Дни, которые бесследно исчезали в каждой ночи, приносили высокие дозы боли и опустошения чувств. Тело больше не принадлежало ему. Мысли несли собой самую чистую и невинную правду - он был марионеткой. Жизни вокруг него нет. Это те семь секунд, после смерти человека, в которых он видит всю свою короткую, гадливую жизнь. Теперь любовь и цена возросла к ней.

Он бродил по коридорам, по кабинетам Шэмингвэя, который тщетно пытался вернуть Томонори назад. Подросток смотрел на мужчину, изливаясь слезами, умоляя выпустить его. Доктор обречённо вздыхал, жмуря глаза.
Вилкинсон стал нелюдим: все они пугали его, доводили до истерики, от которой он рыдал во всю глотку у себя в палате, где никого кроме него не было и не будет.

Счёт во времени потерялся. Проснувшись ночью и подойдя к окну, он долго смотрел на туманное небо, что скрывала в пучине прозрачных облаков звёзды. Тихий голос за спиной, детский смех.

Он повернулся назад.

- Мартин?.. - плакал он, разглядывая во тьме хрупкий силуэт брата.

Однажды он совершил большую ошибку, ввязавшись в драку с одним из пациентов, которого забил чуть ли не до смерти. Его полностью лишили возможности поужинать, и даже позавтракать на завтра. Заграбастав подростка в дальнюю комнату темного коридора, его избили до крови. В наказании участвовал доктор Дональд. Самый сильный и последний удар по ребрам пациента поднял настроение на всю неделю.

- Если твоя рука ещё раз тронет хоть одного из...

- Гореть тебе в аду, сукин сын, - ухмыльнулся Эринний, слизав кровь с верхней губы. - Поверь, для тебя я приготовил особое местечко.

Ещё одним ударом мужчина всадил ему по животу, затем по лицу. Взяв его за грудки, Дональд бешеным взглядом сканировал окровавленного пациента.

- Неужели вернулся?

Томонори не отрывал глаз от капризного фантома, что сидел на кровати, улыбаясь до самых ушей. Подросток несколько раз жмурил глаза, тер веки до покраснения, но самодовольный призрак оставался на месте как ни в чем не бывало.

Теперь, когда он находился за два шага от Томонори, тин не мог упустить шанса уничтожить его. Навлечь все душевные муки, которые он копил в себе за эти долгие дни, проведенные в психиатрической больнице.

- Ненавижу тебя, мразь, - сквозь зубы процедил Томонори, скомкивая простынь. - Что ты сделал? Какого хрена я торчу в этой лечебнице для таких отморозков, как ты?

- Говори потише, нервный ты мой, - зевнул Эринний. - Этим "отморозкам" не доставит сложности расплющить тебя. Ты никто, помни, пожалуйста, об этом.

- Заткнись! - вскричал подросток, вскочив на ноги. - Заткнись, слышишь? Нет-нет, это ты никто, а я... я самый живой человек, самый живой! Верни меня обратно домой, сукин сын...

- Тебе давно пора исчезнуть, - прошептал парень и встал с кровати, блистая серёжкой. - А ты все липнешь ко мне, как пиявка, но не беда: они в скором времени, спадают с кожи, насытившись кровью. Надеюсь, то же произойдет с тобой.

- Верни меня обратно! Верни мне Мартина, ублюдок, верни! - кричал Томонори, закрыв мокрое от слёз лицо, к которому прилипли волосы.

По комнате раздался звонкий шлепок, заставив замолкнуть все звуки, даже плач подростка. Когда он смог заново мыслить, Эринний уже крепко зажимал его скулы, приблизившись до самого минимального расстояния. Жар спал под холодным презрением фантома, что навис над подростком.

Красные губы парня сомкнулись и не улыбались, как обычно, глаза пристально смотрели на Томонори, который перестал дышать от нахлынувшего страха перед Эриннием.

