эту неловкость, но невозможно перепрыгнуть через прорость, которую он сам же и воздвиг. Мы ехали в тишине, и эта тишина душила меня. Я прямо-таки чувствовала как растёт напряжение между мной и отцом. Чтобы хоть как-то разрядить обстановку, я всё-таки решила заговорить с ним.

— Эм, мы должны заехать домой, чтобы я забрала учебники на завтрашние занятия.

Папа посмотрел на меня. Мы пересеклись взглядом, но я ловко оборвала зрительный контакт, зачем-то включив меню сотового.

— Ты завтра пропускаешь занятия, — откликнулся отец.

— Что? То есть как это не иду?

Я не знаю, что чувствую, наверное, злость. Если я не пойду в школу, значит, мне придётся провести весь день с отцом и его невестой. Только не это! Я горю желанием открыть дверь, вылететь из этой машины и бежать, пока ноги не отвалятся. Одна мысль, что я буду с ними общаться... Меня сейчас стошнит!

— Я подумал, мы и так редко видимся. Ничего страшного, если ты пропустишь один день учёбы.

— Школа не виновата в том, что ты забил на меня, — фыркнула я, обнажив морщинки над бровями.

— Это неправда, — лишь кинул тот.

Факты говорили обратное, ему просто нечего сказать в своё оправдание. Я права, и он это прекрасно понимает.

Время пролетело быстро, и машина уже подъехала к моему старому дому. О Боже... Я вышла из автомобиля и оглянулась. Здесь почти ничего не изменилось, кроме забора. Раньше его не было, теперь же дом окружен высоким кирпичными ограждением. Улица совершенно такая же. Интересно, соседи все те же? Я словно перенеслась в прошлое.

Папа достал из багажника пакеты с продуктами, а затем прошёл к дому. У меня есть шанс сесть в машину и уехать отсюда к чертям собачьим, но, раз уж я не умею водить, другого выбора, как последовать за отцом, у меня не оставалось. Придется делать вид, будто мне приятна Изабелла, та, которая увела у мамы мужа.

Папа, придерживая коленом пакеты с едой, пальцем нажимает на дверной звонок. Я уже слышу, как Изабелла подходит к двери. Мое сердце просто готово взлететь в космос.
Дверь отворилась, и передо мной предстала худая, маленького роста женщина с азиатской внешностью. Папа поцеловал Изабеллу в щеку и, болтая на ходу, прошёл в дом. Изабелла, проводив его радостными глазами, посмотрела на меня. У неё приятные черты лица и красивый разрез глаз. Она сказала что-то непонятное, на чужом языке и улыбнулась, застав моё недоумение.

— На японском это значит «добро пожаловать».

Затем случилось то, чего я совсем не ожидала: Изабелла подбежала ко мне и обняла крепко-крепко, словно я её родная дочь. Одеревенев в её теплых руках, я даже перестала дышать. У японцев принято встречать гостей крепкими объятиями или она ко мне подлизывается? Я всё ещё относилась к ней с недоверием.

— Проходи же! Я вижу, ты очень замерзла - руки ледяные, - схватив мою ладонь, сжала в своих двух Изабелла. — Твой папа сказал, ты обожаешь лазанью, да? — она помогла снять верхнюю одежду и убрать её в гардеробную.

По совету японки я прошла прямиком на кухню. Здесь тоже ничего не изменилось: все тот же стол, те же шкафчики. Только новый холодильник и посудомоечная машина. Помню, мама просила отца приобрести её, а он все откладывал покупку...

Стол и правда полон изобилием блюд. Изабелла постаралась, приготовив как раз то, что я люблю. Неужели папа ей нашептал о моих предпочтениях? Он разве может помнить подобное? Как бы то ни было, я на самом деле была голодна и не могла отвести глаз от румяной запечённой утки с картошкой.

Дождавшись отца, мы принялись ужинать, но мыслями я была рядом с мамой. У меня ужасное чувство. Она сейчас, наверное, сидит дома одна и грустит, смотря какой-нибудь дурацкий сериал. Я так хочу, чтобы она была здесь.

— Рэйчел, может, будешь салат? — предложила любезно Изабелла, видимо, увидев мою отстранённость.

— Можно, - протянула ей свою тарелку и с удивлением ахнула, заметив в салате креветки, — ого!