Фантом сильнее сжал скулы, потянув к себе.

— Знаешь, как мы выглядим со стороны? Ты мотылек, а я огонь, который привлекает тебя, — он принагнулся к уху жертвы, невольно коснувшись губами мочки. — Но стоит тебе подлететь поближе – ты сгоришь в моем пламени.

Острые зубы вонзились в бледную кожу жертвы, прокусив ее до самой крови; слизкая и горячая она потекла по ключицам, но прежде коснулась языка и губ Эринния, который все глубже пускал зубы под душераздирающий крик Томонори, что в состоянии полного шока не смог и рук поднять, дабы отцепить от себя пробудившегося зверя.

Эринний отпрянул от истекающей кровью шеи подростка. Замазанные алой жидкостью губы растянулись в улыбке. Он провел языком по ним, закатив глаза от привкуса железы.

- Исчезни, - шикнул Эринний, ударив подростка со всей силы.

Он спал, скрутившись в клубок на кровати, когда дверь раскрылась, и в палату вошли Шэмингвэй, Виктория и один из больных, которого девушка вела под руку.
Доктор смутился, увидев спящего пациента, не накрытого от того всего скрученного из-за холода, что пробивался сквозь окно.

Шэмингвэй тихими шажками подошёл к Эриннию, подхватил одеяло, которое спадало на пол, и укрыл им парня.

- Задам вопрос, пока не разъехался в монологе. Что это существо забыло здесь? - вновь сбросив покрывало, поднялся на локти брюнет, неприязненно ухмыльнувшись.

Виктория сильнее прижала к себе парня, вздрогнувший при одном голосе нового соседа. Улыбка вообще заставила мурашкам пробежаться табуном по телу.

Шэмингвэй поспешил остановить пациента:
- Ну, во-первых, доброе утро, Эринний. Во-вторых, давай проясним кое-что, Ноэль не какое-то существо, а такой же человек, как и ты. Он твой новый сосед.

- Новый? Какой ты смешной, Шэмингвэй, похвально.

Он встал и подошёл к новичку, который тщетно, но все сильнее вжимался в медсестру. Жалкая попытка отгородиться от надвигающейся беды за хрупкой девушкой рассмешило парня, ещё более, когда тот беспомощно завыл.

- Мне плевать, конечно же, - внезапно потащил к себе юношу Эринний, взяв его за ворот. - Но за твою жизнь я не отвечаю.

- Эринний, - грозно обратился Шэмингвэй, уловив на себе встревоженные глаза Виктории.

На что был способен Эринний знал каждый не понаслышке, ибо одного взгляда, казалось, рождённого безумца хватало, чтобы пациенты сбегались по своим палатам, в крайнем случае они быстро и незаметно пробегали мимо парня. Шэмингвэй видел все это и тот хаос, который окружал парня должен был рассеяться в скором времени, если бы он шёл на встречу с любым человеком, а не насмехался, заключая издевательства избиением или чем по хуже.

Парень обернулся к доктору, попутно потрепав по голове до смерти испуганного больного. Железная хватка парня заставила умножить удары сердца в стократ так, что глухой стук был слышен даже Эриннию.

- Все в порядке, доктор, - улыбнулся он.

Шэмингвэй кивнул. Он несколько медлительно пошел к выходу, пару раз остановившись, но так и не решившись сказать, что так томительно сидело в голове и крутилось на языке. Они мешали. Нужен был только Эринний. Но даже тогда юноша, словно чувствуя неладное, уходил в себя, накрепко прикрепляя к лицу "маску" шута.

Тряхнув головой, мужчина уже с уверенностью, быстро вышел с палаты. За ним немедля последовала Виктория, одарив секундной улыбкой двоих пациентов, один из которых искал пятый угол, находясь в компании с тираном.

Дверь за ними закрылась.

- Добро пожаловать в ад, сученыш, - расхохотался Эринний, оттянув волосы назад.