— Да, - накладывая салат, улыбнулась японка, отчего глазки её стали щелочками, — твой папа шепнул мне, что ты любишь морепродукты. Я ещё кальмаров замариновала.

Что ж, они подготовились на пять с плюсом. Получается, сейчас мой черед делать шаг к сближению.

— Ну, может, расскажете как вы познакомились? — предложила я, с аппетитом уплетая салат. 

Они переглянулись.

— Ну, — поправила причёску Изабелла, — мы познакомились у меня на работе.

Папа работает инженером в строительной компании. Его работа для меня всегда была скучной. С тех пор ничего не изменилось.

Мама сказала, что Изабелла библиотекарь. Как папа оказался у той на работе?

— Я перепутал здание и вошёл в библиотеку, где и встретил Изабеллу. Она любезно мне подсказала, где нужное мне заведение. После этого мы не переставали видеться, — подхватил отец, словно прочел мои мысли.

Они с нежностью улыбнулись друг другу.

Понятно. То есть, пока мы с мамой сидели дома и гадали, где же этот человек пропадает, он ходил по ресторанам. Аппетит резко пропал, я отложила вилку и отпила несколько глотков сока, потому что во рту пересохло.

— Рэйчел, ты скоро выпускаешься, верно? Есть планы на жизнь? — ловко сменила тему Изабелла, соединив руки в замок.

— Она хочет быть актрисой, — ответил за меня отец.

— Я хотела быть актрисой в десять лет, пап, — посмотрела я на него, а затем на Изабеллу, — я поступаю на журналиста.

— Замечательная профессия, верно, Джордж? — отец той кивнул, — а в какой университет?

— Я уезжаю в Нью-Йорк.

— Это далеко, - видимо, отец не знал об этом и потому сконфужен новостью. — Хейли согласна с твоим решением?

— Мама согласна со всем, что делает меня счастливой, - отрезала холодно я, взглянув на папу с равнодушием.

В комнате тотчас стало тихо. Отец поджал губы, но не стал отвечать на мою резкость и спрятал глаза. Я не испытывала вину, мне все равно на его чувства. Он надеялся одним ужином загладить вину за несколько лет своего отсутствия, однако он не учел, что я больше не та маленькая девочка, которая его обожала. Мы оба изменились и пошли своим путем.

— Кому добавки? - откашлявшись, с энтузиазмом спросила Изабелла, нарушив неловкую паузу.

Нет. Мне уже хватит.

***
Я понятия не имею каким образом пережила этот ужин. Мне хотелось провалиться сквозь землю, в самые тартарары. Пыталась дозвониться до мамы, но она была недоступна. Теперь я за неё переживаю. Не случилось ли что-то с ней? Мое сердце этого не вынесет. В детстве, когда мой мир был идеален и прекрасен, я обещала себе, что вырасту и построю ракету-лимузин, чтобы, когда на землю упадёт метеорит, спасти всех, кого я люблю. Теперь я выросла и поняла, что никто никого не спасёт. Ещё одна шутка реальности. Я знаю, что всему приходит конец. Я знаю, что после заката всегда настает рассвет. Я знаю, что мечты превращаются в прах. Я только не знаю почему.

Я спряталась от отца и его невесты на диване в гостиной, переваривая не только сытный ужин, но и разговоры при нем. потирая кисти рук. Пока есть свободная минутка для одиночества, я подумала ю осмотреться: обои теперь светло-бежевые, а пол из темного паркета, хотя раньше он был кафельным. Занавески превратились в шторы с узорами. Мне уже кажется, что это не мой старый уютный домик.

Роуз, как и обещала, мне позвонила.

— Привет, — преподнесла трубку к уху.

— Ты помирилась с отцом? — завопила Роуз.

Я встала с дивана, расхаживая по комнате, трогая всё, что попадётся под руку.

— Можно и так сказать. Я сейчас у него.

— Шутишь? И как ты там, жива?

— Вроде того, но мне хочется домой.

— Держись, Рэйчел. Значит, ты его простила?

Секундная заминка.

— Не знаю, наверное, нет... или да, я не знаю, — вновь плюхнулась на диван и откинула голову назад, прикрыв веки.

— Представляю, как тебе сейчас тяжело. Твоя мама, кстати, у нас. Они пьют бренди.

— Бренди? - прищурилась я на настольные антикварные часы. — В семь вечера? Она точно грустит.

— Не волнуйся, бренди и глупые истории моей мамы сделают свое. Ты лучше думай о себе. Значит, завтра тебя не ждать в школе?

— Да... — к гостиной подобралась Изабелла. Я заметила её. — Ладно, мне пора. Увидимся.

— Спокойной ночи.

Отключила мобильник в тот момент, когда Изабелла остановилась у дивана.

— Пойдём со мной, Рэйчел, — мягко попросила японка, развернувшись к выходу.

Я с недоумением нахмурилась, но всё-таки встала. И что на этот раз? Какую ещё свинью подложит мне этот чертов день? Мы прошли холл и завернули в сторону некогда моей спальни, остановившись прямо перед дверью. На ней полустертые наклейки бабочек.

— Зачем мы здесь? — я недоверчиво стрельнула глазами на Изабеллу.

Она не ответила и распахнула дверь, приглашая войти.

Ого... Я с тяжелыми ударами сердца прошла внутрь. Не могу поверить, что все осталось неприкосновенным. Детская комната жива: здесь и моя деревянная кровать, мой сундучок, где раньше «спали» игрушки, мой розовый шкаф, стульчик и столик для рисования... Я подошла к комоду, проводя по его поверхности пальцем. Пыль. Здесь словно не убирали со времён динозавров. Я вернулась в прошлое, в счастливое прошлое без боли. Моя детская комната все ещё пахнет земляникой, чем в разв сильнее затягивало в волшебные времена. Розовые стены ничуть не испортились, как и мозаичный белый пол. Не могу поверить, что папа не тронул мою комнату. Мне кажется, это сон. Да, это точно сон.
Я замерла у своей крошечной кровати и аккуратно села на неё, отчего та неприятно заскрипела.

— Я в этой комнате во второй раз, — осматривая помещение вместе со мной, призналась Изабелла, прислонившись к стенке плечом.

— Правда?

— Джордж, можно сказать, боготворит это место, поэтому и никого сюда не пускает.

— Прикольно, — сконфуженная услышанным, промычала я.

Мне не хотелось показывать свою радость.

— Ты думаешь, что папа тебя не любит, что он тебя забыл, но это не так. Джордж всегда вспоминает о тебе. Он даже купил костюм на твой выпускной.

Кажется, зря я наговаривала на отца. Меня сильно осчастливили слова Изабеллы, ведь я считала папу моральным уродом, которому плевать на свою дочь. Так ли это?

— Его любовь ничего не значит, если он не показывает её.

— Рэйчел, - участливо улыбнулась Изабелла, сев со мной рядом. — Он бы хотел проводить с тобой время, но он переживает за твою маму.

— Не смейте покрывать безучастность отца чувствами моей мамы! - вмиг покрылась, точно ёжик, иголками я. — Она сильная. Она отпустила его раньше, чем я.

— Прости, я не то имела в виду, - смочив уста, сказала Изабелла, — но Джордж не может приезжать к вам домой и вести себя так, будто ничего не произошло. Между твоей мамой и отцом пока ещё чувствуется неловкость. Скажи, разве я не права?

Права. Я и без неё это знала.

— Я не прошу его переехать к нам, - взяла я себя в руки, — я хочу только, чтобы он не забывал обо мне. Чтобы мог прийти на родительское собрание. На какое-нибудь мероприятие. Да, он больше не муж моей матери, но он все ещё мой папа, - я готова была зарыдать.

Слезы уже подобрались к глазам, ждали своего часа, поэтому я прятала их. Меня смущал наш разговор, при том с другой женщиной отца. Я чувствовала, что предаю себя.

— Да, милая, он твой папа. Ты должна знать, что он боится. Ему страшно ранить тебя, страшно оттолкнуть, напомнить о пережитой боли. А что делают люди, когда боятся? - спросила Изабелла, выдержав паузу. — Они убегают. Сегодня вы встретились лицом к лицу и дали друг другу шанс начать всё сначала. Ты можешь использовать эту возможность, а можешь отказаться - твое полное право. Просто слушай это, - указала на мою грудь она, — а не это, - улыбнулась Изабелла, убрав руку с моей головы.