Одержимые грядущей игрой глаза, цвета рубина, засверкали. Ноэль отступился, подбежав к кровати, он залез под одеяло, мыча и, как показалось парню, рыдая от предстоящих испытаний.

Эринний раздражительно сощурился, каждой клеточкой тела горя от бешенства, причиной которому был голос постороннего, что так свободно вломался в его пространство, нарушив все каноны. Клеймо жертвы само выбрало себе плоть тощего молодого человека, с впалыми глазами и сухими тонкими губами. Это сильнее врезалось стрелами в спину: палач, не устроив церемонии с бушующей публикой, уже убил презренного.

- Ты помолчи уже, - проныл Эринний, сев обратно на кровать. - Иначе раньше времени пол лизать начнёшь.

Комната, выкрашенная в белый цвет, размозжила все, до чего только можно притронуться, не говоря о сознании, страдавшее от однообразия бытия. Такого нескончаемого и нудного, что хотелось кричать, пока не надорвешь глотку или царапать лицо, пока ошмётки мяса не спадут на холодный пол.

Маленький деревянный стол, на нем тарелка каши, стакан зелёного чая и в маленькой пиале, краешек которой поломан, соль. Он сверлил всю мерзость обеда потухшим взглядом. Тошнотворный ком давно просился наружу, но самообладание брало вверх над инстинктами.

- Почему я обедаю в палате? - нарушил тишину он, не спеша подняв голову.

Шэмингвэй остановился у дверей, уже сжав ручку.

- Так... так нужно, Эринний, - неуверенно поправив очки, ответил Симон.

- Ты выпустил меня, чтобы подразнить, Шэмингвэй? - слегка улыбнулся парень. - Почему вы даёте слепую надежду, ни черта не зная итога ваших предложений?

- Прекрати, Эринний, - выдохнул доктор и хотел было подойти обратно к пациенту, как вовремя остановил себя. - Все не так плохо. Смотри, Ноэль тоже здесь.

Он указал на парня, что съедал свой обед так быстро, будто остерегался, что Эринний наброситься и вырвет у него еду, заставив грызть собственные конечности. Ноэль абсолютно не слушал диалог лечащего врача и своего сожителя, на носу наесться до отвалу, пока безумец не размазал еду по лицу, громко смеясь.

Лицо Эринния, до сих пор покрытое ссадинами и голубовато фиолетовыми синяками на скуле, рисовало глубокую подлость. Не свою. Он - зеркало, которое отражало ужас твоего существа.
Становилось мерзко и неприятно, с пониманием, что кто-то другой знает много больше, чем ты сам о себе.

- Какое счастье, - заговорил Эринний. - Спасибо тебе, Шэмингвэй.

Симон опустил голову, не в силах больше глядеть на пациента, о котором мог думать хоть сутки на пролёт. Побитый он вызывал к себе противоречивые чувства, от чего становилось необычно страшно.
Что-то нечленораздельное пробурчав, мужчина вышел с палаты, впустив сквозняк, что заставил черным кудрям заколыхаться.

Он схватил тарелку и швырнул в сторону Ноэля. Тот с криком повалился на пол, чудом сумев увернуться от каши, которая разбрызгалась на стене и потекла вниз, осколки со звоном упали кто куда, всё же долетев и до ног Эринния.

- Ещё раз чавкать начнёшь, - потянулся парень и прилег на кровать. - Заставлю есть эти осколки, чтобы стонал, а не хлюпал щёчками.

Ноэль, дрожащий и перепуганный, ещё долго прятался за кроватью, порой распухшими от слёз глазами подглядывая за спокойно лежащим юношей. Он тихо плакал, доедая остатки опрокинутой еды, пытаясь не повышать голоса, иначе могло стать хуже. Шатен уже молился всем душам защитить его в сегодняшнюю ночь от дьявола, что жил с ним в одной комнате.