Я, дрожа губой, ещё раз прошлась взглядом по комнате и всхлипнула. Время не повернуть вспять. Не вернуть назад те дни, которые я потеряла. Не изменить принятые когда-то решения. Но у меня есть «сегодня». У меня есть «завтра». И я могу сама предопределить свое будущее.

— Я знаю, что ты обо мне думаешь, — неожиданно произнесла Изабелла.

Я подняла подбородок и взглянула ей в глаза, представляя, как жалко я сейчас выгляжу.

— И что же я думаю?

— Ты думаешь, что я соблазнительница, которая рушит семьи, и ты меня ненавидишь... — она грустно вздохнула. — Это справедливо.

— За что вы полюбили моего отца?

Немного подумав, японка отвечает:

— Он был настоящим.

— Значит, вы с самого начала знали, что у него есть семья?

— Нет. Я узнала об этом, когда было уже поздно. На тот момент я уже была в него влюблена.

— Это иронично, не находите? - хмыкнула безрадостно я, — что новая любовь строилась на пепеле старой? Ответственность за разбитое сердце лежит полностью на отце, ведь это он принял решение изменить маме. Если бы он в самом деле любил её, он бы, пусть это звучит грубо, даже не взглянул на вас. Так что нет, Изабелла, я вас не ненавижу. Может быть, немного злюсь, не более. Но я вижу, что вы хороший человек. Я дам шанс нам всем двигаться дальше, отбросив старые обиды.

Изабелла гордо кивнула мне и, вновь не спросив разрешения, кинулась в объятия.

***
Несмотря на то, что я спала на жестоком диване, утро показалось мне отличным. Я проснулась позже всех, но все равно рано. До школы ещё полчаса. Потянувшись, я помассировала затекшую шею и отправилась умываться. Изабелла позаботилась и о туалетных принадлежностях: на стиральной машине меня ожидали полотенце, шампунь и зубная щетка.

— Доброе утро, как спалось? - первая меня заметила японка.

Я вышла уже одетой.

— Хорошо, — соврала я, — ты разве не должен быть на работе? — обратилась я к отцу, перекладывая в свою тарелку омлет с беконом и укропом.

Папа перевернул страницу газеты и, не поднимая глаз, ответил:

— Я взял выходной, чтобы провести с тобой день.

Я машинально повернула голову к Изабелле, колдующей над плитой. Она мне подмигнула, как бы говоря «вот видишь, он хочет с тобой сблизиться».

— И какие у нас с тобой планы?

— Всё, что твоей душе угодно, — папа поднял на меня свои глубокие глаза, — это твой день.

— Наш, - поправила его я и улыбнулась.

***
Время близилось к трём. Первым делом мы с отцом поехали в кафе, где отведали самое вкусное мороженое в мире. Именно в этом самой закусочной мы с ним раньше тайком от мамы уплетали десерты, зная, что она будет ругаться: «Пока не поужинаете, о сладком можете даже не мечтать!».
И вот теперь, спустя столько лет, я вновь здесь... Затем мы съездили в кино, в торговый центр, обновлять мне гардероб.
Обанкротив отца, я с довольной миной прошла в машину и бросила пакеты с одеждой и прочим барахлом на заднее сидение, а сама уселась вперёд. Такое впечатление, словно шести лет разлуки и вовсе не было. Папа сел за руль и опустил своё водительское удостоверение в бардачок. Я не могла перестать улыбаться.
Каждому ребёнку нужен отец и мать. Никто не сможет заменить их, даже если очень захотеть. Родители — единственные люди, которые будут рядом, несмотря на твой статус, финансовое положение и характер.

— Послушаем музыку? - спросил он меня, включив радио.

Заиграл Боб Марли. Папа обрадовался, услышав понравившуюся ему песню, сделал радио громче и пританцовывал на месте.

— Помнишь, как мы с тобой танцевали на день рождения тетушки Майли?

— Да, у меня тогда на большом пальце мозоль вышла, - цыкнула я, указав на свою ногу.

— Разве не под эту песню мы танцевали? - папа подался к проигрывателю, будто так он узнает ответ.

Я прислушалась к песне и судорожно вспоминала, мотив той, под которую мы с отцом плясали.

— Нет, это другая.

— Разве? Послушай. На-на-на, на-на... Это она!

— Пап, эту песню я знаю. «Можно ли любить тебя?». Песню, под которую танцевали мы, поет другой человек.

— Да? - стушевался отец и вмиг отмахнулся. — Неважно. Эта песня мне нравится.

Он вдруг стал подпевать Бобу и плавно двигать одной рукой, щелкая пальцами под ритм. Я расхохоталась, наблюдая за его мимикой - он наслаждался моментом. Папа даже потерял управление и чуть было не врезался в крайнюю машину, однако, отчасти благодаря моей наводке, он вовремя успел сориентироваться. Я мертвой хваткой вцепилась в поручень и, благодаря небеса за все хорошее в жизни, зажмурилась. Отец на это только посмеялся. Это панический смех, но я его поддерживала.

— Это было опасно, — заметил папа, уменьшая музыку.

Я кивнула.

— Мы могли пострадать.

— Так бывает: то, что мы любим, может убить нас, - философствовал он, жестикулируя.

Хихикнув, я сверилась с часами. Почти три, матч скоро начнётся. Пора действовать. Я набрала номер Роуз, чтобы договориться о встрече.

Гудки, гудки, гудки... есть!

— Привет, это Роуз. Сейчас я не могу ответить на звонок, но вы можете оставить голосовое сообщение, и тогда я вам перезвоню! — проговорил автоответчик.

Надежда испарилась.

— Что-то не так? — спросил папа, заметив мой растерянный взор.

Я быстро покачала головой.

— Отвези меня на стадион «Уоксерс», — попросила я, — сегодня играют мои друзья, я обещала прийти.

— Ладно. У меня есть кое-какие дела, я оставлю тебя и уеду.

Дела? Он же взял выходной...

Мы ехали в тишине, но теперь уже без какого-либо напряжения. Все гармонично.
Подъехав к большому баскетбольному стадиону, машина затормозила. Издалека видно, какое большое количество людей пришло на игру. Папа остановил машину у знака «стоянка запрещена», и я торопливо вышла из солона. Мои руки потянулись за рюкзаком, а затем я вспоминала о пакетах с вещами.

— Пап, будь добр, завези мои покупки домой, спасибо! — я отвернулась и хотела было уйти, но меня что-то остановило. — И ещё... я люблю тебя, пап.

Господи! Я это сказала, я это сказала! В голове все завертелось в пляске, и я почувствовала, что начинаю краснеть. Но почему? Боже, Рэйчел, ты его простила!

— Я тоже тебя люблю, — улыбаясь, ответил он после секундного оцепенения.

Мое сердце готово выпрыгнуть из груди.

В конце концов я прошла ко входу и застряла в очереди. Неужели столько человек хочет посмотреть этот матч? Я вновь позвонила Ро. Автоответчик.

Скоро пришла моя очередь. Я уже успела достать свой билет на игру и протянула платиновый пропуск охраннику. Тот пробил что-то на сенсорном экране и разрешил пройти. От большого скопления людей тяжело дышать.

Наконец, выйдя на стадион, принялась искать своё место. Корпус «B», четвертей ряд, место двадцать семь. Вижу, как на площадке стоят парни. Они готовились к игре и о чём-то расслабленно переговаривались, но из-за гвалта ничего не слышно. Я прошла узкие ряды и села на своё место. Роуз все ещё нет. Боже мой, неужели она забыла? Меня уже охватывает паника, и я почувствовала, как вспотели мои ладони. Я готова начать молиться, лишь бы блондинка появилась перед моими глазами. Бен приготовил для девушки сюрприз, но та даже не пришла. Чувствую беду, ох, черт. Решаюсь в последний раз набрать её номер. Бесполезно — она не отвечает.

Смотрю на «Скорпионов». У наших парней зелёная форма, а у противников — бордовая. Две команды вышли на «поле битвы». Я нашла глазами нашего капитана — Бена. Он незаметно для всех помахал мне и улыбнулся, как и я ему. Обе команды встали в ряд. Посередине площадки, между «Скорпионами» и «Ястребами», остановился какой-то лысый мужчина с кубком в руках. В помещении заиграл гимн. Все встали. Музыка продолжала звучать несколько минут, а потом все болельщики уселись на свои места. Оглядываюсь. Люди пришли с американским флагом, со свистками и с едой. Некоторые надели поверх своих кофт майки команд, кто-то держит в руках плакаты, например: «Скорпион — чемпион», «Ястребы! Ястребы!». В толпе много знакомых лиц. В основном это ребята из моей школы или друзья из других учебных учреждений. Лысый мужчина принялся читать речь. Он о чём-то громко говорил в микрофон и указывал на игроков. Я его не слушала. Вместо этого я пыталась дозвониться до своей подруги, обманувшей всех нас. Я злилась не из-за себя, а из-за Бена. Не даёт покоя мне его сюрприз, и я уже мечтаю, чтобы наши ребята проиграли, и блондин забыл о своем обещании.

Вскоре мужчина покинул «поле боя», а на его замену на площадку выбежал судья. Он, одетый в полосатую спортивную майку, встал посередине площадки, а между ним в нужную позицию построились команды. Все с волнением ждали свистка, и когда он раздался, судья подкинул мяч в воздух, а два капитана прыгнули за ним. Мяч достался «Ястребам». Все скандировали названия команд. Я не успевала следить за мячом. Он летел и вверх, и вниз, и вправо, и влево.

На шестой минуте наша команда попала в кольцо. Бен засиял подобно мытой тарелке, а я сильнее занервничала. Может, Роуз просто опаздывает? Господи, хоть бы она опоздала, но пришла... На третьей четверти матча противники забросили два мяча, а наши — один. Счёт таков: у «Скорпионов» пять очков, а у «Ястребов» — семь.

Время все шло и шло, проходили периоды и перерывы, пока игра вовсе не закончилась. Все ликовали и поздравляли победителей. Команда прыгала на капитана. Они счастливы, а я уже рыла себе яму. Победа за «Скорпионами». Я не знаю, что чувствую. Гордость? Страх? Стыд? Я просто готова швырнуть мобильник на пол, поскольку Роуз подвела и меня, и Бена.

Вдруг Бен подбежал к судье и что-то быстро затараторил ему на ухо, на что тот кивнул. Он берет микрофон в руку. Мне это не нравится...

— Всем привет! — буквально заорал Бен. Трибуны издали возгласы. — Спасибо всем, что пришли поддержать нас. Эта победа — ваша заслуга!

«Ой, это он преувеличивает», — мысленно рассудила я.

— Сегодня для меня очень важный день, — продолжил Бен, дождавшись тишины. Я слышала биение своего сердца. Оно бешено стучало, намереваясь выпрыгнуть из груди, — я хочу раскрыть тайну. Есть один человек, который мне по-особенному важен. Я люблю этого человека.

Мне плохо. Я, видимо, теряю сознание... Мамочки, слухи оказались правдивыми. Он влюблён в Роуз! Я не могу в это поверить! Они же дружат с пятого класса. Порой любовь разрушает дружбу, и это тот самый случай. В глазах темнеет, и мне хочется закричать от паники. Нет, нет, нет! Не делай этого, Бен.

Все девушки в зале протяжённо вздохнули: «О-о-о-у-у-у», а парни завопили: «Так держать, чувак!», изредка посвистывая. Бен смущённо улыбнулся, но не остановил свою тираду.

— Я влюблён в тебя с девятого класса. Ты самая чудесная девушка, которую я знаю. Мне нелегко это говорить, но мысль признаться в своих чувствах давно засела в моей голове. Поэтому я дал себе слово признаться, если наша команда одержит победу. Эту победу я дарю тебе. Я люблю тебя, Роуз! — закричал в микрофон Бен, и стадион загудел как осиный улей.

Вот и все... это конец. Я не знаю, что делать, куда прятаться. Все ребята из школы здесь и им известно, кто такая Роуз. Это провал!

— Роуз, пожалуйста, подойди ко мне, — попросил Бен. Толпа скандировала: «Иди, иди, иди!». — Роуз?

Тишина. Бен растерянно пробежал взглядом по передним рядам, пытаясь найти знакомое лицо, но безуспешно. Её нет. Я не знаю, что сейчас чувствует Бен, но по его разбитому взгляду становится ясно, что он убит. Безответная любовь приносит много боли. Мы влюбляемся в тех, кто никогда не будет с нами. Вот ещё одна причина, по которой я никогда никого не полюблю! Мазохисты, чтобы сделать себе больно, уродуют тело, а мы, чтобы сделать себе больно, влюбляемся. Есть ли в этом разница? Ответ — да, но еле ощутимая: когда ты режешь себя, шрамы остаются на теле, а когда влюбляешься, шрамы остаются на сердце. Увы, но любовь приносит только беды. Она напоминает самую тяжёлую болезнь, и мы болеем человеком, без шанса на излечение. Не думала я, что любовь — такая нервотрёпка. Несчастный Бен.

Он продолжал стоять и смотреть куда-то вдаль, но теперь без цели. К нему подбежал вспотевший Коди и что-то прошептал на ухо. Парень отдал микрофон судье, после чего они с другом удалились. Все начали перешёптываться. Это так неприятно... Ужасно, когда о тебе говорят за спиной. Первая мысль в голове — побежать за парнем и утешить его.

Я неуклюже схватилась за рюкзак, толкаясь, прошла сквозь ряды и побежала по лестнице к выходу. Лишь бы их не упустить... Я забежала в мужскую раздевалку. Запах витал отвратительный: что-то между хлоркой и потом. Пройдя шкафчики, заметила на лавочке сидящего рядом с Беном Хвостика. Они даже не взглянули на меня.

— Бен, мне очень жаль, — еле слышно прошептала я, подбираясь к ребятам.

Блондин молчал.

— Где она? — растеряно спросил Коди.

— Я не знаю, она не отвечает.

Бен вскочил со скамьи и подошёл к зеленому шкафчику, опираясь на него руками. Я замечаю его напряженные плечи, то, как нервно он дышит. Он зол, очень зол. Вот, что с человеком делает боль. Она его ломает, превращает в дикого зверя. Бен буквально одичал. Он начал бить кулаком по шкафчику, пока его не прервал Коди.

Бен разбил кулак, и от бессилия я закрыла глаза. Не терплю крови... Не то, чтобы я её боялась, просто мне становится плохо от мыслей, что кому-то очень больно. Не считая себя. Мне можно причинять себе боль.

— Твою мать! Я полное посмешище! — крикнул Бен, и венки на его шее разбухли.

Я старалась сохранять спокойствие, но мне не удавалось. Мне плохо, но блондину хуже, я должна переждать бурю.

— Она обещала, что придет... — произнесла я, но меня перебили.

— Ты не могла сказать, что её нет?!

— Я думала, что ты знаешь. Ты же не видел её на протяжении всей игры!

Бен снова выругался и сел напротив нас с Коди.

— Я вообще-то был занят и не обращал внимания на трибуны!

— То есть, теперь виновата я?!

Все переглянулись. Мне становится противно. Я борюсь с эмоциями, вырывающимися в виде слез. Почему я?! Меня обижают чужие обвинения. В чем моя вина?! Это ему не стоило признаваться в своих чувствах перед толпой, тем более не зная, взаимны ли они!
Я медленно закивала, сделав выводы, а потом резко встала с места и понеслась прочь из раздевалки.

Я бежала и плакала. Плакала, не глядя на дорогу и мечтая о нелепой случайности, которая может закончиться фатальным исходом.

Дневной свет резал глаза, и от дискомфорта мне пришлось прищуриться.

— Рэйчел? — я расслышала чей-то голос вдали, но не оглянулась.

Мне плевать на всех. Мне надоело переживать из-за каких-то уродов. Я устала!

— Эй, Рэйчел! — снова реплика сзади.

Меня остановила крепкая рука, развернув к себе лицом. Передо мной предстал парень. Я не могла рассмотреть его лицо из-за прикрывавших глаза слез и ослепительного солнца, поэтому я прикрыла глаза рукой. Это был Эрик. Его выражение лица сразу переменилось, когда тот заметил слёзы.

— Ты? — я быстро моргнула, позабыв, что хотела сбежать.

— Ты что, плакала?! — игнорируя мой вопрос, воскликнул Эрик.

— Нет, пусти.

— Что случилось? Тебя кто-то обидел?

— Нет, всё хорошо!

— Пошли, — приказал брюнет, — я отвезу тебя домой.

Я не успела возразить и вообще вникнуть в суть происходящего. Эрик решительно вел меня к своей машине, и как бы я не сопротивлялась, в глубине души мне хотелось разделить с кем-то свою обиду. В наших отношениях ничего не изменится. Мы друг другу никто. Мы друг другу никто!